Как две капли

      Раскрасневшаяся от счастья Лилия верхом на Персике мчалась мимо цветочных полей галопом. Прошло два месяца с тех пор, как Антуан подарил ей эту кобылу, и только сейчас он разрешил Лилии поскакать за чертой города таким аллюром. Сам он летел на своем жеребце рядом, чтобы иметь возможность перехватить ее, если лошадь вдруг ни с того ни с сего понесет.       Наконец она остановила кобылу. Во время галопа девушка запыхалась, но выглядела очень довольной.       — Ну, как ощущения? — Риши задал этот вопрос с улыбкой — ее вид доставлял ему удовольствие.       — Это было чудесно, замечательно, невероятно! — заявила Лилия.       — Знаешь, с тех пор, как ты читаешь, я слышу от тебя все больше слов, — засмеялся он.       — Это хорошо или плохо? — сощурилась она.       — Это прекрасно! — искренне заявил Антуан. — Продолжай и дальше этим заниматься. Говорить ты стала уже почти правильно, и это радует.       — Если бы не вы, господин, ничего бы этого не было, — смущенно потупившись, сказала она.       — О, прошу тебя! Перестань уже называть меня господином!       — Но как же мне вас называть?       — Мсье Риши. Или сударь. Не господин, — он подумал, что с гораздо большим удовольствием услышал бы, как она называет его по имени. Но не все сразу.       — Хорошо, мсье Риши! — нараспев произнесла она.       — Ну что, поехали обратно? — предложил он.       Лилия, улыбаясь, развернула лошадь в сторону Грасса.       Вечером Антуан сидел в своем рабочем кабинете и писал письма, а Лилия устроилась с книгой там же, перед камином. Лауре он тоже позволял сидеть по вечерам вот так. Антуан дописал последнее письмо и уже какое-то время просто сидел и наблюдал, как она читает. Лилия была поглощена книжкой настолько, что засунула в рот большой палец и покусывала ноготь. С каждым днем она все больше походила на Лауру внешне: загар сошел под воздействием воды и всевозможных масел, которыми Лилию умащали после купальни, роскошные волосы были уложены в прическу, с ее маленьких рук сошли мозоли, а ноготки были аккуратно подстрижены. Дорогие платья она носила так, словно всю жизнь это делала. И все-таки, когда она смотрела ему в глаза или открывала рот, он осознавал, до какой же степени она не похожа на его дочь. Лаура была послушна, никогда не перечила и не прекословила ему, ее глаза светились мягким сиянием, она была бесконечно добра, и от нее нельзя было услышать ни единого колкого слова. Она была беззащитна. С Лилией же все обстояло по-другому. Этот цветок имел весьма острые шипы.       У Лилии всегда было свое мнение, и она отстаивала его, если только ее мнение не было схоже с его. Озорничала она тоже довольно часто, к примеру, очень любила напялить мальчишескую одежду, спрятать волосы и сбежать в город гулять. Когда она сделала так в первый раз, Риши был близок к тому, чтобы выдрать ее розгами лично.       — Ты, безответственная маленькая дуреха! — рычал он. — А если бы с тобой что-нибудь случилось?       — В мужской одежде? Сударь, да на меня внимания никто не обратил, подумаешь, какой-то мальчишка по городу шляется! Правда, в этой одежде со мной кокетничают дамы, — оправдывалась она, и тут же спросила. — А вы обо мне беспокоились, да?       При этом она так невинно смотрела на него своими лучистыми глазами, в которых так и плясала дерзкая искорка, что Риши почувствовал, как к его лицу приливает краска.       — Более чем, — пробурчал он. — В следующий раз хотя бы говори, где ты, или оставь записку, в какую часть города ты пошла! Я не хочу, чтобы ты попала в беду!       — Мсье Риши обо мне заботится! — она с радостным писком кинулась ему на шею. — Как это мило!       И вот что ты с ней будешь делать, мрачно думал Риши, сомкнув руки вокруг ее талии — у нее все козыри на руках.       За словом она тоже в карман не лезла, и могла быть временами невероятно ядовитой. Риши видел в ней доброту, но с оттенком цинизма. Она никогда не подавала беднякам, которые вертелись возле церкви.       — Это самые хлебные места, мсье Риши, — говорила она. — Попробуйте сюда встать для милостыни, и вас погонят палками, если не убьют.       Но зато, когда она услышала, что некая вдова с двумя малыми детьми на руках страдает от голода, то уговорила Риши нанять ее прачкой.       — Моя дочь бы просто дала ей денег, — удивился он.       — Так это всего лишь на один раз бы было, мсье Риши, — заявила Лилия. — А потом она что будет делать? В непотребные девки пойдет? Навряд ли она там будет иметь успех — возраст уже не тот. А так у нее уже есть честный заработок, и голод им не грозит. И все — благодаря вам, мсье Риши! — торжественно добавила она.       — Не подлизывайся, девочка! — строго сказал он, пряча улыбку.       В городе, между тем, поползли слухи, что Второго Консула Грасса Антуана Риши взяла в оборот какая-то девица. И как-то после очередного заседания городского Совета, глава этого самого совета на правах старого друга подколол Риши:       — Седина в голову, бес в ребро, Антуан? — подмигнул он.       — Я не понимаю, о чем вы говорите, Жак, — с достоинством ответил тот.       — Да бросьте. Весь город знает, что вы в плену у некоей девицы.       Риши усилием воли подавил вспышку гнева, вызванную сплетней.       — Эта некая девица — моя воспитанница! — фыркнул он. — И вы меня весьма обяжете, Жак, если перестанете отзываться о ней подобным образом!       — О, прошу вас, не сердитесь, Антуан, — выставил руки вперед глава Совета. — Признаю, это была дурная шутка.       Антуан был возмущен. Что они о себе вообразили, эти сплетники?! Потом он подумал о том, что в последнее время был практически вне общества: не устраивал балов, не посещал балы сам, не участвовал ни в чем, кроме своего дела и заседаний Совета.       Неудивительно, что сплетни о нем распространились, как пожар — он закрылся для этого мира как устрица в раковине. Да, причину все понимали, но сплетничать это никому не мешало. И, когда он приехал домой, то задал вопрос прибежавшей его встречать Лилии:       — Скажи, моя радость, как ты относишься к балам?       — Я никогда на них не была, мсье Риши. Я не знаю, как я к ним отношусь, — она с улыбкой пожала плечами. — А что?       — Видишь ли, я решил, что через пару месяцев надо бы устроить бал. И твое присутствие на этом балу украсило бы его невероятно, — заявил он.       — А вы не боитесь, что я вас опозорю? Я всего лишь крестьянка. Еще ляпну чего-нибудь…       — «Скажу какую-нибудь нелепость», — машинально поправил ее Риши. — Нет, не боюсь, милая. Потому что ты не меня опозоришь, ты их шокируешь. Я тебе в этом клянусь!       — О… — она поняла, что он имеет в виду. — Значит, по городу уже пошли сплетни о нас?       — Не хотел тебе говорить, но да. Бал нужен, чтобы их рассеять. А то они все думают, что я тебя совратил, — сказал он, подумав, что был бы счастлив, если бы эта сплетня оказалась правдой.       Она вдруг весело ухмыльнулась, как ухмылялась всегда, когда пускалась в какую-нибудь авантюру.       — Я пойду на ваш бал, мсье Риши! — сказала она.