И.С.Т. - 2. Обратный отсчет

Полки были пусты. Ну то есть не пусты, но подчищены основательно. Тут и гадать не стоило: кураторы успели первыми. Ни пыли, ни странных томов с непроизносимыми названиями, ни следа. Даже Пашкино ощущение-маячок пропало, исчезло напрочь. И не поймешь: то ли от того, что книги унесли и каким-то хитрым образом прикрыли, то ли от того, что фрагментов странной книги здесь больше не было в принципе. — Это ничего, — убеждал Санада. — Не страшно. Всего лишь подтверждение гипотезы. Не успели, попробуем пошерстить планары и связи. Может, на что интересное наткнемся. Может, даже на след страниц. Или книги. Или поймем почему Бес ими интересовался. — Остаточный след здесь, но очень слабый, — Матей, хмурясь, ходил между стеллажей. Казалось, что эту неудачу он принял, как личное дело. — Но ловить здесь действительно больше нечего. А если мы не хотим попасться, то нам пора идти. Терпение у Ваньки не железное, и силы у Сана — тоже. Ну, что, врассыпную? — Да, перебежками, только нам все равно всем в одну сторону, — фыркнул Пашка. — Но так и быть, я пойду в столовку. Молодой растущий организм, все дела… Он попрыгал на месте, точно энергии в нем было через край, хоть на самом деле больше всего на свете ему хотелось свернуться калачиком и спать, спать, спать, только б унять тянущее чувство тревоги глубоко внутри. — Можешь даже пожаловаться на нехороших нас, которые заставляют маленького бегать в кафе за чизкейком для Анжа и вафлями для всех остальных, — Матей на удивление светло улыбнулся. — Это не намек, но Анжей будет благодарен. — Бодрость духа ему точно не помешает поднять, — убежденно кивнул Пашка. — Еще особые пожелания будут? Нет? Ну я пошел, — и он припустил к выходу, кутаясь в куртку и с содроганием думая о выходе на улицу. Снова мело. Можно подумать, что погода тупо ополчилась на Швейцарию и засыпала снегом горы и узкие долины. Ну и притаившийся на склоне замок заодно. По двору он пронесся, едва не пропахав носом насыпавшийся сугроб, и влетел в холл, выдыхая с некой долей облегчения. Снег пройдет, осталось набрать вкусностей и в блок. И спать. Вкусностей, кстати, осталось совсем немного. А за последними двумя кусочками потянулся уже знакомый Паше тип цыганской наружности. — Оставь мне… чизкейк, пожалуйста, — пропыхтел Пашка, останавливаясь у раздачи. Следующую партию часа через два выложат. Не раньше. — Анжу надо. У него депрессия и упадок духа. — Он фанат брауни, сколько я помню, — Михей оглянулся через плечо, окинул жгучим взглядом и отвернулся. — И одним кусочком я, так уж и быть, поделюсь по-братски, — он взял один кусочек на салфетку, а второй действительно оставил. — С чего вдруг у него депрессия? — Не могу сказать… и это, типа фанат брауни — Лемешев. Сам видел, как он уплел все, что было выставлено в холодильнике… — Пашка аккуратно упаковал в коробочку оставшийся чизкейк, чудом уцелевшие малиновые эклеры в количестве трех штук, две бельгийские вафли с карамелью и клюквой и один милый маленький кусочек «Эстерхази». В желудке призывно заурчало. — Может там еще блинчики с мясом есть, а? — Точно, Лемешев. Вечно путаю пристрастия этих сладкоежек. Единственное, что знаю точно — это что Силиверстов фанат черничного мороженого. А блинчиков больше нет. Я забрал последние. Но если тебе немного надо, то поделюсь. И что это ты не спишь еще? Поздно же. — Есть хочется. Ну и Квартет время от времени оргии устраивает, а мне их вопли слушать как-то не улыбается, — пожал плечами Пашка. — Спать хочется и все такое. А они любители поорать. Особенно поляк. Вот