И.С.Т. - 2. Обратный отсчет

Солнце было по-южному ярким. И небо было словно другим. Иногда хотелось, чтобы оно затянулось облаками хотя бы на час. Просто так, без дождя или грозы. Но вершины поросших лесами гор словно цепляли облака, не давая пройти дальше. Здесь, в долине, даже пахло по-другому. Насыщенно, сладко, медом, цветами и травами. Идеальное место, чтобы отдохнуть от городской тишины и суеты. Даже беспокойное сердце меняло свой ритм и начинало стучать спокойно и размеренно. Сима был тому самым ярким примером, что удивляло Ромку до сих пор. Подвижный, взбалмошный, словно не умеющий существовать вне хаоса, здесь, в забытых цивилизацией предгорьях Грузии Симеон Бехерович был другим. Как будто спала вся та шелуха, что нарастала на него, на них с момента рождения. И кто бы знал, что у Симы откроется талант пчеловода. По крайней мере, мед у него был отменным, пахучим, сладким, идеальным. Рома сидел на крыльце большого каменного дома и, жмурясь, наблюдал за Симой, мелькавшем среди ульев пасеки. В сетке, специальном костюме и дымовухой в руках, он был похож на инопланетянина, но Ромка все равно чувствовал, как улыбается его оператор и как ему хорошо. Просто хорошо, и эта тихая радость обычной жизни разливалась теплом внутри, согревая сердце. Забавно сложилось у них. Странно, даже с точки зрения самого Ромки, которому на странности везло всю жизнь. Сима был его половиной. Частью сердца. Той самой, без которой жизнь просто не нужна. Они чувствовали эмоции друг друга, могли читать мысли и иногда казалось, что даже дышали в унисон. Так много и так мало. Им хватало пожатия руки или обычного почти невинного поцелуя, чтобы сердце наполнилось до краев тихим золотым счастьем. Ромка не знал, как называется это чувство, и есть ли вообще у него название. Но после окончания института отношения, эмоции и жизнь словно расслоились. Начало и конец – это Сима и всегда только он. Но в серединке всегда был кто-то еще. К тому же Ромка любил, обожал секс. Физическое удовольствие было первым в списке его личного хит-парада, и первое время он сходил с ума от чувства вины за собственные мысли и желания, пока Сима не припер его к стенке и в матерных выражениях не высказал все, что думает о метаниях Силиверстова. Ромка был его до кончиков ногтей, весь, до самой последней клеточки и помыслов души, просто это было больше, гораздо больше, чем банальный секс. И держать Ромку при себе, подобно ревнивой жене, Сима не собирался. Их отношения понимали немногие. Фрей, Аян, Айвен, на удивление, Анжей и внезапно Натан, который из «мистера Брэдсворта» стал просто Натаном. Анжей в его объятиях оказался первым и довольно долгое время был монополистом в его постели. На самом деле Ромка вообще был единственным вне всего квартета, с кем Анж вообще спал, так что можно было даже немного гордиться. Айвен, который единственный знал, что на самом деле происходит между Симой и Ромой, пришел позже, но втроем, как когда-то в Амстердаме, они с Анжеем никогда не проводили время. Ванька не скрывался от Анжея, просто у них все было немного по-другому. Причины, следствие… Сам Ромка изменился. Хмельной взгляд сквозь золотистые ресницы, всегда чуть припухшие губы, блядские глаза – Сима смеялся, говоря, что, похоже, кураторы что-то напутали и вместе с Даром разбудили в Ромке «роковую женщину». Силиверстов на прозвище дулся, но не спорил. В конце концов, секс он действительно любил и своим любовникам ничего не обещал. Обоюдная честность – это было самым главным условием, к тому же сердце все равно принадлежало одному только Симе. Да и любовников он не менял, а коллекционировал, как смеялся уже Ванька. Ромка просто не умел расставаться. Да и они такого желания не высказывали. Фрей в его «коллекции» был бриллиантом и единственным, близости с которым Ромка противился. Да, их тянуло друг к другу с самого первого дня, на каком-то совсем уж глубинном физическом уровне, но Ромка нежно и трепетно относился к Аяну, чтобы использовать его официального, между прочим, супруга, в качестве якоря и постельной грелки. Расстраивать его Рома не собирался и вообще старался держаться подальше настолько, насколько позволяли совместные дела. А потом к нему пришел Аян. Изменившийся, уверенный, но улыбающийся все также очаровательно. Обнял, прижавшись всем телом и, поглаживая по волосам, начал говорить. О том, что все понимает, что хочет, чтобы с Ромкой все было в порядке. Что Фрей чувствует, как мечется Силиверстов, как ему это нужно. И что почему-то не ревнует Аян Фрея к нему, Ромке. Может потому, что сам когда-то чуть не влюбился в него. Ромка слушал. Не понимал, не принимал, но молча слушал, обняв в ответ. А потом Аян поцеловал его и ушел. Фрей на пороге появился спустя сутки. Сима ржал потом над ним, обзывая недотрогой, а Ромка тихо улыбался, купаясь в его смехе и идущем от него тепле. Да, жизнь была странной, их отношения были еще более странными, но Ромка не хотел ничего менять. Ему было хорошо здесь, в цветущей долине. Сидеть на крыльце, слушать как жужжат пчелы, сквозь ресницы наблюдать, как работает Сима и нежиться в его любви и счастье. Их личная грань. Их проклятый рай. Дальше ещё один бонус