Make me surrender!

      Пробуждение было не столь приятным, как хотелось бы. Голова раскалывалась, а живот протяжно завывал, вопрошая чего-то съестного. Парк постарался отвлечься, прислушавшись к странному шуму за тонкой стенкой. Кто-то нервно расхаживал взад-вперед, попутно раскидывая мебель. От каждого стука Вейлон судорожно вздрагивал, боясь, что агрессия может быть в любой момент направлена на него. И, спустя несколько минут, дверь и правда с грохотом отворилась.       На пороге стоял, а точнее пытался это делать Хантер. Он смотрел куда-то в сторону, толи обдумывая дальнейшие действия, толи просто собираясь с мыслями. Опершись для большей устойчивости плечом о дверной косяк, он крепко сжимал наполовину опустошенную бутылку бурбона. Программист с тревогой смотрел на пошатывающееся тело, подметив разбитые в кровь костяшки на руках мужчины и покрасневшие, чуть влажные глаза. Он никак не мог понять, что же могло так расстроить этого громилу. – Твари! – гаркнул Глускин, заставив Вейлона Парка судорожно вздрогнуть от неожиданности.       И снова в комнатке повисла гнетущая тишина, прерываемая урчанием живота одного и тяжелым дыханием другого мужчины. – Ты… – глаза разгневанно блестели, пока Хантер разглядывал беззащитного пленника, забившегося в угол маленькой комнатушки, – Ты был одним из них!       Последние слова сковали тело программиста леденящим душу ужасом, а сердце и вовсе замерло в груди. Пациенты клиники ненавидели своих докторов и весь персонал, что долгие годы молчаливо наблюдали за издевательствами со стороны, изредка посмеиваясь над судьбой психопатов. А потому, всех их ждало одно – смерть. И везло тем, кто смог спустить курок раньше, чем до него добирался один из пациентов. – Я… – попытался было вымолвить хоть слово Парк, но от взгляда Хантера будто и вовсе забыл, как нужно говорить.       Заметив страх в глазах своей жертвы, мучитель неожиданно переменился в лице и по комнате раскатился истеричный смех. От этого Вейлону стало только хуже. Ожидание неминуемой, казалось бы, смерти было мучительно. Но хуже всего, было лицезреть полное превосходство своего врага. – Почему же тогда ты стал одним из нас? – с издевкой поинтересовался Глускин.       Один неверный ответ и опьяненный, непредсказуемый монстр мог сорваться с цепи и разорвать жалкую мышь. Следовательно, шанс на верный ответ был лишь один. – Я видел твоего брата в тот день, – дрожащим от напряжения голосом проговорил Парк и заметив, как мужчина переменился в лице, продолжил, – Если бы я знал, чем занималась компания, то ни за какие деньги не пошел бы сюда работать. Но, было поздно. Потому, я решил открыть людям правду. К несчастью, мой непосредственный начальник это заметил…       Глускин более не улыбался, лишь смотрел нечитаемым взглядом прямо в глаза своему собеседнику. А после спокойно подошел ближе и протянул бутылку. И снова программист покорно испил предложенный напиток. В несколько глотков пригубив еще половину ее содержимого. Приятный дурман вмиг окутал сознание, приглушая головную боль и страх. – Придурок, – прошептал себе под нос Хантер и, схватив мужчину за грудки, притянул его к себе.       Сухие, немного потрескавшиеся, теплые губы зверя жадно впились в податливые, чуть влажные от алкоголя уста Вейлона Парка. И стоило им соприкоснуться, как все что было между мужчинами в прошлом, ушло на второй план, оставив лишь странную похоть и нестерпимую тягу друг к другу. Их тела и разум окутывало нечто невообразимое. Чужие касания опаляли кожу, но все равно были до безумия желанными, словно глоток кислорода. И, казалось, теперь ими управляли только лишь инстинкты.       Сминая в объятиях хрупкое тело жертвы или лучше в данной ситуации сказать своего партнера, Глускин все глубже проникал в его рот. Он тщательно оглаживал каждый миллиметр, пока их языки сплетались в страстном танце, а зубы кусали тонкие, слегка дрожащие губы. Не щадя. До появления во рту металлического привкуса чужой крови. До приглушенных стонов, вызванных приносимой болью и странным, не свойственным для Вейлона удовольствием от происходящего. Но и этого было слишком мало.       Холодные голубые глаза восхищенно наблюдали за последствиями своих деяний. Дрожащее от каждого прикосновения тело, манило своей хрупкостью и доступностью. Вот только всплывавшие пред взором образы их с братом детства не позволяли продолжить начатое Хантером дело. С каждой секундой прошлое и настоящее сплетались все сильнее.       