И.С.Т. - 2. Обратный отсчет

…Его накрыло час назад, по дороге в блок. Просто швырнуло в стену, а потом на колени. Руки словно обожгло, шею сдавило, и он судорожно закашлялся, царапая ногтями кожу. В панике он провалился на планар и тут же вернулся обратно в реальность, когда ощущения стали в разы сильнее. На глаза сами собой выступили слезы, и следом накатил стыд за слабость и за себя такого. Ну почему он такой? Почему он не может быть нормальным?! Он никогда не мечтал спасти мир или стать супергероем, так какого черта? Ромка чувствовал себя подранком, который в последнюю секунду смог выйти за флажки. В глазах все расплывалось, дыхание срывалось, рука сама тянулась к горлу, словно тот невидимый ошейник, который не давал дышать, стал жать уже физически ощутимо. Показываться на глаза не хотелось никому. Только забиться в темный уголок, отгородиться от всех и тихо скулить то ли от жалости к себе, то ли от желания тихо исчезнуть. Где угодно… Как угодно… Только бы исчезнуть. Пожалуйста… — Оп-паньки… Рома… Рома, посмотри на меня, слышишь? Давай, маленький, смотри, я здесь, дыши, со мной вместе, раз — вдооооох, двааааа… вот так, умница, — его подхватили на руки и куда-то понесли, медленно и размеренно, стараясь не трясти, не зацепить, не приложить об угол или дверь. Тимур, а это был именно он, был совсем по-тимуровски педантичен и аккуратен. Правда, куда именно он нес Ромку было совершенно не понятно. — Ромка, вот прям даже не знаю, что с тобой делать. Если Сима нас увидит — ревновать будет. Представляешь, иду я, несу тебя. Несу к Мареку. Больше не к кому. Давай, хороший, хватит прикидываться рыбкой. Откуда в худощавом в сущности татарине столько силушки молодецкой взялось — одному Аллаху ведомо, но Тим Ромку нес стоически, сцепив зубы, пыхтя и отдуваясь, и что-то там негромко воркуя на тему пропащих малахольных оракулов, которые хоть и способны весь филиал на уши поставить, но на самом деле — тот еще детсад. На выходе ему даже кто-то сердобольный накинул на плечи пуховик. И Ромку в пуховик же как-то упаковали. Перебежки через двор были стремительными, и спустя пару минут Тим ввалился в знакомую комнату, надеясь, что Марек его за самоуправство не удавит. Но лучше пусть смеется или журит, только б с Ромкой было все нормально. Просто нормально. Чтоб все было хорошо. Только Ромка все это слышал будто в тумане или сквозь сон. Отпущенное резвиться сознание кидало на планар и обратно, пытаясь зацепиться хоть за что-то, спрятаться, снова научиться нормально дышать, даже если удушье было только фантомом. — Тимур? — голос Марека был усталым, немного удивленным и встревоженным. Да и сам корректор выглядел не лучшим образом. — Что случилось? — Ромка в отключке, — констатировал и без того очевидное тот, осторожно опуская Силиверстова на диван в небольшой гостиной Марека. — Я нашел его в таком углу, что понятия не имею как он туда вообще всунулся. Ну и … полное впечатление что он задыхается. Я не знаю, что с ним. Не знаю. Марек нахмурился. Подошел, присел рядом, взяв за запястье. Рома глухо застонал, слабо дернувшись. — Не трогайте… — Не смей закрываться, — Марек поджал губы, прикрывая глаза. — Не трогайте. Марек повернулся к Тимуру: — Он пытается блокировать себя. Свой дар. Похоже, откат старших сильно ударил по нему. Тим, ты оператор, загляни на планар, посмотри, что там с его связью с остальными. Тимур провалился на планар мгновенно, на полувздохе, как нырнул в теплую ласковую волну. И Ромку и «квартет» нашел сразу. Искать в общем-то и не пришлось. — Связи… я никогда такого не видел. Это не связи, это цепи. Это просто какой-то черт… не могу даже объяснить. Старшие его душат. Его удерживают за руки, и еще за шею. Он полностью связан, Марек. — Именно поэтому он пытается закрыться, — Марек покачал головой. — Но ему нельзя, последствия могут быть непредсказуемы. — Аллах Милосердный, — выдохнул Тим, присаживаясь на пол перед диваном, на котором он устроил Ромку. — Ну и что делать? Ты же не запретишь ему закрываться. Ты ему ничего не запретишь… — Я могу блокировать саму его связь с Даром, — Марек покусывал губы. — Но не уверен, что это не сделает ситуацию еще хуже. Да и он вряд ли понимает, что блокировка Дара не означает ослабление связи. Попробуй убедить его в том, что это ничего не изменит. Жаль, что я даже сказать не могу как долго это продлится. Я даже не уверен в том, что мы правы и эта связь вообще имеет какое-то значение для планаров, а не очередной фокус его свихнувшегося Дара. Тимур неловко погладил ромкино плечо и вздохнул. Помочь он не мог. Ничем. Но и сидеть, сложа руки, было тупо. Неправильно это было. Планар там или дар, но Силиверстова это мучит, если не убивает. — Значит, мы будем просто наблюдать? И не вмешиваться? — Меня это тоже не особо радует. Гейр с Сашей шипят на меня из-за того, что я считаю этого молодого человека персональной проблемой, но даже я понимаю, что сам Рома не виноват во всем этом. Скорее, он здесь главная жертва. Но оставить его здесь мы не можем. Попробуй поискать его оператора. На самом деле я бы предпочел перепоручить его Фрею, но тот еще не до конца восстановился. — Можно ли попросить… попросить Гилроя, чтоб он вернул Марка в филиал? Думается мне, еще один корректор будет очень нелишним, — Тимур поднял на него глаза, потянулся всем телом вперед и щекой коснулся его бедра. Марек скользнул по лицу Ромы коротким взглядом, перевел его на Тимура, и его глаза потеплели, а рука словно сама собой скользнула в мягкие волосы. — Марк — корректор уникальный. Таких бы побольше, но рождаются такие очень редко. Попросить можно, но вряд ли что-то из этого выйдет. Генри не так просто забрал парня. Их отец, Марка и Павла, ученый. Один из лучших, но немного проблемный. По-своему. В свое время даже Ллойд не рисковал соваться в те области, которые пытался изучить старший Мацура. Подозреваю, Павел в этом пошел именно в него. В общем, что-то из его исследований заинтересовало наших радикалов, и его попытались забрать. А Генри становится истинным монстром, когда дело касается его семьи, даже если от мужа сестры он не восторге. — Но здесь все равно безопаснее чем где-нибудь! — возразил Тим. — Закрытая территория, далеко от основных трасс, за студентами постоянно наблюдают, ну и вообще, здесь лучшие преподаватели-практики из всех. Я читал о филиалах, читал о преподавателях, и если все так, то Гилрой, наоборот, должен был законопатить куда-нибудь все семейство под самый пристальный надзор доверенных людей. Если я все верно понимаю, Гилрой вполне доверяет ректору, Лемешеву, Амфимиади. Тебе. — Поэтому Павел здесь. Потому что не способен пока сам защищаться по-настоящему. А Марк, похоже, нужен где-то еще. В конце концов, Генри сам его натаскивал. На самом деле ситуация очень неоднозначная. Десять минут назад из Совета пришел приказ быть готовым к блокировке нашего «эфира». Без объяснений. Так