И.С.Т. - 2. Обратный отсчет

Это уже становится традицией: валяться в медблоке после очередного армагеддона, к счастью, остановленного силами опять-таки студентов. Не смешно. Совсем. И это только первый курс опять же. А что будет на третьем? Или на практике четвертого, когда им придется иметь дело с реальной работой. И это будет именно работа, а не резервации планара. Будет… если они с Ромкой доживут до этого светлого дня. Если больше не приключится никаких эксцессов, если Ромкин дар восстановится. Если. Волшебное слово если. И страшно до усрачки и дурно до помешательства. Потому что Ромка на соседней постели выглядит измочаленным и, наверное, еще более бледным, чем после Рождественского бала. Ромка-Ромысь-Ромашка… Сима перевел взгляд за окно. Кого-то из этого лазарета для сирых и убогих уже выпустили. Кто-то, особо ушибленный, продолжал валяться. Что касается их самих — нихера не ясно. Сима чувствовал Ромку. Просто чувствовал. И это не изменилось ничуть с того момента как он пришел в себя. А ведь потеряй Ромка дар полностью, выгори он — и никакого ощущения бы не было. Вообще. Хотелось бы на это надеяться. Но Ромка — вот он. Стоит закрыть глаза, отрешиться от всего, и теплый язычок пламени на том конце нити связи даст знать где он. И мерное биение его сердца отзовется пульсацией на губах. Ромка-Ромашечка… Как же хочется выбраться отсюда, и чтоб все наладилось. Чтоб все было в порядке, чтоб прийти в аудиторию — а там Лемешев с его острыми шуточками, или Амфимиади глазами сверкает своими невозможными… Сима снова вернул свое внимание Ромке. Вон даже черты лица заострились. Устал. А кто б не устал, защищать все Сообщество?.. — Знаешь, я бы дико хотел смотаться в Сингапур. Или в Гонконг. Ваще отлично. Обнести магазины и склады Али-Экспресса. Прикинь, сколько там лажи прикольной купить можно?.. — А я бы от Малайзии не отказался, — Рома открыл глаза. Помолчал немного и снова смежил веки, выдыхая тихо-тихо: — Я хочу уйти. Совсем. И мне плевать, если кто-то посчитает меня трусом. Ему действительно было плевать. Если прошлые свои планарные приключения он провел тупо в отключке и поэтому ничего не помнил, то тут получил все сполна. Казалось, мозг до сих пор ворочается, пытаясь уместиться в черепной коробке. Он все видел. Все понимал. Тогда, в тот момент он был самим планаром, и это было ничерта не приятно. Не владеть собой, только издали наблюдая за тем, что происходит и за собственными действиями. И держаться за Симу как за спасательный круг, чтобы не свихнуться окончательно. И, наверное, хорошо, что никто не видел, как он бился в истерике там, внутри себя, пока планар не отпустил его, позволив действовать самостоятельно. Хотя, кажется, он до сих пор был в нем, какой-то своей частью. Ромка чувствовал его. И ему хотелось помыться изнутри. И забыть все, что было. Совсем забыть. Все. Он не герой. Он не спаситель. Он просто марионетка. Врачи ходят на цыпочках, косятся с любопытством и страхом. Одним кураторам все равно, и спасибо им за это. Но теперь у них могут быть проблемы. Сима молчал. Он просто не знал, что сказать. Как вообще завести разговор? Слишком много всего крутилось сейчас в голове. Просто… Ромке досталось и в этот раз, пожалуй, больше чем кому бы то ни было. Но… Если Ромка уйдет, что будет с ним самим? Он — всего лишь оператор, он неполноценен без своего оракула, а тот факт, что они с Ромкой так называемые «истинные» партнеры как бы намекал что разрывать их совершенно точно не будут. Как назвать такое решение? Эгоизмом? Ромка кто угодно, только не эгоист. Как бы больно и страшно ни было, у него самого ни на секунду не возникало желание бросить все и уйти. — Куала-Лумпур, по-моему, тоже отличное место… у нас целое лето каникул будет, так что успеем повсюду. И… Ром, почему? Я точно не тот человек, который назовет тебя трусом, просто… почему? — Потому что впереди — расследование. И потому что никто не даст нам гарантий, что нас оставят здесь. Что не заберут на «исследования», чтобы понять, как это работает, можно ли нас разорвать или создать подобных нам искусственно. Потому что таких, как Ллойд немало. И потому что меня боятся даже врачи. А то, что боятся — стремятся уничтожить. И им будет плевать, что моего Дара почти не осталось. Потому что и я не могу дать гарантию, что он, восстановившись, не станет окончательно неконтролируемым. Я — бомба замедленного действия в их глазах. Ромка почти задыхался. Но страх и запоздалая злость на собственную беспомощность, на молчание кураторов, которое не дало ему подготовиться хотя бы морально к тому, что случилось, буквально выплескивались из него. Он стискивал пальцами простынь, кусал губы, но все равно продолжал