***
Утро, невзирая на светлое серое небо, и легкий снежок, что периодически сыпался на землю, было совершенно безрадостным. Чувство тоски и горечи, витавшее в доме, сгустилось и достигло своей максимальной концентрации. Взгляд в окно желанного успокоения не принес. Майкрофт тяжело вздохнул, держась за подоконник. У него подкашивались ноги и тряслись руки. Прислонив лоб к стеклу, чтобы хоть как-то утихомирить жар в теле, он опустил взгляд и заметил потрескавшуюся кожу вокруг ногтей. Тихо щелкнувшая дверь вывела его из состояния оцепенения, вынудив повернуться. В комнату осторожно вошел друг. ‒ Джон… – пришлось сглотнуть несколько раз, прежде чем голос стал напоминать человеческий, а не скрип половиц. – Вы, здесь? ‒ Шерлок позвонил. – Ватсон как мог аккуратно прикрыл за собой дверь, – Я отпросился по семейным обстоятельствам…и примчался. ‒ По семейным? – Майкрофт несколько раз моргнул, принимая информацию. ‒ Ну, я подумал, что после того, как вы при мне вели важные разговоры по телефону…и еще раньше…простите, если мне показалось… – Ватсон отвел взгляд. ‒ Нет-нет, Джон, – Майкрофт подошел к нему, заглянул в глаза. – Вы уже давно стали частью семьи. С тех самых пор, как защитили Шерлока, застрелив того таксиста. ‒ Майкрофт. ‒ Простите, Джон, – Холмс развернулся и прижался спиной к дверному полотну, рядом с Ватсоном, поднял голову, глядя вверх. – В последнее время все вокруг говорит мне, сколько ошибок я совершил. Но, хоть одну из них еще можно исправить. Повернувшись, доктор внимательно посмотрел на Майкрофта. Бережно погладил его по предплечью, ощутимо дрожащему под сорочкой. Продолжая прижиматься к дереву, тот медленно сполз на пол. Уронил руки на колени. ‒ Майкрофт, вам нужно поесть. – Ватсон присел перед ним на колено, взял за плечо, – Слышите, вы должны поесть. ‒ М-м, ‒ Холмс в ответ помотал головой. ‒ Вам понадобятся силы. Майкрофт, спускайтесь и ну, хотя бы чаю крепкого выпейте, с сахаром. Или я вас, как врач, не подпущу к сыну. Вскинутые на Джона большущие глаза яснее слов сказали, что подобная перспектива для Холмса ужасна - оказаться отлученным от ребенка, которому, вероятно, остались считанные часы. Поэтому он был вынужден подчиниться, и с помощью Ватсона поднявшись с пола, поплелся вниз. Джон прислушался к удаляющимся шагам и быстро прошел к постели. Мальчика едва можно было различить под слоями одеял и покрывалом - озноб и высокая температура, близкая к критической, лишали его тепла. Осторожно вынув детскую ручку с катетером из-под одеял, Джон послушал пульс. Ритм ему категорически не понравился, но делать было нечего. Риск повышался еще и тем, что Шерлок мог вернуться в дом, заметить брата и кинуться наверх, к племяннику. А потому действовать нужно было быстро. Вытащив из внутреннего кармана пиджака сверток, Ватсон развернул его. Надел перчатки, и раскрыв одноразовую упаковку, антисептической салфеткой обработал катетер. Подняв шприц с синеватой жидкостью, постучал, выбивая пузырьки воздуха. Осторожно ввел иглу внутрь и стал бережно вводить препарат. Медленно, чтобы не привести к новому шоку. Когда последние капли вошли в тело мальчика, и Ватсон извлек иглу, он услышал приближающиеся шаги. Походка выдавала своего обладателя - к племяннику спешил детектив. Парой ловких, быстрых движений, Джон свернул все обратно и сунул в карман. Перчатки снять он не успевал уже, но