И.С.Т. - 2. Обратный отсчет

— Что происходит? — Рома вскинулся, когда стоявшие вокруг вдруг попадали на пол, словно кегли от хорошего удара. Взвился, подлетел к замершему Фрею, коснулся ледяного лба Аяна. От его меланхоличной отстраненности не осталось и следа, зато теперь в его глазах жил страх, почти ужас. Когда опустили Абсолют, ему показалось, что он снова научился дышать. Исчезли призрачные цепи, как и его Дар. На короткий миг он даже почувствовал себя счастливым, но потом встретился взглядом с Матеем, и его затрясло от странного иррационального страха, который застыл в глазах старшего. А потом думать стало поздно. И из всех, кто был в кафе, на ногах остались стоять только он с Симой, да Павел с Михеем, который держал Пашку за руку так, словно боялся, что Мацуру-младшего у него отберут. — Я не могу выйти на планар, — прошипел Михей, оглядываясь. — Но и их не чувствую. Словно их в тонком мире совсем нет. И Кураторов тоже. — Что за поебень?! — зло выдохнул Сима. Он вертелся волчком, жмурился, щурился, глубоко вздыхал, потом вдруг принялся дышать быстро и неглубоко, пока яростно не пнул близстоящий стул, отчего тот опрокинулся и загремел по полу. — Я не чувствую планара. Блядство. Только не Рождественский, мать его, бал опять! — А что случилось у вас на Рождественском балу? — дрогнувшим голосом спросил Пашка, намертво вцепившийся в руку Михея. — Прорыв Темного планара, — бросил Сима и, отпустив ромкину руку, рванул к поляку, осевшему на своем стуле безвольной куклой. Дышит, живой, глаза только закатились, будто находится в глубоком обмороке. Чуть дальше — Санада. Такой же. Патрик, Эрвин, Ясмин, Джош, третьекурсники у раздачи повалились друг на друга снопами… жутко. — Зомбиапокалипсис какой-то… — Что-то не так… — вставший, чтобы проверить остальных, Ромка вдруг замер, прижав ладонь к центру груди. Тяжело сглотнул, как-то судорожно вздохнул и испуганно охнул, чувствуя, как его тянут куда-то. Так неумолимо и сильно, что все, что он успел, уже падая на пол и ловя испуганный взгляд, шепнуть отчаянное: — Сима… Тот метнулся мгновенно, успел подхватить, не позволив грохнуться на пол. — Что?! Что такое?! Но Ромка уже не отвечал, напоминая остальные «трупы». Только тихое дыхание, да тепло тела говорило о том, что он все еще жив. — Его потянули, — Михей погладил напряженные пальцы Павла. — Тише, котенок. Мы во всем разберемся. Обещаю. «Ваня!» — беззвучный крик, полный боли и отчаяния. Точно такой же, который рвался из груди у него самого. Их связь разрывали, сжигали, она тлела, сопротивлялась, закаленная их любовью, но поддавалась, острыми гранями полосуя, казалось, саму сущность. «Ваня…» Айвен дернулся, пытаясь выбраться, остановить, больше не чувствовать, как словно выворачивает все тело наизнанку. Но все, что он мог — это беспомощно болтаться в странном «ничто», в руках свихнувшегося парня, возомнившего себя богом. «Ваня…» — последний вздох, последняя ниточка. И Айвен закричал сам. И, словно в ответ на его крик, за спиной Шафранского ледяным солнцем из небытия поднялся Роман. Уже не скованный, не похожий на себя. Сияющий холодным бело-голубым светом. Словно это был не Рома. «Не трогай, — по планару пронесся его голос, объемный, сильный, полный настоящей ярости. — Не смей!» Он вскинул голову, в глазах на мгновение полыхнуло, и Айвен не сдержал почти оргазменного стона, чувствуя, как снова наливается силой почти уничтоженная связь. Как ставшие эхом эмоции и чувства Анжа наполняет его, словно вода — пустой сосуд. Не дав времени опомниться ни себе, ни Анжею, он рванулся изо всех сил прочь, подальше от сумасшедшего Шафранского, под защиту все больше разрастающегося сияния Ромы. И, наверное, хорошо, что Игорь даже не заметил этого, увлеченный уже другим. «Что ты делаешь?» Даже здесь, не на своем планаре, Лемешев умудрялся держать форму. Жемчужно-пепельная кожа, странного цвета волосы, пылающие синим глаза — инфернальный вид. Его корчило от боли, но он упрямо продолжал смотреть в сторону Шафранского, словно намеревался стребовать-таки с него ответ. Или отвлекая от парней, чудом избежавших окончательный разрыв связи, и от Силиверстова. «Что ты творишь? Зачем, Игорь? — В отличие от Александра, Гейр не стал утруждать себя фантомом-формой и позволил собственной силе биться маленьким пульсаром. — Они ничего тебе не сделали, и они сами выбрали эту связь!» «Не имеет значения, — Игорь отмахнулся от них, как от назойливых мух, а потом вдруг вскинулся, рывком потянул на себя Гейра. — Ты… твоя связь…» «Не смей! — Натан возник рядом, словно из ниоткуда. С пылающим нимбом сдвоенных даров, очень злой, очень испуганный. — Даже не смей тянуть к нашей связи руки!» Только на Шафранского его угроза, кажется, не произвела впечатление. Он только придвинулся ближе, удерживая теперь их двоих своим сжигающим светом. «Ваша связь была разорвана. Зачем вы пытаетесь запечатлеться снова? Вы можете прожить друг без друга». «Потому что мы всегда были близки? Потому что у меня не было друга ближе? Потому что я любил и был любим? Потому что готов сделать для него все, ведь он тот, кто дорог мне. И всегда будет дорог?» — Гейр был удивительно спокоен, почти умиротворен и… рад. Рад вспышке паники Натана, потому что эмоция имела вкус. Вкус Натана, которого он знал. «У тебя есть и другая связь, — Шафранский с