уж у кого запредельные способности. Прям ПлаваЛаГуна. Михей снова оглянулся. Закусил губу, явно колеблясь, а потом выдохнул: — Можешь пока у меня перекантоваться. В блоке сегодня нас двое, мой сосед у медиков, второй тусуется у кого-то из друзей. Мы скучные и тихие. По крайней мере, выспаться получится. Опаньки… Пашка вдохнул-выдохнул. Зачем-то потряс коробкой с десертами. Проклял мысленно свой длинный язык без костей. Расслабился. Растаял фактически. Потому что внезапно не больно. Боль, мучившая его с дневной встряски и весь вечер, ушла. Выспаться. Скорее лечь, чтоб заснуть наверняка, пока боли нет. — Только жратвы голосистым закину, ок? В смысле, ты не против, круто… типа меня туда Лемешев с Викингом определили персонально. Тебе за укрывательство не влетит? В смысле, потому что мне может прилететь, я тут типа персона на птичьих правах. Сильно. — Я же не переезжать насовсем тебе предлагаю, — Михей вскинул бровь и, пройдя стойку раздачи до конца, остановился, поджидая Пашу. — За пару дней ничего не будет. А если будут наезжать — вали все на меня. Я пойду пока, отнести все это и прибраться хоть немного. Корпус С, блок 3А. Дверь будет открыта, можешь не стучать. — Три зеленых свистка не давать, понял, — Пашка кивнул и улыбнулся. — Спасибо. Вообще — тупо. На самом же деле никто не орал. Они ж даже щит выставляли. Ну и правда старались не смущать. Особенно в последнее время, когда проблемы начались. Только все равно смущательно все. Особенно когда между, к примеру, Теем и Анжем мысленно уложить еще и Марка. Кольнуло и потянуло болью. Снова. Не буду… не буду… все, хватит! Он преодолел расстояние между админкой и своим корпусом очень быстро. Просочился в блок, оставил еду на столике, метнулся к себе, достал спортивки, чистую футболку и порскнул назад под изумленным взглядом Анжа. Пофиг. Пофиг, никого не слышу, все ок! Корпус С, блок 3А. Не стучать… Блок 3А был меньше, чем тот, в котором он жил. Всего две жилые комнаты, но холл все равно присутствовал и в размере не меньшем. И здесь все было по-другому. Другая цветовая гамма, другая мебель и ее расположение. Диванных подушек, так любимых старшими, здесь было меньше, зато диван был больше и количество кресел выгодно отличалось аж на целых две штуки. Неяркий ночной свет, много маленьких зеркальных абажуров и подсвечников отбрасывали на стены причудливые «зайчики». А еще здесь тонко пахло чем-то цитрусовым. И солнцем. И даже запах блинчиков, уже разложенных на большом блюде, не перебивал, а скорее гармонировал. — Пришел? — из одной из комнат выглянул Михей, уже успевший сменить рубашку на простую майку и растрепать волосы. — Проходи, поешь немного. Только чай сам себе наливай. Проблем не было со старшими? — Не, — Пашка мотнул головой. — Анжей только подохренел, но ничего не сказал, еда есть, я живой, значит все ок… — дальше Пашка двигался на запах. Прошел в блок, потянул кружку, налил из чайника воды, плюхнул чайный пакетик и уронил свое бренное тело в кресло. — Я тебя правда не стесню? — Я похож на человека, который в ущерб себе будет причинять добро ближнему? — Михей повторил его действия и опустился в кресло напротив. Разве что вместо того, чтобы сразу приняться за чай, сначала безжалостно скрутил волосы и заколол их длинной металлической шпилькой, чем-то напоминающей китайскую. — Считай, что это был мой коварный план, вдруг я боюсь спать в одиночестве. — Это, конечно, аргумент, — кивнул Пашка, приступая к поглощению блинчиков. — Хотя, конечно, как посмотреть. Может, твое «спать в одиночестве» это как спать одному ваще в