подумав, решил, что сможет объяснить их наличие. Ребенок чуть застонал, поведя головой, утопленной в подушке. Ресницы приподнялись, под ними промелькнули белки глаз. Повернув лицо в сторону окна, мальчик снова затих. И именно в этот момент в спальню вошел сыщик. ‒ О, Джон, – выдохнул он, и прикрыл дверь. – Значит, ты отправил Майки поесть. ‒ Шерлок, он же на ногах не стоит, – погладив детскую ручку, Ватсон бросил взгляд на друга. – От призрака с трудом отличишь. Протянув руку, Джон положил ладонь на лоб ребенка. Помассировал напряженные мышцы лица. ‒ Медик во всем. – Холмс заметил перчатки. ‒ Я по-другому не умею, – ответил друг. Придвинувшись, Ватсон продолжил бережно массировать детское личико. Шерлок, сложив руки на груди, прислонился к стене у изголовья. И молча смотрел на действия друга. По дому разлетелся бой часов, отдавшись у каждого из его обитателей внутри.***
Он отлично знал это место. Был в нем всего раз, но уже отлично знал. А потому уверенно шел по коридору. Что-то тревожное прокралось в душу, заставив остановиться и оглядеться. Отсутствие охраны - вот отчего возникло чувство тревоги. Но это значило лишь одно - его ждут. Подойдя к двери, он встал на отмеченный на полу знак. Музыка, плававшая по коридору, стихла в тоже мгновение. Пискнув, дверь открылась, и он шагнул вперед. Три стены и стекло перед ним. А там, за стеклом, стояла спиной к нему высокая женщина с темными волнистыми, как у него, волосами. Опустив скрипку, она медленно повернулась. Его на миг пробрала дрожь. ‒ Привет, – протянула она, пойдя к стеклу и опустив инструмент на пол. ‒ Привет, – он решил, что ограничиваться кивком будет невежливо. ‒ Умница, манеры Майк, манеры. Помнишь? Ведь твоя мама так говорила. Она шагнула к стеклу. Смотря на нее, он против воли был вынужден сделать тоже. Сердце стало учащать ритм, в горле появилась противная сухость. ‒ Нет, моя мама так не говорила. Не могла, – голос едва заметно, но изменил тональность. ‒ Разве? – она на миг приподняла брови, но тут же усмехнулась. – Да, верно. Так говорила наша мама. Лицо ее стало чуть удивленным, она посмотрела на пол перед его ногами. Он инстинктивно бросил взгляд вниз. ‒ Ты знаешь - кто я, я знаю - кто ты. ‒ От этого ничего не изменится, – ответил он, вот только уверенности в голосе недоставало. ‒ Да…а может нет. Мы решаем не все и не всегда, – по ее губам скользнула улыбка. Женщина сделала еще шаг, он зеркально повторил ее движения. И тут почувствовал, как их начинает связывать нечто невидимое, бывшее прочнее любой веревки. ‒ Ненавидишь меня, – констатировала она, пристально его осмотрев. ‒ Да. ‒ А я тебя - люблю. ‒ Чувства противоположны, – заметил он, приподняв бровь. Судя по тому, как на секунду исказилось ее лицо, выражение это ей было хорошо знакомо. ‒ Любое чувство, любое, противоположно холодному, твердому, четко отрегулированному уму. ‒ Ты не умеешь любить, – он сделал шаг вперед сам, и уже она была вынуждена повторить. ‒ Чувства могут причинить множество неприятностей любому. Особенно много может причинить такому как ты - страсть. ‒ Причем здесь страсть? – он ощутил что-то опасное, витавшее в воздухе. Где-то далеко-далеко кто-то истошно закричал. ‒ Ты ее испытываешь, – ответила она. Расстояние до стекла не превышало уже и половину фута. ‒ Я? – искренне удивился он. ‒ М-м, обожаешь отца. Он причинил тебе много бед и