любопытством ребенка, отрывающего крылышки мухе, потянул тонкую паутинку связи. Почти прозрачной, но прочной. В ответ полыхнуло болью, имевшей яркий привкус дара Натана, и погасло. «Просто. Не трогай. Ты не бог, чтобы решать чужие судьбы». «Я возвращаю планару его первозданный вид», — улыбка Шафранского здесь была почти физически ощутима. «К черту твои правила!» Игорь расхохотался и в руке Натана вдруг оказалась та самая связь-паутинка. «Я оставлю тебе выбор. Разорви ее, ты сможешь. И тогда я оставлю вашу связь целой». «Мелочно, — пренебрежительно бросил Гейр. — Ты хочешь чужими руками разорвать осознанную и принятую связь согласия». «Нееет, я всего лишь даю ему выбор. Остаться с тобой, но пожертвовать твоей связью или сдохнуть самому, но сыграть в благородство». «Я…» — Натан дернулся, отчаяние волнами расходилось от него. «Ты никогда не был таким, Игореша, — мягко, почти нежно, очень неожиданно. На миг Игорь замер, когда за его спиной возник Генри Гилрой. — Что с тобой случилось?» «Оставь меня в покое! — реакция Игоря была мгновенной. Он только чуть дернулся, а Гилроя мгновенно оплели свитые в чудовищный клубок нити вероятностей, время и материя. — Ты предал меня, когда я больше всего нуждался в поддержке! Ты обманул меня!» «Игорь!» Но тот, кажется, уже больше ничего не хотел слышать. Сияние вокруг него налилось злой силой и волной разошлось, заполняя собой всю сферу, сжигая ленты связей. «Нет!» — в ответ пространство полыхнуло молочно-белым, нестерпимо ледяным, и навстречу взметнулся ураган, центром которого был Ромка, зависший так, словно был распят на невидимом кресте. Открытый, доступный, бешеный до искр, сыплющихся с кончиков его пальцев. Он защищал те вероятности, те ленты связей, которые еще были целы, и они сопротивлялись, повинуясь воле своих обладателей, словно обрастали панцирем, ледяной броней. И волна огня отшатывалась от них, огибала и шла дальше, зло шипя на посмевшего помешать. «Не смей мне мешать!» — Игорь дернулся, развернулся к Силиверстову, глядя на него с яростью и удивлением. И тут же, словно повинуясь его мысленному приказу, со всех сторон к Ромке рванулись воздействия. Копья, словно выросшие из воздуха волей материалистов, стрелы закрученного спиралью времени, что-то еще, темное, тошнотворно-сияющее. Большинство из них истаяло, когда опомнились кураторы. Но остальные… Ромка дернулся, когда самое быстрое достигло цели. На миг сияющее белое сияние дрогнуло, отвечая на его безмолвный крик боли, но уже через секунду покатилось дальше, опережая, мешая, укрепляя связи тех, кто не хотел разрыва и не трогая те, кто мечтал остаться без своей половины. От второго удара Ромка глухо застонал. От третьего его словно обнял шепот. Его собственный голос. Проникающий, беспощадный. Он шел словно из ниоткуда. Из воздуха? Из самого Ромы? Из его мыслей? Или из его памяти, так некстати вдруг пробудившейся? «Ты видишь это, Рома? Видишь, я знаю. Он погиб, твой отец, твой любимый папа. Он погиб, а ты ничего не смог сделать, совсем ничего. Потому что ты слабак, ни на что не способный. Ты трус, Рома. И тебе не место здесь». Это разъедало его. Разъедало его изнутри, черной кляксой разбегаясь по телу, гася идущий от него свет. «Это временная ловушка!» — Деймос рычал бы, если бы мог. Высший пилотаж — свернуть время. Еще более высший — отправить его по назначению. Так, чтобы петля сама нашла то воспоминание, которое нужно забыть. Нашла и воскресила, закольцевала, убивая изнутри собственными сомнениями, виной и страхом. Это нельзя вытянуть, оно уже в нем, в маленьком оракуле, который остался вдруг один на один со свихнувшимся технологом, возомнившем себя богом. Он рыдал бы от бессилия, если бы это помогло, но ад и хаос, творящиеся вокруг, не смягчить слезами. Кто-то пытался спрятаться, кто-то — уйти, а кто-то сопротивлялся, метался, уходя и от огня Игоря, и от льда Романа. «Ему надо помочь!» — Айвен, как только почувствовал себя снова целым, и смог понять, что происходит, метнулся к Роме, еще не зная, что будет делать, но зная, что если не делать ничего, им всем придет конец. Но стоило ему сдвинуться, как между ним и бьющимся Силиверстовым появился темный силуэт. Незнакомый, страшный, холодный в своей неумолимости. Потянулся к ясно видимой ленте связи, и Айвен испугано отшатнулся назад, мгновенно наполняясь ужасом до краев. Если их разорвут… Незнакомец расхохотался и исчез. «Пацана атаковать? Ты серьезно, Шафран?» Лемешев был зол. О, нет, Лемешев был в бешенстве. Он светился жемчужно-серым, снова и снова сворачивая ошметки Абсолюта в изощренное подобие щитов, швыряя их между Ромкой и атакующими его. «Первогодку, с первым истинным запечатлением за последние лет… сто! Да ты спятил, Шафран! Хотя, что это я говорю! Ты точно спятил, Игорек. Выбери того, кто тебе по силам. Тебе и твоим гм… последователям, назовем это так. Господа, кому еще размяться хочется? Кулаки почесать? Я готов, вы только скажите!» «Истинным? — Смех Игоря был… почти безумным и самую чуточку удивленным. Долгое мгновение он всматривался в слабеющего прямо на глазах Романа, и вдруг потянулся к нему. Всей своей силой, всем своим огнем, заставив отступить своих помощников. — Тогда где его пара? Почему его здесь нет? Я сожгу его. Сожгу его полностью так, что от него даже пепла не останется. — Ненависть, настоящая, черная, ненависть