И.С.Т. - 2. Обратный отсчет

Странно, но стоило только повиниться перед ректором, как тяжесть, давившая продолжительное время, вроде как отпустила. Вернее сказать, он больше не дергался по поводу того, что сделают кураторы. И не станут ли заниматься принудительным запечатлением. Черт, да они даже не спросили, как он выяснил что именно Михей Тагар является его оператором! Просто поверили? Такого счастья просто не бывает! Но факт: из него не вытряхивали душу и не терзали расспросами. Они словно сосредоточились на других проблемах, то ли не восприняв всерьез его слова, то ли просто отложив решение его вопроса на потом. Какое-нибудь счастливое потом в не столь отдаленном будущем. Что ж, Пашку это вполне устраивало. Как и то, что запечатлять их вотпрямщас никто не собирается. Это позволит им с Михеем побарахтаться и понять, что им на самом деле надо. И получится ли у них быть рядом. Пашка плелся по коридору, кутаясь в пуховик и душераздирающе зевал. Пара у Лемешева его вымотала, а разборки у Линдстрема окончательно добили. Все, чего ему хотелось — завернуться в одеяло и вырубиться. И не видеть даже снов. Только мечтам сбыться было не суждено. — Хреново выглядишь. — Матей его, похоже, ждал. Потому как оказаться случайно здесь было никак нельзя. Студенты в тупичок у ректората не заглядывали, кураторам здесь тоже делать было нечего. Только мимо пройти, но вряд ли остановиться. Но Матей не только прошёл, но и остановился. В полумраке коридора его было почти не видно, зато очень хорошо слышно. — Ну сорян… — вздохнул Пашка, понимая, что просто так Матей его вылавливать не станет. Не для того чтоб сопельки подтереть точно. — Я в общем от вас переехал типа… Но вроде как не просто так. Я… Михей в общем типа мой оператор, но нам типа нельзя пока запечатляться, потому что ему это навредить может. Вот. А у вас как дела? — Если вам нельзя запечатляться, то по идее, жить вместе вам тоже противопоказано, — хмыкнул Матей, кажется ничуть не удивлённый, и отшагнул назад, затаскивая Пашу в тень. — Ты, конечно, мог хотя бы «до свидания» сказать прежде, чем так свалить, но спишем это на твою невоспитанность и детский максимализм. Я тут тебя караулю по другому поводу. По поводу твоего брата, его внезапного появления и моей паранойи. Видимо, вирус Арестова в воздухе летает. — Тебя беспокоит явление? Или тот факт, что он снова будет жить у вас? Или еще что? — нахмурился Пашка. Мгновенно вспыхнуло беспокойство. Сначала Михей, теперь Матей. И списать на случайность или паранойю уже как-то не выходит. — Если его в блоке нет до сих пор, то вряд ли появится. Подозреваю, что поселили его где-то в другом месте. Меня беспокоит не столько его появление, в конце концов, он здесь уже был. Просто он корректор, пусть и не такой как Фрей или Арестов, но он может почувствовать… Твою страницу. Надеюсь, ты ничего ему о ней не рассказывал? — Нет конечно, — мотнул головой Паша. — Я… видишь ли, вся моя семья считает меня неразумным младенцем, который доставляет массу неприятностей всем тем взрослым и суровым дядям и тетям, которые его окружают. Так что очередная проблема — это последнее, о чем я расскажу своей семье. — Не могу сказать, что я тебя не понимаю. Понимаю. Но все равно прошу не рассказывать и дальше. Он твой брат и все такое, но… я не оракул, но одним местом чувствую, что проблем мы с этим ещё получим. Убрал бы ты её вообще куда-нибудь. В идеале — туда, где взял. Ну или хотя бы рядом положил, раз уж там все переставили. — Нет, Тей, не буду я ее назад возвращать… и вот почему… — Пашка прислонился спиной к стене и на секунду закусил губу. — Шафранский будет ее искать. Мы не знаем, когда и как он может попасть в филиал… я не думаю, что чувак, который проломился в общую сеть Сообщества, не сможет просочиться в филиал. Я же смог. Так что пусть она побудет со мной. — Мы не знаем даже откуда она. Знать, что именно эта книга ему нужна, мы тоже не можем. Но если ты прав, то это может быть опасно для тебя. И не только из-за тебя. Тебе… да и остальным было плохо рядом с ней. Никто не знает, какие ещё побочные эффекты она может выдать. — Когда я рядом с Михеем мне норм. Правда. Я в общем как-то так и выяснил что Михей типа мой оператор, так что… ничего, переживу. Ну и ко всему прочему, не станет же он меня убивать, а? — Очень на то надеюсь, — и не понять — то ли пошутил Матей, то ли нет. — Просто будь осторожней. И… — он поколебался, но все же выдохнул, — если понадобится помощь — обращайся. Жилетка, как я понимаю, у тебя уже есть. Пашка поднял на него взгляд и очень серьезно кивнул. Странно, но за небольшой промежуток времени он начал доверять парням. И мысль о том, что у него так или иначе, но есть поддержка Матея и старших — грела. — Спасибо, Тей. Я ценю это. Тот слабо улыбнулся и вдруг резко вскинул голову, долгое мгновение всматривался в игру света и тени коридора ректората, а потом прикрыл глаза, прислушиваясь. Несколько секунд всю его фигуру сковывало напряжение, а потом он расслабился, досадливо поморщившись. — Показалось, — вздохнул, встряхнулся и повернулся к Павлу. — В общем, тогда мы все решили? — Решили, — кивнул Паша и протянул ему руку для пожатия. — Доброй ночи? — Доброй, — Матей принял его ладонь, несильно сжал пальцами и отпустил, кивая ему за плечо. — Пошли, пока нас не застукали. У ректора целый консилиум собрался. Я так понимаю, по твою душу. Значит, скоро выйдут, раз тебя отпустили. Коридор, лестница, холл, снег… стемнело и на сером небе четко виднелись только белые снежные вершины. Красиво. Дух