Хранитель

Прочь. Уйти, убежать, исчезнуть! Как же хочется оказаться дома, чтобы рядом были лишь милые сердцу дуралеи. Не видеть этих лиц, не думать, что будет дальше. Гинтоки, опустив голову, брел по городу, не замечая перешептывающихся горожан. Кто-то из полиции осторожно шел следом, смутно догадываясь, что терзает сейчас душу самурая, но глаза его были безжизненны, как и всегда. Лишь когда прямо перед носом вдруг предстал огромный черно-серебристый вертолет, Гинтоки очнулся и, заморгав, остановился, хотя он даже не смог бы вспомнить, по какой дороге добрался до берега. Кинув взгляд на белый домик с настежь раскрытыми дверями, Саката, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил: - Как там доктор? Ямазаки, сочувственно сжимая руки, поспешно ответил: - Состояние тяжелое, но обещали, что он поправится. Гинтоки сел на песок, ожидая непонятно чего, и уставился на море. Огромная ленивая равнодушная скотина! Как ты смеешь смеяться и сверкать на солнце, когда рядом умирают люди! «Если бы море могло почувствовать свою жизнь, оно бы поразилось мужеству никчемного человека». Вот только ни стихия, ни судьба не способны оценить потуги жалких муравьишек. Живите, умирайте, старайтесь, а они будут вечно взирать на вас с высоты своего равнодушия и смеяться! Проклятье! - Босс, проснись. Голос Окиты вывел самурая из короткого забытья. Оказалось, что все уже взобрались в кабину вертолета, а пилот, положив, руку на штурвал, ждал команды. Сого полудружеским жестом скользнул рукой по плечу Гинтоки и прыгнул на борт. - Сколько тебя ждать? Стоявший позади Хиджиката с уже перевязанным бедром докуривал сигарету. Саката, ощущая неприятное головокружение, закрыл глаза и внутренне встряхнулся. - Даже наручники не оденешь? - А нужно? Вскоре, наблюдая, как автоматически захлопываются дверцы, самурай откинулся на сиденье. Кто-то восхищенно загалдел, когда вертолет, проносясь над водной гладью, по одну сторону оставил линию берега за пределами видимости. От взгляда Тоширо, сидевшего рядом с пойманным, не укрылось, с какой мрачной миной он смотрит вперед себя. - Капитан, ваш паек, - Ямазаки услужливо протянул командиру пакет, - и ваш.. Саката-сан. - Только черствый болван может жрать в такой момент, - протянул Гинтоки, когда Ямазаки сел на место. - Тогда зачем открываешь коробку?! – вскипел Хиджиката, снова пожалевший, что пытался сочувствовать этому идиоту. - А я ел в последний раз вчера утром, - с набитым ртом отозвался пойманный, и вдруг замер на месте. - Это майонез? Дай мне. Тоширо, решив не поддаваться на провокацию, закрыл свою личную баночку и убрал в карман. - Эй! - Ты же ненавидишь майонез! С чего такая просьба?! Гинтоки, проглотив недожеванный комок, убрал пакет и хищно потянулся к карману полицейского. Тоширо, потеряв от ярости дар речи, размахнулся и воткнул в сиденье палочки от еды в миллиметре от загребущих ладошек. - Ты псих! – заорал Гинтоки, потирая руки. - Я же просто попросил! - Ты просто полез мне в штаны! – гаркнул Хиджиката. Окита, сидевший позади, почесал ручкой голову и добавил в отчет новые строчки: «При задержании капитан вел себя грубо, намекал на пытки и сексуальные домогательства». Гинтоки недовольно отвернулся, но через минуту, когда Тоширо снова опрометчиво достал майонез, сверкнул глазами и вцепился в банку мертвой хваткой. Теперь это была битва не на жизнь, а на смерть. - Отпусти, - вежливо произнес Хиджиката, изо всех сил оттягивая собственность на себя. - Сам отпусти, - вежливо, но настойчиво ответил Гинтоки, сжимая добычу еще сильнее. Несчастный майонез покрылся испариной, а двое самураев, скрестившись глазами, с тяжелым дыханием тащили банку в свою сторону. - Не зли меня, придурок… - Иди знаешь куда… Внезапно вертолет тряхнуло, и, расслабившись на секунду, противники впились в сокровище с новой силой. Но майонезу было уже достаточно, и