что, подозреваю, Гилрою не до наших проблем. Черт, Агейр еще не в курсе, представляю, как он будет шипеть, — Марек потер лицо ладонями. — Тим… Попробуй найти Симу. Или сам пока с Ромой посиди. Мне надо навестить ректора. — Посижу, — Тимур встревоженно нахмурился. Маленькая откровенность, доверие, которое Марек демонстрировал ему — слишком ценно для того, чтоб разбрасываться. Или игнорировать. Он поднялся на ноги, кончиками пальцев погладил его теплые сухие губы, с нежностью коснулся своими. — Конечно посижу. И постараюсь вытащить его из этого состояния. — Только не рискуй напрасно. Ни собой, ни им, — Марек легко ответил на это прикосновение и поднялся. — Если получится, попробуй узнать у него, как именно он себя чувствует. Ну или убедить немного потерпеть. Потому что облегчения ему сейчас никто не гарантирует. — Хорошо, — кивнул Тим и вернулся к Ромке. Бледный усталый парень. Первогодкам никогда до сих пор не выпадало столько всего и сразу. Никому. Но вот же ж выпало. И чем все закончится — одному Аллаху ведомо. Но Аллах милосерден и справедлив. И не даст испытаний свыше того, что слабый человек способен вынести. Так что все должно быть хорошо. Даже если Совет дал приказ заблокировать «эфир». Марек кинул тяжелый взгляд на Рому, пригладил черные пряди Тимура и вышел из комнат, на ходу прикидывая, понадобится ли кто-то еще, кроме Агейра. По инструкции обо всем происходящем должен знать только ректор, но они слишком сильно увязли все разом, чтобы можно было игнорировать остальных. Оставалось надеяться, что ректор не уснул. Решив не искать его в кабинете, Арестов пошел напрямую к апартаментам Натана, полагая, что после отката Агейр будет рядом со своим оператором. Агейр был там. И именно он открыл дверь, когда Марек постучал в нее. Несмотря на поздний в общем час — собранный, одетый, чуть отстраненный. В общем и целом — тот самый Агейр Линдстрем, которого каждый день лицезрят студенты и преподаватели. — Что-то случилось?.. — Да. Или нет, — Марек, сложив руки на груди, устало прислонился к дверному откосу. — Роману нужна помощь. Это раз. А два… Может, впустишь? Разговор тебе вряд ли понравится. — Само собой, — тот отступил в сторону, позволяя войти, плотно прикрыл дверь и жестом предложил располагаться в свободном кресле маленькой гостиной Натана. — По поводу Ромы что-то подобное я и подозревал, он слишком нестабилен. Но чего я еще не знаю? — Предполагал… А о том, что за парнем понаблюдать надо — никто из нас, таких взрослых и умных, даже не подумал, — Марек вошел, но садиться не стал. — Тимур нашел его в каком-то углу в коридоре и притащил ко мне. И я понятия не имею, что с ним делать. Ладно… — он шумно выдохнул, кинул в сторону закрытой двери в спальню быстрый взгляд. — Со мной связался Гилрой. Они узнали, кто собирался выкрасть старшего Мацуру. «Группа Шафранского». Помнишь такого? Игорь Шафранский. Его выкинули из филиала в самом начале четвертого курса за то, что попытался поспорить с Советом на запрещенные темы. Со своими подельниками он попытался проникнуть в Архив Тяжелого планара. Его заметили, но кое-что узнать он успел. И это «кое-что», как я понимаю, очень сильно перекликается с исследованием зятя Генри. В общем, Шафранский с сотоварищами активизировались в последнее время. Совет ждет подвоха, выдали предписание быть готовыми закрыть «эфир» для студентов. Чтобы не услышали чего-то, чего им слышать не полагается, как я понимаю. Генри предполагает, что Шафранского может заинтересовать наш филиал. С учетом появления в наших стенах Истинной пары… В общем, наши проблемы, похоже, только начались. О чем я тебя и предупреждаю. Говорить об этом остальным — тебе решать. Гейр прошелся по комнате и остановился у окна. Это была его неизбывная привычка: размышлять, стоя у окна, точно вид заснеженных гор, двора и подъездной дороги внушали ему чувство уверенности и спокойствия, так необходимые для размышлений и сосредоточенности любому оракулу. — Деймосу. Саше. Он конечно возмущаться как всегда будет и переживать, но лучше если основные действующие лица будут в курсе. И еще нужно усилить охрану. И навесить маяков вокруг зданий и на территории филиала. Я помню эту историю, с Шафранским. Он очень неглуп. И несмотря на то, что он не закончил обучение, он мало в чем уступит обученным технологам. — Мне не нравится вся эта возня. Слишком не вовремя. Или наоборот, подозрительно вовремя, — Марек поджал губы. — Думаю, нам стоит достроить Абсолют. Нестабильность Романа меня пугает. Он слишком зависим от эмоций, а они у него априори не радужные. Просто чтобы у нас был тыл на случай глобального армагеддона. Шафранский долгое время был сам по себе, его возможности и мысли никому неизвестны. И сторонников он собрал себе достаточно, если верить Генри. А тот, кстати, своей симпатии к Игорю никогда не скрывал. — По поводу Абсолюта я согласен. Но мы не сможем использовать при его поддержании группу Михновского. Они на пределе, как и Роман. — Линдстрем помолчал, а потом добавил. — Игорь харизматичен. Так что не удивительно, что нашлись те, кто за ним пошел. Он выбрал не самый удачный тон для того, чтоб спорить с Советом. Но думаю, что у него есть причины для того, чтоб поступать так, как он поступает. — Вот как… — похоже, заявление Агейра здорово удивило Арестова. — Натан и все, что с ним случилось здорово пошатнуло твою веру в непогрешимость Совета. Но как бы Шафранский тебе не импонировал, он — проблема. И вполне реальная. Жаль только, что мы не знаем ничего толком, а Генри не колется, — он немного помолчал, а потом выдохнул: — Тимур предложил попросить Гилроя вернуть Марка в филиал. Ввиду нестабильности Романа и специализации Марка, это может быть оправдано. Но разговаривать, если что, придется тебе. Или Саше. — В том, что ты скажешь именно это — я не сомневался, — улыбнулся одними уголками губ норг. — В Совете сидят всего лишь люди, даже если эти люди опытные оракулы и именитые ученые. — Но ты же почти не знал Шафранского, он учился гораздо позже. Первая ошибка Генри, его любимый ученик, после которого он зарекся вообще заниматься преподаванием. Хотя эта история гремела по всему Сообществу, пусть и в весьма отредактированном виде. — Случай с Игорем… это тот пример, на котором натаскивали меня как преподавателя и будущего ректора. Больше о нем знают только те, кто вел следствие и сам Генри. Я читал его характеристики. Я читал его записи. И все, что касалось ошибки Генри. И черт… я понимаю Генри, потому что когда тебя слушают ТАК — ты вывернешься наизнанку, только бы впихнуть в ум студента еще больше, только бы создать из него совершенного технолога. Идеального. У меня был такой. Только без ошибки. Я сумел вовремя остановиться. — Вот только работать с Ромой ты боишься, — сделал Марек неожиданный вывод. — И, кажется, я даже понимаю тебя в этом. Любое неверное движение — и Шафранский покажется Совету