захватывает. Но холодно так, что если чуть дольше задержишься — бубенцы воистину звенеть начнут. Пашка стрелой метнулся к парадному в жилой блок и скользнул внутрь, тем не менее, стуча зубами. — Не люблю холод, — пробормотал он прежде чем обернуться, махнуть Матею рукой и свернуть к блоку, в котором жил Михей. Поправка, в котором теперь жил и он сам. *** Марк с озадаченным видом торчал посреди коридора. И кроме Марка в коридоре больше не было никого. Ну кроме Чеда. Марк выглядел… как Марк. Все тот же эффектный, очень красивый молодой человек, только в его прозрачных голубых глазах на самом-самом дне плескалась растерянность. Точно он на самом деле стоял вовсе не на пересечении коридоров, а где-нибудь в лесу на пересечении тропинок. Чед покрепче обнял термос с какао, и перехватил выскальзывающий пакет с круассанами. Вечернее чтиво планировалось провести в тишине и покое комнаты за какао и круассанами. Но что-то подсказывало, что читать ему сегодня не захочется. — Все в порядке? — ну не бросать же корректора. Да и филиал господин Шеннон знал всяко лучше господина Мацуры-старшего. — А? — Марк обернулся, сморгнул немного удивлённо и вдруг улыбнулся. Как-то совсем по-особенному. Тепло, мягко. — Да. Наверное. Мне кажется или с прошлого моего приезда здесь что-то поменялось? Или это у меня вдруг топографический кретинизм проснулся? Я точно помню, что здесь была дверь, а сейчас здесь коридор. — Ты в медицинском крыле валялся, когда вспомнили об этом коридоре, — Чед улыбнулся в ответ. Просто не вернуть улыбку было решительно невозможно. — Представь, что здесь дверь и поймешь где находишься. А вообще, если хочешь, проведу куда надо. — Я хотел выбраться в кафе за слойками и чаем, но немного заблудился. Так что теперь, наверное, просто хочу вернуться в комнату, — Марк рассеянным жестом взъерошил волосы, покусывая губы. — Не беспокойся, теперь, наверное, я вспомню дорогу. — «Наверное» — не вариант, — усмехнулся Чед. — Если скажешь куда — доведу, а ты запомнишь и больше не будешь теряться. Ок? — Обычно я не теряюсь, но сегодня, похоже, просто не мой день, — на этот раз улыбка Марка была почти застенчивой. — Блок 6А. Хотя нет, наверное, не блок, у меня просто комната. В общем, нам нужна дверь с табличкой «6А». — Ну идем, потеряшка, — не улыбаться, не смеяться, но губы подрагивают. И внутри как пузырьки содовой шипят и лопаются. Иррациональное чувство, которого в принципе не может с ним, Чедом, быть. Потому что это ИСТ, потому что это Марк. И потому что вторым слоем за пузырьками идет легкое ощущение неправильности происходящего. — Как ты? Когда я видел тебя в последний раз ты выглядел не очень. Марк наморщил лоб, пристроившись рядом. — Я, конечно, не очень помню, но мне кажется, ты выглядел не лучше, чем я. И это мне надо спрашивать, как ты. Я все пропустил, особенно все, что было после. — Ну, это не я в медкрыле лежал после всего без сознания, — пожал плечами Чед. — Благодаря тебе я сумел удержать от разрушения блоки, которые не до конца были м-м-м… усилены щитом. И я… я не сказал тебе спасибо. Так что говорю теперь. Если бы не ты, я б сам точно не справился и не выкарабкался. — Не за что, — Марк повел плечом, словно не считал все это важным. Не благодарность Чеда, а ее причину. — Главное, что все закончилось хорошо, — он покосился на Чеда. — Ведь закончилось же? — Не знаю, — мотнул головой тот, поймал выскальзывающий пакет и виновато улыбнулся. — Правда не знаю. У Ромки с Симой все не как у всех. Да и вообще в этом филиале все не как у всех. — Ну, на то он и для «продвинутых пользователей», — легкий смех Марка звучал заразительно и на удивление светло. — В моем… в бывшем моем теперь уже филиале все было по-другому. А тут… даже ощущения другие. И планары странные. В смысле неспокойные. Почти как перед тем… ну, когда это все случилось. И Абсолют еще стоит. Я себя здесь чувствую, как первоклашка. Все другое и ничего не понятно. Вдруг сунешься куда-то ненароком, а там тебе в нос дадут. — Эмм… Лемешев, говорят, раньше специализировался на трудных подростках. И как говорят специфика филиала — работа со сложным даром и проблемными ээмм… не знаю, как правильно сказать. А Абсолют… так тут всех трясет сейчас. Знаю, что все жалуются, что связь между парами оракул-оператор истончилась. Кто-то тупо в истерике. Третий курс вообще поголовно. — Правильно говорят, — Марк задумчиво опустил голову, глядя себе под ноги. Кажется, окружающая обстановка его совсем не интересовала. Как и дорога до его комнаты. — Швейцарский филиал всегда стоял особняком. Вам еще неоткуда это было узнать, но почти у всех филиалов есть своя специфика. Мадридский, как ты уже знаешь, если общался с моим мелким, для технологов потомственных, тех, у кого родители сами были технологами. Таких немного, поэтому филиал маленький, все друг друга знают. Море пафоса и важности. Не удивительно, что Пашка оттуда сбежал. Там упор делается на теорию. Еще меньше Берлинский филиал. Там учатся те, у кого есть отклонения в развитии в принципе. Их немного, но я так понимаю, они и были основными учениками Лемешева. Там совсем другая специфика, отдельные программы. Есть еще объединенный американский филиал, он по факту самый большой, но его особенность в количестве студентов и уклоне в обучении приемам связей с обычным миром. В общем, те, кто отвечает в Сообществе за то, чтобы мы и дальше жили под покровом тайны. Из стен этого же филиала, швейцарского, выходят самые лучшие оперативники. Самые сложные случаи, самые громкие скандалы