горя, но ты его обожаешь. ‒ Он не знал обо мне! ‒ Ложь. Все это глупая ложь. ‒ Нет! Он любит меня! Я знаю, он меня любит! ‒ Неужели? – ехидство в ее голосе смешивалось с весельем. ‒ Да! – от его крика задрожали стены. Она весело засмеялась. Его же начинало сильно трясти от гнева. ‒ В таком случает, что ты здесь делаешь? – спросила она, разводя руки в стороны. – Это ведь он посадил тебя сюда. Твой папочка самолично посадил тебя сюда. Но он не приносит подарки, он попросту забыл о тебе. Выкинул из головы. Ты здесь навсегда. ‒ Нет… ‒ Насовсем! ‒ Нет…нет, это невозможно, – он закрыл глаза, прижав ладони к вискам. – Он меня любит! Он никогда не сделает этого!!! ‒ Оглянись, – попросила она. – Ну же оглянись и ты поймешь, что я права. Медленно открыв глаза, он завопил, отшатываясь от стекла. Женщина стояла по ту сторону и блаженно улыбалась. Она была одета в похожий на его костюм, руки убрала в карманы. Обезумевшим взглядом он обвел пространство вокруг себя, посмотрел вниз. Из груди вырвался еще один истерический вопль. На нем были белые штаны и такая же футболка с длинным рукавом. Под ногами, одетыми в белые же тапочки, был расстелен аналогичный по цвету ковер. ‒ Нет! – он бросился к стеклу, ударив по нему ладонями. – Нет! Это все неправда! Неправда! Этого…не…может…быть! ‒ Все бывает, так или иначе, – многозначительно отметила она, разворачиваясь. – Теперь твое место здесь. Раз и навсегда. ‒ Нет! – слезы, обжигающие кипятком щеки, потекли из глаз. – Нет…нет… Боль окутывала его, сживая каждый внутренний орган. Он приник к стеклу, чувствуя, как отнимаются ноги. Мир вокруг зазвенел, точно хор колоколов. ‒ Тебя больше нет. – Она вышла в дверь, – Твое место отныне мое. ‒ Нет… – боль мешала говорить, лишала зрения и слуха. Но чего она не могла лишить, так это чувств, которые он питал к отцу. Они едва не угасли, под гнетом ее слов. Но он, крепко-накрепко зажмурившись, заставил себя упасть на дно своего сознания и погрузиться в них. Уйти до конца. Черная мга перед внутренним взором превратилась в бескрайнюю массу вод. Он погружался, уходя все дальше вниз. Перед ним то и дело вспыхивали картины его прошлого: вот мистер Смит ругает его за разбитую чашку, вот его дразнят соседские мальчишки. А это уже ближе - ему восемь и он покормил чужого кота. А мистер Смит увидел и закричал, поднял руку, ударив. Вот пришла она, и мистер Смит упал на пол, у него в груди пулевое отверстие. Она, с веселым смехом облила его тело керосином и, вынув коробок спичек, встряхнула его. Достала спичку и подожгла его. Через пять минут дом полыхал, а он смотрел на все это в зеркало заднего вида, пока его увозили. Перевернувшись на спину, он устремил взгляд на поднимающуюся вверх кромку воды. И увидел, как его вытаскивают из колодца, что его спас какой-то мужчина. Увидел потолок в реанимации, когда у него чуть не остановилось второй раз сердце. Увидел лицо Джона Ватсон, доктора и друга. А вот появился и его папа. Нежные касания, ласковые слова. Их последующие совместные ужины, разговоры в гостиной, у камина. Это папа укладывает его спать, а это уже он читает отцу, больному и лежащему в постели, книгу на французском. Вот папа прижал его, вот поцеловал. ‒ Нет, он не может меня не любить…он меня любит…очень… Поверхность бескрайнего океана его воспоминаний приблизилась столь стремительно, что испугаться он не успел. Ногти