говорить. Все можно было изменить. Я знаю, что можно было. Остановить Шафранского, вовремя понять, что с Чедом. Но взрослые молчали, и мы не знали ничего! — Тебя не отпустят, — тихо сказал Сима. — Даже если у тебя почти не осталось дара, у нас все еще есть связь. Я чувствую тебя. И я без тебя вообще не смогу быть… Кураторы или нет, знали или нет, теперь уже вообще не важно. Все уже произошло. Но от нас частично зависит как оно пойдет дальше. — Предлагаешь маленькую победоносную войну, пока они еще не очухались? — улыбка Ромки была бледной, но все же настоящей. — Да. Правда пока нет плана, и его надо накреативить как можно скорее. Но мне не улыбается остаться без тебя. И без парней. И оказаться под микроскопом. Рома почесал кончик носа. Эта тема ему явно нравилась больше. — Сначала нам надо понять, что конкретно мы знаем. Я видел тогда, на планаре двоих. Сильных. Даже ректор оробел, кажется. И, как понимаю, сейчас они здесь. Врачи говорили про комиссию. Но мы не знаем, о чем они будут разговаривать с кураторами и будут ли опрашивать остальных. Гилрой спрашивал в прошлый раз. Но тут вроде все очевидно. Арестов сто процентов огребет за то, что прохлопал Шафранского. Так что Тимурке я не завидую. — Огребет, и ректор огребет, и Амфимиади, и Лемешев. Все огребут нахрен, — кивнул Сима. — И Гилрой тоже огребет за то, что не доложил о пиздеце с нами и с Пашей. Вопрос в том, как это уменьшить. Двое сильных… о, можно дернуть Пашку и Михея. Они были при памяти, они могут знать. — Пашка тоже огребет, — мрачно предрек Рома. — Как я понимаю, это у него Шафранский нашел недостающую страницу. Я слышал, как врачи об этом сплетничали. И, подозреваю, нашел он ее у нас. Помнишь, он нам тогда ее показывал? Но его Гилрой в обиду не даст, и по ушам сам надает. Из всех только Михей не при делах. Кстати, со старшими тоже можно пообщаться, вдруг они что знают. — Думаю, что знают, они такие штуки не пропускают, но почему-то всегда выходят сухими из воды. Думаю, стоит поучиться у Сказочника. Он в этом деле дока просто, — Сима сполз со своей постели, перебрался к Ромке и, подвинув его задницей, устроился рядом под одеялом. Тот тут же обнял его, прижавшись к боку и зарываясь лицом в шею. — Спасибо. Ты спас меня там, на этом Сверх-планаре. И не только жизнь, но и рассудок. Я за тебя держался. Иначе планар сожрал бы меня целиком, и обнимал бы ты сейчас овощ. Большой такой, невкусный овощ. — Категорически не согласен обнимать овощ. И вот еще, не спас. Это была работа, Ромка. Это и была работа в паре. В этом суть оракула и оператора… быть вместе, работать вместе, — Сима погладил его по волосам и вздохнул. — Если мы хотим успеть во всем разобраться, надо валить отсюда. Как ты себя чувствуешь? — Как фрукт. Который выжали. А еще сдается мне, что ты брешешь, милый. Работа оракула — вероятности, оператора — работа с ними. А не тот пиздец, что мы творили там. Так что спас и не отнекивайся. Должен же у меня быть повод облобызать уста твои сахарные, — в голубых глазах Ромки бесились черти, которые, как казалось еще неделю назад, больше никогда там не появятся. — Если ты против, лучше муркни сразу. — Лобызай, — великодушно разрешил Сима, подставляя эти самые уста Ромке. — Я буду зверски рад, если лобызания в количестве вернут тебе хорошее расположение духа. И не только его. — Да ну тебя. Ты еще сострой из себя невинную жертву, отдающую себя злодею ради спасения невинных, — фыркнул Ромка. — И тогда я точно решу, что мне тут делать нечего. — Но целовал он Симу на полном серьезе. Почти отчаянно, позволив своему страху показаться, выплеснуться и раствориться. И только потом расслабился, разжал стиснутые пальцы, сделав этот поцелуй мягче, острее, жарче. — Ромк… я тебя люблю. Вот правда. Да ты и сам чуешь, да? — шепнул Сима в его губы. — Разобраться в твоих эмоциях — все равно что пытаться распутать клубок проводов от наушников, — Рома улыбнулся дрогнувшими губами. — Но что-то такое там есть, да. Такое… для тебя странное? Погладить хочется. — Ну прости засранца, — фыркнул господин Бехерович. — Прости и погладь! Можем начать флешмоб: погладь Симу. — Не бери меня на слабо, — отразил его смешок Ромка и действительно пригладил растрепавшиеся вихры. — Хороший котик. Хотя на кота ты точно не похож, — подтянулся, чмокнул в кончик носа. — Ну что, попытаемся свалить? Фрей с Аяном заскучали уже поди. Ну или переспали наконец. — Ревнуешь? — Сима ужом выскользнул из постели и полез в шкаф в поисках своих шмоток. — Кого к кому? — Ромка вытянулся на спине и закинул руку за голову, наблюдая за ним. — Обоих друг к другу, — пожал плечами Сима, втряхиваясь в джинсы. — Они ведь оба тебе нравятся, так же? — Сложный вопрос, — на