и прочее с приставкой «самое» берут свое начало именно здесь. Так что я понимаю установку Абсолюта. Хотя по идее, здесь уже должны были привыкнуть ко всему. И если решились на такого… монстра, то причина должна быть очень и очень серьезной. Истончение связи к ней вряд ли относится. Хотя это и странно, да. — Так много мест и так много того, о чем мы представления не имеем, — задумчиво протянул Чед. — Ты ведь из семьи спецтехнологов? Каково это, всю жизнь знать об этом всем? — Не знаю, — Марк пожал плечами, откидывая от лица длинную челку. — Мне не с чем особенно сравнивать. Хотя, наверное, меня можно назвать разбалованным типом. Наши учителя нам всегда внушали, что мы лучшие, «чистые», но теперь я понимаю, что нам нагло врали. Мы теоретики и не больше того. Нет, практика у нас есть, нас многому учили, но никто из наших первоклашек не смог бы повторить то, что сделал ты тогда. Да и у второго курса с этим были бы проблемы. — Прям как отношения магов и магглов, — внезапно развеселился Чед. — Ученик элитного колледжа явился в школу для выходцев из гетто, которые на самом деле гении и попали в суперпрограмму со стипендиями и головокружительным карьерным взлетом. Коридор вильнул и наконец уперся в дверь с надписью «6-А». Они остановились и Чед кивнул. — Добрались. Но по сторонам ты смотрел не очень активно, так что если снова потеряешься, постарайся потеряться где-нибудь поближе к жилым общим блокам. Больше шансов что на тебя кто-нибудь наткнется. Марк только вздохнул. — Обычно я действительно не такой рассеянный, даже не знаю, что случилось. То ли так захотелось сладкого, что я просто пошел напрямик, не глядя, то ли то, что здесь все по-другому. В общем, спасибо. Может, зайдешь? Хотя угостить мне тебя нечем, разве что каталанским кремом. Тут точно такой не делают. — Если ты не заметил, то у меня все с собой, — Чед придержал подбородком пакет. — Какао и круассаны. Есть с карамелью, шоколадом, сливочным кремом, вишней и ежевикой. Так что угощаю я. Или вернее сказать, я готов поменяться. Марк рассмеялся и, открыв дверь, широким жестом распахнул ее, пропуская Чеда вперед. — Ну, если ты готов поменяться, то я такое щедрое предложение упускать не собираюсь. С ежевикой у нас там было не особо, так что эти лучше спрячь подальше. Я жуткий сладкоежка и обжора. В его комнате было почти пусто. Действительно одиночная комната с холлом, но достаточно большая, чтобы в ней можно было разместить кровать, мебель и даже оставить немного свободного пространства для посиделок. Большой письменный стол с компьютером, небольшой журнальный в окружении двух кресел. Никаких диванов, но он, наверное, здесь и не нужен. Кровать немного задвинута в нишу, аккуратно заправлена, только большая спортивная сумка портила весь вид. Ни одной мелочи, которая что-то бы да говорила о хозяине, но оно еще и рано. В конце концов, Марк первый день в филиале. — Проходи, — он кивнул в сторону одного из кресел, закрыл дверь и направился к шкафу с посудой. Очень компактный, он, тем не менее, вмещал в себя полный чайный набор и даже пару тарелок. В нижней части за деревянной декоративной дверцей расположился холодильник, из которого Марк и выудил контейнер, который затем поставил на стол. — Это крем-каталана, как его называют. Национальное испанское, вернее, каталанское сладкое блюдо. Обычно я его ем просто так, но можно и с круассанами. Я уже говорил, что я сладкоежка? — Не-а, при прошлой нашей встрече ты прикидывался бревном и не разговаривал вообще, — хмыкнул Чед. Правда, подсаживался к столику он очень аккуратно. Педантично поставил термос с какао, выложил на выставленную тарелку круассаны и вздохнул. Ему было комфортно с Марком. Вдруг, внезапно. Даже слишком комфортно. Так, точно они знакомы давно, словно Марк ему очень-очень близкий друг. — Тебе не скучно одному в блоке? Я правда думал, что ты будешь с группой Михновского. — В прошлый мой приезд мы немного не сошлись во мнениях на некоторые вопросы, — Марк обезоруживающе улыбнулся, устраиваясь напротив него. — Так что я попросил найти мне что-нибудь другое. И, знаешь, я еще не понял, скучно мне или нет. Я здесь почти никого не знаю, а из тех, кого знаю… В общем, я буду рад, если ты будешь ко мне заглядывать хоть иногда. С тобой приятно общаться, — взгляд его потемневших глаз скользнул по его рукам, коснулся ключиц и вырезе рубашки. Как-то… ласкающе? С интересом? — Спасибо, — Чед ощутил, как под этим почти физически ощутимым взглядом краснеет. Неотвратимо и неостановимо. — Пашка ревновать не будет? Он в общем, отличный парень, твой брат, но иногда очень резкий. — У него, как я понимаю, и без меня есть с кем общаться. Впору мне его ревновать. Но навязываться ему я не собираюсь, так, приглядывать только, — Марк обжег его взглядом и подвинул чашку. — Ешь. Благодарить еще раз было глупо, так что Чед просто взял ложечку и принялся поглощать лакомство. В кафе время от времени готовили крем-брюле, но он ни в какое сравнение не шел с тем, что он ел сейчас. Небо и земля. — Безумно вкусно, о… это просто фантастически вкусно! — Вкусно. Только мне уже немного надоело. В кафе испанского филиала его делали каждый день. Так что ешь все. А я сворую у тебя круассан, этим нас там как раз не баловали, — Марк выудил из горки выпечку с потеком почти черного цвета. — И, кстати, куда делся твой напарник? — Тимур? Он не напарник, я его якорь. Никуда он не делся, продолжает учиться. Просто выяснилось, что у него сдвоенный дар. Он оператор-оракул, и способен работать самостоятельно. Ну