потекла по огненным волнам, окрашивая их в черный. — Истинных в нашем мире больше нет». «Да что за блядство?!» Сима появился как чертик из коробочки, рванул к Ромке в ореоле золотистого сияния точно металлических стружек волос. Ему было сложно ориентироваться, сложно понимать, что происходит, он будто вынырнул откуда-то, силясь отдышаться. «Что за мать вашу еб? Ээээ… тебя ж ищут пожарные, ищет милиция!» «Не время! — Айвен был зол. Зол на себя, за свою трусость, за страх, за все то, что не давало ему подойти поближе. — Он же сдохнет сейчас, Ромка твой!» И словно в подтверждение его слов, Рома выгнулся на своем невидимом кресте и сияние его Дара стало бледнеть, растворяться, оставляя ленты связей без защиты. «Нет ничего хуже обвинения, которое ты выдвигаешь самому себе, — шепнул Натан и отпустил тонкую линию связи ректора с… кем-то еще. Отшатнулся так, чтобы оказаться подальше от остальных и вдруг забился, пойманный, словно пойманный в невидимые цепи. — Эрих…» «Ну здравствуй, малыш, — Ллойду, казалось, было все равно на то, что происходило вокруг. След выжженного дара сделал его пепельным, но в нем еще было слишком много силы. И ненависти. — Давно не виделись». «Ты вовремя», — прошелестел Игорь, улыбаясь. «Охуеть, кричали гости…» Рывок был сильным, и Сима точно растворился в звенящей от напряжения эфире, растекаясь золотистым свечением по Ромке. Он был здесь, он никуда не исчез, как никуда не пропало мощное ощущение его связи. Связи с Ромкой. Только теперь свечение Ромы снова усилилось. «Хороший мальчик!» И снова оттенок удовлетворения, точно Лемешев принимал зачет и мысленно потирал руки, когда студент не просто ответил верно, но и с подвыподвертом подошел к вопросу решения задачи. «Оставь, Эрих… не стоит этого делать». Новая вспышка и… новое действующее лицо. Он был очень спокоен, этот фантом. Его проекция не мерцала, не светилась, не была сгустком темноты. Он выглядел очень материально, почти как человек. Его, наверное, даже можно было бы потрогать. Если бы не понимание того, что это — планар, а материальных предметов на планаре попросту нет. «Мальчик натерпелся от тебя, а Совет принял верное решение, так что оставь его». «Гектор…» — едва слышно выдохнул Линдстрем. Нельзя разорваться. Невозможно сразу уделить внимание всему происходящему здесь и сейчас. «Слишком поздно играть в благородство, Гектор, — Эрих даже не повернулся к нему. — Ты сам отобрал у этого мальчика единственную любовь его жизни. Так что просто не лезь, — он придвинулся к Натану ближе, улыбнулся почти ласково. — Прогуляемся?» «Нет!» — Деймос рванулся вперед, и тут же забился сам, пойманный в невидимые силки, успев заметить только, как исчезают с планара Ллойд и Натан. Его собственная нить связи натянулась, завибрировала. Огонь Игоря до нее еще не добрался, но был уже близко, а Ромка… А перед Романом был Игорь. Удивленный, почти испуганный. Раз за разом он пытался приблизиться к словно отключившемуся оракулу, но сияние Симы, ставшего Ромкиной броней, обжигало его, отбрасывая назад. «Это ложь… Это все ложь! Этого не может быть! ВАС нет! Генри лгал!» — после каждой новой неудачи Игорь все больше был похож на ребенка. Обиженного обманутого ребенка. Очень злого, очень могущественного и сильного ребенка. Которому в одну секунду стало вдруг очень больно. И он закричал. Сильно, всей душой и Даром. И волна огня, идущая от него, стала вдруг стеной, увернуться от которой было невозможно. Расходясь шире, захватывая все пространство громадной сферы, выжигая, уничтожая все, что попадалось по пути, и что Роман не успел спасти. Генри вскрикнул, уже отпущенный, глядя на пепел, оставшейся от его собственной связи, которая видна почему-то стала только за секунду до. Дернулся Матей, до этой секунды прикрывавший своего хроника. Глухо застонал Фрей, который, как оказалось, все это время, невидимый и неслышимый, подбирался поближе к Игорю. Дейм, отпущенный из своих силков, метнулся к растерявшемуся Сашке, только бы не разделило их. Тот точно шагнул вперед, позволяя Дейму проскочить за него. За его спиной оказался и Линдстрем, и мальчишки, провалившиеся на планар по воле Игоря. И даже Генри. И только Гектор Хименес был… рядом. «Я думал, что Эриха выжгли полностью. Не участвовал в этом мероприятии, а зря». «Вам стоило, — уверенно заметил Александр. — Он причинил слишком много проблем. Но не больше чем сейчас Игорь». «Все что нам нужно — удержать все проявления шторма здесь, на этом планаре… и я надеюсь, что ты мне поможешь, Саша». Его свет был невидим. Но он сиял. И его свет сливался с призрачным светом Александра, раз за разом поглощая всплески других, нацеленные в их сторону и сторону тех, кого они прикрывали. Дейм стиснул фантомный кулак. «Здесь есть кто-то… из Совета. Кто-то, кто играет против нас. То, что достало Ромку — только хроник запредельного уровня мог сотворить такое. И я боюсь, что он не один здесь такой. Я…» Крик. Его оборвал крик. Отчаянный, мальчишеский крик, полный боли, ярости и мольбы о помощи. Знакомый голос, знакомый… «Аян». Малыш Аян, оставшийся один, и до которого дошла стена Игоря. Его ниточки связи были едва видны, но они были, а сейчас медленно тлели, заставляя корчиться и его, и метнувшегося к нему Фрея. И, словно в ответ, веером разошелся холод, идущий от Романа. Его Дар, почти