***
Утром в свой день рождения Гарриет проснулась точно так же, как и в прошлые три недели — уютно свернувшаяся под одеялами на Гермиониной выдвижной кровати. Звук сонного дыхания Гермионы, тихий и привычный, пронизывал комнату, а ее ночник — глобус с лампочкой внутри — приглушенно светился в просачивающемся через шторы предрассветном сиянии. Гарриет подождала, пока глаза привыкнут к темноте, пока не смогла рассмотреть знакомые предметы: фотографию Земли из космоса, киноплакат «Лабиринт»; полки, переполненные любимыми книгами Гермионы (их у нее было так много, что приходилось каждые шесть месяцев убирать несколько коробок на чердак, на хранение); старый проигрыватель с пластинками любимых альбомов ее отца; булькающий аквариум. Примерно о такой комнате Гарриет всегда мечтала, лежа на своей раскладушке в чулане под лестницей, глядя на решетку на двери, слушая бормотание телевизора и гнусавый голос тети Петунии, сплетничающей по телефону. За три недели, прошедшие после отъезда, она никак не связывалась с Дурслями, однако, прежде чем сбежать из Тисовой тюрьмы, она подслушала, что тетя Мардж, сестра дяди Вернона (и, к счастью, не совсем тетя Гарриет, слава Богу; она не перенесла бы быть одновременно родней тете Петунии и тете Мардж), собирается надолго приехать в конце июля. В качестве именинного подарка было несравнимо лучше гостить у Гермионы и брать в прокате старые фильмы. В прошлый раз, когда тетя Мардж приезжала, ее бульдог вцепился Гарриет в волосы и стащил ее по лестнице. «Сука», — подумала Гарриет. Не про собаку. А вот она услышала, как завибрировала за стенами вода. Джин всегда вставала по утрам первой, оставаясь в ванной не менее получаса, пока все в доме еще спали — кроме Гарриет, которая всегда просыпалась от гудения труб. По случаю ее дня рождения родители Гермионы решили пораньше вернуться с работы (они работали по субботам), чтобы вместе с девочками поужинать и сходить в театр. Гарриет никогда раньше не была на спектакле. До того, как приехать к Грейнджерам, Гарриет вообще редко бывала на людях. Даже у Уизли — миссис Уизли не нравилось, если они проводили слишком много времени в маггловский деревне, которая для нее была странной и чуждой. Она боялась, что из-за угла будут выскакивать машины и сбивать их, точно так же, как дядя Вернон боялся, что палочка Гарриет их заколдует. С горящим от утреннего голода желудком Гарриет тихонько скатилась с постели и неслышно пошла на кухню, наслаждаясь чувством свободы двигаться и есть, когда захочется, пусть даже всего лишь кукурузные хлопья и тост. Добравшись до кухни, она увидела незнакомую сову, усевшуюся на подоконнике за окном над раковиной. Сова нетерпеливо посмотрела на нее яркими желтыми глазами, словно говоря: «Что-то ты не торопилась». Школьные письма, поняла Гарриет. Она не смогла дотянуться до защелки окна над раковиной — она все еще была ужасно низкой. Сдавшись собственной малорослости, по крайней мере сегодня, в ее день рождения (который наверняка пройдет прекрасно), она подтащила один из стульев из-за кухонного стола и взобралась на него, чтобы впустить сову. Та уронила на стол два пухлых конверта, с презрением отвергла жалкое предложение кукурузных хлопьев в качестве закуски и с еще одним обжигающим, укоризненным взглядом снова вылетела в окно. — Извини! — крикнула ей вслед Гарриет. — Господи, — раздался со стороны двери голос Джин. Гарриет втянула голову из окна обратно на кухню и обнаружила Джин, глядящую на улетающую сову с постепенно слабеющим выражением тревоги. — Уверена, ты сочтешь меня глупой, — сказала она, — но мне все еще надо к этому привыкнуть. — Волшебники точно так же относятся к телефонам. Миссис Уизли не переносит, как они звонят. Джин мимолетно улыбнулась — она, кажется, вообще