Вот он уже видел перед собой образ плачущего в полумраке Эдди, просящего хриплым голосом о помощи. Следом раздавались отчетливые шаги их отца, пока тот говорил с ненавистным дядей. А далее их ожидал лишь многочасовой кошмар, в котором Хантера долго избивали и бросали обессиленного на пол, наблюдать за изнасилованием родного брата. И все это время он ничего не мог сделать. Тело попросту не повиновалось, болело и ныло. Ему оставалось лишь беспомощно наблюдать за издевательствами, слушать надрывные крики и смотреть… смотреть в глаза братику, стараясь хоть так быть рядом, отвлечь его от разрывающей изнутри боли.       Взгляд мужчины стал пустым, и он замер в исступлении уставившись в одну точку, пока шокированный происходящим ранее Вейлон, пытался понять, что же его остановило. Но вот, через пару мгновений из его глаз покатились крупные, горячие слезы, а тело задрожало, как осиновый лист. Не осознавая того, Парк притянул его в свои объятия, желая тем самым помочь, успокоить Хантера. – Больше… он не навредит тебе, Эдди! – неожиданно, Глускин заключил в ответные объятия программиста и горячо зашептал ему на ухо, – Я стащил его нож и… и перерезал этому ублюдку глотку. Ха! Он так хрипел, корчился от боли, глядя мне в глаза. Представляешь?! Он пытался остановить кровь, но она залила весь его чертов любимый ковер! – на пару мгновений он замолк, доставая из глубин своего сознания болезненные воспоминания, – Знаешь, этот ублюдок тянул ко мне свои лапы, видимо думая, что я ему помогу… жалкая скотина!       Вейлон Парк сжался от ужаса, осознав, что же сейчас услышал. Отчего картинка их с Эдди прошлого, стала еще отчетливее и ужаснее. Не выдержав издевательств над братом, он убил собственного отца. Насколько же нужно было отчаяться, дабы пойти на такое… – Не волнуйся братик, дядя следующий! – только и успел проговорить Хантер, как из коридора раздались крики незнакомцев, молящих о пощаде.       В мгновение ока взгляд снова стал осмысленным, и мужчина резко отстранился, не понимая толком происходящего. Но скорое осознание того, что он мог неосознанно наговорить привело его в ярость. – Ты… – и снова его отвлекли хрипы жертвы и знакомый мотив песни, что любил напевать его брат, – Снова… он снова потерялся. Но… ты вернешь его мне!       Убийца резко подскочил и умчался прочь, позабыв запереть за собой дверь. Не смотря на это, программист не пытался даже встать. Сбитый с толку, он неотрывно смотрел на оставленный открытым выход и думал. Мужчина не понимал, когда все переменилось настолько, что теперь свобода пусть даже с большим риском, стала для него менее ценной, нежели жизнь рядом с явно неуравновешенными братьями. Когда его семья встала на второй план, в сравнении с судьбой изуродованных жизнью и экспериментами Глускиных… – Когда я был маленьким, мама часто говорила мне… – в проеме появился довольный Эдди, напевая уже знакомую песенку.       Страх вмиг окутал тело Парка, оплетая и без того рвущееся от ужаса сердце своими сетями. В голове дрожащего каждой клеточкой своего тела программиста, мелькала лишь одна мысль. Мысль о том, что Хантер решил отдать его на растерзание братцу. Но он же все делал верно. Он же не сбегал и… слушался. Почему тогда…? – Дорогая, я буду нежен с тобой, – довольная улыбка растянулась на устах, – Ведь это твой первый раз.       Только сейчас мужчина заметил позади Эдди второго брата. Он молча наблюдал за своим мышонком, водрузив одну руку на плечо близнецу. Взгляд был грубым, холодным, непреклонным, что значило лишь одно – сегодня Вейлона ждет настоящий кошмар наяву… – Прости… – на мгновение, на лице Хантера проскользнуло отчаяние с тонкими нотками сожаления.       Казалось, второй брат не желал вредить программисту, но и иначе поступить не мог. Вейлон начал судорожно сопоставлять в голове обрывки того, что видел и слышал ранее, пытаясь понять его мотивы и заставить остановиться. И тут появился образ. Пугающий блеск чужих глаз, бешено вздымающаяся грудь и болезненное давление на ребра, а после спокойный голос Эдди, что заставил мучителя прийти в себя и остановить пытку. Что-то не то было в голосе Глускина, что сидел на стуле подле них. Даже его взгляд изменился, а выражение лица и вовсе выражало полное непонимание и легкий страх, словно это был не тот психопат, гонявшийся за ним по больнице. – Ты… ты думаешь, что таким образом сможешь излечить своего брата?! Думаешь, сможешь вернуть себе Эдди!? – дрожащим от напряжения голосом прокричал, что было сил Парк, – А что если это не поможет? Хантер, прошу тебя… не дай ему это сделать, – последние слова с трудом сорвались с дрожащих губ, прерываемые тихими всхлипами.       