детским лепетом, — он на миг сжал переносицу усталым жестом. — В любом случае, надеюсь, Генри знает, что делает. Игорь, конечно, не Ллойд, но иногда циничные сволочи предпочтительней идеалистов, желающих подарить миру мир, а Игорь всегда был таким. — Нам нужна поддержка. Иначе самостоятельно мы не удержим Абсолют, — поджал губы Гейр. — Я, конечно, не недооцениваю наши собственные усилия. Просто лучше пускай немного поработает моя паранойя. — По состоянию на сейчас наша самая большая… тайна — это Роман со своей связью. Ну или есть что-то еще, о чем я не знаю, но о чем знает Генри. Иначе он не стал бы предупреждать меня об Игоре и его возможном интересе к филиалу. Подозреваю, что этот лис и тебя в известность не поставил. Кажется, мой счет к нему вырос еще больше. — Не поставил, да, — медленно кивнул Гейр. — Меня удивляет, что после всего у нас все еще нет комиссии от Совета. — Знаешь, чего я боюсь, Гейр? Того, что Генри ведет какую-то свою игру. Очень сложную и многоуровневую игру, а мы в ней всего лишь пешки. И еще боюсь, что если это так и в его планах нет места Роману и остальным первоклашкам… Я знаю, что это паранойя. Как и то, что при столкновении с ним я вряд ли выйду победителем. Но если я прав… Кроме вас, парням будет надеяться не на что. И все же я очень хочу ошибиться. — Я тоже очень хочу ошибиться в этот раз, Марек, — тихо выдохнул Гейр. — Сильно хочу. Но Генри — книга, написанная странным языком, понять который еще никому не удавалось. — Разве что Шафранскому, — Марек как-то криво усмехнулся, устало выдыхая. — С Ромкой надо что-то делать. Ваш откат сильно ударил по нему, он оказался не готов. Можно как-то ослабить его… клетку? У него фантомное удушье. Я просто боюсь, что если он все-таки попытается разорвать связь, закончиться это может очень и очень плохо. — Мы попробуем, — Гейр подошел к нему, присел в соседнее кресло и прикрыл глаза. — Попрошу Деймоса замкнуть на часик кольцо. И высплюсь. И тебе советую выдохнуть. Иначе Абсолюта нам не видать. — А кто будет потом замыкать кольцо для самого Деймоса? И… как Натан? Он попал в наш дурдом сразу, вряд ли у него было время на привыкание к такому режиму. Хотя студентам он нравится. Операторы в нем души не чают. — А Деймоса мы просто закроем на сутки и не будем выпускать, только еду транспортировать, чтоб с голоду не скончался, — усмехнулся господин ректор. — Натан в норме. Он сильно изменился. Очень серьезный, очень уверенный, очень собранный, но умудряется очаровывать студентов с той же легкостью, что и Сашка с Деймом. — И что, он даже не ревнует тебя к Дейму? Сашка ведь до сих пор не знает, да? — От тебя ничто не скроется, да? — вопросом на вопрос ответил Линдстрем. — Я все еще жив. Значит не знает. — Отличный способ для шантажа. Но я, пожалуй, воздержусь. Сашка в гневе страшен, — Марек фыркнул, зевнул и неожиданно смутился. — Пожалуй, ты прав. Нам надо отдохнуть. Надеюсь, хотя бы эту ночь мы проведем спокойно. Если, конечно, я все-таки найду Симеона. Роман на диване в моей гостиной — не то, о чем я мечтаю. — Отдохнуть — значит выспаться, а не полночи кувыркаться со своим мальчиком, — негромко рассмеялся Гейр. — Иначе лимонами кормить буду. — А завидовать нехорошо, — Марек укоризненно покачал головой, но глаза все равно смеялись. — Да и рабочий день завтра, так что от силы часик. Все остальное время — просто спать. — Иди уже, Кариму я сейчас задание дам. Так что можешь с чистой совестью валить. Бехеровича доставят под дверь. — Иногда ты просто прелесть, Гейр, — Марек не удержался, дотянулся до него и совершенно по-хулигански взъерошил светлые пряди ректора. И вышел почти сразу, не прощаясь. С той стороны порога остановился, выдохнул и поспешил к себе, искренне надеясь, что Карим успеет найти Симеона. Карим успел. Иногда складывалось впечатление что этот любитель фантастики и фанфиков по Гарри Поттеру, Волчонку, Бличу и Сверхъестественному никогда не спит и ночами пишет. И студентов ищет по заданию ректора. В общем, Карим подпирал стену, уткнувшись носом в телефон, бледный до синевы Сима стоял рядом. Господину Бехеровичу явно было нехорошо, поскольку его штормило и скорее всего тошнило, а значит, и по его связям с Ромой хорошо так проехался откат. — Доставил в целости и сохранности, — не отрывая взгляда от светящегося экранчика, отрапортовал Карим. — У меня там рейтинговая выкладка, можно я пойду? Марек на такое заявление только бровь вскинул и молча кивнул. Не стал ждать, пока Карим скроется за углом, и шагнул к Симе. Потрогал зачем-то лоб, поджал губы. — Даже спрашивать не буду как вы себя чувствуете, господин Бехерович. Судя по всему, причина вашего недомогания и лекарство от него же лежит у меня на диване. Так что прошу, — он распахнул дверь и отшагнул в сторону, пропуская гостя вперед и надеясь, что Тимур не решил привести Романа в чувство сказочным поцелуем. Реакцию Симы в таком случае и ректор бы не предсказал. — Привет, — Сима ввалился в апартаменты, вымученно улыбнувшись Тиму и тут же подошел к дивану, опустился прямо на пол рядом и взял Ромку за руку. Лучше как-то не стало. Но и хуже тоже. Не стало. — Привет, — кивнул Ширинский, уступив свое место у «постели больного». — Полагаю, что ректор займется ими утром, да? — Возможно, — уклончиво ответил Арестов, заходя следом. — Сима, вы сможете довести Романа до своего блока? Тимур, поможешь им? — Конечно, — уверенно припечатал Тим. — Сильно надеюсь, — вздохнул Сима. — Ромка, Роом… Вставай, спящая красавица, это дурацкое дежавю, между прочим. Давай, нам в блок надо!.. — Сима, — Марек шагнул к нему, сжал плечо на миг. — Когда вернетесь, попробуйте заглянуть на планар. Возможно, вы увидите способ, как можно помочь Роману и ослабить его связь с остальными. Если не получится… просто попробуйте убедить его немного потерпеть. Я знаю, что это тяжело, но его ощущение удушья — лишь фантом. Как только мозг осознает это, станет легче. Вам он поверит больше, чем мне, — он покачал головой и склонился к Роме. — Роман. Вам нужно вернуться. Там вас ждут. — Все, кто мог бы меня ждать — здесь, — хрипло прокаркал тот, чудовищным усилием воли заставляя себя подняться. Все слова, что были обращены не прямо к нему, сознание пропускало, словно фильтром. — И все же надо вернуться, — Марек отступил, давая свободу действий и ему, и парням. — Давай, подъем, радость моя, — Сима подставил ему плечо, с другой стороны подхватил Тимур и вместе им удалось поставить Ромку на ноги. — Куртка… Маре… подайте, пожалуйста, куртку, господин Арестов, — Тимур покраснел, но справился с легким замешательством. Марек хмыкнул, но комментировать ничего не стал. Лишь послушно подал куртку Тимура и накинул пуховик на плечи Романа. …На легком морозе Роме стало легче. То ли свежий воздух, то ли мозг действительно начал адаптироваться, но дыхание стало легче, и на парней он уже больше опирался, чем вис. Правда, стоило