погасший, сейчас полыхал так сильно и яростно, что хотелось закрыть несуществующие глаза. Повинуясь воле своего хозяина, он метнулся к Аяну, заключая его в ледяной кокон, а потом пошел дальше. Только он больше не защищал связи, но каждый, кого он коснулся, оказался вдруг в ледяной сфере. Одиночки, пары, даже целые группы. И сфера вдруг заполыхала десятками, а потом и сотнями ледяных искр. Не дар оракула или оператора. Ни материя, ни время не имели к этому отношения. Словно… Словно здесь и сейчас Ромка вдруг стал самим Сверх-планаром. Игорь зашипел зло, рванулся вперед и следом за ним к Роману устремились остальные его помощники. Много… так много… Они свивали воздействия, собирали атомы в копья и стрелы, мешали вероятности и скручивали временные петли. «Они же убьют… убьют обоих!» — только и успел крикнуть Айвен прежде, чем сам оказался во льду защитной сферы. И мир вдруг исчез, сменившись абсолютным «ничем». «Не убьют…» Спокойная уверенность Хименеса напоминала спокойствие старого замшелого камня. Веет ветер, полощет дождь, трещит мороз или полыхает степной пожар — камню все равно. Камень просто наблюдает за течением времени и калейдоскопом событий. И знает, что по прошествии безумия — все снова войдет на круги своя. «Смотри, мальчик… еще чуть, и тебе вступать». — Гектор. Но его слова явно были адресованы кому-то еще. Кому-то, кто был не рядом. Александр нахмурился и позволил собственным силам чувствовать окружающее пространство. Там, за спиной Игоря был кто-то еще, кто-то с таким знакомым и в то же время совершенно чуждым даром. Чед! Но на него совершенно не обращают внимания, точно не считают угрозой, да и сам Шеннон совершенно не пытается нападать или защищаться. Значит ли это что… что Чед принял сторону Шафранского?! «Да, мальчик… сейчас мы с Александром еще справляемся и не пропускаем в мир все то безумие, что творит твой партнер… не ты его выбрал и не он тебя… и то, что он корректор не имеет никакого значения, ты верно понял. Ты не ошибся. Но Игорь не прав…» — Так это с Чедом разговаривает Хименес?! «Мы можем не успеть. Увернуться от стены не получится, — Деймос еще держался. И держал перед ними временную воронку, исказившую и пространство тоже, не давая приблизиться к их группе ни огню, ни льду. И все вопросы и ответы будут потом. — Долго я не продержусь. И я не знаю, как его остановить. Если бы кто-то в реальности нашел бы его — было бы проще». «Деймос, ты слишком низкого о себе мнения, к тому же ты никогда не будешь один, как и Саша, вам стоит не вразнобой действовать, а как одно целое, это упростит решение задачи… Ксандр, рад тебя видеть, думал, что ты будешь позже…» Еще одна вспышка и пространство перед ними точно брызнуло зеркальными осколками, дробясь и дробясь само в себе, создавая новые и новые пространства, целые лабиринты отражений, в которых терялись вероятности и те, кто силился их достать. «Ты мой должник, Гектор, а с твоего любимчика я еще спрошу. Как вообще такое можно было допустить!» «Так же как Совет допустил ошибку с Эрихом, конечно!» «Граф?» «Виконт, Гейр, виконт, хвала небесам…» «Может, уже оставим любезности на потом? — Дейм менялся. Неуловимо, но неумолимо. Исчезал куратор, и стало вдруг ясно, почему он стал Членом Совета. Пусть и младшим, но все же. Властность острой кромкой наделила его слова, сделав их почти физически ощутимыми. — Натана уволок ваш дружок, мы не знаем, что с Арестовым и как обезвредить Игоря, и спасти остальных!» «Роме надо помочь и дать ему шанс все сделать самому. Это то, ради чего он здесь. То, ради чего он вообще родился, — Гилрой, уже изрядно обессиленный, но уже свободный, оказался рядом, полный вины и боли. — Пришло его время, но ему надо помочь. Если ослабить воздействие Игоря, Роман сможет набросить на него этот кокон. И, пожалуйста, все вопросы оставим на потом». «Нам нужен кто-то в реальности, — выдохнул Деймос. — Кто-то, кто сможет найти Игоря там. Он все еще в нашем филиале». «И если я ничего не путаю, то где-то в филиале, вверенном Гейру, есть мальчик, который связан узами с тобой, Генри, — Хименес прищурился. — И ты способен достучаться до него». «Пашка… — в глазах Генри полыхнуло. Но чего там было больше — страха за Павла или отчаянной надежды на него же или вины за то, что вспомнил о нем только сейчас — не знал, наверное, и сам Гилрой. Но уже потек, полетел по кровной, нерушимой связи Зов. Только бы все было в порядке. — Паша… — едва пришел отклик, Генри забыл об эмоциях. Нет времени, совсем нет. — Найди Чеда. Рядом с ним должен быть Игорь. Шафранский. Это он играл роль Марка. Найди его». Отклик пришел мгновенно. Злость, горечь, разочарование, и одновременно радость, облегчение, восторг, немного обиды и чистое незамутненное тепло. Пашка любил его и был готов для него сделать что угодно. «Что мне сделать, когда я его разыщу?» «У него должно быть что-то. Он пришел в филиал за недостающей страницей книги Хаоса, и он ее получил. Вместе с ее силой. Твой отец говорил, что если ее разорвать, то сила, вложенная в нее, уйдет. Больше я не знаю ничего. Тебе придется справляться самому, малыш». «Мы идем…» И все, и обрыв, будто прервалась пуповина, и двое где-то в уснувшем филиале, двинулись на поиски книги. «Он сделает все, что может, — Генри выдохнул, когда эта связь прервалась. — Надеюсь, что скоро. Терпение у