лицо Ромы легла тень. — Меня тянуло к Фрею и, наверное, тянет до сих пор, но он просто мой якорь, и я переставал видеть кошмары, когда он просто спал со мной. А Аян… тут еще сложнее. Он похож на котенка, но на самом деле он другой. И, наверное, я немного ревную его к Фрею, но вот тут интерес мой чисто платонический. Как у Тея к Пашке. Просто Аяну я был нужен. А теперь уже нет. Нырнув в любимую толстовку, Сима подгреб к постели, наклонился над Ромкой и тронул губами его губы. — Я не котенок, но ты мне нужен. Очень эгоистично нужен. Так что поднимай свою задницу, Силиверстов. И идем. Ромка хмыкнул, хулигански растрепал его волосы и встал с кровати. Зажмурился, пережидая мгновенный приступ головокружения и одеваться начал уже гораздо медленнее и осторожней. — Предлагаю наведаться в кафе, проинспектировать, повлиял ли Сверх-планар на способность поваров готовить вкусняшки. — Уверен, что встретим там много вкусного и замечательного для поддержания настроения и штанов! …Выбраться из больничного блока получилось на удивление просто. Усилившиеся морозы буквально смели с улицы всех праздношатающихся, и по дороге в кафе встретилось всего пара человек. А вот в кафе… Еще за дверью был слышен возбужденный гомон и стук приборов, но стоило им переступить порог, как на них навалилась почти звенящая тишина. Только слышно было, как капает вода из не до конца закрытого крана большого термоса. Замерший на мгновение от неожиданности Ромка попятился назад, сжимая кулаки. Его взгляд перебегал с одного напряженного лица на другое, и плечи опускались все больше. И вдруг раздался хлопок. Потом еще один и еще. И вперед, раздвигая толпу у раздачи, вышел Фрей. Такой же напряженный, как и Ромка, смотрящий то на него, то на Симу, остановившегося за плечом, он шел вперед и хлопал. Следом за ним вышел Аян. Прямой, опасный, какой-то невообразимо острый. И он хлопал тоже. Размеренно, в унисон. Ромка покачнулся и схватился за горло, когда показалось, что он не может дышать. Из-за столика встал Айвен. Поднялся Матей. Анжей, Санада, Патрик, кто-то еще из третьего курса, кого они оба видели в общем каждый день, но не общались, еще и еще, пока отдельные хлопки не превратились в овации. Сима с силой обнял Ромку за плечи и легонько встряхнул. — Все хорошо, Ромысь. Ты всех спас. А того трясло. Губы ходили ходуном, руки дрожали. — Это не я. Не я! — Поверь, это уже никого не интересует, — подошедший Фрей обнял их обоих, с силой стискивая за плечи, почти до боли. — Пускай. Надо выпустить эмоции. Все забудется через пять минут. — Отпусти, — Ромка забился в двойных объятиях. — Нет. Потерпи. — Одного роста с Ромкой, Фрей закрывал его от «зрителей». И овации понемногу затихли, превратившись в уже знакомый гул голосов. — Ну вот, а ты боялся. Вали к столику, еду я сам принесу. Сима, проследи за этим болезным. А то он все еще в неадеквате. — Да пошел ты! — психанул Ромка. — Точно в неадеквате, — Фрей подмигнул ему, отошел и, подхватив Аяна, потащил к раздаче. — Тише, Ромк, тише, — Сима обнимал его, осторожно покачивал в объятиях и гладил по спине. — Как бы там ни было, что бы там планар не чудил, ты хотел, чтоб ни с кем ничего не случилось. И они просто рады, что целы и живы. Все будет хорошо, Рома, я с тобой. Просто знай, что я с тобой всегда. — Да если бы не ты, я бы сдох там! — Ромка дернулся, пытаясь выбраться и поник. — А они мне хлопают… придурки… — Не хочу тебя разочаровывать, малыш, но если бы Фрей это не начал, никто бы и не подумал, — первым к ним подошел Айвен. — Но напряг надо было снять, так что он правильно сделал. — Попомните мои слова, лет через десять Ягодка станет председателем Совета, — Матей задержался ненамного. — И тогда наконец настанет порядок, — Рома чуть расслабился и улыбнулся почти робко. Сима его так и не отпустил, а когда поймал улыбку Анжея, обнял еще сильнее, точно хотел защитить от них всех. От каждого. — Настанет. Фрей умница, и один из немногих, кто способен справляться с проблемами любого уровня сложности. Как и вы, — добавил поляк, легонько сжав на секунду плечо Ромки. — Только он действует осознанно, а мы… — Ромка на миг зажмурился. Черт… тепло. И больно. Наверное, в первый раз с тех пор, как погиб отец, он чувствовал себя таким… нужным? О нем думали, о нем заботились, по-своему защищали. — Спасибо вам. — Так, сопли не разводить, сырости нам еще только не хватало, — Айвен так и потащил их к столику — обоих сразу. — Тим совсем пропал. Чед теперь не с нами. А компания-то у нас поредела. А Пашка где? Для полного комплекта. Гилрой приехал, но трахать, как я понимаю, еще не начали. Так что по идее Павел Батькович должен быть свободен и даже не наказан. У нас у всех к