и… личная жизнь, — Чед засопел. Нет, он ни в коем разе не завидовал Тимуру. Просто непростительно часто чувствовал себя до боли одиноким. И никому не нужным. Материалистам не всем везет так, как везет Лемешеву. Марк тихо, необидно рассмеялся: — Малыш, у тебя все впереди. Ты только начинаешь свою жизнь. И у тебя все будет. Ты же просто чудо как хорош. У тебя в глазах настоящая буря. Чед вскинул на него взгляд. Вот что зацепило? Смех? Нет, не цепляет же смех Анжа или Айвена. Взгляд? Ох, этот взгляд! Как кипятком ожгло изнутри, мгновенно стало жарко, а в животе свернулась тугая пружина. Слова. Сказанные слова. То, с какой интонацией они произнесены, с каким чувством. Так, точно говорит человек, порядком поживший. Так обычно говорил отец. Дескать, поживи с мое и поймешь, и всего достигнешь, и будет у тебя… все. На короткий миг он забыл, как дышать. — Не смейся надо мной… — наконец, опомнился он. — Меня и так ледышкой считают. Может просто габаритами поменьше чем ректор. — Ледышкой? — глаза Марка потемнели, приобретя какой-то странный, почти нереальный зеленоватый оттенок. — Кто тебе такое сказал? Ты… — он потянулся вперед, костяшками пальцев провел по щеке и скуле и отстранился. — Прости, мне не надо было это делать. Но ты вулкан, а не ледышка. Неужели этого никто не видит? Чед до побелевших костяшек сжал в пальцах ложечку. Движения его стали подчеркнуто аккуратными, словно он боялся что-нибудь сломать. Аккуратными, почти скупыми, выверенными до деталей. Он осторожно отодвинул от себя тарелку, словно испугался, что тонкий фарфор разлетится на кусочки от одного его взгляда. Прикосновение опалило кожу. Легкое, почти мимолетное, оно впечаталось в него, вплавилось, еще туже скрутив пружину внутри. Он судорожно выдохнул, быстро облизнул пересохшие губы и сглотнул, пытаясь взять себя в руки. Хоть как-то обуздать все, что творилось в нем. Вулкан, да? — Мне… наверное… стоит уйти. Ты устал и все такое, — голос подрагивал от напряжения, а на щеках предательским светом светился румянец. — Я напугал тебя или обидел? — Марк закусил губу. — Прости, я не хотел. Просто… я отвык контролировать себя с теми, кто мне нравится, и начинаю говорить все, что думаю. А мне ты нравишься. Но если ты решишь, что оно тебе не нужно, я пойму. Просто я чувствую в тебе что-то. Что-то, что рвется наружу. Не знаю, дар, душа или еще что-то. А еще я без ума от таких глаз. Хотя, наверное, слишком много откровений, ты к такому точно не привык. Прости. — Там, откуда я родом, так выглядят предложения встречаться, — Чед покраснел еще гуще и все-таки поднялся из-за стола. На непослушных подламывающихся ногах он таки добрел до двери. — Не обидел и не напугал. Ты мне тоже нравишься. — А ты бы согласился? — Марк поднялся следом. — Черт, прости, я выгляжу таким идиотом, — с силой потер лицо руками, словно пытаясь вернуть контроль над языком. Или эмоциями? Если Чед думал, что внутренней пружине уже попросту некуда сжиматься — он ошибался. Напряжение было настолько сильным, что сердце то и дело пропускало удар, а воздух в груди кажется и вовсе выгорел совершенно. Все происходит слишком быстро. И такого поворота он не ожидал. Быстро… да… он не девушка чтоб трястись на тему того, что после секса рискует «залететь». Он скорее всего никогда не женится, если учитывать специфику специальности. Но… Хотел бы он чтобы вот этот человек хоть недолго был рядом? Хотел бы, чтоб этот человек стал его… первым? Единственным? Почти такая же утопия как секс до брака. Но что-то совершенно непонятное таится на дне голубых глаз. Что-то, совершенно неподходящее Марку. Что-то, что вызывает острое ощущение диссонанса. И желание. — А если бы согласился? — голос сел и не слушался. Марк вскинулся, глядя на него с легким удивлением и чем-то еще нечитаемым. — Тогда, наверное, я бы сделал самую странную вещь в своей жизни и… — он шагнул вперед, обходя столик и вытягиваясь перед Чедом. Не касаясь, но ощущаясь рядом, практически на расстоянии тепла, — предложил бы это тебе. Быть вместе. Так, как захочешь ты. Чед поднял руку и замер, не решаясь коснуться его. Поколебался и кончиками пальцев погладил его скулу, коснулся губ и только тогда выдохнул. Понять бы что распирает изнутри. Почему хочется кричать, срывая голос. Он боялся Тимура тогда. Сейчас он хотел, чтобы пружина, наконец, распрямилась. — Тише, — Марк словно понял, почувствовал. Или снова прочитал в глазах. Перехватил руку, невесомо погладил запястье, едва-едва коснулся дыханием кожи. — Ты всегда можешь послать меня подальше. Я же понимаю, что все это слишком… быстро, слишком внезапно. И тебе самому нужно понять, нужно ли это тебе. Просто не убегай от меня. — Понять… да, это, наверное, сложнее всего, — ужасно хочется шагнуть, разорвать оставшееся расстояние, почувствовать какой он на самом деле. Теплые ли его волосы на ощупь, насколько теплая у него кожа. — Откуда ж ты такой взялся… Марк напрягся на мгновение и снова расслабился, улыбнувшись. — Думаю, там таких уже нет, — опустил глаза на руку, которую все еще держал в своей руке. — Ты дрожишь. — Обхватил двумя ладонями, несильно сжал. — Это я тебя так напрягаю? — Волнуешь, — покачал головой Чед. — Ты меня волнуешь. Марк улыбнулся, погладил костяшки его пальцев и отпустил. — Значит, у меня есть шанс, — кинул лукавый и жаркий, какой-то совсем взрослый взгляд сквозь ресницы. — Я боялся, что испугал тебя своей внезапностью и напором. — Думаю, тебе вряд ли будет интересно с тем, кто намного тебя младше, — шепнул Чед. Взгляд намертво прикипел