Игоря может закончиться в любой момент. Да и силы у Романа не бесконечные». *** -…это лютый пиздец, Михей, вот просто поверь, такого трэша в семейках спецтехнологов не бывает обычно, но что это такое я не знаю, да и батя, думаю, ни малейшего зеленого понятия не имеет, — Пашка трещал без умолку. Так было легче. Так было проще воспринимать гнетущую тишину коридоров. И, наверное, звук голоса позволял не вздрагивать всякий раз, когда они натыкались на очередное тело. К счастью, не бездыханное. Хотя одного чувака пришлось вносить в холл, потому что он умудрился застрять на улице и там отрубиться. Та еще картинка. Совсем как в «Матрице», когда кого-то от матрицы отключают, в смысле вынимают этот гребанный штырь из башки. Глазки закатились, хуяк, и ты на полу, в глубокой отключке. Так же отрубился и Сима, после непродолжительных шаманских плясок рядом с бесчувственным Ромкой. Правда Бехерович, прежде чем навернуться, уложил Ромку на расстеленную куртку и свернутый шарфик под голову положил. А потом и сам рядышком устроился. Интересное было дальше: кто-то припарковался на подъездной дорожке. Было слышно, как ревет двигателями машина. Да и через окна джип отлично было видно. В кафе вошли двое: загорелый красивый испанец и невысокий чопорный… англичанин. Почему-то казалось, что чувак именно англичанин. Дорогой костюм с иголочки, идеальная осанка и манеры. Удивление на лицах было неподдельным. Собственно, взаимно, потому что спустя сколько-то там минут морового поветрия, скосившего всех в филиале, стало понятно, что это «ж-ж-ж» неспроста. Чуваки оказались спецтехнологами аж из Совета. И прибыли они ажно чтоб поболтать по душам с ректором. Но скорее всего ректор в осадке, так что парочка отчалила в ректорский кабинет, предварительно выдав очень ценных указаний на тему того, что «прислушайся к Силе, Люк!». Вас могут позвать, мальчики, так что ушки на макушки и блин слушайте… Послушали. Теперь объявлен квест по поиску Шафрана. Только где ж его искать-то? — Тише, — Михей остановил его прямо в коридоре, развернул к себе лицом, сжал плечами. — Просто вспомни, что именно тебе сказали. Дословно. — Я дебил, — выдохнул Пашка, уткнувшись лбом ему в грудь. — Страница в моей комнате. В смысле в твоей. Ну в блоке в нашем… в рюкзаке моем. Если Шафран искал ее, то добрался до блока и забрал ее. Но где он может прятаться так, что никто об этом даже не заподозрит? — Если он ее нашел, ему больше не нужно было прятаться. Он там. В твоей комнате. Но я в первый раз слышу про страницу, — Михей на мгновение коснулся губами до его макушки и отступил. — Долгая и глупая история, — вздохнул Пашка. Но поскольку времени валом, да и заняться кроме как поисками Шафрана нечем, то повторил на бис для благодарного слушателя в лице Михея по дороге в жилые блоки. Михей слушал молча, очень внимательно. А потом произнес: — Ты ни при чем. Просто пришло время, а ты стал всего лишь пешкой. Просто это должно было случиться. Это все. И страница. И ты. И я. И Игорь. Просто должно. Как в предсказаниях. Если не ты, это был бы кто-нибудь другой. — Но теперь это выгребают всем Сообществом, — Пашка поджал губы и остановился у двери. Если все верно, Шафранский там. И Чед почему-то тоже. Хотя с Чедом все ясно. Он хвостом за Марком-Игорем почти ходил и в рот за малым не заглядывал. Влюбился. А любовь, как известно, зла. — Это уже не имеет значения, — Михей ловко оттер его от двери и сам толкнул ее, переступая порог. Отшагнул в сторону, давая возможность войти Павлу и замер, глядя на открывшуюся картину. На парящего прямо в воздухе посередине комнаты Игоря. На Чеда, лежащего прямо на полу. — Книга… Она действительно была там. Словно небрежно отброшенная. Раскрывшаяся, обычная старая книга. — Это… она? — Она! — Пашка рванул вперед, вцепился в нее и принялся выдирать страницы, одну за другой, безжалостно сминая старую хрусткую… бумагу? Или это был пергамент? Или что-то совсем другое? — Чтоб тебе… бля… что мне делать? ГЕНРИ!!! ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?! — Осторожней! — Михей, с опаской косившийся на Игоря, чуть не пропустил атаку. Человек материализовался прямо из воздуха, не тратя время, одним движение руки отправил в Павла тяжелую вазу, которая стояла на столике. Но оттолкнуть Пашку Михей уже не успевал. Поэтому, крикнув, просто встал у нее на пути. Пошатнулся, застонал от удара и града посыпавшихся осколков, и тут же увернулся от следующего удара. А потом в комнате сразу стало тесно. Их было трое, они были реальны, и очень злы. Не вооружены, но зачем материалисту оружие, когда можно свернуть пространство, как лист бумаги? — Пашка! — Это был инстинкт, а не холодный расчет. Просто кинуться вперед, обнять, закрыть собой колючего ершистого мальчишку. А Пашка обнял в ответ, в обеих руках сжимая по клочку страницы, обнял, лицом вжимаясь в грудь, зажмурился, выдохнул, закусив губы, только бы не кричать. Здесь и сейчас — это может быть конец для них обоих. Потому что противостоять фантомам, материализовавшимся в комнате, способным воздействовать на физическом уровне, они не могли. Боль проломила грудную клетку и Пашка завопил. Слезы брызнули из глаз, наверное, вперемешку с искрами. Больно-больно-больно… — Тихо… тише, малыш… — Михей вздрагивал каждый раз, когда чужие удары достигали цели. Вздрагивал, но