не улыбалась иначе — и протянула не подписанный белый конверт. — Это вам с Гермионой на покупки сегодня, — и, наклонившись, легко поцеловала Гарриет в щеку. — С днем рождения, дорогая. У Гарриет вспыхнуло лицо, а в горле встал комок. Джин, распрямившись, вдела серьги. У нее, в отличие от дочери, были темные волосы до плеч — примерно такой же длины, что у Гарриет, но гораздо опрятнее. Джин унеслась прочь, предоставив Гарриет открывать письмо. В этом году оно казалось толще, чем обычно. В нем был обычный список литературы, стандартное приветственное письмо… и кое-что еще. Разрешение на посещение Хогсмида. Точно, третий курс посещает Хогсмид. Гарриет прочла его, не понимая, почему у нее что-то обрывается внутри, почему она не чувствует радостного возбуждения… а потом так ясно, словно кто-то скрипнул ногтем по хрусталю, осознала: Ей придется попросить тетю Петунию или дядю Вернона это подписать. Ну и каковы ее шансы? Свернув разрешение, она нерешительно сунула его обратно в конверт, к прочим бумагам. Единственная крошечная надежда — убедить тетю Петунию, что Снейпу не понравится, если она его не подпишет, и было еще неизвестно, какой вес имела такая угроза. И все-таки надо было ее попробовать, потому что в противном случае придется сидеть в одиночестве в Хогвартсе, когда все уйдут развлекаться. С миской хлопьев в руке Гарриет пошла в гостиную, выходящую на маленькую лужайку Грейнджеров, отгороженную от улицы высокой кирпичной стеной и рослой живой изгородью, и, уменьшив звук до минимума, включила телевизор. Темный экран наполнило изображение трупа с пустыми, глядящими перед собой глазами. На миг она растерялась: Дэниэл всегда смотрел вечерние новости, так что телевизор должен был быть настроен именно на тот канал, но зачем они показывают мертвого человека? По виду было похоже на второсортный ужастик. — …беглый преступник, Сириус Блэк… — забормотал приглушенный голос диктора. — Предупреждаем, что Блэк вооружен и крайне опасен… О. Так он не мертвый, это просто неподвижная фотография. Ну, он выглядел мертвым — кожа восковая, цвета земляных червей. У голодных бродячих собак шерсть чище, чем у него волосы. Они свисали с обтянутого кожей черепа до локтей спутанными космами, словно густая старая паутина. Гарриет ужаснулась. Что это за тюрьма была? Судя по виду, его сунули в дыру в земле и морили голодом — лет десять, не меньше. — Министерство сельского хозяйства и рыболовства сегодня объявит… — продолжил говорить диктор. Портрет Сириуса Блэка исчез с экрана. Гарриет переключила на другой канал, но толком не смотрела мультики, пока ела хлопья. Перед ее глазами стояло мертвенное лицо Блэка. Что он сделал? — Я вроде слышал телик, — произнес радостный, непринужденный голос Дэниэла, заставив Гарриет слегка подпрыгнуть. — Есть что-нибудь хорошее с утра? Или, как обычно, тоска и уныние? Меньше чем через полчаса Джин и Дэниэл ушли на работу, а Гермиона сонно выползла из комнаты, протирая глаза. Однако стоило ей окончательно проснуться, как она преисполнилась бодрых предписаний на весь остаток дня. — Сперва надо сходить за одеждой, разумеется — начнем с Маркса и Спенсера. А обувь тоже — в зависимости от того, сколько уйдет на покупку костюмов, может быть, придется прерваться на обед перед тем, как пойти за обувью… Гарриет предоставила ей заниматься планами и сосредоточилась на том, чтобы попытаться распутать свои непослушные волосы. Ей было все равно, чем заниматься и в каком порядке, а у Гермионы от организации улучшалось самочувствие. — Это уже мой лучший день рождения в жизни, — сказала Гарриет Гермионе, которая собирала свою сумку и, как одержимая, перепроверяла, на месте ли кошелек, ключи и проездной. — А мы ведь только позавтракали. — Ну, прошлый день рождения ты провела