Под кометой

      — Когда принц Сарадж вернулся и заявил о своих правах на трон Владетелей Делуга, ты был еще мал, и жил на женской половине дома. Твоему брату уже исполнилось одиннадцать весен, и корона призвала его как старшего из несовершеннолетних членов Дома и наследников Рода Ло. Так мы откупились одним ребенком за кровь и за землю. У многих родов в заложники брали двоих — старший сын или старшая дочь шли в Воспитанники Владетеля, а кто-то из наследников получал личное приглашение Императора Ниплава посетить Рутерру и сам Лорд-Хранитель Алой Гавани, опять же лично, обещал заботиться «гостях». Пример принца Сараджа был достаточно свеж, чтоб только этого одного было достаточного для обеспечения верности всех Больших Домов.       Отец ходил вокруг скамьи, топча траву и будто не замечая все еще коленопреклоненного сына. Ха-Гуэл давно мог встать — обычай не требовал длить неполный оммаж между родичами до явного принятия или отказа, но он не решался шевельнуться, опасаясь упустить хоть слово из негромкой речи отца. Он, конечно же, знал все, что тот говорил: ни дядя, никто в доме не скрывал от младшего наследника печальной истории поражения Делуга, гибели законного Владетеля из правящего дома и воцарения Сараджа, являвшегося младшим принцем, третьим сыном погибшего брата последнего государя. И все же слышать искренние слова отца, его гордую сдержанность, надежно прячущую былую боль… Это было важно. Дядя говорил красивее, трагичней, правильным высоким языком, но сейчас ха-Гуэлу казалось, будто дядины слова подобны умирающим пионам в золотой вазе, а слова отца свежи, будто первые эдельвейсы на горном плато.       — Твой дядя и я присягнули Сараджу. И я возглавил наших воинов, вошедших в абордажную команду на «Танцующей на заре». К тому времени Вольные тэнки с Бисерных уже заперли сашетцев в Брюхе у Подмышки. Алый флот пришел добивать, кидая нас на сашетские линеалы, как боевых цверков бросают на арену к дерущимся львам. Мы не могли предать, не могли не драться. Алые и Вольные берегли корабли и не жалели нас. У Делуга не было выбора, только кровью, своей и сашетского флота, заверить присягу, данную Сараджу и Рутеррии. Так я взял «Шестипалого». По праву кровавой ладони. Тебе это говорили. На самом деле, тогда мне позволили взять «Шестипалого», окровавленную руку на его штурвал я клал не в бою. И не мои люди стояли рядом тогда. Сашетцы дрались с отчаянной храбростью. Алые пришли мстить за южный берег Желтой Кобры и привели с собой Вольных. В Рутеррии рабства нет, в Делуге не берут раба с кровавого поля, Вольные берут все и торгуют всем. И со всеми. Кроме Сашета.       Ха-Гуэл затаил дыхание, словно наяву увидев бешеную рубку на залитой кровью палубе. Отцовский «Шестипалый» был большим кораблем. И управлялись с ним сильные и выносливые матросы. И вряд ли прежний его экипаж был хуже. А ведь еще там были солдаты Сашета, те, что не успели на помощь гарнизонам Делуга. «Лучшие сашетские наемники», — часто сожалел дядя. Почему же, зная о том, как отец получил свой корабль, он никогда не представлял себе бой? Да, он представлял себе, как окруженный своими воинами в залитых чужой кровью абордажных доспехах отец важно и торжественно кладет свою руку на штурвал чужого, недавно еще, корабля и все вокруг склоняют головы и складывают руки в жесте покорности, принимая волю победителя. Сейчас все виделось совершенно иначе.       — Нам не удалось прорваться к юту, с бака нас тоже отбросили, перебив тех, кто сразу прорвался на вторую палубу. И отогнали «Танцующую» липким огнем, перерубив абордажные концы. Мы были слишком неопытны, чтоб этому помешать. Нас прижали к правому борту и добивали. И вот тогда-то и появилось «Последнее Желание». Они ударили с кормы, взлетая над бортом с ловкостью горных демонов или фейнохских мартышек, что так любил держать для забавы покойный Луйик, и разом очистили шканцы и шкафут. Бритоголовые всегда идут в бой в меньшинстве, но каждый из них стоит пятерых. Тогда я впервые увидел их и узнал, что это ложь. Каждый из этих демонов стоит десятка бойцов. Они не дрались. Нет. Они убивали. Убивали, смеялись и пели. И это было страшно. И сашетцы обезумели. Те, что были на баке, просто прыгали в море. Когда все было кончено, мы даже не успели отдышаться и сообразить, что все еще живы. Вот так я увидел Тэнки. Без доспехов и шлема, в черной, облепившей тело рубахе. Она засмеялась и велела мне брать корабль. «Нам нужен флот, чтобы торговать, и некогда его строить», — сказала она. Рядом сцепились два корабля, и их тащило на нас. Я повернул штурвал, а матросы с «Последнего желания» ставили нам кливера. Я понял, что правлю «Шестипалым», лишь когда оставшийся со мной боцманмат «Желания» поправил мою ошибку. Мы выходили из боя и скалы Большого Когтя уже показались по правому борту. А у меня в голове все звучало: «Рутеррия — не Сашет. Им некогда нас пасти. Делугу придется самому кормить свою армию». И вот тогда-то я и присягнул, по-настоящему, так, чтоб меня Услышали. И нет, не Сараджу, не Союзу с Рутеррией. И даже не Тэнки. Делугу. Делугу, в гаванях которого стоит флот Делуга, границы которого оберегает армия Делуга, и государи и послы которого выражают волю Делуга.       