нему с Михой есть парочка вопросов. Санада сдвинул столики, Анж придвинул еще пару стульев, позволяя их маленькому обособленному мирку самую малость раздвинуться. — Павла я видел в блоке, скорее всего он скоро подойдет, — заметил поляк. — Ему неловко, насколько я могу понять. Даже очень. Он чувствует себя виноватым во всех проблемах, что возникли в последнее время. Матей только вздохнул. Он бы пообщался с Павлом, потому что сомнения и проблемы его понимал даже слишком хорошо, но у того был Михей, и влезать он не считал себя вправе. — Боюсь, что это уже все было решено. Он говорил, что почувствовал страницу. Тогда я не стал ему говорить, насколько это странно. А сейчас понимаю — все действительно было предрешено. И тут либо виноваты все, либо никто. — Комиссии это скажи, — выдохнул Рома, устраиваясь на стуле поближе к Симе. — Что за упаднические настроения? Фрей в их компанию вломился, по-другому и не скажешь. Бедром раздвинул Матея и Санаду, протиснулся между ними и поставил заставленный с горкой поднос. Развернулся, забрал почти такой же у Аяна, поставил рядом и только потом отошел. — Мы за десертом. — Откуда у этого человека такое шило в заднице? — пробормотал Айвен. — Я все слышу! — Фрей оглянулся, угрожающе сдвинул брови и снова исчез в толпе. Айвен только улыбнулся уголками губ. — Чучело. — Но он тебе все равно нравится, — улыбнулся Анж. — И мне тоже нравится. И Матею. Нам просто нравятся сильные целеустремленные люди, вот и все. — Нравится, — усмехнулся Санада. — Главное, чтобы он не начинал на нас рычать. Это лично меня ни разу не порадует. Сима подвинул к Роме поближе тарелку и принялся наполнять ее вкусностями. — Ешь давай, скоро на приведение похож будешь. Ромка хмыкнул, но спорить не стал. Есть действительно хотелось, и очень сильно. Обрадованный организм, которому надоело жить в постоянном стрессе, тут же отозвался зверским аппетитом, и Рома словно исчез из этого мира на несколько минут. — Бабуля тебя моя не видит, — умилился Айвен. — Она была бы счастлива. Силиверстов наградил его смеющимся взглядом. — Отправь фото жующего меня. И вообще, как вы? Судя по тому, что держитесь рядом, все в порядке? Вы порознь — это было как-то неправильно. — Все в порядке, все хорошо, правда, — Анжей потянулся и сжал его руку. — Ты помог, нежный. Ты нам очень помог. Мне больше не больно и наша связь восстановлена. Я чувствую мою группу, снова чувствую всех, и это самое потрясающее ощущение из всех возможных. — Это хорошо, — Рома на миг перестал жевать, покосился на почти пустую тарелку Симы и принялся перекладывать ему часть из своего «ассортимента». — Только я не понял, почему это вообще было. Я помню, как жаловались остальные. Но у нас с Серафимом вроде все было по-другому. — Наверное потому что вы с самого начала были совершенно особенными? — тонко улыбнулся Санада. Он бросил взгляд на Матея, такой теплый, такой нежный, что не оставалось сомнений, что Тей единственный кто волнует его. И чье мнение интересует господина Кунимицу. — И это тоже, — Айвен вздохнул, принимая серьезный вид. — Но, подозреваю, что все было намного сложнее. Я, конечно, могу ошибаться, так что… Но в целом, все дело в странице. Книга Хаоса — книга Изначального. А изначальное — это истинность. А мы не истинные. Поэтому ее энергия пыталась нас разорвать. А так как мы оказались ближе всех к ней, то и начала она с нас. И досталось нам больше всего. А у Анжа вообще тройное запечатление, так что ему влетело втройне. — Это объясняет, почему Пашке было больно, когда его кто-то касался. И к Михею он сбежал потому что… о-па… — в глазах Матея сверкнуло понимание. — Похоже, у нас появилась еще одна истинная парочка. — И это объясняет почему они не попали на Сверх-планар, — Рома со вздохом отвалился от стола. — Им там просто было нечего делать. И мы с Симой тоже не сразу там оказались. Меня вообще Ванька потянул. А Сима ушел за мной. — А потянуть тебя я смог потому, что мы были с тобой связаны, — хмуро закончил Айвен. — И вот теперь гадай — была ли эта связь «клеткой», чтобы ограничить твой дар до времени или просто возможностью, которая вытянула тебя, когда пришло это самое время. — Предлагаешь собрать всю логическую цепочку? — Рома заинтересовано посмотрел на него. — Взрослые нам все равно ничего не скажут, а это отличная зарядка для мозгов. — Лично меня интересует вопрос почему страница притянула Пашу, — Анж откинулся на спинку стула, притянул к себе тарелку со своим то ли завтраком, то ли ужином и принялся неторопливо есть. На сей раз он даже изменил своей всегдашней привычке превращать любую еду в однородное пюре. — Он ведь целенаправленно явился в филиал и насколько я понял, отыскал страницу. И