держался, чувствуя, как его, словно щитом, прикрывает дар Пашки. И как… рвется из груди, проламывается. И как жжется внутри желание, потребность до одержимости — защитить, быть рядом. Потому что — его. Весь до кончиков волос — его. — Все хорошо, солнечный зайчик, все хорошо. — Дурацие слова, такие сопливые, и такие искренние. Пашка — как маленькое солнце. Солнечный зайчик. А тот дышал через раз, со всхлипами, задыхаясь и жадно глотая воздух. И вместе с жарким воздухом на корне языка оседал запах-вкус, терпкий, пряный вкус Михея. Вот оно что… не сенегалец, нифига не гренадер, на самом деле Михей, закрытый для собственного дара и тормозить — не помогло бы, просто потому что так должно было быть. Здесь и сейчас. Идите все нахрен с вашими силами, с вашими сторонами и точками зрения… ему же больно… его же бьют… вскипает внутри, что-то, неясное, непонятное пока. Нельзя же так! Не могут старшие так, не должны! Это неправильно! Неправильно!.. И Пашка брыкался, мысленно, каждой вспышкой эмоций, каждым всхлипом и каждой слезинкой. Как мог. Михей застонал глухо, закусил губу, отстранился, взяв в ладони его заплаканное лицо. Улыбнулся удивительно светло и вдруг провел подушечкой пальца по губам. — Ты… позволишь? Так надо, Паша. Сейчас — надо. — Да, Миха, да, тебе все можно, — так дико все. Кружат вокруг призраки, рядом — два бесчувственных технолога, книга, виноватец всего этого армагеддеца, а в глазах Михея что-то совершенно запредельное. И в это запредельное так хочется верить. — Спасибо, — Михей провел губами по его носу. Так неторопливо, нежно. Словно и не били в его спину удары, словно не было никого вокруг. — Спасибо, Паша. — И накрыл губами губы. Осторожно, мягко, почти невинно. И лишь долгую секунду спустя раскрыл языком и проник внутрь, целуя жарко, исступленно, иссушающе. Это было слишком. Все это было слишком. Слишком много для одного мальчишки, пусть даже рожденного в семействе спецтехнологов и знавшего обо всем едва не с пеленок. Он чувствовал Михея. Каждый его вздох, каждый вскипающий внутри стон, возбуждение, поднимающееся из глубин тела, чувствовал проникающую внутрь связь, чувствовал каждый удар, что прилетал в него, и это переполняло его тело и разум. Пашка цеплялся за его плечи, отвечая на поцелуй, а потом заорал… И вместе с ним закричал Михей. Мучительно, страшно. Словно там, внутри себя, он сгорал, трескался, разлетался на осколки. — Паша… — безумные глаза искали его взгляд, искали, ловили. Голос хрипел, сипел, срывался, но он упорно звал и звал. — Пашка… Паша… А потом всего стало слишком много. Настолько, что Михей отшатнулся, захлебнувшись воздухом, и сжал голову ладонями, снова срываясь на крик. И вдруг полыхнуло все вокруг. Ярко, нестерпимо. Жар прошелся по ним, не причинив вреда, но те, кто нападал, растворились в воздухе, словно и не было никогда… А когда воздуха больше не осталось, Михей обмяк, утыкаясь лбом в свои колени и дыша рвано, со всхлипами. Вздрагивая, когда на спине вдруг начали проявляться следы ударов, которые достигли цели. А рядом, стоя на коленях, все еще обнимал его Пашка. Солнечный зайчик, ершистый, взъерошенный, измученный. — Все хорошо, Михей, все хорошо, я с тобой, слышишь… я с тобой, Мишка… — Я знаю. Я… чувствую. Я тебя… чувствую, — того колотило, но он все равно заставил себя выпрямиться, потянуться навстречу, обнять, вжавшись лицом в плечо. — Больно. Слишком поздно для меня. Но это пройдет. Главное, что с тобой все в порядке. Пашка… — он потерся скулой о его волосы, кусая губы. — Ничего не поздно, — выдохнул тот. — Не выдумывай глупостей. Что за ересь ты тут несешь? Все будет хорошо, Михей. У нас с тобой. Потому что у нас есть мы. — Нет, малыш. Просто больно, потому что поздно. Я для этого слишком стар… — двадцатитрехлетний «старик» улыбнулся. Вымученно, болезненно, но светло. — Прости. Я знаю, что ты не хотел, но теперь мы с тобой пара. И нам нужно закончить. — По поводу последнего я с тобой согласен, — фыркнул куда-то в его шею Пашка. — Но только по поводу последнего. Что касается твоего дурацкого «поздно» — мы еще поболтаем. — Обязательно, — Михей выдохнул почти облегченно, а потом качнулся вперед, словно не в силах удержаться. Качнулся, на миг коснулся поцелуем губ и отстранился. Разжал Пашкины пальцы, вытянул страницы, поморщившись от разлившейся по телу боли. — Нужно уничтожить ее до конца. Надеюсь, теперь нам никто не помешает. «Паша… — внезапный голос Гилроя звучал слабее, чем несколько минут назад. Там у них все так плохо? — Я тебя слышал. Здесь все слышали. Но еще ничего не закончено. Уничтожь книгу и, пожалуйста, если сможешь, найди Арестова. Его нет здесь, не было с самого начала. И я… — пауза была недолгой, но заметной. И очень странной. — Я беспокоюсь о нем». — Паша? — Михей коснулся его плеча, выдергивая из Зова. — Что случилось? — пока Пашка был «в отключке», он успел подобрать книгу. — Странно… Это просто старая книга, — он погладил корешок, хмурясь, и посмотрел на Игоря, все также парящего в еле заметном сиянии силы и Дара. — Генри попросил уничтожить ее. Попросил Арестова найти, сказал, что его нет… нет на планаре. И не было с самого начала, когда все завертелось… — Пашка поднялся на ноги, морщась, от хлынувшей по венам застоявшейся крови. — Странно все… провалились все кроме нас. И эти двое из Совета, они были на