проскрежетали по стеклу. От них пошла сетка мелких трещин. Раздался характерный треск. ‒ Нет, нет, ты не можешь быть настолько силен! – в прозвучавшем издалека голосе послышались нотки паники. – Ты не можешь! ‒ Я могу все! Я его сын и он любит меня! – он закричал так, что совершенно не узнал свой голос. Стекло трещало, комната заходила ходуном, от стен стали падать куски камней. До слуха долетел звук ревущего штормового моря, удары волн. Подняв вторую руку, он прижал ногти к стеклу и надавил. Звон разлетающихся во все стороны осколков напомнил грохот сходящей лавины. Прозрачные осколки сыпались, как стеной льется водопад, но его это не волновало. Он смело шагнул вперед, не обратив ни малейшего внимания, на появившиеся на полу красные разводы. ‒ Я сильнее тебя в разы и я его не предам! И он не предаст меня! Никогда! Шаг вперед, другой и он оказался у двери. Она добежала до конца коридора, но теперь это был не ее, а его мир. И он загнал ее в тупик. ‒ Я никогда не сдаюсь! И никогда не прошу пощады! ‒ Знаю, – ответил он, подойдя почти вплотную, – Вот только тебя здесь нет. И никогда не было. Никогда… – повторил он, закрывая глаза. Телу стало тепло и легко, боль ушла полностью. Сердце билось в правильном ритме. На губах расцветала радостная улыбка. Отныне это только его мир.***
//Почему…мне…ТАК…БОЛЬНО?!?! Почему? Господи…Боже…// - Майкрофт сидел, сцепив зубы. И смотрел на плавающие на дне чашки чаинки. Глаза жгло так, точно их спалили напалмом. Вздохи были частыми и не глубокими, а сердце отбивало в груди чечетку. Он выпил не одну, и даже не три чашки чая, но не почувствовал ни вкуса, ни аромата, ни вообще ничего. Безликая жидкая масса стекла в желудок и заполнила его, но облегчения не принесла. Удары отбойных молотков, казалось, пробивали виски насквозь. Пальцы стали холодными, а остальное тело бросило в жар. С огромным усилием подняв глаза, Майкрофт понял, что не может ничего рассмотреть дальше вытянутой руки - предметы и знакомая до мельчайших подробностей обстановка размылись в полосы грязно-коричневых оттенков. Опущенная на стол чашка звякнула, но на нее не обратили внимания. Поставив локти на столешницу, Майкрофт поднес кисти ближе к лицу. И стал рассматривать свои трясущиеся пальцы, каким-то чудом ухитрившиеся удержать навесу дорогой фарфор. Стоимостью в несколько сот тысяч фунтов. //К дьяволу…к дьяволу все!!! Пропади оно пропадом!!! Ты убийца, Майкрофт Холмс …признай это хотя бы сейчас!!! Ты своими руками убил сына…своего сына…// Пальцы с хрустом сомкнулись на чашке. Ногти скребанули по глазированной поверхности. Взметнувшись вверх фонтаном, боль пробила все защитные барьеры его сознания. Закричав, как раненый зверь, Майкрофт вскочил и замахнулся. Со звоном осколки разлетевшейся от удара о стену чашки посыпались на пол. Следом в это же место влетело и блюдце. Опрокинутый навзничь стул отъехал по полу под самое окно. Слезы градом текли по щекам, но Холмс их не ощущал. Подняв руки, он что есть силы, врезал по столу. На полированном дереве остались заметные вмятины. Задыхаясь от крика, Майкрофт вновь и вновь бил по столешнице. Лак потрескался, от мощи ударов. Вмятины становились больше и глубже. Отбитые кусочки древесины отлетали в стороны. Многие из них были покрыты алыми каплями. То, что костяшки пальцев он разбил в кровь, Холмса не волновало, боли он не чувствовал. Кроме той, что выворачивала наизнанку его душу, вырывая ее из тела.***
