Давай просто будем. Не надо обещаний. Не надо ожидать невозможного. Ты будешь у меня, а я — у тебя. Давай просто будем друг у друга. Молча. Тихо. И по-настоящему.
Жуткая головная боль, тяжелое дыхание из-за тяжести на груди и сухость во рту. Хорошее утро для Мирона, ничего не скажешь. Хотя чего ожидать после такой попойки, которая была вчера? Этот исход еще хороший, по мнению мужчины. Федоров открывает глаза, после жмурится, ведь яркий свет стремится прямо ему в лицо. В висках тут же что-то сжалось, а затылок начал ныть. Не очень приятное ощущение. Окси сделал вторую, более удачную попытку открыть глаза, и посмотрел, что давит ему на грудь, мешая нормально дышать. На его грудной клетке лежала Ванина голова. Взъерошенные волосы на затылке — это все, что он смог увидеть. Их тела очень близко, отчего слишком жарко, настолько, что Мирон начал чувствовать подступающий пот. Хочется снять с себя вещи и встать возле открытого окна, из которого дует прохладный ветерок. Но тогда придется пролежать несколько дней с температурой, насморком и красным, больным горлом. Этого сейчас меньше всего хочется. Федоров не пытается убежать, наоборот, аккуратно обнимает рукой его хрупкое плечо, и вот тут время останавливается, даря несколько минут, чтобы насладиться. Очень хорошо. Очень спокойно. Очень лично. Если честно, то не хочется отпускать этого пиздюка никуда, ведь мужчина как-никак привязался к нему. Он не хочет его отпускать. Вдруг его телефон звонит в штанах, которые находятся неподалеку от кровати. Все тело предательски ломит, заставляя лежать на месте. Мирон все же находит в себе силы, аккуратно приподнимает голову парня, дабы вылезти и подойти к штанам. На дисплее высветилось «Сестра». — Алло. — Алло, Мирош, привет. — Да, привет. — Я хотела бы сообщить, что я задержусь на недельки полторы-две. Тут появились более серьезные проблемы. — Может я могу чем-то помочь? — Нет, я сама справлюсь. Ты лишь за Дарио проследи. Кстати, как он там? Что вы там делаете? — Отлично. Вот… Сидим, чай пьем. — как-то сдавлено говорит Мирон, и тут же поворачивается на болезненный стон Вани. — Точно? Ты справляешься? — Да-да, все хорошо. Даже очень. — Ну, я тебе верю. Ладно, я пойду, не буду вас отвлекать, пока. — Пока. Удачи тебе. — Спасибо. Если что, звони. — Это ты звони — если помощь понадобится. — Хорошо, давай. — Давай. Мирон не понимал: радоваться ли ему или печалиться. С одной стороны ему не хотелось снова оставаться одному, ведь все мы знаем, что человеку нужен человек. Но с другой стороны он останется в спокойствии и никто к нему лезть не будет. Как говорится — палка о двух концах. Федоров поплелся в зал, попутно наблюдая картину, как Раут спит головой вниз, и его лицо уже залилось краской от перелившейся крови. «Как можно так спать?» — пронеслось в голове Федорова. С кухни доносилось тихое шуршание тарелок и тапок по полу. Скорее всего это Игорь, ведь на диване его не оказалось. И это было верно. Александров возился возле плиты, и судя по приятному запаху, готовил что-то очень вкусное. На столе стояли кружки с уже готовым кофе, от которого шел еле заметный пар. В желудке невольно забурчало так громко, что даже Игорь обернулся на это. — Такой звук, будто из тебя чужой вылезает, вот честное слово. — Если я не поем, то будет именно так. — Тогда никого ждать не будешь и поешь прям сейчас. — Топор повернулся с полной тарелкой блинов в одной руке, со сгущенкой в другой и поставил это все перед Мироном. — Как приятно, Господи, Боже. — Так говоришь, будто тебя никто так не балует. — На самом деле нет. — Ой, да ладно тебе. А Ваня? - коварно усмехнулся Игорь. Федоров