доме, или в одной комнате. Или в одной кровати. Варианты очразные одним словом. В темных глазах Михея заискрился смех: — Я далек от мысли, что ты принял мое предложение, рассчитывая оказаться со мной в одной постели. Особенно, учитывая, что именно тебя так смущает в твоих соседях по блоку. Так что мой вариант: я не люблю спать, если в пределах одной комнаты не сопит кто-то. Могу, но не люблю. Мне не снятся кошмары, меня не нужно от них спасать. Но ты можешь лечь в соседней со мной комнате или даже на этом диване, он раскладывается. — У тебя тоже есть братья? Я вот не мог уснуть нормально с того дня когда Марка взяли в институт. Не хватает сопения на соседней кровати, — усмехнулся Паша. — Марк — это мой старший брат. Но ты, наверное, его тоже видел. — Не знаю, — Михей пожал плечами. — Это неважно. На самом деле все немного сложнее, — он вздохнул, отвернулся к окну. Кольцо в ухе качнулось, заискрившись. — Если я скажу, что ты мне снишься — я совру. Но на планарах я чувствую твое присутствие как будто ты где-то рядом. В реальности… не знаю. Я не ищу тебя в толпе, не грежу наяву и не мечтаю уложить тебя в постель. Но вот сейчас, рядом, мне комфортней, чем когда-либо. И я не могу это объяснить. Мне всегда казалось, что возможная связь оракул-оператор должна проявляться по-другому, поэтому это не она, но я могу ошибаться. Но якорь у меня уже есть. Это ни к чему тебя не обязывает, просто информация к размышлению. Сбегать из блока не обязательно. Пашка напрягся. Откровения, однако. И что с этим делать? Думай, Мацура, думай. Чувак не сенегалец, не психованный, не озабоченный, фриковатый малость, но кто в этом мире без тараканов? Нормальный в целом чел. Но если все так, если этот тип внезапно притягивается как партнер? Как оператор в связку? Это значит, что вся эта лажа — только начало, и дальше будет. Все будет. И одержимость, и потекшая крыша, и фиксация на секс, и запечатление с этим самым сексом, и прочие радости спецтехнологического становления. С другой стороны, если так прикинуть, то именно рядом с Михеем прекращается боль, которая мучит его уже столько дней. Это ли не сигнал? Может, стоит сесть и обсудить? С третьей стороны — Михей его нихрена не знает. И Пашка его нихрена не знает. И еще это может быть финт Генри. Потому что Генри Гилрой — тот еще игрок и просчитать ходы может на столько шагов вперед, что чемпионам мира по шахматам и не снилось. И пох, что Генри не провидец. Это может быть расчет Гилроя. Это может быть случайность. Это может быть игра планара. И проверить можно только одним способом. — Мне рядом с тобой не больно. Мне очень херово последние несколько дней. Буквально больно, когда я думаю о тех, кто мне небезразличен. Особо, когда я примеряю на них роль своих партнеров. Но рядом с тобой не больно совсем. Так что все может быть. Может, мы и правда потенциальная связка. Михей повернулся к нему, нахмурился и стало вдруг так ясно видно, что он старше всех третьекурсников, что Пашка здесь видел. В принципе, ничего удивительного, если его раскрыли поздно. — Больно? Я никогда не слышал о таком. И ты вряд ли думал обо мне в принципе. Но наличие связи всегда можно проверить. Ты оракул, я оператор, думаю, ты понимаешь, о чем я. Только давай обойдемся без наших вероятностей. В последнее время на планаре происходит черт знает что, не хотелось бы ненароком устроить очередной Судный день. Пашка одним большим глотком допил свой чай и с грохотом уронил на пол чашку. Банальнейшая проверка возможности работать. Притянуть вероятность, в которой чашка цела, и вплести