взаперти, с решетками на окне и амбарными замками на двери. Этот раз просто обречен быть лучше, — сказала Гермиона и сжала губы. Удивительно, как часто она и ее мама это делали — это было мило, но в то же время болезненно, словно электрический ток проносился по крови Гарриет. Каждый раз, когда они так делали, Гарриет задумывалась, что она делала так же, как мама. — Ну, — Гермиона потянулась к дверной ручке, — пойд… В дверь позвонили. Они посмотрели на дверь, потом друг на друга. Мама Гермионы решительно потребовала никому не открывать, пока ее или Дэниэла не будет дома. В дверь позвонили еще раз. Девочки стояли, не двигаясь, глядя друг на друга и не произнося ни слова. Потом кто-то застучал в дверь. Гарриет встала на цыпочки («Гарриет!» — шепнула Гермиона) и выглянула в глазок. — Это профессор Снейп, — прошипела она. Гермиона уронила сумку. — И профессор Дамблдор. — Что ты натворила? — пискнула Гермиона. — Если кто-нибудь из вас там есть, лучше откройте уже проклятую дверь, — донесся через дерево голос Снейпа. Гарриет потянула дверь как раз вовремя для того, чтобы услышать слова Дамблдора: — Из тебя получился бы очень занятный коммивояжер, Север… а, доброе утро, — он ослепительно улыбнулся Гарриет и Гермионе, выглядывающим из дверного проема. — Приятно с вами встретиться. Можно нам войти? — Да, конечно, сэр, — автоматически ответила Гермиона. Гарриет открыла дверь шире, и профессор Дамблдор первым вошел внутрь. На нем был ярко-синий костюм с брюками-клеш. Выглядел костюм не менее сногсшибательно, чем наряды Локхарта, особенно с Дамблдоровыми волосами и бородой. Снейп, шедший следом, был весь в черном, но в остальном выглядел относительно нормально. Для него, по крайней мере, или для модных магглов, которые попадаются в Лондоне. Вместе с профессором Дамблдором они выглядели в самый раз для того, чтобы сидеть в кафе, курить, пить кофе и спорить на тему «Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии» (Гарриет однажды видела, как такое читал Гермионин папа). Гарриет взглянула на жесткие черты Снейпа, на его холодные, пронзительные глаза, и не смогла представить, как он влюбляется в кого бы то ни было, тем более в ее собственную маму. Дамблдор огляделся — при выключенном свете дом потускнел, единственным звуком было тиканье часов в прихожей. — Ваши родители дома, мисс Грейнджер? — Нет, сэр, — ответила Гермиона, прижимая к груди сумочку. — Они ушли на работу. Вам надо… надо с ними поговорить? Снейп издал легкий гортанный звук, но промолчал. Гарриет не поняла, что этот звук означал, но он показался ей презрительным. Она нахмурилась. Словно ее недовольство затронуло какое-то его шестое чувство, он отвернулся от стены с фотографиями, которые перед этим рассматривал, и обернулся, чтобы сурово поглядеть на нее, сведя черные брови над угловатой переносицей. «Ты для него — просто копия его балованной принцессы», — сказала тетя Петуния. Но если это было правдой, значит, Снейпу на самом деле не могла нравиться ее мама — люди, которые думают о тебе хорошие вещи, так на тебя не смотрят. — В свое время, — согласился Дамблдор, — но в настоящий момент я хотел бы поговорить с тобой, Гарриет. — Со мной? — вырвалось у Гарриет. Снейп закатил глаза. Гарриет сердито на него взглянула, но обратилась к профессору Дамблдору: — Почему со мной, сэр? — Думаю, цель визита — в том, чтобы это объяснить, — ответил Снейп со всем своим обычным очарованием. Дамблдор мягко на него посмотрел, и этот взгляд заставил Снейпа утихнуть (раздраженно). — Гостиная вон… вон там, — пронзительным голосом сказала Гермиона, показывая налево. — Спасибо, мисс Грейнджер, — любезно проговорил Дамблдор, легким поклоном предлагая ей указывать дорогу. Она послушалась, все так же стискивая свою сумку и, кажется, в