добраться до собственного блока, как навалилась усталость. Но она была обычной физической усталостью, без инфернальной примеси, и, рухнув на диван, Ромка даже улыбнулся. — Спасибо. Беги, Тим, уверен, что тебя ждут, а наш лорд еще одну ночь без тебя точно обойдется. Тимур улыбнулся, снова густо покраснел и, кивнув на прощание, испарился, деликатно прикрыв за собой дверь. — Как ты? — Сима присел рядом, обнял за плечи, но как-то очень осторожно, словно этот его жест мог причинить Ромке дополнительные неудобства. — Жить буду, — тот прислонился к нему, прикрыв глаза. — Наверное. Тяжко, Серафим. Ванька… как будто рядом стоит. И дышать тяжело. — Я б взревновал, но как-то не получается, — Сима губами тронул его висок и вздохнул. — Я посмотрю… может можно будет оттянуть как-то. — Не надо, не хочу, чтобы и тебя прихватило, — Рома сжался, вцепившись в его плечи. — Лучше помоги до постели добраться. Может, утром полегчает или я привыкну к этому наконец. — Я и так с тобой, так что прихватит, не прихватит — не важно. Ты мой оракул, я твой оператор и вообще, Ромысь, расслабь булки, преподы хоть и не без тараканов, но точно все так не оставят, — Сима закряхтел, но снова поднялся на ноги, потянул на себя Ромку, помогая встать и удержать равновесие. — Преподы понятия не имеют, что происходит. Так что надежды на них особо никакой, — Рома поднялся, постоял, пережидая приступ слабости, и направился к комнате. Перевалившись через порог, неловко разделся и рухнул на кровать, бормоча в подушку: — Я в душ утром, ладно? Если решишь раздвинуть кровать, чтобы не спать рядом с таким пыльным мной — не обижусь. — Дурак ты, Силиверстов, и уши у тебя холодные, — проворчал Сима, так же стаскивая с себя одежду. — Не мели херню. — Холодные, — согласился Ромка, двигаясь к краю, чтобы дать место. — Господи, как же я устал уже от всего, — рука словно сама дернулась к горлу и остановилась, бессильно упав на постель. — Домой хочу, Сима. И чтоб никакого института. Иди сюда, без тебя холодно. Сима нырнул в постель, подгреб поближе и обнял Ромку, пытаясь согреть теплом собственного тела, раз уж одеяло не греет. — Не получится домой и без института. Сорян, но мы тут уже по самые гланды. — Ну, поворчать же я могу? — Рома потерся носом о его плечо и прикрыл глаза. Отпускало. Понемногу совсем, но отпускало. — Спасибо, что ты со мной. — Эх, Ромашкин, нам ли быть в печали?.. Спи. Если что — буди. И не парься ни по какому поводу, понял? Мы с тобой, бля, одной крови, окейно? — Хорошо, — сонно выдохнул Ромка, погружаясь в сонную дрему. Уснуть никак не получалось. Ощущение Ромки сильно отличалось от того, каким оно было раньше. Вроде как и Ромка, вроде как сильно, и связь сильная, но еще было чужое ощущение «поводка» на шее. Такое тяжелое, удушающее, ограничивающее. Ладно хоть получалось двигаться. Как Ромка вообще с этим живет? Сима расслабился и соскользнул на планар, следуя за нитью, что связывала их с Ромкой. Нить петляла, змеилась, натягивалась местами, иногда ее оплетали еще три плотные, похожие на стальные нити, и стоило невесомо коснуться их, как приходило понимание: это вот Матей, а это — Айвен… и Аян. Привычный уже планар встретил напряжением. Звенящим и грозным, полным какой-то невысказанной угрозы. Планар походил на черное штормовое небо, готовое прорваться стальным ливнем и всполохами молний. Что-то снова происходило. Или собиралось произойти. Где-то на краю сознания зудело… что-то. Понять что именно — получилось не сразу. Из-за не установившейся до конца связи с планарами, «информационный эфир» для них был пока всего лишь «белым шумом», да и на территории филиала его воздействие было гораздо слабее из-за работающих «глушилок» и ограничений для студентов. Старшие искренне не советовали, как минимум до конца третьего курса, пытаться распознать и услышать циркулирующую там информацию во избежание мозговой перегрузки, и они послушно этому совету следовали, хотя нет-нет, да и тянуло любопытство в ту часть «планарного» сознания. Она не была совсем закрыта, просто, как и все остальные «чужие» планары, лишь ощущалась где-то на грани фактом своего существования. Но сейчас все ощущалось совсем по-другому. Пульсировало, подрагивало. Казалось, что стоит только дотронуться — и взорвется, накрыв сознание. Шаг назад. Осторожно, аккуратно, чтобы не дай Бог… Оно не взорвалось. Оно мягко расплылось, растеклось в сознании, захватило внимание, мысли, кажется, даже дыхание. Развернулось картинкой такой яркой, объемной. Словно тот, кто появился вдруг перед глазами стоял совсем рядом, в двух шагах. Высокий, худой, жилистый. С яркими серо-зелеными глазами на лице, усыпанном бледными веснушками, правильным носом и небольшим ртом. Жесткие даже на вид темно-рыжие прямые волосы, обрамляющие узкое лицо, придавали ему вид немного странный, опасный. — Доброго дня, господа, — у него был мягкий голос, почти бархатный. Один из тех, которые могут и приласкать и словно наждачкой пройтись по нервам. — Меня зовут Игорь Шафранский, и у меня мало времени, но много информации. Поэтому, — тонкая, на удивление обаятельная улыбка, — извиняться за вторжение не буду. — Какого… — Деймос, едва вышедший из душа, замер на пороге в нелепой позе. Подобное насильное «вторжение» на информационном уровне приравнивалось к преступлению. Другой вопрос, что не каждый даже продвинутый технолог был способен на подобное. Осознание того, кого именно он видит, догнало не сразу, но заставило застыть, с жадностью изучая ставшего легендой «Шафрана». -…Я призываю вас всех в свидетели. Я призываю к ответу Совет. Всех тех, кто утаивал информацию о нашем мире, о наших истинных возможностях, о том, что может бросить вызов тем, кто управляет нами… Мягкое насилие. Не боль, не принуждение в полном смысле этого слова. Это как вторжение в личное пространство, просто есть, но не настолько интимное, чтоб возникло желание дистанцироваться или дать наглецу в морду. Гейр стиснул зубы и сжал пальцы в кулаки. Они не успели закрыть «эфир», да в общем и не смогли бы при нынешнем состоянии дел. Останется только прояснить масштабы трагедии утром. Выяснить кто именно и что услышал из транслируемого сообщения. И молиться, чтоб умница и красавец Игорек Шафранский не достучался до неокрепших умов студентов. -…Я призываю тех, кто чувствует свой дар чужим. Тех, кого замкнули насильно вопреки желанию и воле. Я призываю всех, кто хочет знать то, что от них было скрыто. Наш мир не стоит на месте, но у него свои законы, отличающиеся от тех, которые навязали ему мы. Спросите себя — как много вы знаете о Темном планаре, Истинных, о возможностях изменить свой дар или кого на самом деле сжигали на кострах Инквизиции… — Изменение дара?!.. — Пашка вскинулся, рывком сел на постели и протер для верности глаза. Виднее и отчетливее не стало, но и расплываться планар перестал. Изнутри плеснуло яростью. И надеждой. Это