фрагмент в ткань сбывшегося. Привычно нырнув на планар, он выбрал нить и оставил на ней маячок, дескать, смотри и тяни. Если сможешь. — Армагеддец исключен. — Я бы на твоем месте не был бы так в этом уверен, — усмешка Михея очень напоминала улыбку Чеширского кота. Она, словно туман, проникла даже на планар. Да и сам Михей там ощущался странно. Вошел — словно дым просочился, незаметно, быстро, очень легко. Замер на миг, всматриваясь в клубок нитей, накрученных вокруг, а потом безошибочно потянулся к оставленному Пашей маяку. Коснулся так, что это почувствовал и Павел, потянул и застыл. Вероятность искрилась в его руке, ластилась, подрагивала, но на Михея словно ступор напал. — Странно. Я вижу твой маяк, словно ты и правда мой оракул, но сделать с этой вероятностью ничего не могу. Она… словно на Тяжелом планаре и статична. Убери маяк, пожалуйста, — попросил он, отпуская вероятность. Пашка нахмурился, но послушно снял метку. Как тяжелый? Но ведь это — обычная рядовая вероятность, побочка, которая никогда не случится из-за своей незначительности. Тогда что такое? — Что не так? Я чувствовал касание, чувствовал рывок, но и только. — Я не знаю, — покачал головой Михей, а потом вдруг оказался рядом, вокруг, подхватил и мягко вынес в реальность и уже там выдохнул: — Я потерял эту вероятность сразу, как только ты убрал маяк. Мы не меняли время, и вероятность не статична. Но я видел твой маяк, и потерял нить после. Это похоже на одностороннюю связь, но я никогда не слышал о таких. Это когда один для другого оператор или оракул, а второй — нет. Не полная связь. Осколки на полу казались обвинением в некомпетентности. И личным провалом, че уж. И как бы намекали. Пашка выбрался из кресла, присел на корточки и принялся собирать осколки. — Я должен тебе кружку. Прости что разбил. Хрень вышла. Понятия не имею как это все и что с этим делать. — Ничего? — Михей присел с ним рядом, помогая. Руки сталкивались, замирали и начинали свой танец над осколками. — Забей на кружку. Мы можем попробовать еще попозже. — Может, это из-за моего желания изменить дар? Я не хочу быть оракулом. Я хочу быть корректором. Меня напрягает мысль о том, что я буду от кого-то зависеть, — наконец, выдавил из себя Паша. — Тупо прозвучит, но не в тебе проблема точно. Это все мое нежелание получать запечатление. Михей вздохнул, взъерошил волосы растерянным жестом. — Не буду лезть в твое личное. И я знаю, что дело не во мне. Просто… Мы как-то связаны, я это знаю. Но ты не хочешь. И что делать тогда мне, если мы действительно в связи? — Не говори кураторам, ладно? Меня и так уже пытались запечатлеть… типа дар сильный и чистый и требует немедленного контроля, а я сбежал. Ты, блин, не сенегальский гренадер и все такое, но я думаю, что Генри даст свое разрешение на запечатление, если узнает что подошел ты. Пожалуйста, — если б Пашка не стоял на полу на коленях, он бы таки там очутился, умоляя хозяина не сдавать его Арестову. Михей с силой прикусил губу, отвел глаза и тяжело поднялся с пола. Несколько мгновений смотрел за окно, с силой обняв себя за плечи, а потом повернулся к Павлу, ловя взгляд. — Хорошо, не скажу. И поздно уже, спать пора. Где тебе постелить? — Где положишь там и хорошо, — вздохнул Паша. — Прости меня пожалуйста. Я доставляю тебе неприятности. — Надо было не слушать свою интуицию и пройти мимо, — Михей повел плечами, слабо улыбаясь. — Мне все равно где ты приземлишься. Поэтому выбор за тобой. — Пройти мимо? — непонимающе вскинул бровь Пашка, глядя ему в лицо. — Что ты имеешь в виду? — Не спрашивать, что