Скоро страх уйдёт

      Лежавшая на полу Бетти скулила, пытаясь дозваться своего отца. Быстрое, поверхностное дыхание то и дело сбивалось из-за текущих по лицу слёз и моих прикосновений, когда я обыскивала девчонку, забирая всё самое полезное. — Жалкая пародия на охотницу, даже не можешь с честью принять свою смерть, — схватив девушку за горло и приподняв её голову, прорычала я ей в лицо, — тебе было суждено умереть в муках. — Чара, прекрати! Дай ей хоть умереть спокойно, — проговорила Фриск, глядя в стену, вид изуродованного тела Аббадона не приносил ей удовольствия, в отличие от меня. — Я бы хотела видеть твою смерть, но нам пора уходить, — отпинывая тело с пути и открывая дверь, проговорила я, — надевай респиратор, Фриски, — протянула ей маску и очки Бетти, сама натягивая и подгоняя по размеру вещи Аббадона, проговорила я.       Захлопнув дверь, мы тихо зашагали по знакомой дорожке, в сторону разрезанной сетки и склада, который, по рассказам Панкрасиуса, находился недалеко от купален. Идти совсем без продовольствия и оружия так же опасно, как попасться охотникам, чьих главу мы сейчас убили.       Мы медленно продвигались по городку, останавливаясь перед большими открытыми площадками и выглядывая, не заметит ли нас кто-нибудь.       Тихое эхо приближающихся сзади шагов заставило юркнуть в нишу, вжаться в стену, прячась в тени.       Уставшим шагом мимо нас прошёл Панкрасиус и, открыв дверь, был сбит с ног прыгнувшей на него девочкой лет 9-10 и мальчиком лет 5. Со смехом мужчина прижал детей к себе и чмокнул их в лбы. И неужели этот примерный отец мог пошло и отвратительно шутить о наших убитых родителях… Лишь ярость и желание, сделать ему больно, как сделали нам, захлёстывали меня.       Мужчина зашёл в дом, не захлопнув дверь; небольшая щёлка выпускала наружу тёплый свет и звуки семейной жизни. — Посиди здесь, — прозвучали сдавленные слова из-под респиратора, — я скоро, никуда не уходи отсюда. — Чара, не делай ошибок, прошу, — схватив меня ледяными ладонями за руку, взмолилась Фриск. — Постараюсь, сахарок, — потрепав волосы девушки, я вылезла из ниши и пошла к двери.       Открыв дверь, я сделала шаг в дом и захлопнула её за собой. — Я проверю кто там, любимый, — прозвучал счастливый голос женщины из комнаты. Аккуратно расстегнув куртку и выставляя на показ заляпанную кровью кофту, я облокотилась на стену, создавая видимость уставшего, раненого и самого несчастного ребёнка во всём мире.       Зашедшая в коридор женщина, с аккуратным деревянным крестом на шее, бросилась к мне. — Солнышко, откуда ты? Ты раненая? Где болит, покажи, мы поможем, — от заботы этой невиновной женщины у меня защемило сердце, но образ такой же доброй матери Фриск, разделанной на потеху толпе, быстро вернул меня к реальности, где-либо ты, либо тебя. Положив руку на плечо моей жертве, я одновременно продолжала имитировать сильную рану и удерживала девушку в нужном мне положении. — Давай снимем с тебя это обмундирование, тут чистый воздух, — стянув с меня гоглы, женщина попыталась отшатнуться, но моя хватка на её плече не ослабевала, — ты одна из пойманных, как ты тут оказалась?       Удар ножа пришёлся по шее, перпендикулярно объёмным и полнокровным сосудам, сторона нанесения удара была мне не важна, перережь я артерию, или вену, смерть неминуема. Булькающих звук донёсся из повреждённого горла и кровь тонкой струйкой побежала из уголка губ.       Удовольствие от наблюдения затухающей искры жизни в этих испуганных глазах нельзя было сравнить ни с чем, что я переживала до этого. Одно моё решение изменило ход жизни и никак нельзя мне помешать. Ни она, ни кто-то ещё не сможет прервать её падение в небытие. — Дорогая, чего это ты так долго, кого там черт принёс? — обратился Панкрасиус, входя в коридор.       Одним движением я сняла респиратор со своего лица и, с дьявольской улыбкой, вытащила нож из шеи женщины, позволяя ей упасть. Темная кровь текла нескончаемым потоком из огромной раны на шее и изо рта. Некоторых вид умирающего любимого человека приводит в ступор, как Аббадона, а кого-то в нескончаемую ярость и желание убивать, как стоящего передо мной мужчину. — Дети, бегом прятаться, мы играем в прятки, я вожу, — крикнул мужчина, беря первый попавшийся тяжёлый предмет, металлическую фигурку, используемую, как украшение, в руки. — Знаешь, просто послушай меня, а потом будешь пытаться убить, — всё ещё с улыбкой сказала я, — я ожидала от охотников большего, чем-то, что получила. Вашего главу так легко было убить, а его доченька сейчас, скорее всего, уже потеряла достаточно крови, что б отключиться… Но радуйся! Она, — кивнув на мертвое тело у моих ног, — так не мучилась, как они. — А вот ты у меня помучаешься, тварь!       Металлическая фигура пролетела в паре сантиметров от моей головы и, ударившись об стену, оставила в ней неплохую вмятину. И, дёрнувшись в мою сторону, мужчина попробовал меня поймать. На улице, в холоде, сидела Фриск, поэтому времени играться с ним в бой не было, хотелось закончить это быстрее. Первый удар ножа пришёлся в поясницу, не нанеся много урона, я отвлекла его. Второй — глубокая резаная рана поперёк живота. Но даже манёвренность маленького и худого тела не помогла мне спрятаться от всех ударов.       Удар в ухо заставил потерять равновесие и упасть, и несколько секунд дезориентировано пялиться на вращающийся потолок со звоном в ушах, пока пинок по рёбрам не привёл меня в чувства. Схватив выпавший и поваленной мною зонтовницы кхукри*, я нанесла удар в район шеи. И снова этот страх в глазах, и снова улыбка удовольствия расползается на моих губах.       Поднявшись, я нанесла ещё удар и ещё один, наотмашь, разрубая шею, перерубая позвонки и заставляя голову повиснуть на остатках мышц и кожи. — Папочка, ты где? Почему нас не ищешь? — выбежавшие в коридор дети смотрели на меня, забрызганную кровью, с чёрными улыбающимися губами, сжимающую окровавленный кхукри в левой руке, как на дьявола во плоти. — И почему же вы не спрятались? — спросила я, давясь сочащейся изо рта чёрной жидкостью. Загнав детей в комнату, закрыла их в шкафу, просовывая в ручки близлежащую кочергу, дабы изнутри их было не открыть, — если будете сидеть тихо, всё будет хорошо.       Выходя, я наклонилась, вытирая лезвие кинжала о юбку моей первой жертвы и снимая пропитавшийся кровью крестик с её шеи, вера не существовала в моём сердце, ведь если б Бог нас любил, он бы не допустил такого, но милую вещицу хотелось оставить себе. И, закрыв входную дверь, я опустилась на землю, положив рядом взятый с собой кхукри. Горло жёг вкус жёлчи, организм не справлялся с огромным количеством выделяемой отвратительной жидкости и, желая очиститься, приступ рвоты накрыл волной.       Маслянистая жидкость бликовала от света луны, так что просто забыть о произошедшем нельзя было.       Подошедшая Фриск натянула на меня гоглы и маску и, не спрашивая ничего, помогла встать. — Я просила без ошибок, Чара, — сказала девушка, сжимая мою руку.