Отец замолчал, остановившись и замерев, положив руки на эфесы клинков и глядя вдаль. Туда, где драконья лапа опускалась в море, туда, где за Пятку садилось солнце.       Гуэл вновь склонил голову. Теперь служить делу Великого Делуга хотелось еще сильнее. Дядя тоже говорил о Делуге, независимом от воли иноземцев. Гордой и свободной стране великого народа.       Дядя считал, что для этого необходимо избавиться от навязанной императором Рутеррии опеки.       Даже не от самого Сараджа, который хотя и был испорчен рутеррцами, возведен на трон предков их клинками, но по крови являлся законным наследником, как и его сыновья. И на троне был предпочтительней главы Дома Ших или Ла-Гои, оспаривавших следующую ступень наследования.       Дом Мехтабу был выше их, но шиа-Верниани была женщиной и не могла сама наследовать очередь за отцом, и не родила дяде детей, никому не передав своей крови. Это очень огорчало весь Дом Ло. И даже Гуэлу было искренне жаль шиа-хи-Ло, хоть он и знал, что будь все иначе, он не стал бы вторым наследником Большого Дома, а был бы простым ха-шиасом, потомственным воином Дома Ло.       С другой стороны, отец — первый наследник, но именно его торговые экспедиции обеспечивают семью. Ведь и белое зерно, и шерсть, и сыр, и вино, другие товары, что отдают хашару земли Зеленой Ступени и Белой Зари, стоят дороже, если их продавать не соседям, у которых есть все тоже самое, а отвезти в те края, где этого нет. На те же Бисерные Острова или в Арину, в Алую Гавань, в Энекур, в Сашет…       Ха-шиасам не подобает заниматься торговлей, но Сарадж обложил земли Больших Домов налогом, будто наделы каких-то простолюдинов! Более того, он ограничил размер назначаемой крестьянам и поселенцам ренты, запретив забирать в пользу господина больше, чем в пользу государя. Доля же Владетеля не больше седьмой части от целого. Теперь крестьяне, рыбаки и охотники оставляют себе и сами продают почти три четверти урожая, добычи, улова или иного прибытка взятого руками от земли!       Но ведь раньше господин земли по праву крови или по праву служения мог забрать себе все! Именно это позволяло членам Домов вести достойную жизнь, содержать жен и детей, занимаясь лишь подобающим делом.       Конечно, Гуэл-Ха-Лоис и сейчас не знал ни нужды, ни ущерба в чем-либо, а Дом Ло не бедствовал и содержал подобающее количество слуг и воинов, которое тоже ограничили указы трусливого Сараджа. Но если б Делуг был таким, как хочет дядя, юноша мог бы смотреть на руки отца без мучительного стыда за цену своего благополучия.       Что для этого нужно, молодой ха-шиас знал.       Естественно, об этом никто и никогда не говорил прямо, но надо родиться совсем тупым деревенским дурнем, чтобы не понимать, что все указы Сараджа продиктованы и навязаны тем демонским отродьем, для большего оскорбления народа Делуга, принявшим вид немужчины, которое стоит за левым плечом Владетеля на всех Советах, Судах и Больших Приемах, которое вело в бой захватнические войска Рутеррии, которое сговаривалось с подлыми пиратами Бисерных Островов, дикими варварами пыльной равнины и снежных гор, не чтящими Изначальный Закон, живое его оскорбление и попрание, существо, не имеющее ни имени, ни законного названия, гадкую Бесхвостую Тварь, которую демоны лжи и разрушения смогли наделить тигриными глазами, хитростью и силой, подобающими мужчине, но не подобающим ему достоинством и телом. Это воплощенное зло и насмешка над Изначальным Миропорядком было выкормышем рутеррского Лорда-Хранителя, это оно, исполняя волю своих хозяев, разрушило древние традиции и Великий Делуг, это оно виновно во всем.       Это из-за него отцу пришлось пережить и испытать все, что он рассказал сыну. Это из-за него отец оказался обязан жизнью и кораблем какой-то пиратской тэнки! Наверняка, такому же демонскому отродью! Женщина не может быть воином, но пиратам плевать на Законы, у них, как у других подлых народов, мужчины позволяют женщинам командовать собой, оскорбляя саму Вселенную!       Конечно, демонское отродье было заговорено и избегало смерти, но Мастер Чтения Воли Звезд сказал дяде, что появление в небе Стремительной Звезды-Зверя, Хвостатой Звезды, сулит перемены времен, что она зовет сильных мира к себе и уносит их силу и их души. Бесхвостая Тварь была сильной. Хвостатая Звезда должна получить ее силу и душу и освободить Делуг. Ха-Гуэл из Дома Ло убьет Бесхвостую Тварь, даже если погибнет сам. Он сумеет.       — Мой хашир! — истово воскликнул ха-Лоис, — располагайте мной! Я готов исполнить вашу волю и искупить позор моего брата любой ценой! Я с радостью умру за Вас и хашара Ло!