И он застыл. Встал столбом в дверях, оцепенев от сказанного. Просто потому, что пред его глазами на полу оказался не программист, а его собственный брат, который молил о помощи. Просил, чтобы он его защитил. Но, Хантер не мог. Знал, что с минуты на минуту придет отец и изобьет его так, что все тело будет изнывать от боли еще очень и очень долго, все покрытое огромными синяками и ссадинами.       Тем временем, Эдди неминуемо приближался, зловеще улыбаясь и что-то нашептывая себе под нос. И вот в его руке блеснул уже до боли знакомый нож, отчего сердце перепуганного программиста и вовсе замерло в груди. Он отчетливо помнил каждое убийство, совершенное этим чудовищем. Каждого измученного мужчину, умершего в муках на залитом кровью столе. А ведь это была лишь малая часть, учитывая кошмарное количество подвешенных в спортивном зале тел.       Эдди замахнулся, готовый нанести первый удар, но был грубо прерван. На удачу, второй брат вовремя пришел в себя, успев перехватить руку и выбить на пол нож. – Ш-ш-ш… не так быстро, братишка. Ты хотел сделать больно нашей женушке? Но, посмотри на нее, – он коснулся свободной рукой лица Парка и восхищенно произнес, – Она и без того прекрасна! И невинна, – последнее он произнес, глядя перепуганному мышонку в глаза с надменной улыбкой на устах.       Эдди Глускин явно расслабился после сказанного и по-новому взглянул на жертву. Тогда как второй брат взялся за рукоять отброшенного в сторону ножичка и теперь уже острое лезвие очерчивало острые скулы Парка. – Встань и повернись своим милым личиком к столу, – грубым, командным тоном произнес Хантер, – Услышу хоть писк, и ты труп! Все ясно?!       Тон его голоса, выражение лица и блеск голубых глаз выражали крайнее раздражение, а потому программист не стал перечить. Приложив немало усилий, дабы подняться, он выполнил приказ. Все тело окаменело от напряжения, а толчок в спину и вовсе чуть было не выбил его из равновесия. И вот, грубые руки туго перевязали тонкие запястья программиста. Второй конец веревки примотали к ржавой трубе, заставив мужчину склонится над крышкой стола, опершись локтями о пыльную древесину. Движения мучителя казались рваными и жутко неуверенными, но несмотря на это, Глускин не останавливался. – Знаешь… у меня ведь для тебя есть маленький подарок, – тихо произнес Хантер, – Думаю, ты еще помнишь того ублюдка, что ударил тебя ранее.       Парк насторожено повернул голову, насколько позволяла поза и увидел пугающую улыбку. А то что он услышал после и вовсе заставило все внутренности сжаться в тугой ком. – Эта тварь еще жива! – торжествующе всплеснув руками, Хантер вышел из комнаты и уже через мгновение вошел обратно.       Следом плелся обнаженный мужчина. Он постоянно спотыкался, пытался опереться о пошарпанные стены, глядя куда-то в пол. Но стоило ему войти, как он застыл в изумлении уставившись на программиста. Все тело бедняги покрывали жуткие рваные раны, огромные синяки и запекшаяся кровь с примесью грязи и, кажется, собственной рвоты. Спецназовец был настолько измотан, что состояние самого Вейлона Парка ни шло ни в какое сравнение. – Смотри же на него! Думаю, он сожалеет о содеянном… очень, – буквально смакуя, произнес он эти слова.       Шокированный происходящим, Парк лишь перевел испуганный взгляд с жертвы на мучителя, представляя какие ужасы мог пережить мужчина. Он не знал, что сказать в ответ, да и не мог вымолвить ни словечка. И вдруг, пленник упал на колени перед Вейлоном, обхватив его ноги дрожащими руками. Глаза наполнились слезами, пока он пытался что-то сказать, но из его уст вырывалось лишь странное шипение и хрипы. В его очах было целое море отчаяния, словно бывший программист был его последней надеждой. И Парк закрыл глаза. Не смог лицезреть эту ужасающую сцену, чувствуя, как внутри все скрутилось в тугой узел. – Я вырезал его гнилой язык! – незаметно подошел сзади Хантер и, склонившись над Парком, коснулся его напряженной спины, – Вижу, ты не оценил мой подарок… но ничего. Я сделаю еще один. Если ты будешь послушно выполнять все, что я пожелаю, то, пожалуй, мне придется подарить тебе его жизнь.