при том очень и очень бодро. — Может дар у него такой… ищейки, — фыркнул Сима. — Вспомни как он гм… брехал… в смысле трещал слишком много попервах. Прям не угомонить было. — Он говорил, что она его потянула, — Матей повертел головой, разминая шею. — Так что вот вам цепочка. Она потянула Пашку, тот пришел в филиал, нашел ее, следом явились Гилрой и Марк. Марк свалил, но Пашка остался. Гилрой был учителем Шафранского, наверняка, Марк был с ним знаком, иначе откуда бы он всю информацию о нас взял. Поэтому ему удалось так легко сюда попасть: появление Марка мало кого удивило. В конце концов, у того брат здесь, это железный повод. А дальше — дело техники. Так что все логично. Черт… даже слишком. — Это планар. Сверх-разум, или тот самый Боженька, я не знаю. Почему нас удивляет что у древнего… как там Лемешев говорил на Введении? У древнейшего эгрегора не будет запасного плана на любой случай жизни? — Сима со вздохом удовлетворения проглотил кусочек панкейка и прикрыл глаза. — Думаю, что мы и тысячной доли того, на что способен планар не знаем и в ближайшие сотни лет не узнаем. — Мне нравится этот проницательный малыш, — фыркнул Анжей. — Думаю, что с чистой совестью передам ему почетное имя Сказочника когда уйду из филиала. — Он для этого слишком… Сима, — Рома вскинул бровь, глядя на него. — Это раз. Два — у него уже есть. Он Серафим. И три — если в комплекте к имени должно прилагаться еще три любовника, то я не согласный. — Боюсь для Серафима трое это многовато, его тогда растаращит на три Купидончика, если сильно повезет… — рассмеялся Анж. — Ему бы с тобой одним управиться. — Это ты на что намекаешь? — Рома преувеличено грозно сдвинул брови. — На то, что несмотря на свои бравады, господин Бехерович мальчик стеснительный и отношений боится. Но он красив, умен, и не будь тебя, я бы предложил парням немного расшевелить милого еврейского мальчика, — фыркнул Анж, глядя как вытягивается физиономия Симы. — Но увы, я тоже не в состоянии разорваться на такое количество ангелочков, так что справляйтесь с вашей чувственностью и отношениями самостоятельно. Пора. Большие уже. — Технично свалил от ответа, ничего не скажешь, — Фрей появился, как чертик из табакерки. На этот раз поднос в его руках был поменьше, но полон сладостей. Сзади него с точно таким же пыхтел Аян, ожидая пока его пропустят к столу. — Долго ты за десертом ходишь, — Айвен принял у Фрея поднос, тот, в свою очередь, забрал у Аяна и они наконец все расселись. — Слушал новости, — пожал плечами Фрей. — Оператор ректора свалил и, как говорят, совсем. Так что если кто неровно дышит к Айсбергу — вэлкам. Можете рискнуть. — Мне Натан нравился, — непритворно огорчился Сима. — И лекции он интересные читал. Да и вообще… — Был твоей защитой от Викинга? — вскинул бровь Санада. — Не переживай, желающих прыгнуть в постель Линдстрему всегда было много. — Странно все это, — Рома задумчиво нахмурился. — Из-за ректора Натан устроил весь этот пиздец с Темным планаром. А Линдстрем вообще уволился. Соединились, вроде Айсбрег даже улыбаться начал. А тут на тебе… Я помню их связь. Не истинная, но она была. И вроде даже не разорванная. Да и если бы разорвали — оба бы сейчас на койках в больнице лежали, а ректор по филиалу носится. Что-то тут и правда странное. — Завяли помидоры? — покосился в сторону Фрея Сима. — Очень уж резко как-то. Да и в порочащих связях никто замечен не был. Хотя мы ж свечки не держали, так что знать не знаем, что там на самом деле приключилось. — Вы видели уже парочку проверяющих? — вдруг полюбопытствовал Михновский. — Если у меня все нормально со зрением, это Хименес. А Хименес крут. Покруче Ллойда будет. — Рома? — Фрей подался вперед, глядя на потемневшего вдруг Силиверстова с любопытством. — Чует моя пятая точка, что ты что-то знаешь. Колись, Ромашка. Тот только губы поджал. — Я тогда, конечно, сильно не в себе был, но видел, а кое-что и запомнил. Ллойд тогда на планаре был, и утащил Натана с собой. Ректор за ними не пошел, Амфимиади что-то там пытался сделать. А Хименес этот ваш… Он же материалист, да? Он пытался Ллойда остановить, но тот его послал подальше. И… — Ромка запнулся. Пожалуй, этого говорить не стоит. Это чужая тайна. Даже если всплыла она в его памяти только сейчас. Эта вот связь Линдрстрема и Хименеса. — И все. Фрей сузил глаза, явно не поверив его растерянной улыбке, но допрашивать дальше не стал. — Если его сцапал Эрих, то явно не для того, чтобы в гости пригласить. Так что, может быть, что-то там у Брэдсворта случилось серьезное, раз он решил свалить, и его даже отпустили. Может, Ллойд что-то с ним сделал. Ромка с радостью ухватился за эту идею. — Вполне возможно. Тогда это уже не так