полном ужасе от того, что в ее доме находилось двое учителей. Дамблдор, поддернув брючины, уселся на диван, на который Гермиона указала дрожащим пальцем. Снейп расположился сзади, скрестив на груди руки. «Хороший полицейский, плохой полицейский», — подумала Гарриет. — Не желаете ли присесть? — улыбнулся девочкам Дамблдор. Те вместе втиснулись на краешек кресла Дэниэла. Но как только Гермиона опустилась на сиденье, она тут же подпрыгнула снова. — Чай! — напряженно воскликнула она. — Сядьте, мисс Грейнджер, — огрызнулся Снейп. — Чай был бы очень кстати, моя дорогая, — проигнорировал его Дамблдор. — Спасибо. Гермиона поспешно сбежала из комнаты, выбрав кружную дорогу — так, чтобы не проходить мимо Снейпа. Они услышали, как она вдалеке, на кухне, загрохотала чем-то и, судя по звуку, вывалила на пол целый шкаф сковородок. — Надеюсь, каникулы у тебя проходят хорошо, — сказал Дамблдор Гарриет. — Да Бога ради, — вполголоса пробормотал Снейп. — Потрясающе, сэр, — Гарриет снова сердито посмотрела на Снейпа. — Я в восторге, — Дамблдор улыбнулся. — Мне любопытно, смотришь ли ты новости? Гарриет не имела понятия, при чем тут это, но, разумеется, профессор Дамблдор не пришел бы в гости к Грейнджерам, чтобы поговорить про ее каникулы и обсудить новости. Наверное, он подводил к чему-то другому. — Доктор Грейнджер — это папа Гермионы — он смотрит их каждый вечер, сэр. — Интересно, видела ли ты недавний выпуск про Сириуса Блэка? Беглого преступника. — Видела сегодня утром, — Гарриет медленно кивнула. — Тогда долго объяснять не придется. Гарриет перевела взгляд с Дамблдора на Снейпа, который теперь смотрел на директора — его черные глаза были ожесточенными и пристальными. — Если коротко, Гарриет — должен с сожалением сказать, что, как мы полагаем, Сириус Блэк сбежал из Азкабана с целью найти тебя. Гарриет моргнула. Еще раз моргнула. Подняла взгляд от спокойного и мрачного (насколько можно было разобрать через бороду и волосы) лица Дамблдора на Снейпа. Выражение его лица было свирепым, резкие черты выкристаллизовались во что-то вроде… ненависти. Он смотрел не на Дамблдора, поняла она, а куда-то в пространство — она знала, что так иногда смотрят люди, вглядываясь в прошлое. Мысль «Я думала, что он просто маггл» пронеслась сквозь ее сознание и улетела наружу с той же скоростью, что школьная сова пролетела туда и обратно. Она вспомнила удивленное лицо Джин и подумала: «Так вот что она почувствовала». — Найти меня? — повторила она, полностью сбитая с толку. — Для… для чего? — Двенадцать лет назад, — тихо и грустно сказал Дамблдор, — в ночь Хэллоуина, когда ты потеряла родителей, а Волдеморт был побежден… (Гарриет увидела, как сжались пальцы рук Снейпа, скрещенных на груди, а его лицо исполнилось, если это было возможно, еще большей ненавистью.) — Сириус Блэк, предположительно в ярости из-за потери своего господина, убил тринадцать человек на улице, полной свидетелей — двенадцать магглов, одного волшебника. За это, а также за многие другие преступления, которые он, как предполагают, совершил как агент Волдеморта, он был приговорен к Азкабану, где оставался до тех пор, пока не бежал три ночи назад. Гарриет потерла середину груди. В ней было странно тесно. Она видела похожее на труп лицо Блэка, его спутанные волосы, мертвые глаза. Ей хотелось узнать, что он сделал. Теперь она знала. — Так он идет за мной потому что он, что, злится, что я победила Волдеморта? — она внезапно ощутила себя очень усталой, как будто слишком давно не спала. А было всего девять утра. — Да, так полагают, — сказал Дамблдор. Его голос был спокойным и размеренным; Гарриет подумалось, что так врачи разговаривают с неизлечимо больными пациентами. — Блэк, естественно, не был слишком общительным, но из тех его слов, что