возможно. Это все-таки возможно! Перестать быть половинкой и стать целым. Только как? Неужели об этом не говорят? Неужели Совет скрывает эту информацию? Но почему?! Говори, говори, не молчи, ради всего святого! -…Я сделаю тайное явным. Я покажу вам этот мир, каким он должен быть. Я сниму с вас проклятие навязанных иллюзий. Кто из нас не мечтал встретить того единственного, кто станет настоящей половинкой души и сердца. Я дам вам это… — Какого черта?! — Марек вскинулся, почти скатился с кровати, лихорадочно пытаясь понять, как заблокировать «трансляцию». Именно об этом предупреждал Генри, но не сегодня же ночью! А Игорь улыбался. Очаровательно, сильно, правильно. За ним после этой речи пойдут многие, очень многие. И дай-то Бог, если не студенты. -…Вам будут говорить, что я предатель. Что я лжец. Что мои слова — лишь выдумка. Мне все равно. Меня лишили права знать, но я взял и возьму эти знания сам. И призываю вас к тому же. Задавайте вопросы, вспоминайте то, что вам велели забыть. И вы поймете, что я говорю правду. А чтобы доказать это, — Игорь отвернулся, и спустя мгновение перед ним появилась книга. Очень старая, с облезшей обложкой и обожженными краями — от нее такой веяло силой, и древними знаниями. — Это Книга Жизни. Первая книга, единственный экземпляр, запрещенный. О ней умалчивали, про нее забыли. Это история. Это древние законы Времени… Законы, согласно которым материалисты могут воздействовать на время, а хроники — на материю. И сейчас я спрашиваю и тех, и других: вы знали об этом?.. — КАК?! — Александр ладонями обнял лицо Деймоса, заглядывая в незрячие глаза. Он и сам сейчас видел не Дейма, он видел молодого мужчину, того, кого все считали изгоем и преступником. Считали те, кто вообще о его существовании знал. Но если это правда? Что если эта книга на самом деле настоящая? Если это не блеф и не ложь? — Дейм… неужели?.. — Я не знаю, Саша… — тот выдохнул одними губами. — Я не понимаю… — Он Член Совета. И он не знает и половины о том, о чем говорил Шафранский. Пусть это будет ложь. Иначе… — Это будет конец нашего мира, Саша… -…Не знаете. Ни вы, ни кто-либо другой. Это тайна, которую так долго и тщательно хранил Совет. Думаете, она одна? Я, Игорь Шафранский, и я в сознании каждого из вас. Кто из вас способен на подобное? — Мне это кажется? — Айвен сидел на постели и растерянно смотрел прямо перед собой, пусть и не видя ни знакомых стен, ни вида за окном. — Кто это? — Наверное, еще одна тайна Совета, — прошелестел совсем рядом Матей. — Может быть, второй Ллойд. — Думаю, что намного серьезнее чем Ллойд, — подал голос Санада. — Если все так как он говорит, Ллойд нам первоклашкой покажется… …- Нас разрывают при любой угрозе. Нас забирают, если мы не похожи на других. Мы подопытные кролики. Над нами совершают насилие, разрывая группы и соединяя с тем, кого выберут нам. Нас ослабляют, чтобы мы не стали вдруг угрозой власти Совета и существующему положению вещей. Скольких из вас раскидали по разным сторонам света, заставили жить и дышать с тем, кто чужой нам? Пора это закончить… — Кто ты?.. — изумление и тянущая боль внутри. Но больше все-таки изумление. О таком не говорил никогда и никто, и потому слова отравляли, ранили в самую душу. Может, потому что он всегда был в стороне? Всегда был один несмотря на то, что вокруг столько людей и к нему все относятся хорошо? Хорошо ли? Скорее ровно, позитивно и ровно, без всплесков и настоящего тепла. Чед закусил губу и до боли всмотрелся в лицо. Незнакомое и притягательное. И отчего-то внушавшее доверие. Безоговорочное доверие. Но договорить Игорю не дали. Изображение на миг словно подернулось рябью, и по планарам, по всем планарам прошла огненная волна, сметающая на своем пути все. Обрывки информации, слова, изображение. Словно тайфуном прокатилась, оставив после себя лишь безмятежное море «белого шума». В информационном эфире больше не было ничего. Ни старых новостей, ни слухов, ни объявлений, ни даже анекдотов в «беседке». Словно жизни в Сообществе больше не было. — Генри… — Марек бессильно опустился на край кровати, закрывая ладонями лицо. Произошедшее не укладывалось, не хотелось укладываться в голове. И впервые в жизни он не желал знать будущее. — Марек… — Тимур с силой обнял его за плечи. — Он говорил правду, да? Он тоже видел и слышал все. И теперь, первый раз за долгое-долгое время ему было страшно. Намного страшнее чем в ситуации с Темным планаром и Ллойдом. — Я не знаю, — Марек покачал головой, отнял руки от лица, обернулся к нему и улыбнулся через силу. — Не переживай, маленький. Все образуется, — привлек к себе, зажмуриваясь и касаясь губами виска. Страшно. Теперь особенно. Теперь ему есть кого терять. Того, кто был только его, только для него. — Обещай мне, что без разрешения никуда не полезешь и другим не дашь. Тим, пожалуйста. — Я постараюсь, — Тимур с нежностью и силой провел ладонями по его плечам, шее, помассировал затылок. — Не могу обещать, но сделаю все что смогу. Ты же знаешь, одного моего желания и настойчивости может не хватить. Я люблю тебя. — Наверное, я тебя тоже, — еле слышно выдохнул тот куда-то ему в волосы, взъерошил прядки и тяжело поднялся, дотягиваясь до одежды. — Когда уже закончится этот день… Вернись в свой блок, пожалуйста, проверь как там твои малыши. Если что — попробуй их успокоить и заставь лечь спать. А мне нужно навестить ректора. — Хорошо, — Тим отстранился, кончиками пальцев погладил его лицо, губами тронул губы. — Не накручивай себя. Это просто проблема. И с ней придется справляться. Это всего лишь проблема. Он поднялся, потянулся всем телом и тихонько вышел, прихватив пуховик. Он услышал это тихое «я тебя тоже». И слова согревали его. Марек только покачал головой, проводив его взглядом и поднялся. Это не просто проблема. Оставалось надеяться, что это будет проблема только Генри Гилроя, но что-то говорило, что так просто они не отделаются. А еще — что лучше всего будет вернуться в комнату Натана. И что ректор, скорее всего, собрал всех именно там. Гейр был… в том странном состоянии, промежуточном между восторгом и полным отупением. Ситуация была совершенно безумной. С одной стороны — Гилрой, с другой — Шафранский, с третьей — неизвестное количество людей, которые получили сообщение до того, как корректоры Совета его оборвали. Сашенька так же пребывал в совершеннейшем охуении. Впервые за очень долгое время он… курил, высунувшись из окна, опасно вцепившись одной рукой в подоконник. — Привет, Марек… клевая ночка. — О, да, я в восторге, — Марек подошел к нему, вытянул из пальцев сигарету и сделал глубокую затяжку. — Ну, признавайтесь, господа, кто был в курсе того, что нам Шафран озвучил? Или все-таки мальчик просто так пошутил? Дейм? — Если ты сейчас ко мне, как к члену Совета обратился, то можешь свои подозрения засунуть в одно место, — хмуро отозвался тот, даже не отведя взгляда, устремленного в