Выдохнув, мальчик шевельнул рукой, что гладили пальцы Джона. Мгновенно напрягшийся рядом Шерлок, замер, вглядываясь в лицо племянника. Детские ресницы дрогнули и медленно приподнялись, но тут же упали. Вздох и легкое движение головой и мальчик сделал вторую попытку открыть глаза. Затылок глубже ушел в подушку, но ребенок поднял ресницы и моргнул. Шерлок задержал дыхание, понимая, что малыш приходит в себя. Осторожно наклонившись вперед, детектив бросил внимательный взгляд на друга. Прикусив губу, Ватсон наблюдал за действиями мальчика пристально и отчасти напряженно. Детектив, моментально произведя анализ, понял, что сделал его друг. В груди стало и больно и радостно. ‒ М-м, – поведя бровями, ребенок вздохнул еще раз. ‒ Майки, – чуть слышно позвал его Джон, оценивая, как тот отреагирует на голос и имя. ‒ Да… – тяжело дыша, мальчик открыл глаза и, оглядевшись вокруг, заметил двух мужчин рядом. ‒ Майки… – нежно протянул Шерлок. ‒ Дядя…а, где…папа… Детский голос был слабым и тихим, но то, что ребенок проморгавшись, узнал обоих, обрадовало их. Шевельнувшись, он явно попытался приподняться, но полное отсутствие сил не позволило это сделать. ‒ Можно…мне попить… ‒ Конечно, – сыщик налил в стакан немного воды с разведенным в ней лимонным соком. Джон взял протянутый ему стакан и приподнял ребенка за плечи, дал ему сделать несколько глотков. Как медик, Ватсон понимал, что много мальчик не выпьет, какой бы сильной не была жажда. Лучше ввести остальное медикаментозно. ‒ Папа…где папа? – после выпитого, голос у ребенка стал чуть четче и немного тверже. ‒ Я позову. – Шерлок метнулся к двери и выскочил в коридор. Его шаги прозвучали на лестнице топотом стада бизонов. ‒ Я вернулся… – выдохнул мальчик, глядя на Джона. ‒ Ты молодец, Майки, – мягко ответил тот, погладив темные влажные кудряшки. ‒ А у нее…не получится…никогда… ‒ Вот и хорошо. Ватсон улыбнулся, догадавшись, о ком говорит ребенок. Что ж, теперь последнее задание было выполнено полностью на самом деле.***
Силы кончились внезапно. Рухнув на колени, Майкрофт уткнулся лбом в распростертые перекрещенные на столе руки. Боль давила на грудь, не давая дышать. Прозрачные капли расползались по полу, смешиваясь с такими же, но алыми по цвету. У входа в столовую раздались шаги, и Шерлок влетел в комнату. Одного взгляда на картину учиненного братом разгрома, ему хватило, чтобы мгновенно все понять. Застыв на миг в футе перед дверью, детектив стремительно подошел к старшему. Обхватил за плечи, заставляя подняться. ‒ Майкрофт! Майкрофт!‒ пришлось сильно встряхнуть брата, чтобы он поднял взгляд на младшего. ‒ Уйди, Шерлок, – охрипшим голосом ответили ему. Холмс-старший попытался отстраниться, но вяло. Сыщик еще раз со всей силы встряхнул его. Большие глаза, смотревшие на него, были, как у наркомана. Детектив неожиданно, краем мысли, отметил, что именно так он обычно выглядел под дозой. ‒ Майкрофт, посмотри на меня, – твердым тоном приказал Шерлок. ‒ Отстань… ‒ Майки! Что ты творишь! ‒ Что я творю?! – черные кружочки зрачков резко превратились в точки; Майкрофт оттолкнул младшего, оставив на его рубашке бурые разводы, – Что я творю?! Я убил своего сына! Вот что я натворил, Шерлок! Это все я! Старшего трясло, как в лихорадке. Лицо - белее снега, глаза, красные, слово одолженные у