интересно. — Ллойд их ненавидит, — задумчиво протянул Анжей. — Думаю, что всех четверых. Но особенно Натана и Арестова. И если у него появится возможность, он с удовольствием и не колеблясь уничтожит их всех, одного за другим. Черт, плохо. Я бы не хотел, чтоб кураторам добавилось проблем ко всем уже имеющимся. — Но все-таки Натан вырвался. Значит, не так уж силен теперь Ллойд, — Айвен пожал плечами. — В любом случае, он дело прошлое, а сейчас у нас здесь два Члена Совета, о которых мы ни черта не знаем. Гилрой и тот же Эрих в прошлый раз хоть сюда, в кафе, наведывались. А эти… — А эти, хоть вы их заранее и недолюбливаете, вообще-то, склонны не вызывать паники и не наказывать просто так потому что кого-то там наказать нужно. За их спиной стоял весьма примечательный человек. Аристократически-тонкие черты красивого лица, идеально отшитый костюм-тройка, осанка, выверенные жесты… Александр Бредфорд Эмметт, виконт Варблтон, будущий граф Вултон собственной персоной. — Любая проверка априори не может принести ничего хорошего, так что у нас есть все основания, — вместо Айвена почему-то ответил Фрей, внимательно изучая стоящего перед ними и сверкнул внезапной улыбкой. — А подслушивать нехорошо. — Вот псих… — едва слышно выдохнул Ромка, при появлении Эмметта как-то сжавшийся. — Иногда проверки необходимы не для того чтоб наказывать, а для того, чтобы показать необходимость перемен, — пожал плечами англичанин и тонко улыбнулся. — Возможно, сейчас именно такая ситуация. Я не сторонник революции, я скорее сторонник эволюции, когда не силой, но убеждением доказываешь право творить перемены. — Уже после того, как все случилось? — Фрей вскинул бровь. — Очень оригинально. Матей только вздохнул, разворачиваясь к Эмметту. — Эм… не обращайте на него внимания, сэр, он у нас иногда с головой не дружит. Фрей хмыкнул: — Что не отменяет того факта, что мое замечание о недопустимости подслушивания было проигнорировано. — Здесь не так уж и тихо и мне казалось, что вы не шепчетесь, не так ли? Если же я нарушил ваше уединение и нечаянно подслушал секреты, великодушно простите мне подобное нарушение. Не хотел вам мешать, господа, — Эмметт салютовал чашечкой чаю и отошел от их столиков. — Сноб, — ничуть не пытаясь сделать голос тише, бросил Фрей. — А ты точно псих, — Рома немного расслабился. — Не надо раздражать комиссию. — Может, я его на выдержку проверяю? — Фрей вскинул бровь, тонко улыбаясь. — Точно псих, — вздохнул Матей и притянул к себе поднос с десертами. Углядел среди горки пирожных суфле и тут же его сцапал. — Что-то мне расхотелось беседовать о высоком и проблемах. Этот истинный-лорд весь настрой сбил. — Я слышал, что он останется заменять Викинга, — поджал губы Анжей. — Не в смысле будет вести его пары, а заменять в качестве временно исполняющего обязанности ректора. И вроде как остается Хименес тоже. — Хименес… но ни один из них полноценно не заменят преподавательский состав. Они оба материалисты, — нахмурился Санада. — Может вам пары отменят, — дернул уголком губ Сима. — Вряд ли. В конце концов, они не единственные преподаватели в филиале. Просто с другими будет не очень удобно. Но будем надеяться, что это ненадолго, — Айвен с философским видом пожал плечами. - Так, ладно, завтра выходной, между прочим. Кто чем планирует заняться? Как насчет небольшой вечеринки? 20.1 — Зачем это все? Гилрой, сунув руки в карманы так, чтобы не было видно его кулаков, хмуро смотрел на двух невзрачных парней, выводящих из блока Игоря. Их ждала машина, уже заведенная и готовая тронуться с места в любой момент. Вторая такая же пока еще стояла чуть в стороне, но и ее пассажиры должны были занять свое место довольно скоро. Как только соберутся. — Затем, что Совет решил перенести разбирательство в свою штаб-квартиру, — устало объяснил Арестов, измотанный «беседами». Нет, и Эмметт, и Хименес были вполне вежливы и даже не особо давили, удовлетворившись многостраничным отчетом ректора и их рапортами. По правде говоря, Марек ожидал гораздо худшего, но то ли действительно было все настолько очевидно, что остались только уточняющие вопросы, которые и были заданы, либо действительно — в этой истории виноваты или все, или никто. — Зачем? Миллер в бегах, большая часть подельников Игоря — тоже. Шансов повторить все это у них нет, да и вряд ли кто об этом думает. Циникам своя шкурка ближе, идеалисты попытаются Игоря отбить. И это я еще молчу о том, они решили забрать Романа с Симой и Пашу с Михеем. Вот это вообще дикость, парни еще студенты. И во всем этом участвовали только краем. — Этот «край» оказался слишком большим, — Марек поймал спокойный, какой-то отрешенный взгляд Игоря и поджал губы. — Что ему