потолок. — Я и об Истинных-то узнал не так давно. — Егоров о многом рассказывал, — нехотя проговорил Натан. — Только он тоже половину из этого мифом считал. А кое-что стороной обходил. Словно боялся. Но о Книгах этих говорил много и охотно. По его словам, до нас дошли только пять, и одна — в разобранном виде. Он считал, что все они хранятся у Совета. Но если Игорек не соврал, и это действительно была Книга Хроноса, то вряд ли он взял ее у старичков на почитать. — Ну давай, радость моя, рассказывай… Меня Ллойд не жаловал, как и Марека, и с нами он информацией не делился совсем, а труды Сержа Мацуры, увы, в открытый доступ не выкладываются, — Гейр налил кофе из кофейника, душераздирающе зевнул и тряхнул головой. — Ну и Егоров к нашим закадычным друзьям как-то немножко не относился… прости, но по сути мы здесь сейчас как слепые котята. А ситуация, мягко говоря, нестандартная. Натан наградил его сердитым взглядом и отодвинулся подальше в уголок, кутаясь в теплый плед. Судя по всему, от отката он еще не восстановился и чувствовал себя не очень хорошо. Лохматый, без привычных очков — он казался почти беззащитным. Кажется, его несчастным видом проникся даже Марек, потому что, налив чашку кофе, он всунул ее ему в руку. — Спасибо, — Натан благодарно кивнул, сделал глоток и откинулся на спинку, прикрывая глаза. — Я не особо что знаю. Игорь говорил что-то о смене Дара. Егоров говорил, что такое на самом деле возможно, но только если изначально у тебя к другому дару была предрасположенность. — Иначе говоря, если бы любимчик Марека Фрей Блэкберри не захотел бы быть корректором, то мог бы остаться оператором? — с интересом посмотрел на него Дейм. — Даже после окончания ИСТа? — Именно, — Натан кивнул. — Если у тебя есть хоть капля Дара, то это сработает. Если нет, то никакая Книга тебе не поможет. Не знаю, откуда узнал об этом Егоров. Может, у него был доступ к тем же материалам, что и у Мацуры. Может, узнал откуда-то еще. — Отличная новость, только это касается смены дара, но никак не объясняет, как материалист может работать со временем. И как хроник возьмется за материю. И что за Книга Жизни, если ты говоришь о Книге Хроноса. Прости тупицу, но у меня это в голове не укладывается, — Лемешев вернул себе сигарету, затянулся, закашлялся с непривычки до выступивших на глазах слез. — У нас много потенциальных уникумов с двумя полюсами дара, — потер лоб норг. — И первый из них твой, Марек, парень. И господин Блэкберри. И это не шуточки. Если я ничего не путаю, Мартин оговорился, что у мистера Шеннона так же сдвоенный дар, который до конца не раскрыт. — Книга Жизни — она же Книга Хроноса, Саша. Жизнь появляется в Хаосе и заканчивается им. У древних было забавное чувство юмора, — Натан еле слышно вздохнул. — Как понимаешь, сам я ее в руках не держал. Егоров разве только слюной не исходил, так ему хотелось ее заполучить. Только он тоже думал, что она в Архиве Совета, поэтому поисками не занимался. Все, что он говорил — это только предположения. При чем я даже не знаю, чьи именно. Как понимаешь, я не хроник, и не материалист, поэтому особо этим вопросом не интересовался. Помню только, что у материи и времени есть общие… м-м-м… точки? Узлы? В общем, что-то общее. Хаос. Мельчайшие частицы материи и секунды. И то и другое может стать одним, если их синхронизировать и упорядочить Хаос их движения. Дейм нахмурился. — Хочешь сказать, что если минуту разложить на секунды, а те — на миллисекунды и так далее, то в какой-то момент… — Частица времени станет частицей энергии, а та в свою очередь — частицей материи. Но это противоречит и Эйнштейну и Хокингу… это просто… черт… — Лемешев принялся метаться по комнате. Ему точно не хватало так любимых им брауни для того чтоб успокоиться и собраться с мыслями. — Противоречит, но мы не так глубоко изучали законы физики для того чтоб оперировать этими понятиями на уровне теоретиков. Мы не всегда можем объяснить, как мы делаем те или иные фокусы, — Линдстрем присел к Натану и обнял его за плечи, помогая согреться. — Именно. Вы, господа, законченные практики, — Марек усмехнулся. — Поэтому предлагаю научный диспут отложить на потом. Гораздо важнее понять, что нам делать сейчас. — Как всегда — глас разума, — Деймос хмыкнул. — Знал бы ты, как я тебя иногда ненавижу за это. — Я переживу, — Марек отошел к другому окну. — Думаю, сейчас размер катастрофы вряд ли мы сможем определить. Предлагаю решать проблемы по мере их появления. Ночь на дворе, многие так и проспали, ничего не услышав. Будем надеяться, что наши студенты достаточно дисциплинированы, чтобы не устраивать революцию прямо сейчас. — Но они будут задавать вопросы, — заметил Натан, откровенно нежась в руках Гейра. — Мы должны определиться что отвечать детям, — кивнул Агейр. — В противном случае рискуем не просто показаться идиотами, но и еще сильнее усугубить ситуацию. Я уверен, что для начала нас спросят кто такой Игорь Шафранский и за какие заслуги его выкинули из Сообщества. — Его не выкинули из Сообщества, сколько я помню, — заметил Марек. — Иначе его бы лишили дара. Хотя, может, его и лишили, но он сам себе его вернул. Я за парнем не следил, а у Генри не спросишь, хотя, я уверен, тот глаз с него не спускал. — Мы можем сделать запрос в Совет, — предложил Деймос. — На тему объяснений. — А ты нам на что? — Марек вскинул бровь. — Для украшения, — тот ответил ему ласковой улыбкой. — Не мне тебе говорить, что полномочий таких у меня нет. А пока ждем ответа, пройдем по блокам, проверим как там студенты. Утром у многих из памяти исчезнет какая-то часть из рассказанного Игоря естественным путем. — Не думаю, что Генри сейчас отзовется, если мы его вызовем. Он будет разруливать проблемы с семьей. И если его младшенький не станет у нас тут фестивалить или не навострит лыжи на встречу судьбе и Шафрану — не вернется, — заметил Лемешев. — Согласен, — вздохнул норг. — Я подготовлю запрос в Совет и отправлю его сразу же. Есть вероятность, что нам пришлют кого-нибудь в качестве наблюдателя. На всякий случай. Учитывая специфику филиала и прецеденты последних месяцев. — Наблюдатель? — Марек нахмурился. — Если нам пришлют наблюдателя, то сохранить в тайне Романа нам не удастся. — Если что случится с Павлом — Генри от филиала камня на камне не оставит, — Деймос вздохнул и встал с диванчика. — Надо за ним понаблюдать. И сказать старшим. Кстати, кто-нибудь знает, как Анжей после отката? — Судя по всему, в депрессии, — поджал губы Линдстрем. — Я просматривал его вероятности. Хандрить он будет долго, и бегать от своей группы тоже. В этом плане он на тебя похож, — он чуть сильнее сжал плечо Натана. — Выкарабкается. Это Сказочник. Ему нужно принять все что случилось и смириться с тем, что на какое-то время он перестает быть центром своей группы. Что касается наблюдателя — он может быть, а может и нет. Как повезет. — И это говорит оракул, — фыркнул