вампира. Опустив взгляд, Шерлок почувствовал в горле привкус железа - все кисти брата были разбиты в кровь. Из некоторых ран она еще сочилась, густыми каплями падая вниз. ‒ Что ты? – стараясь говорить медленно и спокойно, детектив сделал крошечный шаг к брату. ‒ Зачем ты спустился! – выпалил Майкрофт, прикусив губы, сдерживаясь. По его телу прошла сильная дрожь. Шерлок, глядя на него не отрываясь, осторожно приблизился и так же бережно взял за плечи. ‒ Майки, он очнулся, – негромко произнес он. ‒ Что? – Майкрофт поднял голову и уставился в глаза брата, не веря словам, – Нет. Нет…Нет! ‒ Майки, он действительно очнулся! Он тебя зовет! Странно, но крик сработал лучше, чем спокойный тон - до старшего дошло мгновенно. Он бросился к выходу, Шерлок за ним. Детектив не отставал, поскольку состояние брата внушало ему большие опасения. По лестнице наверх они не поднялись, а буквально, взлетели. Повернув, Майкрофт толкнул дверь и оказался в комнате сына. В полушаге за его спиной замер Шерлок. ‒ Папа… – увидев отца, ребенок попытался хоть немного приподняться. ‒ Майки! – за секунду на лице Холмса промелькнул весь спектр эмоций. Он повернулся к брату. Шерлок ждал подобного, и оказалось, что не зря. Глаза старшего закатились, и резко вытянув руки, детектив поймал его обмякшее тело.***
Когда тихий звон в ушах стих окончательно, Майкрофт попробовал глубоко вздохнуть. Получилось, и в нос тут же ударил резкий запах. //Водный раствор гидроксида аммония, более известный, как нашатырный спирт,//‒ моментально дала ответ память. Он попытался отстраниться от источника и понял, что тело пребывает в полулежащем положении. ‒ Тише, тише, Майкрофт, – рядом прозвучал голос брата. Открыв глаза, старший Холмс был вынужден их тут же закрыть - мир вокруг вращался, как карусель. ‒ Майкрофт, подождите минуту, пока лекарство подействует, – второй возникший поблизости голос явно принадлежал Ватсону. Негромкие шаги ушли в сторону. Оттуда же долетели звуки шороха и возни. ‒ Что с папой? Третий же голосок, полный слабости и немного вялый, тем не менее, заставил его сердце подпрыгнуть в груди. ‒ Твой папа просто упал в обморок. ‒ Папа? В обморок? – удивленно переспросили Джона. ‒ Да, и такое бывает. Открыв глаза снова, Майкрофт увидел Шерлока перед собой на коленях. Осторожно повернув голову, Холмс-старший понял, что его опустили в кресло у камина. Под ногами была небольшая скамеечка. Подняв руку, Майкрофт с нескрываемым удивлением посмотрел на тщательно забинтованные эластичными полосками ладони и немного запястья. Воспоминания о недавнем буйстве в столовой раскаленной стрелой пронеслись перед глазами. Стало стыдно и противно. Бережно, но властно взяв его за запястье, младший сосчитал пульс. ‒ Головокружение прошло? – негромко уточнил он. ‒ Да. ‒ Давай. – Шерлок взял его под руки, увидев попытку встать. Поддерживаемый братом, Майкрофт выпрямился. И развернулся к кровати. На него посмотрели большие темные глаза сына. ‒ Папа… ‒ Мальчик мой… – у Майкрофта схватило дыхание. ‒ Пошли, братец. Шерлок помог ему дойти до кровати сына. И старший был ему за это благодарен, поскольку чувствовал, что силы могут изменить в любой момент. Опустившись на постель, Майкрофт протянул руку и нежно тронул не забинтованными кончиками пальцев ладошку ребенка. Она была чуть влажной, но температура заметно спала. ‒ Прости…прости за все… ‒ Нет, папа… – мальчик покачал головой, забираясь своей ладонью под бинты на руке отца. – Ты все сделал…хорошо. Она ушла… ‒ Ушла? ‒ Да, насовсем, – глаза ребенка радостно заблестели. ‒ О-о, – выдохнув, Майкрофт подался к сыну, бережно его гладя. Он понял, что имел в виду его мальчик. И от осознания этой мысли ему тоже стало чуть радостно. С остальными проблемами можно разобраться и позже. Не обращая внимания на боль в руках, не сильную, но ощутимую, Холмс бережно оторвал ребенка от матраса. Главное, его малыш выжил. И главнее этого сейчас не было ничего. Мягко гладя ослабленную детскую спинку, Майкрофт чувствовал, как его сердце начинает биться в одном ритме с сердцем сына. Он больше никогда не поставит своего мальчика под угрозу. Он обещает это сам себе.***
Детектив, как только брат сел на кровать к сыну, отошел назад, заметил, что Джон пристально оглядел старшего, и взмахом руки привлек внимание. Ватсон движением головы уточнил, что было нужно. Кивнув в сторону двери, Шерлок вышел первым. Его друг задержался, но ненадолго - оба понимали, что Майкрофту необходимо побыть с сыном. ‒ Давай провожу, – предложил Холмс и Джон согласился. Они спустились вниз и не спеша вышли на улицу. Шерлок еще на лестнице сообщением с телефона вызвал водителя брата. Когда за спиной закрылась дверь особняка, детектив пристально изучил друга и, помедлив, спросил: ‒ Что это было? Вздрогнув, Ватсон искоса посмотрел на него, но промолчал. Минута прошла в тишине. Сделав шаг к Джону, Холмс встал рядом. ‒ Признайся, что это было, – мягко, но настойчиво попросил он снова. ‒ Не понял? – Джон попробовал изобразить недоумение. Шерлок сложил руки на груди и выразительно указал глазами на кисти друга. Ватсон вздохнул, глянув в сторону. ‒ Обмануть ты можешь кого угодно Джон, но не меня, – продолжил Холмс. – Так что это было. Ватсон подавил вздох. ‒ Это препарат, его разрабатывают в частной лаборатории, но по заказу одного министерства. ‒ М-м, и как ты его получил? ‒ Образец, – признался Ватсон. ‒ Он еще только проходит тесты, но ты ухитрился его добыть. ‒ Лори дал мне. ‒ Лори? – поднял брови домиком Шерлок. ‒ Доктор Саймер. ‒ Лекарство разрабатывают в его клинике, так. ‒ Да. ‒ Он в курсе, для кого предназначалось. ‒ Нет. Когда попросил его у Лори, был готов, что он откажет и придется силой выбивать. Но он сказал, что его племянница, дочь его сестры тоже не так давно перенесла схожую болезнь, и он вводил ей. ‒ Так Майки не первый. Побочные эффекты? ‒ Нет. Ну, по крайней мере, пока не выявлены. Поверь, Лори плохое не создаст. ‒ У него самого от этого ребенок умер, – выдал ответ детектив, смотря, как подъезжает черное авто. ‒ Да, – ответил Джон. – Мы еще студентами были. Вот тогда он и загорелся целью создать такое лекарство, способное болезнь остановить в практически любой стадии. ‒ Джон, я уже сбился со счета, сколько раз я тебе должен, – чистосердечно признался Шерлок, подойдя к другу и положив руку ему на плечо. ‒ Но я член семьи? ‒ Верно. ‒ А в семье долги не считают, – улыбнулся Ватсон и, пожав Холмсу руку, направился к машине. Шерлок стоял, спрятав пальцы в карманы пальто и провожал авто взглядом, думая, что не представляет, за что кто-то очень умный сверху послал ему такого как Джон Ватсон когда-то. Автомобиль скрылся из виду полностью и лишь тогда детектив вернулся в дом и поднялся наверх, к брату и племяннику.