с тобой тогда, рядом с медблоком. Не кормить кашей и не поить кофе, — Михей тряхнул волосами, выдохнул. — Ладно, облегчу тебе выбор. Соседняя со мной комната или диван? — В соседней же твой сосед? — Тупо каааак, ой дибилоид ты, Мацура, кретина кусок. Не кормить кашей и кофе не поить? Это что, притяжение? В смысле, все дело в том, что они — пара и должны запечатлиться? И потому Михея к нему тянет? А ему не херово находиться рядом? Спокойно и хорошо? — Я чувствую себя мудаком и уродом. — Нас здесь трое. Мой сосед по комнате у медиков, в соседней комнате парень на какой-то вечеринке, придет хорошо если к утру. — Не надо. Здесь нет ничьей вины. Я переживу это однозначно. Лучше быть одному, чем с оракулом, который тебя только терпит. А такая связка, как у Ромы и Симы здесь никому не светит. — Такая связка как у Ромы с Симой?.. Они тяготятся такой связью. Особенно Рома. Ему тяжело очень. Так что лучше не мечтай. Желания, особенно самые, имеют свойства сбываться и совсем не так как мы того хотим, — Пашка закусил губу. — На диване. Так я точно никому не помешаю. — Хорошо, — Михей кивнул, на минуту исчез в комнате, и вернулся, неся в руках комплект белья. — Ты сильно ночами мерзнешь? — Здесь — да. Здесь нигде нет центрального отопления, так что зверски холодно. И я никак не могу привыкнуть к тому, что постоянно надо тепло одеваться. Наверное, в этом есть плюс, когда с кем-то встречаешься. В смысле всегда есть грелка под боком. Англичане вон с собой грелки возят, а Санада заказал доставку национального японского стола с одеялом и печкой, не помню, как эта лажа называется… — У нас есть теплые одеяла, — Михей сдвинул столик в сторону, ловко разобрал диван, из нижнего ящика достав два одеяла. Одно накинул на диван, под простыню, на второе надел пододеяльник. — Ложись. Никто мешать тебе не будет, — он отвернулся, занявшись оставшейся едой. Пашка сгреб оставшиеся осколки, поднялся на ноги и, добравшись до мусорной корзины в углу, ссыпал останки чашки туда. Зашипел, когда острая кромка распорола кожу и сунул палец в рот. Вернулся к дивану, устроился на постели, заворачиваясь в одеяло, и сел, опираясь спиной на подушку. — Расскажи о себе? Михей скользнул по нему нечитаемым взглядом и вернулся к своему занятию. Остатки сладостей сложил в крохотную вазочку, накрыл ее большой тканевой салфеткой и поставил на подоконник, к холоду. — Мне нечего рассказывать, — задернул портьеры, и в комнате сразу стало намного уютней. — Я старше всех в филиале, мне двадцать два. Инициировали поздно, поэтому первый курс я проходил полтора года, оставался на летние каникулы, но сейчас проблем с этим нет. — Ты третьекурсник? Ого… — Пашка озадаченно взъерошил волосы. — То есть ты не запечатленный третьекурсник?! Оператор?! В смысле… ну нихера ж себе… господи, как ты метатренинг пережил вообще? — Из-за возраста и поздней инициации мне дали отсрочку, ректор лично выбил. Но в конце года мне светит запечатление, если до этого ничего не изменится. У меня есть якорь. И мой дар не настолько… яркий, его связь с планарами окончательно установится после запечатления. Если по-другому — мой метатренинг не такой убийственный, но длится дольше на полгода. Ничего особенного и страшного, не загоняйся. На людей я не кидаюсь. — Да я в общем как бы и не в претензии, просто странно… Стало стыдно. Вернее сказать — еще стыднее и острое ощущение собственного эгоизма накрыло почти с головой. Он переживал о том, что Михея ждет уже к концу года. И Михею сейчас на порядок херовей просто потому что у него все еще тянется метатренинг. — Прости. Я