Марек. — Ну что, по блокам? Или дадим мальчишкам самим успокоиться? Тимур нервничал. — Возможно, он нервничал из-за тебя, а не из-за Шафрана, — предположил Деймос. — Возможно. Но ставить эксперимент я бы не стал. — Если мы сейчас станем носиться ополоумевшими наседками по всему филиалу мы только усугубим ситуацию, — покачал головой норг. — Никаких проверок. Все терпит до утра. Самых нервных успокоим перед занятиями. Да, вот еще… наверное, стоит еще раз перетряхнуть библиотеку. На всякий случай. — Припекло? — выгнул бровь Александр. — Профилактически, — обозначил уголками губ улыбку Гейр. — Почему именно библиотеку? — Деймос вскинул бровь, а Марек шагнул вперед, темнея лицом. — Павел. Библиотека. Книга. Какую именно Павел искал книгу, кто-нибудь помнит? И почему именно у нас? — Я передал ее куратору отделения, так что наш спорный томик сейчас в хранилище под замком, — заметил Гейр. — Но всегда есть вероятность, что мы что-то упустили. Думаю, будет нелишним поговорить с Аяном. Может он что-нибудь добавит. — Генри говорил, что Павел сбежал потому, что не хотел насильного запечатления. От самого Павла я слышал, что он не хочет быть оракулом, — Деймос шумно выдохнул. — Осталось только узнать, почему он пришел именно в наш филиал. — Я помню эту книгу, — Марек потер лоб. — Из разряда «для продвинутых технологов», но лет ей было точно не больше десяти. Или я что-то упускаю? — Более чем уверен, что упускаешь, — фыркнул Лемешев. — И Паша в разговоре с Генри все говорил, что видел Синеглазого. С учетом того, что парни провалились на Тяжелый планар, в статичное прошлое, я делаю вывод, что Генри великолепно знает за чем явился племянник. Может быть даже знает куда больше, чем хочет показать или как-то со всем этим связан. Ну или мне все показалось и я — фантазер. — И опять все сводится к Гилрою, — Марек поморщился. — Только мне кажется это странным? — Знаменитая паранойя Марека Арестова в действии, — фыркнул Натан. — Ты же знаешь, что о тебе легенды ходят по всему Сообществу? — У нас тут только Дейм для украшения, — Марек скривился. — Просто у каждого своя работа. А вопрос с Гилроем все еще открыт. Я не могу доверять человеку, имеющему столько скелетов в шкафу. Начиная с Шафрана. — Предлагаешь вызвать Гилроя, связать, приковать к креслу и устроить допрос с пристрастием? — Саша улыбнулся, но улыбка эта была такой… опасной. И такой непристойной. — Это интересная мысль, Марек. Очень интересная. Очень-преочень. — Дейм, как ты вообще это терпишь? — Марек развернулся к Амфимиади. — Что именно? — усмехнувшись, спросил тот. — То, что Сашенька по Генри периодически сохнет? Ну… Куда уж мне с корректором тягаться. По тебе он тоже сох какое-то время. — Сашенька время от времени тянется к прекрасному, но верен остается только голубоглазому знойному Греку, — Лемешев показал язык Арестову и, подойдя к упомянутому греку, с силой обнял его, вжимаясь всем телом. Тот обнял его одной рукой за плечи, носом взъерошил прядки на виске. — Я его чувствую, Марек. Просто он мой. Вот и все. А Генри пока лучше не трогать. После дела Ллойда он на очень и очень хорошем счету. Он хитрый лис, но я верю, что студенты — последние, кому он решится навредить. — Студенты — может быть. А Сообщество? Мы не знаем даже, как он относится к Совету. — После Шафрана? Вряд ли хорошо. Ему тогда очень хорошо влетело. И он парня пытался отстоять до самого конца, — Натан зевнул. — Может, по постелькам, раз уж обход не планируется? — У каждого из нас есть похожие скелеты, — покачал головой Гейр. — Я не верю, что Генри дошел до такого. — Если на другом конце будет благополучие и идеальный мир? — Деймос повернулся к нему. — С каких это пор ты стал таким идеалистом, Гейр? — Это не идеализм, — тут же бросился на защиту любимого оракула Натан. — Это вера в цинизм Генри. А тот действительно циник. И не мне тебе об этом говорить. — Да, вот только детскую мечту о том, чтобы все было хорошо, никто убить в нем так и не смог. Иначе он не сошелся бы с Шафраном, не заразил бы так идеей идеального мира. — Я не уверен, что это именно идея об идеальном мире, — встрял в их разговор Марек. — Гилрой действительно циничен, и в его мечту, такую мечту, я верю плохо. А вот в мечту о смене Совета я поверю вполне. После Игоря — особенно. И это он остановил «трансляцию» Шафрана, привкус его воздействия ни с чем не спутаешь. — Господа, вы пытаетесь обвинить члена Совета в измене? — Деймос даже не шелохнулся, но в комнате словно потемнело еще больше. И, кажется, даже похолодало. — Выдохни, — бросил Натан. — Мы всего лишь строим предположения. — Сейчас любой чих в сторону Совета может быть расценен не в лучшую сторону. И последствия нам даже Гейр не предскажет. «Поговорим об этом позже…» — Гейр бросил мысль Деймосу и тут же закрылся. — Спать. Иначе договоримся до очередного апокалипсиса. — Доброй ночи, Викинг, — улыбнулся Лемешев и, перехватив за руку любимого грека, потянул Дейма к выходу, попутно зацепив и Марека тоже. — Быстро, — почти восхищенно выдохнул Натан, как только за ними захлопнулась дверь. Обмяк, потерся щекой о плечо Гейра. — И правда, пошли спать. День был тяжелым, завтра легче не будет. — Саша умеет быть эффективным. Когда хочет, — усмехнулся норг. С нежностью тронул губами его висок и прикрыл глаза. Нужно отдохнуть. Дальше проблемы пойдут по нарастающей, и увидеть все он пока не может. Но узел очень близко. Слишком близко для того, чтоб игнорировать его приближение. — А хочет он не часто, — Натан устало усмехнулся, поцеловал в уголок губ и сполз с дивана, выбравшись из объятий ректора. — Иди спать, мой Гейр. Ради твоего отдыха я даже готов поделиться половиной кровати. — Спасибо, — благодарно кивнул тот и, тяжело поднявшись на ноги, направился в спальню. От ночи осталось не так много. Нужно успеть отдохнуть хотя бы немного. — Ты тоже долго не сиди. — Тей… — Пашка чуть приоткрыл дверь в комнату, но сунуться в сонный полумрак не решился. — Тей… — не факт, что старший проснется, но очень хотелось верить, что получится. Что проснется и выберется из постели, что выслушает. — Мне поговорить с тобой надо… Прости, что рано, прости что так невовремя, прости вообще, что дергаю. Но надо. Очень-приочень. И черт его знает почему именно Матею хочется довериться сейчас. — Паша.? — голос Матея был сонный, с легкой ноткой тревоги. — Что случилось? — После устроенного Шафранским «спектакля» уснуть получилось далеко не сразу, и просыпаться откровенно не хотелось. Но если Павел пришел сам, да еще и ночью… — Что-то с Анжем? — Он… спит, — вздохнул Пашка. — Все нормально. Кажется. Я… мне тут мысль пришла… по поводу этого типа, Шафранского, — шепотом сообщил он. — Ты б это… вышел? Матерился Тей шепотом и на русском. Но спустя пару минут вышел из комнаты в общий холл, взъерошенный, сонный, и почему-то очень милый с растрепанными волосам, следом от подушки на щеке и босиком, в