понял, к чему была отсылка, и в горле встал кусочек блина от такого стеба. Слишком не вовремя эта шутка была сказана. Вот прям, пиздец. Игорь на это лишь рассмеялся и сказал, чтобы тот продолжал спокойно кушать. Но как можно спокойно кушать, когда фантазия разрисовывает такое… «Ваня стоит без футболки, в одних шортах, перед плитой. Белая, без единой родинки спина виднеется Мирону. Мурашки проходятся по всему телу от этого вида. Мелкий поворачивается и нежно улыбается, а растрепанные волосы падают на лицо. Федоров подошел к нему в плотную, поправил аккуратно волосы, наклонился к лицу Вани и нежно поцеловал. Как же, блять, хорошо. Поцелуй нес в себе безопасность и спокойствие, а душа готова была улететь на седьмое небо от такого…» — Эй, Мирон, ты че застыл? Ешь давай. — вытащил из мечтаний Игорь, щелкая пальцами перед глазами. Федоров несколько раз моргнул, приходя в себя. «О чем, блять, я мечтал, сука?» — пронеслось в голове, пока в штанах становилось немного тесно. Тесно, блять. Дожили. У Федорова теперь стоит на парней. Что еще можно сказать? Собирайся, Мирка, в «Голубой огонек». Ширинка неприятно давила на горячую плоть, пока хозяин ерзал на стуле, стараясь сесть поудобнее, и чтобы не спалить стояк. Не очень круто будет, если его спалят, правда? На кухню проходят Антон и Илья, и оба в сонном состоянии. У Раута красное лицо, и Игорь не мог не подстебнуть его. Остряк, бля. На шутки друга Антон лишь недовольно фыркнул и пихнул его в бок. Как же Мирон его понимает. Из-за остроумия этого лысого парня у Окси теперь стояк, а лицо Раута становится еще более красным от злости. Чувствуется, что его голова скоро взорвется. Но этому мешает пришедший Ваня. Евстигнеев машет рукой, на что получает такие же желания доброго утро. Как-же красноречиво-то, блять. Парень подходит к кухонной тумбочке. Все, как и представлял Янович. Чистая, белая, довольно маленькая спина. И когда мелкий поворачивается, то на его лицо падают пряди волос. Только вот он не улыбается, а сонно зевает и присаживается рядом с Федоровым. Специально? Да. После вчерашнего поцелуя все касания теперь будут специальными. Но только вот Янович об этом не узнает. — Какой-же он милый, Господи. — сказал Игорь, глядя на мелкого, на что получил улыбку, но опять же сонную. После, Топор подмигнул Окси, и тот подавился чаем. — Ты че? — нахмурился Рудбой. — Игорь упоротый и шутить не умеет, вот че. — Да, ага, конечно. — огрызнулся лысый. После нависла тишина, которая давала поразмыслить о великом. Угадайте, о чем же думал Федоров? Правильно, о Ванечке, а наш маленький Рудбой? Правильно, о Мирошке. От соприкосновения плеч по телам обоих пробежались мурашки. Член Мирона вновь начал пульсировать, но в этот раз его застукал Евстигнеев. Мелкий прочистил***
Дом встречает физической прохладой, но моральной теплотой. Пришли они в начале пятого вечера. Резкая бодрость во всем теле не дает усидеть на месте и пяти минут. После случившегося сегодня днем спонтанного минета, первого у них, между прочим, между ними появилась некая связь. Новая. Она несла в себе нотки немного другого понимания о мире и новые чувства. В душе пели сверчки, а в животе порхали бабочки, приятно щекотя органы. — Мирон, может сходим в парк? — спросил заманчиво Дарио. — На улице уже темно, поэтому мы будем сидеть дома. — Ну почему-у-у? — Потому что он сыкло, — вмешался Ваня. — Хочешь, пойдем вдвоем? — Да, а ты, Мирон, подумай над своим поведением. — сказал пиздюк, и ушел собираться. — Ну и хуле? — Хуле в Туле, а мы в Питере. — ответил Ваня, уходя. «Ахуели, блять.» — подумал мужчина. Тихое копошение доносилось из коридора, и