Хранитель

Секунды текли, рождая минуты и мгновения. Дым отблеском непотухшего пожара змеился сквозь отверстие и растворялся в звездном небе. Шарканье шагов, плеск воды, стук деревянной кадки, смех и ерзанье задвижек – жизнь кружила мимо них, но ее беззаботный танец был сейчас неуместен. Даже воздух в этих покоях замер в робком ожидании, сгущаясь в холодных углах. Теперь ничего не существует, кроме этой комнаты, этого человека и его безжалостного взгляда. Притаившаяся за дверьми судьба грудью припала к стене, в ожидании своего часа. Решайтесь! Не думайте! Иначе!... - Ты – не мужчина. И нам не о чем разговаривать. Слова, смешиваясь с дымом, проплыли мимо Гинтоки, завлекая в свой болезненный дурман. Глаза Тоширо мерцали ярче звезд, но были во сто крат ледянее! Не дотянешься, не узнаешь, что там в их глубине! - Нет, есть. Извечная скука в голосе, в позе, во взгляде. Гинтоки знает, как это приятно, когда тебе не до чего нет дела! И как приятно, когда и все остальные в это верят! Рука подпирала голову, а глаза небрежно изучали. Оцени же, что я шевелюсь ради тебя! Или думаешь, мне это нравится? - Ты не понимаешь слов, а мне осточертело иметь с тобой дело. Дааа. Другого от него и нельзя было ожидать. Только как же втолковать, что никто не поймет слов, которые расходятся с делами? - Если бы можно было все бросить, послать тебя на ..р и уйти, я бы так и поступил. - Пфф! Так что же, никто не держит. По расслабленному телу прошла волна вздоха, голова приподнялась, и, нависнув над дырой, самурай закрыл собой небо. - Держит, тупица! Твои придурочные друзья, придурочный ты, мои друзья! Мерцающие глаза расширились, гневом взрывая воздух. - Если до твоей дебильной башки не доперло, я объясню! Это уже не только наше дело! С самого начала мы все оказались повязаны, и если кто-то посмеет опустить руки, пропадут все. Дым прекратился, а последняя упавшая искра умерла, не долетев до пола. Усмешка процарапала холодную маску гнева, и судорога смеха пробежала по плечам Хиджикаты. Голос спирало от ярости. Что-то жутко похожее на плач село в горле, превращая слова в шепот. - И ты говоришь это мне! Сейчас!.. Сбежать, умничать, глумиться надо мной.. Да как ты смеешь! Гинтоки вздрогнул. Брови хмуро опустились, а ладони слегка запотели. Какое странное чувство!.. Только что он будто заглянул в раскрытую рану, что кровоточит болью и отчаянием. Оказывается, даже у демона есть предел, и сейчас он так похож на загнанного зверя. Едва дышит, рычит, но оставь его в одиночестве, и он забьется в угол, зализывая свою боль. Я, правда, был так слеп? - Замолчи. Вот что.. Белая накидка взметнулась вверх от резкого прыжка, и в мгновение ока Гинтоки очутился на земле. Лицом к лицу, снова напротив друг друга. Больше нельзя уйти ни дорогой слов, ни поединком. Рискнуть, и только в этот раз! Твердо вставшее тело источало странную ауру: отвага, решимость, готовность. Но такая.. бесшумная. Он был как серебряный кинжал, что не привлекает внимания, но в деле ему всегда нет равных. Благородный металл, уступающий мнимое первенство порочному золотому блеску, спокойно ждущий своего часа. Благородство - символ его молчаливой доблести, символ героизма серебряной души! - Забудем о разногласиях.. на время. Мне нужна помощь, и тебе она тоже нужна. Если объединим усилия, все закончится в десять раз быстрее. Я помогу разобраться с бандой, а ты обеспечишь мне безопасность. - Как все просто.. И что бы мы делали без тебя и твоих советов. Неумолимый. Нутро демона не куют из металла, его дух – эссенция людской тьмы. И тот, кто поклялся своими руками привести всех к свету, глух к чужим словам. Гордость, упорство, сила – такую душу нельзя подмять, не уничтожив полностью, и придется ждать, когда она сама склонится перед тобой, решив, что это необходимо. - Жаль, что такие, как ты, понимают это так поздно. Бровь дернулась вниз, и Гинтоки отвел взгляд. - Я ли.. Гнев, сверкнув в бездонных глазах, провалился в глубокую тьму, расходясь усталостью на поверхности эмоций. Черт тебя подери!.. Наглый, самодовольный умник!.. Закрыв глаза, Хиджиката собирался с мыслями, а они все как одна канули за пределы сознания, оставляя перед ним единственный выбор. Единственный и давно ждущий вступления в свои права. - ..