правда не хотел. Я… наверное, на самом деле эгоистичная скотина и Генри прав во всем. — Прекрати! — Михея буквально развернуло на месте. — Ты мог бы об этом никогда не узнать. Или не появиться здесь вообще. Это все только мои проблемы. И ты к ним не имеешь никакого отношения. Просто ты это ты, я это я. И не забивай себе этим голову. — Но я здесь, и мы уже выяснили что мы м-м-м… совместимы, — засопел Пашка. — И с моей стороны было неправильно говорить тебе… короче, просить тебя… ну это… это не жалость. Ты не подумай. Просто мне постоянно говорят что я маленький и глупый. А теперь я это чувствую на самом деле. — Паша… — Михей вздохнул, ероша распавшиеся волосы. — Это ничего не значит. Мы даже не знаем точно, есть ли эта связь. Она не целая, не полная. Это может быть только возможностью, а не настоящей связью. — Лады, — Паша съехал по постели ниже, повернулся на бок, кутаясь в одеяло и принялся на него смотреть. — Тогда и ты не задуряйся. Я просто ээмм… ощущаю, как ты грузишься. Хоть и не должен. — Я гружусь не из-за тебя. Я не сторонник насильного запечатления. И сама идея мне не нравится и напрягает. И ты не можешь меня чувствовать. Не должен чувствовать. — Оооокаааай, как скажешь, — мысль, которой быть не должно. Он красивый на самом деле. Просто красивый. Необычной экзотичной красотой. И закрытый. — Ты можешь попросить о том, чтобы тебя не запечатляли, мотивировать все тем, что собираешься покинуть Сообщество. Это мне такое не светит, а ты можешь рискнуть. — Работать в Сообществе без пары как оператор я все равно не смогу, — Михей пожал плечами. — Переживу. Как-нибудь все решится. Ты выглядишь очень усталым. Тебе спать надо, а я мешаю. — Эй, ты не мешаешь, просто разговор такой. Трудный. Вот и все. Слушай, а если бы у тебя был выбор, кого бы ты взял своим оракулом? — У меня нет выбора. И я об этом никогда не думал. Нет, не так. Думал, конечно. Только мне всегда казалось, что я останусь одиночкой. Я ведь как слаборазвитый среди гениев. По факту, мне нечего делать в этом филиале. Просто здесь работают учителя, которые в принципе согласились со мной работать. И это хорошо на самом деле, что у нас с тобой нет настоящей связи, я бы тормозил и тянул тебя назад. На фоне уникумов я серая мышь, но обычно мне плевать. Здесь относятся ко мне хорошо, пытаются помочь, и никто не смеется, если у меня что-то не получается. — Я думаю, что это не так, — покачал головой Пашка, чувствуя, как сами собой закрываются глаза. Он отпустил себя, позволяя разуму соскользнуть на планар, и там, на планаре, легонько коснулся Михея. — «Если тебя взяли сюда, значит твой потенциал просто запределен, и никто не знает, что с ним делать просто потому что только здесь с таким работают. И Линдстрем не сторонник как разрывов, так и насильного запечатления, так что ты попал по адресу. Может, даже твое появление здесь откорректировано намерено». Вряд ли Михей услышал или разобрал все, что Паша пытался ему внушить, но воздействие почувствовал. Поежился, как от щекотки, смешно и трогательно сморщил нос, враз становясь юным, как сам Пашка. Зевнул, тряхнул волосами и, пофыркивая под нос, потянулся. -Что-то нас к ночи на серьезные разговоры потянуло. А ведь спать и правда пора. Ладно, я пойду, а ты укладывайся основательно. Если тебе раньше было больно, то ты наверняка не высыпался. Так что пользуйся шансом. — Доброй ночи, Михей, — пробормотал Паша. — Спасибо. — Спокойной ночи, — тот выключил свет, тенью мелькнул за дверью в комнате, а спустя несколько долгих минут блок погрузился в сонную тишину.