терпевшая из последних сил банка взорвалась от напряжения. - Это все из-за тебя, кретин!!! – завопил Тоширо, стирая бело-желтую массу с лица. - Да если бы ты не был таким скупердяем, ничего бы не произошло! – безапелляционно заявил Саката, чувствуя, как майонез стекает по волосам. Хиджиката, издав непонятый рев, вцепился в противника, угрожая прибить арестованного до прибытия в участок. Гинтоки принял вызов и, одной рукой с силой отталкивая полицейского от себя, другой примеривался, где лучше нанести увечье. Внезапно раздался дружный смех, и замершие драчуны поглядели друг на друга. Майонез, капая во все стороны, уже пометил и форму шинсенгуми, и белую накидку самурая, и даже обивку сидений. Чуть не вывалившиеся в проход противники расцепились и раздраженно отвернулись. - Хорош ржать! – рявкнул Хиджиката, вставая во весь рост, - Сого! Не фотографируй! - 1000 йен за каждый кадр, капитан. Дальнейший путь прошел в полном молчании. Гинтоки, умудрившийся уснуть, громко сопел, а Тоширо, снова вынув флешку, повертел ее в руках. Что бы на ней не было, если это правда, это означает конец дела. Но как бы это не нарушило первоначальных планов! С самого начала Хиджиката решил тайно отловить беглецов, чего бы это не стоило, а затем представить результат делом рук Кондо-сана. Такое наверняка бы сменило гнев начальства на милость, и всеми, чего уж там таить, любимый командир вернулся бы на место. И то, что Еродзуя вдруг ломанулись в Киото, доставляло беспокойства. Тайно посланный подчиненный так и не смог дозвониться до Конды, и Хиджикате оставалось лишь досадливое ожидание будущих новостей. А еще.. И это тоже было немаловажным пунктом: возможность избавить Гинтоки от преследования прибавляла Тоширо некоторое облегчение, объяснить которого он не мог. Конечно, он его не ненавидел, и не мог желать подобных неприятностей, но беспокоиться за его судьбу - это было что-то новенькое и даже почти неосознаваемое. В любом случае, Окита, который как всегда разгадал намерения командира, был прав: счастливый исход дела принесет больше мира, чем об этом хотят думать наверху, и им еще придется постараться, чтобы этого добиться. А внизу уже показался Эдо, и знакомые улочки, казавшиеся с высоты протянутыми ниточками, стали постепенно приближаться. - Эээ, мы не идем в штаб? – зевнул Гинтоки, заметив непонятное поле, куда намеревался приземлиться вертолет. Вскоре транспорт сел, и кроме Хиджикаты, Окиты и Сакаты в кабине никого не осталось. - Что происходит? – решил уточнить самурай, с сожалением подумав об отобранном мече. - У тебя есть под рукой ноутбук? – произнес капитан, на что Гинтоки так же недоуменно ответил: - Нет. - Вот и сиди. Спустя полчаса к вертолету вприпрыжку подбежал Ямазаки и протянул командиру обозначенную технику. Сого, подвинув сразу всех, уселся на узкое сиденье, и под недовольное пыхтенье Хиджикаты уставился на экран. Гинтоки, все так же не въезжая в происходящее, смотрел, как загружается ноутбук, как Тоширо достает из кармана флешку и вставляет в разъем. - Ребят.. сейчас не время для порно. - Мы не в школе, идиот! Вскоре на экране обозначился вордовский файл, и пошли полосы непонятных данных, таблиц и рисунков. Гинтоки, прижатый к окну, потеряв интерес, отвернулся, и чуть не вздрогнул, когда Сого воскликнул: - Вот оно! Оба полицейских с таким усердием вникали в содержание, что Саката не выдержал: - Что вы делаете? Хиджиката отмахнулся, забыв, что сосед находится в сантиметре от него, и треснул самурая по лицу. - Да блин! Окита выпрямился и, переглянувшись с капитаном, решительно захлопнул крышку. - Босс, послушай внимательно. - Ненавижу, когда все начинается с этой фразы, - проворчал Гинтоки. - Этот доктор Кусанаги, он тебя осматривал? - Да, только, похоже, не до конца.. - Он тебе ничего не сказал? - Не успел, мы.. Хиджиката чиркнул спичкой, и, выдыхая