ладно.. - Что? Я не расслышал? - Я сказал, «хорошо»!!! Довольная улыбка, и Саката снова стал похож на кота, дорвавшегося до сметаны. Хотя, заполучить чужую покорность было намного лучше. - Только из-за всех остальных. Что ж, раз противник просит милости, Хиджиката был готов ее предоставить. И более того, теперь доказать всем окончательно, что его слово дорого стоит! Вот только.. - Мои условия! С видом, мол, «что еще за новости», Гинтоки обратил взор на замкома, и тот, чеканя слова, заявил: - Если ты выкинешь еще хоть одну шуточку – я отрежу тебе голову. Если будешь путаться под ногами – можешь катиться отсюда к черту. Если не будешь слушать… Куда ты пошел?!!! Махнув рукой, Гинтоки уже повернулся спиной, и беспечный голос донесся сквозь щели открываемой двери: - Прости, но началась моя любимая дорама! Под оторопелый взгляд дверь закрылась до конца, и Хиджиката остался в одиночестве. Глубоко вдыхая, будто желая вобрать в себя все терпение этого мира, Тоширо резко выдохнул, и зажегшаяся сигарета подарила глазам привычный дружелюбный огонек. Стараться ради других, ради себя.. Что за чушь! Мы делаем это ради самой жизни, не отдаваясь никакому из ее облачений. Над Тоши развернулась бездна из миллиарда светящихся точек, и, раз подняв голову, Хиджиката не мог отвести глаз. Напряжение растаяло, как дым перед величественным маршем небес, и звезды, сияя в бескрайней ночи, являли пример стойкости. Жизнь, сорвавшись с паузы, закружилась в новом ритме, и если бы хоть кто-то прислушался, то очень удивился, разглядев в темноте дальней комнаты тронутое улыбкой лицо замкома. Неожиданно какое-то движение отвлекло Хиджикату и, прищурившись, он понял, что ласточка под потолком свила себе гнездо. Не в первый раз птицы пытались это делать, но сюда они еще никогда не залетали. Внезапная детская мысль о духах хранителях поразила Тоширо, и, усмехнувшись, он снова запрокинул голову к небу. Духи или нет, но с этим парнем это место точно не будет прежним, как теперь и их завтрашний день. *** Той же ночью Гинтоки без сна лежал на футоне, подставив лицо свежему потоку из отверстия. Удивительно, что как только все встало на свои места, спокойствие покинуло его, не давая сомкнуть веки. Луну через дыру не было видно, и это было даже хорошо, ибо ее тревожный свет любим лишь поэтами. Перевернувшись на бок, самурай зевнул и закрыл глаза, как вдруг кожей ощутил присутствие другого человека. Рука мгновенно приготовилась схватить меч, мозг что-то заворчал о небезопасности прорехи на крыше, а Гинтоки, весь подобравшись, требовательно шепнул: - Кто здесь? Напрягая все рецепторы, самурай огляделся, и вдруг крупная тень отделилась от ближайшей стены и предстала перед Сакатой. - Зура?! - Кацура, - отозвался его товарищ и холодно сложил руки. Молчание, изредка прерываемое писком комаров и стрекотанием сверчков, стало напрягать атмосферу, и Гинтоки спросил: - Зачем ты сюда сунулся? С ума сошел? - Гинтоки, тебя держат в плену, я не могу бросить друга. Самурай открыл рот, но ничего не сказав, снова улегся, зарываясь с головой в одеяло. - Иди домой. - Гинтоки! – Кацура рванул друга на себя, и строгие глаза встретили во взгляде вялый отпор. - Они тебя заставили оставаться здесь?! - Нет! Громкий шепот пробил слабый пот на лбу самурая, и он покосился на дверцу в стене. Кто там что-то говорил об отрезании головы? - Ты все не так понимаешь, Зура! Они помогают мне, я - им, это временно! Кацура, нисколько не желая понижать голос, вопросил: - Помогаешь Шинсенгуми? Да что с тобой? - Это что с тобой! – шепотом воскликнул Саката и недовольно примолк. Наконец, привлекая к себе друга, Гинтоки быстро зашептал: - Я бы никогда на это не пошел, и