грозит? Гилрой нахмурился еще больше: — Лишить Дара его не посмеют, на него завязан Чед, а с его собственным даром Щита никто его не тронет. Но у Игоря два дара, пусть один и почти-искусственный, и вот его заблокируют полностью. А второй могут сильно ограничить. И доступ на планары закроют. Если только не додумаются, как его использовать. В Совете раскол, он может проскочить. Марек вздохнул. — Кто останется в филиале на все это время? — Эмметт. Линдстрема, скорее всего, заслушают первым. Он взял всю ответственность на себя. А мы с тобой пойдем по отдельной статье. Я — за укрывательство, а ты еще и за Игоря. — Деймосу влетит… — с тоской произнес Марек. — Думаю, он даже будет счастлив, если перестанет быть Членом Совета. Вряд ли его наказание будет более серьезным, — Гилрой покачнулся с пятки на носок. — Я не знаю, что будет со всеми нами, Марек. Филиал не расформируют, все это сплетни, а вот преподавательский состав… — Того мира, который мы знали, тоже больше не будет. — Давно пора было что-то менять, просто консерваторов в Совете было гораздо больше прогрессивно настроенных. Но я боюсь другого. Игоря еще не допрашивали. Он не будет отпираться и что-то скрывать, для этого он слишком принципиален. И кто знает, какие сюрпризы еще могут всплыть. — Кто будет вести все это дело? Гилрой поморщился: — Игольницын. Марек присвистнул: — Ого. Дело приравняли к госизмене? — Не знаю, Марек. Но до сих пор никто не мог обвинить Валерия в том, что он пристрастен или в несправедливом решении. И он единственный, кто не заинтересован ни в ком. Как Универсал, он вообще на Сверх-планар не попал. Так что никакие эмоции на него влиять не будут точно. Могло быть гораздо хуже. — А он не слишком молод для такого дела? — Совет проголосовал за него большинством голосов. И возраст тут не помеха. Как мне сказали, вчера ему передали копию отчета Гейра и все документы. И он же будет решать, что делать с мальчиками. — Рома еще не восстановился. И врачи дают неутешительные прогнозы. — С ним должны работать не обычные медики, а кто-то вроде Мартина. Я попрошу его осмотреть Романа и сделать заключение. — Тогда уж и остальных. Гилрой задумался. — Да. И остальных. Машина с Игорем уехала. Следом тронулись еще две в сопровождение. Через планар было бы быстрее, но возмущения еще не улеглись, так что соваться туда было опасно. — Игорь уехал? — хмурый Деймос вышел на крыльцо, натягивая перчатки. — Кто следующий? — На выбор, — ехидно выдохнул Марек. — Без нас все равно не начнут. Но я бы предпочел проследить за отправкой парней. — Я видел их утром. Новости их явно не обрадовали, — Амфимиади поджал губы. Он пытался убедить сначала Эмметта, а потом и Хименеса, что в этом нет необходимости, но Совет не захотел к нему прислушаться. С одной стороны, можно было понять любопытство старых перечников: Истинные пары слишком большая редкость, а Роман заинтересовал еще с Рождества. Удалось отстоять старший квартет, но и тут гарантии никто не даст, что их не вызовут тоже. Связь Романа с Айвеном была очень любопытной. Кстати, о связях. — Почему не забрали Чеда? — В его присутствии нет необходимости, — черты лица Генри затвердели. — Скажи лучше, что он гарантия того, что Игорь будет вести себя тихо. Совет его боится, — невесело усмехнулся Марек. — И правильно делает. Он на одной силе убеждения может натворить дел, — Генри потер лицо руками. — Сашка не едет, ему повезло. Выдох Марека был почти тоскливым. Все эти дни Тимур старался быть рядом каждую секунду, но его все равно отчаянно не хватало. Он хотел поехать вместе с ним, но отступил, когда Марек сказал, что предпочел бы сохранить в секрете запечатление. Да и не место светлому мальчишке там, где они будут на всеобщем обозрении. А тут присмотрит за остальными вместе с Фрейем, которого Марек отловил пару часов назад и выдал ценные указания. — И я буду уверен, что он никого так не убьет, — Деймос тонко улыбнулся и поежился: в последние два дня снег прекратился, но морозы усилились. — И где там мальчишки? Им сказали взять с собой небольшую сумку на пару вещей. Рома застегнул свою и встал, ловя в зеркале собственное отражение. Бледный, какой-то слишком спокойный для… всего. Хотя что может быть хуже того, что уже было? Разорвать их не смогут, а больше он не боялся ничего. Айвен накануне пошутил, что даже завидует: побывать в штаб-квартире, увидеть всех членов Совета разом, будучи на первом курсе — это реально круто. Ромка его тогда послал по-матерному, но стало легче. — Послушай, — Сима остановился рядом, закинув на плечо рюкзак. — Нас там не казнить собираются. У них природных естественных истинных запечатлений не было ваще хер знает сколько лет. На нас хотят