одном белье. — А теперь по порядку, — он зевнул, почесал нос и, оглянувшись, пошлепал к столику с оставленным со вчера кофейником с остатками кофе. Глоток всего, но больше ему и не надо. — Анж пришел расстроенный и сразу упал спать. Ни о чем говорить не стал, так что пришлось отстать и в общем… он уснул, а я попал на сообщение Шафранского. Я говорил, что ищу книгу, где есть инфа о смене дара? Вот искал. И страницу эту нашел м-м-м… она меня тянула если упрощенно. Но я не уверен, что это та страница, которая мне нужна. Думаю, что это что-то, что исследовал мой отец. Или это часть той лажи, что искал этот хрен Шафранный. Матей нахмурился. В голове была откровенная каша. Он знал больше, чем остальные студенты, сам же Павлу рассказывал неофициальную версию, и о книгах в том числе. — Ты ж понимаешь, что если это действительно страница из какого-нибудь раритета, то тебя замести могут, как соучастника? Шафранский этот в явной оппозиции с Советом. И Гилроя заодно, как родственника и укрывателя, раз уж тебя здесь оставил. Не таскал бы ты ее с собой. Пока Арестов вопросы задавать не начал. — Да блин, не таскаю! — засопел Пашка. — Я как с тобой поговорил — оставил ее и не носил с собой… Просто, ну правда, а если это та самая фиговина, а? Если ее нашел я, значит на нее может выйти и он. И если она на самом деле настолько старая и важная, то уничтожать ее никак нельзя! — Не таскаешь — вот и умница, — Тей слабо улыбнулся, поежился от прохладного ночного воздуха и забрался на диван, подбирая под себя ноги. — И какая именно фиговина? Древних книг осталось очень немного. Одна из них точно у него. И, думаю, не одна. С такими заявлениями не выступают, если нет тыла или лишних козырей. Но идея о том, что эту книгу искать могут… Хотя у тебя даже не книга, а всего лишь страница. И где остаток — неизвестно. Как ты эту страницу нашел? Вряд ли ты ее из той самой, древней, вырвал. — Ну… я читал у отца что существуют теории о том, что можно сменить направленность дара. И что есть типа инструкции как это сделать. Очень-очень старые инструкции. Короче вот и подумал, что надо попробовать пошуршать по планарам и поискать. Поискал. Нашел… это как эхо было. Как ниточка, не такая как связи планарные совсем, другая. А когда услышал, что меня запечатлить планируют — свалил. Ну и пошел по этому следу, в смысле по эху… то есть эхо… типа по ниточке. И нарвался тут по полной. Провалился на Тяжелый планар и насмотрелся всякой лажи. Короче, я думаю, что это часть книги. Той, которой у Шафрана нет. — Красавчик, — фыркнул Матей. — Эхо могло быть от чего угодно на самом деле. Особенно на планаре. Начиная от твоей собственной линии вероятности. Мы не знаем, какой книги у… Шафрана? прикольно ты его назвал, надо запомнить. Так вот… Мы не знаем, чего у него нет. Но судя по виду, страница это действительно непростая. Но вот знает ли о ней сам Шафранский… Потому что если не просто знает, но и знает где ее искать, то нам надо либо сообщить об этом. Либо надеяться, что Шафранский не настолько псих, чтобы лезть сюда за ней. Да и… может, книга и без страницы вполне рабочая? Пашка с силой обнял себя за плечи и принялся метаться по комнате. Плющило и колбасило не по-детски. — Блядь… а если он высунулся для того, чтоб прощупать планары? Пиздец просто… ну пиздец… хотел как лучше, получилась как всегда лажа. — Слишком громко для «просто высунуться»… — Матей дотянулся до него, перехватил и утянул к себе, усаживая рядом. — Не мельтеши, голова кружиться начинает. Не дергайся. Можно, конечно, рассказать кураторам, но, чувствую, тебе этого не особо хочется. Можно еще и попробовать самим в закрытой секции пошуршать. На предмет найти еще таких вещей. Или самой книги. Ты же помнишь, где эту страницу нашел? — Само собой, — фыркнул Пашка. Он напрягся, его слегка потряхивало, но именно что «слегка». Основной абзац творился глубоко внутри него. И этот трэшак успокоить как-то не получалось. Наверное, будь здесь сейчас Марк… Но Марка не было. И Генри его бросил тоже. — Вдвоем мы не справимся. Или на это уйдет много времени и нас могут поймать. Понимаешь, на что я намекаю? Я никому не говорил о твоем «секрете», и не расскажу, если ты не хочешь. Но выбор за тобой. Пашка сжался, судорожно выдохнул и на секунду зажмурился. Решаться надо. И быстро. В противном случае он рискует облажаться еще сильнее. — Вам и так сейчас кисло… черт, не надо вас сюда втягивать. — Если мы начнем много думать о том, что происходит с нами сейчас — нам будет еще кислее, — Матей обнял подушку и откинулся на спинку дивана. — А так — хоть какое-то занятие. Может, Анжею полегчает. По крайней мере, мы снова будем вместе. — Если не боитесь снова вляпаться по самые гланды — вэлкам в мою жо… — Пашка покраснел, осекся, нервно по-жеребячьи заржал и спрятал пылающее лицо в ладонях. — Я хотел сказать — присоединяйтесь. Терки и веселье гарантированы. — Только не рычи на всех мимо проходящих. Здесь никто не желает тебе зла, — Матей зевнул. — Расскажешь ты или я? — Наверное все-таки я. Я ж это все заварил, — выдохнул Паша. — Логично. Считай это своим наказанием за то, что попался, — Матей незло фыркнул, снова зевнул. — Спать? Торжественную речь можешь подготовить во время завтрака. Говорить все до очень не советую. Да и Анжа нам надо малость привести в порядок. — Окейно, — снова кивнул Пашка, поднялся с места и поплелся в свою комнату. — Тогда до утра. — До утра, — Матей сполз с диванчика, вернул подушку на свое место и, непрестанно зевая, поплелся в комнату. После того, как Анжей ушел спать к Павлу, а потом появился Шафранский, Айвен долго ворочался, и, в конце концов, выставил их в другую комнату. Никто из них спорить не стал, к тому же страх потери все еще был очень силен, так что Матей утянул Санаду в их собственную постель, где и немного успокоился в его руках. Оставалось надеяться, что его уход Сана не разбудил. Скользнув в комнату, Матей замер, прислушавшись, а потом юркнул в теплую постель. Правда, прижиматься к горячему телу Санады не стал. Вот немного согреется… Но тот обернулся сам, обнял, уткнулся носом куда-то в шею и вздохнул. — Я все равно тебя чувствую… это хорошо. Без тебя холодно. Это плохо. Ты вернулся. Это хорошо. — Я с тобой и твой. И всегда буду возвращаться, — тот замер на миг, чувствуя себя немного виноватым. — Прости, что разбудил. Надо было выйти. Спи, — он потянулся, прижался губами к высокому лбу и так затих, прислушиваясь к себе. Он чувствовал Санаду. Тот бился под сердцем, отдавался теплом в теле. Не так ярко, как раньше, но глубоко и сильно. Он чувствовал и Ваньку. Медвежонок ощущался чем-то прохладным и сильным. И Анжа он чувствовал тоже. Их не разорвали. Их просто… ослабили. И вот это уже бесило. Усилием воли избавившись от мешающихся мыслей, он закрыл глаза, молясь о хотя бы часе сна. Ночь сегодня была муторной. И что-то подсказывало, что день будет не лучше.