к красивым подвижным губам. — Разве? — Марк на мгновение замер, его взгляд потяжелел. — Я всего лишь третьекурсник. Чед… — он коснулся кончиками пальцев подбородка, заставляя приподнять голову и подаваясь навстречу. Заглянул в глаза испытующе, с напряжением, легко читающемся на дне черных зрачков. Несколько долгих секунд вглядывался в лицо, словно ища там что-то, а потом в уголках его губ промелькнула улыбка. Мягкая, почти нежная. — Ты загадка для меня, Чед Шеннон, — шепнул еле слышно, почти интимно, погладил его губы. — И я хочу тебя разгадать. — Я всего лишь первоклашка, — улыбнулся дрожащими губами Чед. — Материалист-первогодка с нераскрывшимся даром. — Я сделаю вид, что поверил, — Марк придвинулся лишь на пару сантиметров, едва коснулся губами губ, скорее обозначая прикосновение, чем действительно целуя, и отстранился. — Просто разреши мне быть рядом. Жар потек по венам, плеснул внизу живота, растворился в крови, затопил разум. Жар обжигал, выжимал те крохи воздуха, что еще оставались в легких. Это даже не поцелуй. Но уже лишает воли. На что же тогда похожа близость? — Что ты делаешь со мной… — Соблазняю? — Марк провел ладонью по его плечу, запустил пальцы в волосы, надавил на затылок. — На самом деле я просто не могу удержаться. И, наверное, не хочу. Ты… как магнит. — Растерянность в глазах, непонимание, даже легкий страх и что-то еще. — Поцелуешь? — и сердце ухнуло куда-то разом. Наверное, именно так и сходят с ума. И хочется, и страшно до одури, и переворачивается все внутри, в предвкушении. Спрашивать уверен ли он или не сошел ли с ума, Марк не стал. Качнулся вперед, обнял за талию, привлекая к себе осторожно, как пугливого зверька. Успокаивающе провел по спине, чуть потянул за кончики волос, вынуждая закинуть голову навстречу, и накрыл губами губы. Провел языком, словно слизывая вкус и, раскрыв, горячо выдохнул, чувствительно сжав пальцы. Чуть-чуть нетерпеливо, почти нагло, на самой грани. Стон дрожал, запертый накрепко, вибрировал в горле, рассыпался искрами под кожей, под зажмуренными веками. Если бы Марк не держал его сейчас, Чед бы просто осел на пол. Билось что-то на уровне солнечного сплетения, тяжело ворочалось, будто бы силясь найти выход из клетки плоти. И не находило. Пока… Чед судорожно выдохнул и вывернулся из объятий. Его порядком трясло, ему было просто адски жарко и… страшно. Потому что захотелось остаться здесь и сейчас. Марк удерживать его не стал. Только выдохнул судорожно и оперся рукой о стену рядом с дверью. — Прости. Это, наверное, слишком и ты точно не совсем это имел в виду. — Слишком хорошо… — очень тихо ответил Чед. Марк покачал головой, улыбаясь, а потом вдруг замер и улыбка тоже замерла на его губах. — Ты… ты никогда ни с кем не был? Но как же ты тогда учишься? — Технически… я ни с кем не спал, — Чед разве что не сгорал от стыда. — Как оказалось, для выхода на планар достаточно э-э-м-м… — в мыслях крутились либо мудреные названия процесса, либо извечная похабень Бехеровича, и как ответить на вопрос не применяя ни первого, ни второго, он не знал. — Достаточно… м-м-м… обычного оргазма, когда тебе помогает кто-то другой… вот как-то так… — Господи, какой же я идиот… — Марк тряхнул головой, кусая губы. И не понять, то ли плакать ему хочется, то ли смеяться. — Прости, для тебя все это должно быть очень… страшно. Странно, что ты не удрал еще полчаса назад, когда только зашел разговор. Сегодня я явно не дружу с головой. Прости. — Ну, мне не десять лет, — Чед прижался спиной к двери и прикрыл глаза. Как выглядит возбуждение он знал. Да что, в общем, греха таить, кто в его возрасте не занимался самоудовлетворением? Но вот так, откровенно, нет, такого с ним никогда не было. — И я как-бы не ребенок, чтоб кривиться при виде поцелуя взрослых. Просто… так вот получилось. — Видеть со стороны — это одно, — Марк выдохнул, медленно, но верно беря себя в руки. — Я далек от мысли, что к тебе никто никогда не подкатывал или что тебя самого до сих пор ни к кому не тянуло, просто… — он вскинул на него взгляд и снова потянулся вперед, обласкал скулу, щеку, тронул волосы. — Ты хочешь быть незаметным, и у тебя получается, но не со мной. — Не знаю, что тебе на это ответить, — сдался Чед. И как себя вести дальше он не знал тоже. Может быть, можно было с вопросами подкатить к Тимуру или к тому же Роме, но у них своих проблем хватало с головой. — Значит, ты будешь тем, кто будет видеть меня насквозь… Марк снова покачал головой. — Кажется, мое поведение перешло все границы разумного и допустимого, — он сунул руки в карманы и отошел, словно отпуская Чеда. — Тебе нужно подумать. Да и мне тоже. Хотя бы над тем, почему я сегодня вдруг стал таким идиотом. Чед поколебался. С одной стороны — путь свободен. Можно просто открыть дверь и уйти, но… что-то не пускало. Он шагнул вперед, на все еще подрагивающих ногах и как-то неловко ткнулся носом в шею хозяина одиночных апартаментов. Терпкий горьковатый запах прочно врезался в память. — Ты ведь не берешь назад приглашения заходить к тебе?.. — Я надеюсь, что ты им воспользуешься, — Марк провел по его волосам, зарылся носом в мягкие прядки. — Не сомневайся, — улыбнулся Чед, и, отстранившись, чуть ли не пулей вылетел из комнаты. Чеду казалось, будто он едет крышей, как выразился бы Сима. Он чувствовал Марка, где бы ни находился. Он всегда знал в какой стороне тот в настоящий момент пребывает. Просто знал. Хоть и представления не имел о том, чем тот занят, о чем говорит или что с ним происходит. Это походило на