попыриться, пощупать, потыкать в нас палочкой, понять, что мы за звери такие. Они такие же люди, как и мы. Ну не пристрелят же нас. Даже Ллойда не в гребанной резервации держали! — Видишь ли, Серафим, я в детстве смотрел очень много фильмов и читал книги про нехороших нацистов и их опыты, — Рома повернулся к нему, оглядел, поправил воротник. — К тому же с Ллойдом все было понятно, никто не пытался узнать, как он устроен, там о другом разговор шел. Так что, как понимаешь, я совсем не в восторге. — Ну я тоже смотрел те же фильмы что и ты, и к сведению, «Бесславных ублюдков» я тоже смотрел… так что всяко разное смотрел. Но не думаю, что нам вивисекцию устроют. Не дрейфь, Ромашка, может в тебя влюбится какой-нибудь шотландский горец или знойный креол, и нахрен устроит революцию. Ромка замер. — Откуда вдруг мысли про «влюбится»? — Блин, ну я тебя расшевелить пытаюсь. Знаешь, классический сюжет, судья влюбился, спас и украл-нахрен… спер проще говоря. — Не знаю, я женские романы не читаю, — в голубых глазах Романа заплясали смешинки. - И не надо меня расшевеливать, я и так… расшевеленный дальше некуда. Ну что, ты готов? — Усихда хотов, милооок, — протянул совсем по-баба-яговски Сима и звонко поцеловал Ромку в губы. — Все будет хорошо. — Ну смотри, карга старая, если не будет — я избушку твою на растопку пущу, — Рома сдвинул брови, но не выдержал и рассмеялся. — Пошли уже, чучело. …Народа на крыльце собралось… много. У Ромы на секунду аж душа в пятки ушла. А потом дошло, что сегодня уезжают не только они. Игоря должны были забрать. Кураторы. Пашка с Михеем. — Эм… доброго дня? — под взглядом нескольких пар глаз он даже растерялся. — Мы опоздали? — Волшебники никогда не опаздывают, как говаривал дедушка Гэндальф, волшебники всегда приходят вовремя, — Лемешев выглядел бледным и несколько рассеянным. Но старался не показывать этого и изо всех сил поддерживал студентов. — Доброго, — кивнул Линдстрем. Этот выглядел усталым и напряженным. Но полным решимости все закончить так или иначе. И как всегда защитить. Пашка выглядел насупленным. Да и глаза его покраснели, словно он проревел полночи. Он жался к Михею, до побелевших костяшек сжимая его пальцы. — Мы не волшебники, мы только учимся, — вздохнул Рома и вскинул голову, почувствовав взгляд. — Ого… целый комитет собрался. Нас в последний путь провожают? Деймос проследил за его взглядом и выразительно вскинул бровь. Пялившихся на них из окна студентов тут же сдуло. — Любопытство — страшная вещь. Гейр, Эмметт принял все твои дела, мы можем ехать? А то я тут немного подзамерз. Да и пугалом не очень хочется выглядеть. — Вполне, — кивнул Линдстрем, отворачиваясь от окон. Он привык. И к студентам, и к стенам, и к своему статусу. И к тому, что он больше не с Хименесом. Но Хименес остается здесь, как и Эмметт. Свои выводы они уже направили в Совет. И теперь все в руках тех, кто сидит в Штаб-квартире. — Но мне будет не хватать этих прекрасных детей. — Между прочим, часть этих «прекрасных детей», причем наиболее прекрасная по части проблем, едет с нами, — съехидничал Марек и первым спустился с крыльца. — Поехали, господа. Дорога предстоит неблизкая. — А вот это сейчас было обидно, — пробормотал Ромка, спускаясь следом и тяня за собой Симу. — Я не открыл вам Америку, господин Силиверстов, — Марек вдруг резко обернулся в сторону приоткрытой двери на крыльцо. Остановился и вдруг улыбнулся как-то совсем светло и даже нежно. Подмигнул и тут же отвернулся снова. — Поддерживаю Романа, это было обидно. Отношения твой характер ничуть не улучшили, — Дейм с лестницы сбежал. За ним неторопливо спустился потемневший лицом Гилрой, но комментировать ничего не стал. Лемешев так и стоял на ступеньках, провожая их взглядом. Нет, страха в нем не было. Тревоги — хоть отбавляй. Но не страха. Разрывать их не станут, разводить тоже. И все равно тревожно. Напряжение просто-таки витает в воздухе. И кто бы знал почему. Увы, Гейр не станет смотреть вероятности сейчас. Разве что дернуть Анжея? — Саша, прекрати. Все нормально, мы разберемся. Просто не волнуйся и возвращайся к парням, — бросил Деймос. Сима обернулся и вдруг улыбнулся. Лемешев выглядел так же как он сам. Вроде как такой себе диссонанс внешнего и внутреннего. Волнение и внешняя маска. — Буду рад, если на следующей паре мы станем разбирать какие-нибудь смешные случаи из вашей практики. — Договорились, Симеон. Договорились. — Для этого сначала нужно отсюда когда-нибудь выехать. Марш по машинам! — Деймос грозно сдвинул брови и оставшиеся зашевелились. Недолго суетились, выбирая автомобиль, места «у окна», и под едкие комментарии Арестова и незлобные огрызания Деймоса двинулись в путь. Впереди был суд.