удалось… подслушать… в течение его последних дней в тюрьме, мы искренне уверены, что предположение оправдано. В связи с этим мы должны предпринять некоторые шаги. — Шаги? — Боюсь, — голос Дамблдора смягчился, — что тебе больше нельзя оставаться у Грейнджеров. Гарриет выпрямилась, словно ей за шиворот вылили ведро ледяной воды. Ужас определенно был настолько же холодным. — Это небезопасно, — все так же мягко сказал Дамблдор. — Пожалуйста, не отправляйте меня обратно к Дурслям, — получилось не так жалобно, как она боялась, но напряженно и расстроенно. — Я и не намеревался, — Дамблдор успокаивающе поднял ладонь. Снейп чуть шевельнулся, но, когда глаза Гарриет метнулись к нему, снова замер. — Вместо этого я приглашаю тебя пораньше приехать в Хогвартс. Она переварила это предложение. Она понимала, что в других обстоятельствах могла бы, даже должна была бы, наверное, прийти в восторг, но также понимала, что это в принципе не было предложением. — Это не приглашение, — Снейп как будто не смог удержаться. Теперь он смотрел на безделушку на полке Джин — лань с фавном. — Северус, — только и сказал Дамблдор. Снейп чуть отвернулся, шевеля губами, словно хотел выругаться. — Гарриет? — добрым голосом спросил Дамблдор. Но впервые Гарриет не была рада слышать эту доброту и вообще больше не хотела его видеть. Ей хотелось, чтобы он ушел, забрал Снейпа и оставил ее радоваться дню рождения — без тени Волдеморта, расползающейся по ее жизни. — Я не… у меня нет выбора? — обратилась она к своим коленям. — У нас всегда есть выбор. Это не слишком-то помогло. Особенно из-за того, что она так не считала. — Профессор Дамблдор? Дамблдор повернулся на диване, чтобы взглянуть на Гермиону, которая прошла через дверь из столовой (та сообщалась с кухней). Она держала поднос с бирюзовым чайником ее матери и четырьмя комплектными чашками и выглядела бледной, но целеустремленной. — Да, мисс Грейнджер? — Дамблдор выглядел глубоко заинтересованным в том, что она скажет. Сжав губы, Гермиона решительно обошла диван, но, вместо того чтобы поставить поднос, встала, держа его в руках, словно он придавал ей сил. — Сегодня мы, мы все планировали вместе поужинать и посмотреть спектакль, — она говорила достаточно ровным голосом, так что Гарриет почти не услышала в нем дрожи. Однако чашки на подносе звенели — у нее тряслись руки. — Было бы д-досадно, если бы мы не… все-таки это день рождения Гарриет. Может… может Гарриет остаться еще на одну ночь и приехать в Хогвартс завтра утром? Дамблдор посмотрел на нее изучающе, поглаживая кончик бороды. Снейп с недоверчивым взглядом обернулся к нему. — Вы же, разумеется, не собираетесь… — начал он, но Дамблдор снова поднял руку, и Снейп проглотил остаток того, что собирался сказать, хотя, казалось, от вкуса невысказанных слов у него скрутило живот. — Да, — Дамблдор улыбнулся Гермионе и Гарриет. — Думаю, это замечательная идея. Гарриет полагается возможность насладиться ее праздником. Снейп издал сдавленный звук. Гарриет заподозрила, что он проглотил язык. Она с трудом удержалась от порыва злорадно на него уставиться. Он выглядел настолько взбешенным, что мог бы ее за это убить. — Спасибо, профессор, — сказала она Дамблдору. — Не за что, моя дорогая. Я сожалею, что пришлось сократить твои каникулы. Спасибо, мисс Грейнджер, — он сердечно поблагодарил Гермиону, принимая чашку чая. — Две ложки сахара, пожалуйста. Северус, прекращай маячить и присядь на этот удобнейший диван. Дамблдор остался допивать свой чай, втянув Гарриет и Гермиону в разговор о… чем-то. Когда он собрался уходить, Гарриет не смогла бы припомнить, о чем они говорили, хотя они проболтали все это время. Впрочем, Снейп не разговаривал. Он сидел, сжавшись в углу дивана и вперившись в свою чашку, и, когда