запечатление, во всяком случае именно так о начале запечатления рассказывал Сима, да и Анжей с Тимуром тоже. С того вечера они с Марком больше не пересекались тет-а-тет. То ли Марк его избегал, то ли он сам с успехом старался не пересекаться со старшим Мацурой в приватной обстановке. Как бы то ни было, но в кафе, в спортзале, в библиотеке или в коридоре возле блоков они не встречались лицом к лицу за одним столиком или в одном затененном закутке. Но эта внутренняя невидимая пружина скручивалась в нем все туже и туже, грозя напрочь перекрыть кислород и довести до исступления. Он терялся, стоило Марку появиться где-то на горизонте: рядом с Пашкой и Михеем, или в компании старшего квартета, рядом с Ромкой, который, похоже, его недолюбливал и шарахался как от чумы, с Аяном или Фреем. Чед терялся, замирал, как кролик перед удавом, и смотрел, смотрел на него, пока не замечал взгляд в ответ, такой же задумчивый, долгий, тяжелый и темный. Так странно, что прозрачно-голубые глаза могут полниться ТАКОЙ тьмой. Тьмой, в которой то и дело вспыхивают галактики и целые вселенные, и снова скрываются за серебристыми ресницами. Кто ты, Марк? Что ты? Почему, стоит раскрыть ладонь и прижать ее к самому обычному предмету — столу, книге, поверхности двери — кажется, что на самом деле можно ощутить тепло и быстрое биение сердца? Чед сходил с ума. Хуже всего становилось ночью. Стоило закрыть глаза, как перед мысленным взглядом снова появлялся он. Он улыбался, той самой своей улыбкой, от которой внизу живота плескало горячим, что-то говорил, только глаза из голубых вдруг становились бирюзово-зелеными, а лицо принималось неуловимо меняться, вот только завершения трансформации Чед не видел никогда, потому что пугающая сила разворачивала его спиной, пригибала грудью к постели и он почти физически чувствовал вторжение в собственное тело. Не болезненное, нет, стыдно-волшебное, опаляющее изнутри восторгом. Он просыпался в собственной постели, стаскивал перепачканные простыни, закидывал в стирку и мучительно краснел за завтраком, не в силах вспомнить кто же занимался с ним любовью в его сне. Утром все было как всегда. Завтрак, тяжелые взгляды, пары, странные попытки убедить себя, что на самом деле ему совершенно не нужно, что не хочется снова увидеть Марка, что не хочется опять ощутить вкус его губ на своих губах, что… это ощущение неправильности на самом деле только его фантазия и ничего больше. Забавно, но тот все-таки подошел. И даже пригласил вечером на крышу блока. Будет хорошая погода и не слишком холодно. И будут видны звезды и внезапно метеоритный дождь. Не хочешь посмотреть? Нет-нет, не волнуйся, ничего такого — он сказал. Будут еще Рома и Сима, и, наверное, Фрей с Аяном. Может быть кто-то еще из парней, это ведь такое редкое и такое завораживающее зрелище. Зимой воздух очень прозрачен — он сказал. И все будет великолепно видно… И снова это чувство. Пугающее, безумное, растекающееся по венам вместе с кровью острым колким чувством опасности и жара. И снова искры в глазах. Как же хочется в эти глаза смотреть, смотреть, чувствовать тяжесть взгляда на себе. Он конечно же сказал — да. И сам перепугался хрипотцы в собственном голосе. Ну ладно хоть петуха не дал, было бы совсем уж позорно… — Вы пойдете? — за ужином спросил он у Симы. Отчего-то Бехерович казался более контактным чем замученный Рома. Сима пожал плечами и бросил вопросительный взгляд на Силиверстова. Тот кинул на Чеда непонятный взгляд и пожал плечами. — Морозить задницу у меня нет особого желания, но мы пойдем. Надо же поставить точку во всем… этом. Или начать страницу. — В последнее время ты что-то стал говорить слишком много очень странных вещей, — Фрей, до этого момента занятый тем, чтобы заставить капризничающего Аяна попробовать вишнево-ванильный штрудель, повернулся к нему. — Рома? — Отстань, я в образе, — тут же «отбился» тот. — Примеряю на себя роль пифии. Ну или Кассандры. Раз уж на планары мне до сих пор нельзя, так хоть вид сделать. Вы то пойдете? — Нас не приглашали, — тут же осклабился Фрей, не спуская с Романа тяжелого взгляда. — Но мы все равно пойдем исключительно из вредности. — Ну уж нет, договаривай раз начал, — Сима подсел ближе, обнял Ромку за плечи и, поерзав, совсем по-вампирьи укусил того за шею, предварительно отвернув высокий воротник водолазки. — Я еще не в курсе твоего сегодняшнего образа, а Лорд и подавно, глянь, глазищи щас станут что у олененка Бэмби. Большие-большие, растерянные-растерянные. — А что я начал? — Рома повернулся к нему, делая глаза помянутого олененка и вздрагивая от чувствительного прикосновения. — Я ж говорю — пифия. Знаешь, чем от оракулов отличается? Оракулы понимают, что предсказывают. А пифии — ни черта. Вот и я — ляпнул что-то, а что — хрен знает. Может, осмысленное что-то, а может бред кобылы сивой. — Сделай милость, не переставляй слова в своих идиомах, а то у меня мозг кипеть начинает, — Фрей очень похоже изобразил булькающий чайник, рассмешив Аяна. — Но кажется мне, что ты тут отмазаться хочешь от ответа. — Да не знаю я ответа! — Рома тут же вскинулся. — Просто знаю, что сегодня я там должен быть и все. И что ночь эта… чертова станет, в конце концов, Узлом! Для кого — понятия не имею. Для меня и станет! — Узлом? — округлил глаза Сима, но веселость из взгляда пропала, сменившись напряженностью. Ему явно не нравились слова Ромки, вот только сделать он ничерта не мог. — Мы можем не идти, ты же знаешь. Просто что-то изменится. Просто течение вероятности станет другим. — Я читал, что