грани, но все равно приехали, пусть и в состоянии почти коматозном. И только мы с тобой в условном адеквате здесь. Бля, как зомбиапокалипсис какой-то. — Ромка с Симой тоже не сразу ушли. И то, как мне кажется, Ромку затянуло, а вот Сима сам пошел, — Михей поднялся следом, держа книгу. — Давай попробуем найти Арестова. Может, он знает, что с ней делать. — Он шагнул вперед и еле удержался на ногах, когда здание внезапно ощутимо покачнулось. Заскрипела мебель, распахнулась дверь, а посуда в шкафу угрожающе зазвенела. — Какого черта?! Здесь не может быть землетрясений! — Могут, — тряхнул головой господин Мацура, цепляясь за дверной откос. — Мы привыкли к тому, что здесь стабилизированы вероятности и такие события как землетрясения, обвалы и лавины — убирают, чтоб не портить жизнь студентам и избежать жертв среди еще не технологов. Но если я все правильно понимаю, никого из корректоров нет, и за вероятностями никто не наблюдает, так что у нас тут сейчас что угодно будет! — Или это отголосок того, что сейчас творится на планарах. Значит, времени у нас нет совсем. Паша… — Михей поджал губы. — Попробуй связаться со своим дядей. Просто скажи ему про землетрясение. Он должен знать. Они все должны знать. Пашка кивнул и протянул ему руку. Прикол, но так он лучше чувствовал вибрации растревоженного планара и свою связь. Линию крови, плотную, жесткую, горячую. «Генри, у нас землетрясение… книгу нашли, попытались разорвать и были атакованы… я получил оператора и теперь запечатлен». Слишком много информации разом. Но Генри Гилрой всегда умел выделять главное. Только мелькнуло где-то на грани сознание удивление и странное удовлетворение, тут же смывшись волной тревоги. «Тогда поторопитесь. И будьте осторожней. Землетрясение может повториться». И все. А впереди — полные непонятки и паноптикум, как в страшном сне. «Надо заканчивать, — Генри, истаявший еще больше, беспокойной тенью заметался внутри охранной ловушки Деймоса. — Все это просачивается в реальность, в филиале землетрясение. Мальчики нашли книгу, но просто выдрать пару страниц, похоже, слишком мало». «У тебя есть предложения?» — Гейр мерцал. Похоже, он тоже держался на каких-то совсем уж запредельных ресурсах. Он все еще чувствовал связь с Натаном и все еще посылал ему отчаянные сигналы: я с тобой. Я с тобой, мой Натан. Только вот поможет ли это? «Ну, как минимум есть один человек, который мог бы перекрыть воздействие планара на материальный мир. Он такой же как мы с Александром и виконтом Вултоном». «Виконтом Варбелтоном, Гектор, — пришло чопорное возражение. — И нет, не такой, намного мощнее, намного. Он, если хотите, Protego Maxima? максимальный из возможных щитов нашего времени». «Господа, — даже не скрывая раздражения, выдал Генри. — Здесь нет Марека Арестова, но я и так знаю, что бы он сейчас сказал на обмен мнениями. Слишком мало времени!» «Нет, Генри… Его уже нет, — Деймос последние мгновения отчаянно пытался собрать оставшиеся крохи силы. Там, за пределами его воздействия, сфера Сверх-планара превратилась в хаос из ледяных коконов, ментального пепла сгоревших связей и мечущихся технологов, уже переставших понимать что происходит. Кто-то сопротивлялся, но помощники Игоря были начеку, в одиночку, парами или группами ломая любую атаку. И Ромка… больше не пытался защитить остальных. Или пытался, но вызвав весь огонь Игоря на себя одного. От его ледяной стены остался лишь туман, но и Игорь больше не пытался уничтожить связи. Он, словно одержимый, нападал и нападал на Романа, все чаще и чаще полыхало золотом вокруг по-мальчишески тонкой фигуры оракула. И силы Силиверстова слабели. Это было видно по выцветшему ореолу вокруг его головы, по тому, как все медленнее он двигался, пытаясь увернуться от ударов Игоря и его приспешников. А еще Дейм видел… Видел, уже видел всех тех, кто встал на сторону Игоря. Как минимум, трое Членов Совета. Деймос еле подавил в себе желание испуганно охнуть. Кори Миллер… Сильнейший хроник их времени. Легенда, на которую мелкий Деймос Амфимиади молился, начиная со второго курса и с которой так и не нашел в себе смелости поговорить даже когда сам стал Членом Совета. И сразу стало ясно авторство той ловушки, которая чуть не уничтожила Романа. И сейчас… эта троица явно готовила какой-то поганый сюрприз. А его собственных сил, чтобы остановить все это, просто нет. Как нет Санады и Аяна, заключенных в морозную сферу. Но промедление уничтожит их всех. «Мне придется выйти. Кому-то из вас придется создать щит для остальных». — Это не геройство. Это необходимость и ответственность. Потому что сейчас за их мир сражаются двое подростков, хотя это они, взрослые, должны защищать. «Я с тобой, Дейм. И не спорь» Александр все еще прикрывал их остатками, ошметками Абсолюта, и именно эти ошметки позволили ему собрать собственный щит, нечто совершенно безумное. «Но если ты мне пояснишь что собираешься сделать, мне станет понятнее что должен сделать я». «Мы не можем надеяться только на Павла и на то, что ему удастся лишить Игоря энергии книги. Это Сверх-планар, но это планар. Книга в реальности, свои силы Игорь получил тоже там. Значит, его нужно отрезать от планара. Создать личный Абсолют для Игоря Шафранского. Он занят Ромкой, у нас может получиться. Но даже не это беспокоит меня. Члены Совета. Те, что перешли на его