дым прямо на собеседников, произнес: - Вот что, мастер попадать в самую ж…, здесь черным по белому написано, что через девять месяцев ты родишь не аманто, а самого обычного человека. Саката сполз по сиденью, а Окита, пытаясь мимоходом прожечь командиру глаз, добавил: - Тебе очень повезло. Гинтоки перекривил мышцы лица в самые несуразные позиции и затем просто уткнулся в собственные ладони. - Ладно, ты пока подумай, - похлопал его по плечу Хиджиката и вместе с Сого засобирался вон из кабины. - Я Б…Ь ОЧЕНЬ РАД!!! На улице было ветрено, и солнце постоянно заходило за облака. Трава на поле колыхалась, низко стелясь по земле, и бесчисленные соринки норовили воткнуться в глаза. - И все же, я не понимаю, - сказал, наконец, Сого, - что тогда с минералом? По первой версии он в теле исчезнувшей девушки. Но если в босса зашили не аманто, то, что получается? - Я не знаю, - Хиджиката продолжал мрачно курить, - либо мы что-то упустили, либо опять ошибаемся. Внезапно на пороге показалась сгорбленная фигура самурая, и оба полицейских с некоторым беспокойством искали его реакцию. - Я могу идти? Вопрос прозвучал несколько угрожающе. - Нет. Горевшие вселенской усталостью глаза воткнулись в Хиджикату, который, однако, и бровью не повел. - Сейчас мы пойдем в штаб и дождемся Кондо-сана…, - проговорил Окита, с удивлением наблюдая, как Гинтоки вдруг сорвался с места и побежал. - Куда!!! Тоширо рванул вслед за ним, но Саката так резко остановился, что тот чуть не перелетел через него. - Какая гадость… Весь нехитрый полицейский паек снова оказался на воле, а роняющий слюни Гинтоки, склонившись, вцепился в пиджак Хиджикаты. - Да отстань от меня!!! – с ужасом проорал командир, увидев, что это далеко не конец. Когда оба самурая вернулись на место, Сого заметил: - Тяжко тебе, босс. - Не говори это с такой равнодушной рожей! *** На подходе к штабу представители Шинсенгуми почуяли что-то неладное. Ничего, даже отдаленно напоминавшее форму полиции, не мелькало ни в одном уголке города. - Где они все ходят! Покинули пост! – рассерженно пробурчал капитан. Но стоило троице пересечь ворота и подняться в дом, как все разом застыли. Практически весь личный состав набился в комнату для тренировок и с придыханием взирал на Кондо, который со смущенной улыбкой и фингалом под глазом стоял посреди залы. Хиджиката выронил сигарету, а стоявшая рядом с бывшим командиром Отае с милой улыбкой проворковала: - Да объясни же ты им, болван! Но Кондо не успел ничего сказать. - Гин-сан!!! Не веря своим глазам, помощники мастера кинулись к самураю, дабы удостовериться, не мерещится ли им и на этот раз. Кагура, сбив начальника с ног, старалась особо, едва не придушив только появившегося героя. - Гин-сан! Как ты себя чувствуешь? – Шинпачи, нащупав из-под Кагуры голову старшего друга, улыбался, как никогда в жизни. - Я… - Гин-чан! Не бросай нас больше! – представитель сильнейшего клана в мире в порыве чувств шлепнула Гинтоки по лбу, от чего самурай чуть не отдал концы. - Я тоже рад вас видеть, - прохрипел Саката. - Мы так переживали, придурок! – отмечая воссоединение, помощники колотили босса уже на пару. Кондо, прихрамывая на обе ноги, подошел к своим заместителям, которые были не в силах вымолвить ни слова. Потирая ушибленное плечо и продолжая счастливо улыбаться, он сказал: - Отае-сан убедила меня вернуться! Парни! Я был идиотом, раз согласился вас бросить! Хиджиката и Окита снова переглянулись, затем, отмечая конструктивный разговор, посмотрели на синяки, расползавшиеся по телу командира, и снова уставились на Кондо. - Эта женщина – демон. - Согласен. Кондо продолжал источать радость, повисший гомон перешел из шепота в громогласное обсуждение, Гинтоки, отползший в сторону, рассказывал о своих приключениях, солнце сияло, в общем… - Идиллия, да и только! Разом воцарилось кладбищенское молчание, а