до сих пор не особо хочу, но сейчас только эти ребята могут мне помочь! Ты знаешь, что происходит.. - Гинтоки, не будь идиотом. Глаза Кацуры разили не хуже молний. - Они затягивают операцию, зовут тебя сюда.. Ты, правда, не понимаешь, кто на самом деле хочет тебя убить? Где-то на улице залаяла собака, и раздался шорох проезжавшего велосипеда. Транспорт уже давно умчался, а пес все никак не мог успокоиться. Гинтоки молчал, и стоило ему начать говорить, как террорист сразу перебил: - Правительство всегда действует грязно, и даже если ты сдружился с кем-то из них, ничего не меняется. Они уберут тебя и твоих друзей, как ненужных свидетелей, стоит аманто приказать об этом! Скрип за стеной заставил обоих вздрогнуть и затаиться. Впрочем, все быстро стихло, и, продолжая поглядывать в бок, Гинтоки тихо произнес: - Я знаю это не хуже тебя. Но сейчас нет другого выхода. Кацура выпрямился, и длинная веревка спустилась через дыру в крыше. Сверху мелькнула яйцевидная тень, и показавшаяся Элизабет потащила хозяина наверх. Поднимаясь, как на лифте, Зура, пристально глядя на друга, на прощание произнес: - Будь осторожен. Не всегда удается сбежать, когда хочется. Окончательно лишившись сна, Саката проводил товарища глазами и уставился в небо, начавшее белеть на восточной стороне. Кто-то принялся ходить в глубине дома и с шумом распахивал ставни, впуская в штаб новый день. *** Утро, а также окончание двухдневного тайм-аута, Хиджиката встретил с затаенным воодушевлением. Дело сдвинулось с мертвой точки, а значит можно начинать активные действия, тем более что различные планы всю ночь терзали замкома в его беспокойных снах. А еще пора было окончательно договориться с белобрысым, и… Повернув голову, Тоширо забыл, о чем думал. В сантиметре от его лица мирно покоилась спящая морда соседа и сопела в такт сновидениям. Что за… Тут глаз зацепил еще более странную вещь и нервно задергался. Рядом с подушкой самурая отчего-то не на своем месте лежал шейный платок вице-капитана. Подозрительно смятая белоснежная ткань раскинулась по наволочке, и Хиджиката для верности потер глаза. Не помогло. - Вставай! Веки самурая дрогнули, и сонное лицо уставилось на замкома. Зевнув, Саката перевернулся, решив, что продолжает видеть сон, и Тоширо, узрев голую спину, опустил на его плечо карающую длань. - Ауч!!! Потирая щипок, Гинтоки вскочил, теряя одеяло, и с неприязнью посмотрел на Хиджикату: - Можно и поласковее будить.. И чего ты вообще ко мне приперся?! - Я?! Это ты развалился у меня! Лицо самурая вытянулось, глаза начали шарить по обстановке и, похолодев, он вдруг хихикнул. Очевидное воспоминание отразилось на лице, и, подхватывая постель, Гинтоки встал: - Ну, я пошел.. - Стоять! Что ты здесь задумал?! Тоширо, напоминая рассерженного быка, сверлил Гинтоки взглядом и одной рукой удерживал за футон. - Это вышло случайно! Забудь! Вырвавшись, Саката поспешно запер за собой дверцу и тяжело задышал. Еле пронесло! Ну как объяснить этому психу, что ему не спалось до такой степени, что он решил последовать совету доктора: сменить место сна. И так как в четыре утра большого выбора не было, Хиджикате пришлось потесниться! Укладывая постель обратно на пол, Саката неловко махнул рукой, и белая ткань, сорвавшись с подушки, легла около самурая. Охтыжблин! Натурально порозовев, Гинтоки ощутил неприятное беспокойство. Забыл положить на место! Срочно, быстро избавиться! Схватив платок в кулак, Саката стал оборачиваться, соображая, куда лучше заныкать улику, затем остановился и осторожно прижал к лицу. ….