планар — самостоятельное живое существо, и что если он считает необходимым, вероятность все равно случится, даже если для этого он перетасует все что только возможно в реальности и заплетет то, что оракулы не способны увидеть из таких далеких вероятностей, что связь с ними практически невозможна, — задумчиво произнес Чед, отчего-то глядя на свои руки. — Да, я тоже что-то такое читал, в теориях, которые мне выдал Линдстрем. Там еще куча всякого была написана и примечания стояли, что все изложенное лишь теории, не подтвержденные научным путем, — кивнул Сима. — Мне, кстати, тоже иногда так кажется, если честно. — Ну в общем… я просто знаю, что мне нужно там быть. И я буду. Как-то не хочется проверять на себе, что придумает этот самый тонкий мир, чтобы я на этой проклятой крыше оказался, — Рома поджал губы, натягивая рукава свитера на пальцы. — До этого знаменательного события, кстати, всего час остался. Советую напиться горячего чая и приготовить пару термосов. — Может, к Линдстрему или к Арестову зайти, м? — Сима вдруг порывисто обнял Ромку, прижался губами к его виску и зажмурился. Чед вздохнул. Его так обнимать будут вряд ли. Он не оракул, не оператор, да и вообще, человек, «выдающиеся способности» которого пока закопаны, а единственный, кто что-то в нем увидел, вызывал в нем кучу самых противоречивых чувств. — Мысль хорошая, Рома, — кивнул он, поддерживая Бехеровича. — Ты бы с кем-то ощущениями поделился, а? — Линдстрем сам оракул. А раз его еще здесь нет, то и смысла в моих словах нет, — буркнул Рома, прижимаясь к Симе. — Ну, он может и на крышу не выпустить, — усмехнулся Фрей. — А Арестов не оракул, хотя интуиция у него тоже… дай бог всякому. А вот ректор будущий пиздец не может не почувствовать, тут ты прав. Может, вообще, у тебя по другому поводу предчувствие. Серафим твой в любви там признается или кольцо подарит. И будет тебе Узел. — Да иди ты… — Рома кинул на него сердитый взгляд, но заметно расслабился. — Серафим не по кольцам, — фыркнул Сима. — Во всяком случае не по ЭТИМ кольцам. — Он поиграл бровями и вздохнул. — Мы себя сейчас ведем как придурки. Если такую сцену где-то в кино увидят, тут же начнут разбирать, типа, вы ж такие специальные, такие технологи, вы ж че угодно увидите, почуете жопами, исправите, вы ж можете тупо не вестись… креатив говно, автор мудак. — Я бы не стал прям так резко судить, — возразил Чед. — Паша ведь говорил, что он специально действовал и принимал решения в последний момент и спонтанно, чтоб его действия не могли предвидеть оракулы. Может быть, здесь так же? — Что так же? Кто-то прет напролом и принимает решения, когда левая пятка нашепчет? — выгнул бровь Сима. — Вроде того, — кивнул Чед. — Это работает немного не так, — вздохнул Рома. — Можно действовать по-настоящему спонтанно, если ты идешь куда глаза глядят. Если цель есть — тебя можно брать у этой самой цели тепленьким, отслеживать твои перемещения совсем не обязательно. Все, что имеет цель — оставляет следы на вероятностях. Просто нужно знать, что искать, а именно с этим проблема обычно и бывает. — Хочешь сказать, что на самом деле это не панацея, и Паше просто повезло потому, что никто не смотрел… м-м-м… в его сторону и его вероятность? — Фрей вскинул бровь. — Да, что-то вроде… Вся сложность в том, чтобы знать на чью вероятность смотреть. Хотя глобальные оракулы, наверняка, работают по-другому. Тот же Линдстрем, скорее всего, просматривает весь филиал в целом. Хотя я еще не разобрался, как это возможно. Сплетением всех нитей? Или у наполненного людьми помещения появляется своя вероятность? — Думаю, нам это будут давать только если мы как тандем будем проявлять склонность к глобальному м-м-м… планированию, — дернул уголком губ Сима. — Пока что я себе слабо представляю каково это: работать с четырехмерным полотном вероятности. О… — он вдруг задумался. — Полотно вероятностей? Многомерное полотно? — Пожалейте наш бедный, ни в чем не повинный мозг, — застонал Фрей. — Я и от предыдущих откровений еще не отошел. Теоретики… — Не ворчи, тебе, как корректору, полагается вообще знать не только вероятности, но и время, и материю. Так что терпи, — отрезал Рома и повернулся к Симе. — Никогда ничего подобного не встречал и не видел. Да мы, собственно, сам филиал-то не особо видим. Только вероятности. Аян, а ты? Как свое время воспринимаешь ты? — Бесконечный поток. На Тяжелом планаре — все представляется проекцией. А время… на первый взгляд — хаос из секунд, минут, миллисекунд, все зависит от того, что именно нужно. На первый взгляд, все это хаотично, но на самом деле… я не знаю, как это объяснить… — Аян добросовестно нахмурил лоб. — Это как символ бесконечности, свернутый из ленты Мебиуса. Иногда время циклично настолько, что имеет начало и конец. Для растений, животных, человека. Иногда — бесконечно. Вода, воздух, земля. Для каждого конкретного человека цикл начинается с его рождением. Когда материя концентрируется, преобразуется. С этого мгновения начинается отсчет. Рома нахмурился. — Время и материя? — Не это ли пытался сказать господин Шафранский? — Фрей сузил глаза, подаваясь вперед. — Что время и материя взаимодействуют или как там это у него звучало? — Шафранский… — Чед поджал губы. — Интересно, его нашли или нет? Информации никакой, а информационная часть «эфира» от нас закрыта. — В любом случае, это закроют под какой-нибудь гриф, засекретят и вообще, мы же для остального сообщества — детсад, милая уютная песочница. Нам точно ничего не расскажут. Тем более, о поползновениях