полицейские побледнели. - Мацудайра-сан! Старик, вокруг которого мигом оказалось трехметровое пустое пространство, гулко постукивая сапогами, приблизился к Хиджикате и, смерив того взглядом, вдруг взревел и бейсболистским ударом впечатал капитана в стену. - Как ты это допустил?! Разошедшись, он кинулся к Конде и вышвырнул его вдогонку к Тоширо: - Какого хрена ты вернулся?! Внезапно его взгляд уперся в Гинтоки и, подняв его за грудки, старик выкинул самурая все к той же стене. - Почему ты до сих пор на свободе?! Кагура с возмущением вскочила, но Окита поспешно наступил девочке на ногу. - Вы все никчемные молокососы! Мне такого труда стоило уговорить правительство не распускать Шинсенгуми, и что я вижу?! Что никто ни хрена не делает?! Тоширо поднялся, вытирая кровь, и, покачнувшись, опустился на колени. - Мацудайра-сан, в расследовании дела мы выяснили, что в похищении минерала замешана целая преступная группировка. Что касается аманто, то больше ни один человек в мире не является его носителем, на этой флешке все доказательства. Окита, опускаясь в поклон, твердо посмотрел начальнику в глаза: - Всем расследованием тайно руководил Кондо-сан, потому что без него мы были абсолютно не способны действовать. Хиджиката ударился головой в пол и объявил: - Я прошу вернуть Кондо-сана на пост командира Шинсенгуми! Мацудайра, потемнев, наблюдал, как один за другим стражи порядка опускаются на пол и, кланяясь в пол, повторяют: - Мы просим вернуть Кондо-сана! - Парни… Кондо изумленно озирался по сторонам, и даже Отае с затаенной улыбкой ждала реакции Мацудайры. Гинтоки, прислонившись к стене, не вовремя почувствовал тошноту и боком выбрался из зала, пропустив всю последующую сцену. - Заткнулись все немедленно! Наступила тишина, но никто не шевелился. Еродзуя, проникнувшись моментом, тихо отступили, когда начальник шинсегуми прошествовал вперед. - Никто в это не поверит, идиоты. С этими словами страшный сон каждого полицейского с руганью вышел из штаба, а Кондо сокрушенно промолвил: - Встаньте, ребята. Радость сгинула, как мороженое в жару, и понурые парни в форме уныло сели посреди залы. Внезапно Ямазаки, сжав кулаки, взволнованно заговорил: - Если нас всех распустят, я все равно в душе останусь Шинсенгуми! - Верно! – одобрительно поддакнул кто-то. - И Кондо-сан навсегда останется моим начальником! – разгоряченно продолжал Ямазаки. - Точно! - И мы все равно будем бок о бок…, - всхлипнул полицейский, и вздохнувший Хиджиката влепил ему оплеуху. - Вы точно идиоты, - подытожила Кагура, достав сункобу. Тем временем Гинтоки, в душе радуясь ложной тревоге, никем не трогаемый, ковырял на улице в носу. На дороге стоял тонированный автомобиль, и когда хлопнули парадные двери, Мацудайра, бросив на Сакату изучающий взгляд, направился прямо к машине. Дверца раскрылась, и на секунду в салоне показалось лицо, полностью перевязанное бинтами и с очками поверх повязок. - Навел порядки, вояка? Мацудайра, ответив не особо прилично, захлопнул дверцу, и, взвизгнув, машина тронулась с места. - Я определенно где-то его видел, - задумался Гинтоки, сосредоточенно освобождая ноздрю. Неожиданно ветер дружески ударил в лицо, и самурай глубоко вдохнул свежий, чуть холодный воздух. Даже если это был еще не конец, сладостное чувство близкой свободы наполнило каждую клеточку желанием жить и действовать, ведь сделать еще нужно было очень много. Гигантская сосна в саду шинсенгуми зашелестела под объятиями ветра, и Сакате на голову упала шишка, умудрившаяся запутаться в непослушной шевелюре. - Гин-сан. Пойдем домой. Шинпачи, держа в одной руке деревянный меч с чернильной надписью, приглашал начальника последовать за ним. - Отосе обещала приготовить такояки, когда ты вернешься, - произнесла Кагура, подталкивая друга в спину, - так что поторопись. - А вы, небось, рады были бездельничать, пока меня нет.