сторону. Среди них Миллер. И меня это до чертиков пугает. Если он всерьез возьмется за нас, нам нечего будет ему противопоставить». «Деймос, ты давно не студент, так что прекрати дрожать коленками перед Миллером, он силен, искушен, но ты ничуть не хуже, и ты в отличии от него — практик и жесткий, — заметил Хименес. — И я чертовски рад что ты в филиале, а не протираешь штаны в комитете». «Я вон кипятком писался при имени Беса. И что? ГЕНРИ, ТЫ МНЕ ПИВА ДОЛЖЕН, ТЫ ПОНЯЛ?» «Сначала выживи, — пришел незамедлительный насмешливый ответ. Деймос только выдохнул. Будь он в реальности, он бы закатил глаза. Здесь же его возможности были очень ограничены, несмотря на то, что выглядел он почти также, как и в обычном мире. С этим хроникам вообще повезло. «В таком случае, доктор Хименес, будьте добры присмотреть за своим товарищем по Совету, — почти огрызнулся он, невольно вспоминая Натана. Нат… черт… — И дайте знать, если он решит что-нибудь предпринять. А мы с Сашей займемся Абсолютом. И помоги нам планар». «Я займусь этим, Гектор, а ты занимайся мальчиком» — прохладно вставил свои ремарки Эмметт. «Превосходная мысль, Ксандр… Гейр, тебе стоит дотянуться до Натана. Ему необходима уверенность в тебе. Тогда он будет способен сопротивляться… Начнем, господа?..» И Хименес исчез, точно для него не существовало преграды-кокона, точно ему совершенно не страшны были удары, сыпавшиеся извне, точно он вообще в любой момент мог покинуть это место просто если того хотел. «Иногда мне кажется будто я его ненавижу», — обронил Эмметт. «Мне тоже», — едва слышно прошелестел Гейр. «Простите, парни, но на меня и других корректоров здесь можете не рассчитывать, — Генри действительно сожалел. — На Сверх-планаре наши возможности абсолютно пассивны. Только защитные функции. Поэтому я очень надеюсь только на Пашку. Если забрать у Игоря силу книги, он будет здесь беззащитен». «Точно также, как если его просто отрезать от нее. Мы попробуем. Саша, ты же помнишь второй курс? Лукашевич тогда доставал тебя всегда и везде, и мы решили ему отомстить. Создали щит, отрубающий полностью все органы чувств. Ты помнишь плетение? Его нужно повторить, но с вариациями. Давай, Сашка, пусть это будет нашей лучшей шалостью». «Конечно помню, хороший мой… более того, я не раз использовал его после, но поскольку это наша наработка, я о нем в работе не упоминал. Он всегда наготове, Дейм. Всегда. В любую минуту. Как и твои «Часики.» «Тогда — вперед, Сашка. Вперед». «Красиво, правда?» Чед, будь он в физическом теле, вздрогнул бы. Но здесь он позволил своим силам коснуться говорящего, различая его. Направленность дара, способности, силу. Имя. «Гектор Хименес, материалист, если ты об этом, я не студент, я самый старший член Совета из ныне живущих…» Кто-то из людей Игоря заметил Хименеса и рванул вперед, атакуя чем-то совершенно зубодробительным, но господин член Совета отмахнулся от плетения с такой непринужденностью, с которой сам Чед уворачивался от брошенного в его сторону снежка, а атаковавшего снесло каким-то странным щитом. «Не сторонник насилия после окончания Второй мировой. Так что пришлось разруливать и Карибский кризис, очень, знаешь ли было неприятно…» Мягкое спокойствие и какая-то особая уверенность в себе. Не самоуверенность, это Чед чувствовал, а именно уверенность в собственных силах и в том, что он делает. Но вот то, о чем он говорил, заставляло метафизические волосы на фантомной голове шевелиться. Вторая мировая? Карибский кризис? Сколько ж ему лет сейчас, если он с этим справлялся?! И какого черта он выглядит как одногодка Линдстрема? «Больше ста, но это, как вы теперь говорите — фигня полная. Материалисты, как и хроники, как любой спец-технолог способны на манипуляции с собственной жизнью, просто не все на это идут, только и всего… Ты сейчас про себя думаешь — какого черта этот тип ко мне привязался, и отмахивается тут от технологов как от мух, это, мистер Шеннон, очень своевременное замечание и я намерен на него ответить вне зависимости от того, зададите вы вопрос или нет. В реальности сейчас пусто. Все спецтехнологи, за исключением двух молодых людей сейчас здесь, кто-то дерется, кто-то потерял связи, кто-то просто потерялся. Все, что происходит здесь начало входить в резонанс с реальностью. И сейчас мистеру Мацуре и его прекрасному оператору приходится гасить зарождающееся землетрясение, магнитудой в семь баллов. Кроме того, это же землетрясение рождает и сход горной лавины не только на филиал, но и на полтора десятка близлежащих курортных местечек. Так что вся эта красота раскачивает наш мир без должного контроля со стороны Сообщества» «Я не отступлюсь от Игоря», — выдавил из себя Чед. «Я даже не сомневался в вашем ответе, — Хименес улыбнулся.- Я здесь не для того.» «А для чего же? — и снова ни грана лжи. И увиливаний, и попыток скрыть что-то тоже нет. Но этому человеку больше ста лет и вероятнее всего он великолепный манипулятор. «Для того, чтобы вы выполнили свою работу. Вы — Щит, мистер Шеннон, и ваша обязанность — защищать мир от прямого воздействия планаров. Эта какофония — не ваше. И не мое. Наша с вами задача — удержать мир от падения. В противном случае, здесь просто никого не останется. Итак, мистер Шеннон, вы со мной?..» Чед прикрыл глаза и протянул ему руку. Как-будто у него когда-либо был выбор…