Шафранского и всех этих интригах, расследованиях и тайнах, что с ним связаны, — пожал плечами Сима. — Но хотел бы я с ним пообщаться, да… — Подозреваю, что не только ты. Паша наш был бы первым в очереди. И у Лорда нашего смотри, как глазки горят, — Рома подмигнул Чеду. — Первый в очереди — Совет с корректорами, — Фрей накрутил на палец прядь волос. — Но мне этот тип тоже понравился. Харизма у него бешеная. — Хочешь или нет, но ты его слушаешь. Он пугает чуть не до усрачки, но ты все равно не можешь прекратить о нем думать, — кивнул Сима. — И это пиздец странно, потому что лично я точно не по Шафрану. Но все равно о нем думаю. — Но у тебя на него не встает, — меланхолично заметил Чед. От неожиданности Сима закашлялся. — Нифига себе Лорд словечек нахватался… — От тебя, — Рома улыбнулся Симе почти нежно и откинулся на спинку стула. — Достойный ученик, можешь гордиться. — Но я мало что понял, — Аян вздохнул, пожимая плечами. — Из меня плохой теоретик. — Зато практик — наилучший, — Фрей взъерошил его волосы, а потом пригладил потревоженные прядки. Аян что-то ответил, но за гомоном ввалившейся группки студентов Рома его не расслышал и повернулся к Симе. — Четырехмерное полотно? — Пространство, время, материя, взаимодействие, — кивнул Сима. — И все это перекручено, как верно сказал Аян, в такой себе символ бесконечности Мебиуса. Мне сложно пояснить, но все вероятности заплетены, когда мы погружаемся на планар, мы погружаемся между линий, это как… м-м-м… нано-боты. Мы все нано-боты, слишком мелкие чтоб видеть всю картинку. — Вот тут я с тобой полностью согласен, — Рома скользнул взглядом по его лицу, губам, словно зацепился за кончики ресниц. — Помнишь фильм «Люди в черном»? Ну там, «галактика в Орионовом поясе» и прочая хрень? Там эти галактики были, как матрешки. Одна — в какой-то ерунде у кота на шее, другая — в шаре какого-то монстра. Вот и мне кажется, что мы в такой галактике. Мы можем быть частью… планара филиала, например. Который тоже всего лишь часть планара Сообщества. Скажи, что меня понимаешь, не хочется думать, что я внезапно стал дураком или совсем косноязычным. — И мы на самом деле действуем только в масштабах планара филиала, а те, кто проходит практику — получают доступ к планару нашего мира, или чего-то еще большего, — ответил на вопрос отнюдь не Сима. Ответил Чед. Говорил он очень тихо, очень спокойно и очень уверенно. — Именно по этой причине в библиотеке есть только теоретические данные и очень мало практики. Именно поэтому практику дают нам под руководством преподавателей. И если кто-то перечитает текстовых модулей — аккуратно вырубают. — Думаю, что текстовые модули это такой себе м-м-м… ключ для выхода на более высокие уровни и всякий раз когда у нас происходил пиздец, прорыв случался на высокие уровни, на планары мирового масштаба. Поэтому преподы так переживали и по этой причине столько внимания от Сообщества к филиалу, — выдохнул Сима. — Похоже на то. Иначе, если бы в ваш первый раз так плющило настоящие планары, то здесь бы уже давно была половина Совета. Но Темный планар случился точно не на нашей «территории», — задумчиво произнес Фрей, вливаясь в разговор. — Но я не почувствовал разницу. — Тебе было не до того. Ну и на самом деле никакой разницы быть не должно, кроме понятных ограничений. В чем смысл обучать нас на отличающемся материале? Чтобы, столкнувшись с настоящими планарами, мы тут же наделали ошибок? — Рома покачал головой. — Логично. Но я все еще не понимаю, как проход на Темный планар коснулся нас. — Может, потому, что от нас проще всего выйти, не знаю, обойти охрану там или еще что-то в этом роде… Должно же быть что-то, что следит за порядком? А еще я не понимаю, как связано, где ты находишься физически с тем, где ты оказываешься на планаре в результате. Оператор ректора и доктор были не в филиале в этот момент. — Не знаю, — мотнул головой Сима. — Хрень какая-то. И на кой-черт тогда Шафран транслировал свое сообщение еще и на филиал? Какой в этом смысл? Сбить с пути истинного неокрепшие наши умы? — Возможно, проще охватить все скопом, чем отделить одно и от другого. Мы даже не знаем, как соотносятся обычные планары с нашими, — Фрей зевнул, прикрыв рот ладонью. — Чего-то меня в сон тянет. Может, ну ее эту крышу? — И ты меня там бросишь? — Рома состроил испуганные глаза, сжав под столом пальцы Симы на тот случай, если тот не поймет его юмора. — Разумеется, — мурлыкнул Фрей. — Сима у нас теперь продвинутый оператор, так что прикрыть грудью тебя маленького сумеет. — Угу, Сима у нас теперь шестирукий многоху… у шамана три руки в смысле, Сима может все и всех. — Не понял сейчас сравнения, — озадаченно засопел Чед. Все эти разговоры его порядком запутали, только вот как заноза засели в голове мысли. Шафранский притягивал всех… и его тоже. — Это он зазнается, не обращай внимания, — Рома улыбнулся Чеду, кинул взгляд на часы и напрягся. — Ну что, время тик-так. А нам надо еще зайти одеться потеплее и добраться до Северного крыла. — Тогда давай собираться, — Сима коротко поцеловал его в висок и отпустил, поднимаясь на ноги. — Да, наверное, — Чед тоже встал. — Я схожу за кофе, могу взять и на вас тоже. Встретимся наверху? — А ты переодеваться не собираешься? — поднявшийся Фрей подергал его за рукав. — Замерзнешь. — Я материалист, я почти не мерзну, — вдруг улыбнулся Чед. — Но пуховик возьму, а ботинки у меня теплые. Но спасибо за заботу. Ягодка. — Читер, — фыркнул Фрей, подхватил Аяна, и, подталкивая в спину Рому, двинулся к выходу.