Федоров направился к ним. Не хотелось их отпускать, мало-ли. Мирон раздумывал над вчерашним поцелуем и сегодняшним минетом. Не торопятся ли они? Может надо чуть помедлить? Ладно, что сделано — то сделано. Может так оно и надо. Одевшись, Ваня выпустил мелкого на лестничную клетку, а сам повернулся к Федорову в ожидании чего-то. — Поосторожней гуляйте. — Что будет хоть? — Маньяк утащит. — Боишься, что моя девственность достанется кому-то другому? От этого вопроса Янович подавился собственной слюной. Уже какой раз давится. Евстигнеев усмехается, и покраснев, подходит близко к мужчине, нежно целует в уголочек губ, отчего перехватывает дыхание и выходит из квартиры, со словами: «Мы ненадолго». Что это сейчас было? Ну нахер. Мирон, словно подросток, у которого первое свидание, бежит в зал, и плюхается на диван, лицом в подушку с визгом. Как же ахуенно. Такого тепла в душе у мужчины не было очень давно. Хотелось остановить эту планету, лишь бы эти смешанные ощущения остались надолго в нем. Они знакомы несколько дней, но уже такие эмоции, такая привязанность. Что, блять, происходит? Почему хочется дотронуться до этих скул? Почему так тянет к этой тощей спине? Почему хочется поправлять эти пряди? Но больше всего тянет к этим губам и глазам. А еще эти тонкие запястья. Господи, Боже. От нечего делать Янович принялся за уборку дома. Как раз скоротать время. Начал он с пыли, и закончил посудой. Откуда у него столько посуды, собственно говоря? Ну да, Мирка, ешь ты только на работе, за исключением выходных, дома ты моешь тарелки и оставляешь на столе, чтобы в настенный шкафчик не лазить туда-сюда. Прошло два с половиной часа с ухода мелких и Мирон начал чувствовать неладное.***
Прохладный ветерок дует в лицо, залетая в воротник, обдавая шею и ключицы холодком, отчего парень ежится. Уже два часа они бродят по парку, играя в слова, догонялки и разговаривают о играх. Компьютерных, конечно. Ничего не предвещает беды, ведь атмосфера очень спокойная и тихая. — Давай поиграем в «Правда или действие»? — предложил мелкий. — Ну давай. — Я начинаю. Правда или действие? — М-м-м, правда. — Тебе Мирон нравится? — Да. Он офигенный друг. — Я имею в виду — не как друг. — Откуда у тебя такие мысли. — Это не мысли, а уточнение факта. — В смысле. — Я видел, как ты на него смотришь. — Дарио, тебе только восемь лет. — этим Ваня как бы намекает, что он пиздюк, и ему пока не должно быть известно, как смотрят на людей, которые нравятся. Мелкий лишь насупился, обижаясь. Не справедливо. Тишину разбавляли шаги сзади. Они становились все ближе и ближе, но Евстигнеев не предавал этому значения, хотя зря. Очень зря. На голову Вани надевают мешок и валят его тело на землю. Рядом слышится крик Дарио, и это заставляет Рудбоя брыкаться и бить ногами неизвестных ебланов, лишь бы увести мелкого в безопасность. Но их много, поэтому остается лишь надеется, что рядом будут проходить люди и помогут. Какие глупые надежды. Один парень ударяет Ваню кулаком сначала в нос, после в скулу. Остальные начинают его безжалостно пинать, а потом уходят, оставляя маленький шанс на выживание. Все тело адски болит. Конечности немеют, а сознание улетает очень-очень далеко. Виейра держит себя в руках, но когда снимает пакет с головы, то начинает биться в истерике. Все лицо парня было в алой крови, в некоторых местах видны темные, словно ночь, синяки, один глаз уже синел. Очень страшно. Дарио кое-как достал телефон и, набрав номер Мирона, нажал на кнопку "вызов". На четвертом гудке на том проводе послышался больно знакомый голос, и мелкий еще больше начал реветь. — Дарио, что случилось? — Ваню избили…