прелестно... Осекшись, Гинтоки смял ткань и нахмурился. Что происходит? Неужели он действительно вчера ночью ходил по комнате замкома, и пока искал, куда пристроить постель, увидел сложенную форму? Потом вдруг решил проверить давнюю мысль, что одежда такого куряки должна сама пахнуть, как гигантская пачка сигарет, и, наклонившись, на свой страх и риск вдохнул? И неужели ему понравилось? Удивительный запах, не столько табачный, сколько.. Нет, не поддается описанию. Но поразительно приятный! Тогда ночью головная боль удивленно отступила, не смея противиться ароматному наваждению, и спокойствие медленно овладело его телом. Рука сама схватила белесую ткань, призрачно развевающуюся в темноте, и лежа на подушке, Гинтоки еще продолжал вдыхать запах, как странный наркотик, вдруг усмиривший суету его мыслей. Порозовев еще больше, самурай спрятал платок в ящик. Ничего не было. Это хаос всех последних дней так снес мозги, что толкнул на дурацкие поступки. Ты ничего от меня не добьешься, Хиджиката-кун. Я даже не буду ничего объяснять. Я даже себе не могу объяснить. *** - Вижу, у кого-то была хорошая ночка? – осведомился Окита, когда оба молодца вместе вошли на кухню и уселись за стол. - На что ты намекаешь? Хиджиката отхлебнул чай, и, подсластив его майонезом, вдруг почувствовал на себе взгляд, и весьма требовательный. Стараясь не менять выражение лица, Тоширо несмелым движением взял «лучшую в мире добавку» и протянул ее Гинтоки. Ну, в конце концов, они же договорились ладить, значит, неплохо делать что-то вроде этого… - Ээ! Под непонимающий взгляд самурая тарелка с хлопьями уплыла на другой конец стола, и Хиджиката, как ни в чем не бывало, сказал: - Ты вчера так и не дослушал мои условия. Номер одиннадцать – не жрать ничего сладкого! Твоя тошнотная мина после еды портит мне настроение. - Тогда у меня все время будет плохое настроение! А так только пару часов в день.. Замком затянулся и, смахнув пепел, чуть ли не ткнул сигаретой в Гинтоки: - Если мой ребенок не любит сладкое, то ты не будешь его есть. Кто-то подавился и, захлебываясь, выбежал вон, а Саката понял, что это новое объявление войны. - Ох ты, папочка проснулся! Тогда у меня для тебя одна новость: это просто набор клеток, и нет там ничего твоего! И я буду есть все, что захочу! С этими словами хлопья вернулись на место, и Гинтоки вонзил в молоко ложку. Замком оказался проворнее и с силой выдернул тарелку на себя. Ложка скрипнула об стол и под страшным гневом погнулась в перпендикуляр. - Дай мне поесть!.. Неизвестно, чем бы кончилась битва за здоровое питание, если бы вошедший с песенкой Кондо, насвистывая, не забрал завтрак себе. Гинтоки обиженно сложил руки и мрачно засверлил Хиджикату рыбьими глазами. Тот, переняв мелодию у командира, посвистывая, завозился у раковины, и через несколько минут перед самураем опустилась тарелка с капустой. - Вообще-то, я человек, а не козел. Тоширо недоверчиво поднял бровь, и что-то сообразив, поставил перед Сакатой майонез. - Да ты издеваешься! Дай мне нормальную еду! Замком, нависнув над жертвой, со зловещей улыбкой проговорил: - Жри, пока дают. Или мне приготовить тебе овсянку? Окита, хранивший до последнего молчание, поставил чашку на стол и похлопал Гинтоки по плечу. - Приятного аппетита, данна. Вскоре свежий и почти довольный жизнью Тоширо вместе с разозленной женой вышли на веранду, и, пристегивая ножны к поясу, Хиджиката стал объяснять план: - Чтобы от тебя была польза, сегодня сходишь вместе со мной на дежурство. Заодно узнаешь, что такое работать. Гинтоки чувствительно стукнул Тоши по спине, и как только тот обернулся, мило улыбнулся: - Нитка торчит. Хиджиката одернул пиджак и продолжил: - И как мы и договаривались, если кто-то попытается сунуться, ему придется иметь дело с Шинсенгуми. - Ты это сам придумал? - Нет, мы вместе! Задорная улыбка Кондо объясняла сразу все. - Если что, мы схватим наемника и силой выбьем информацию! Поверь, у нас не случается осечек! Неловкая мысль, что теперь его безопасность уходит в ноль, посетила Гинтоки, и, подперев голову обеими руками, он лишь смотрел на высокую сосну посреди сада. Вышедший Сого обошел своих товарищей и, поравнявшись с Хиджикатой, с силой пнул его под зад. - Что?!!! - Хиджиката-сан, у тебя на спине написано «пни меня». - Да ты охренел!!! Двое потенциально охреневших переглянулись и злорадно улыбнулись друг другу.