Дамблдор к нему обращался, просто переводил взгляд с чашки на Дамблдора. — Благодарю за чай, мисс Грейнджер. Боюсь, у меня еще много дел, иначе я задержался бы подольше. Профессор Снейп разъяснит ситуацию вашим родителям. Мрачное лицо Снейпа совершенно не выразило удивления, но Гарриет против воли в ужасе уставилась на Гермиону и увидела, как тот же ужас отразился на лице ее подруги. — Д-да, сэр, — выдавила Гермиона. — Они… они не будут дома… еще долго. Снейп потер лоб, словно именно этого и боялся. — Северус подождет, сколько потребуется, — ответил Дамблдор. Лицо Снейпа ответило: «Нечего делать мне чертовы одолжения». Потом Дамблдор ушел. Гермиона пялилась на Снейпа. Снейп не смотрел ни на одну из них. — Ну? — спросил он, уставившись на папоротник в горшке рядом с телевизором. — Вам нечем заняться? — Мы собирались за покупками, — сказала Гарриет. — Надо было сегодня вещи купить. — Где ваши родители? — спросил Снейп у Гермионы — так, словно они ужасные люди, раз отсутствуют здесь. — На работе, сэр. — Сегодня суббота. — Они работают половину дня, — нерешительно пояснила Гермиона. — Они… они вернутся к обеду. — Чуть ободренная тем, что Снейп не снес ей голову немедленно, она продолжила: — Мы с Гарриет много раз ходили вдвоем… — Тогда вас не преследовал беглый заключенный, — холодно ответил Снейп. Последовала внезапная и хрупкая тишина. — Я позвоню родителям, — высоким, тоненьким голосом сказала Гермиона. Грейнджеры были явно удивлены и тихо недоверчивы. Гарриет их не винила. Она ощущала, что профессор Дамблдор мог бы гораздо лучше внушить доверие, потому что Снейпу явно было на это плевать. Он откровенно давал понять, что намеревался хочешь не хочешь доставить Гарриет в Хогвартс. Ему было без разницы, как это понравится Грейнджерам. — Что ж, — сказала Джин, дочитав письмо профессора Дамблдора. — Я ценю ваше время, профессор Снейп, но полагаю, что мы вполне способны присмотреть за Гарриет до завтра. Отвратительное выражение на лице Снейпа не изменилось, и сам он не шелохнулся. — В письме сказано, что вы можете оставить Гарриет у нас, — Джин не оробела, как это обычно бывало с людьми под таким взглядом Снейпа. — Она будет в полной безопасности. Снейп не двинулся с места. Дэниэл откашлялся. — Желаете прочесть? — с ледяной вежливостью поинтересовалась Джин. — Нет, благодарю, — ответил Снейп совершенно неблагодарным тоном. — Я могу представить, что там сказано, — он уставился на Гарриет и Гермиону, словно они были неприятными ингредиентами для зелий (хотя он никогда не глядел на ингредиенты для зелий, даже неприятные, с таким отвращением, как на учеников). — Возьмите палочки и держите при себе. — Но как же… — начала Гермиона и, ярко покраснев, захлопнула рот, когда Снейп опасно полыхнул на нее взглядом. — Спасибо, профессор, — Джин тоже не казалась благодарной. Было больше похоже, что она хотела выставить его из дома. Она встала и сказала это вслух, на случай, если интонации было недостаточно: — Я провожу вас к выходу. — Я не настолько умственно неполноценен, чтобы не смочь найти его самостоятельно, — сказал Снейп. Бросив на Гарриет последний взгляд, он вышел из комнаты. — Итак, — сказал Дэниэл, как только дверь коротко захлопнулась. — Это был ваш учитель?***
Выйдя из маггловского дома, Северус не аппарировал. Он применил дезиллюминационные чары и принялся ждать, слившись с кирпичами и травой. Он, если понадобится, вместе с ними посмотрит треклятый спектакль. Маггловская защита — хуже бумажного кораблика в наводнении. До чего же люди бесконечно тупы, что волшебники, что магглы. Никто ничему не научился. Жизнь должна продолжаться, сказали они, но это не смелость — это ограниченность. Эгоизм. Он не столько винил девочку, сколько всех остальных. И больше всего — Дамблдора.