Измены

Измена по венам знакомым маршрутом. Меня больше нет. Все подробности утром. Мне нужно забыть – все любезности к черту! Мне нужно успеть обелить себя черным. Мне нужно успеть обогреть это место, Плевать, что для этого нужно раздеться. Плевать, что для этого будут лезть в душу: - Тебе хорошо? - Помолчи и послушай! - Тебе хорошо??? - Не хочу тебя слышать!!! Обида кричит, но любовь так не дышит… Что значит - твоя? И что значит – чужая? Ничья! Никому! Никогда! Я - другая! Прижми, задержи, обогрей, и довольно… Измена по венам знакомою болью.

Вещи были названы своими именами: Художник хотел ее «заполучить». И заполучил. Ни о какой настоящей любви речь не шла. Он просто удовлетворил свое мужское эго. Богатый мужчина, который привык ни в чем себе не отказывать. Захотел — заполучил. Надо отдать Художнику должное: для достижения своей цели он, действительно, не жадничал. Подарки были дорогими, а ухаживания — шикарными. А Таке знавала и другие экземпляры… Они желали «заполучить» женщину с минимальными затратами. Все-таки его за получение было приятным. В этом, надо признаться. То-то у него стал такой самодовольный вид, когда она сказала «люблю»! Таке вдруг подумала о портретах, что висят у него в мастерской. «…только с тех, кто мне особенно нравится, я пишу два портрета. И один оставляю себе…» — сказал тогда Кея. А ведь на портретах только женщины. «Я — коллекционер», — вспомнилось вдруг. Значит, это — коллекция его женщин. Женщин, которых он «заполучил». И завтра-послезавтра Художник повесит на стену и ее изображение. — Кея скажи, пожалуйста, А, эти женщины на стене, — Таке кивнула в сторону мастерской, — тоже твоя коллекция? Художник немного растерялся. Такого вопроса он не ожидал. Как ответить? Такеши — умная. Так что лучше сказать правду. Тем более что их отношения, судя по всему, скоро закончатся. Дело идет к развязке. И даже неплохо, что она сама об этом спросила. Звонко перегорела лампочка в люстре. — У тебя есть запасная? — Не знаю. Наверное, должна быть. Надо вызвать домработницу и электрика. — Зачем? — Домработница знает, где лежат лампочки, а электрик вкрутит. — А-а-а... — Таке не сразу нашлась что сказать. Всю мужскую работу в их доме выполнял Хаято. И ей очень нравилось, что муж такой рукастый. Она считала это нормальным для мужчины. — Да… — только и смогла ответить. — Чему ты удивляешься? — Теперь уже ничему. — Художник ее больше не впечатлял. — Хочешь, Текеши, я отвечу тебе начистоту на все твои заданные и незаданные вопросы? Каждому — свое. Это раз. Одни рождены, чтобы стать великими, а другие… — вкручивать лампочки. Я не жалею тратить большие деньги на престижные мужские безделушки, чтобы подчеркнуть свой достаток и социальный статус. Это два. И три: я как мужчина люблю добиваться победы во всем. В том числе и в отношениях с женщинами. Это важно для моей самооценки, самоутверждения. Самолюбия, если хочешь. — Я бы сказала «себялюбия». Вечер сегодня, действительно, особенный. Так кто эти женщины? — Это мои женщины. Врач, журналист, стюардесса, медсестра, телеведущая… Ну, и так далее… Меня сводила с ними жизнь. Так же, как и с тобой. Ты — мой дизайнер. Жена обо всем знает, но к портретам относится терпимо. Они ей даже нравятся. И никто из этих женщин, заметь, не остался на меня в обиде. А некоторые даже благодарны. Ведь в жизни как бывает: «Мы любим тех, кто нас не любит. И губим тех, кто любит нас…» Когда Художник упомянул о жене, для нее этот факт уже не имел никакого значения. Хоть гарем! — Я тоже на тебя не в обиде. Ты был почти безупречен. И я благодарна тебе за три вещи. Нет. За четыре. Мне понравилось быть «слабой» женщиной. Феминизм — это полная фигня. Спасибо тебе за стихи. За лирику. Просто бальзам на душу. А то я уже позабыла о существовании поэзии. И спасибо… за мужа. Я поняла, что люблю его. Как оказалось, и другой мне не нужен. И за мой портрет — спасибо. Я, правда, его не видела. Но мне приятно, что он писан с меня. — Он почти готов. Я могу закончить завтра. — Нет, не нужно. Я хотела попросить. Ты не вешай его, пожалуйста, туда. На стену. — Ты можешь его забрать. — Нет, забирать я не хочу. Он мне больше ни к чему. Выбрось его, пожалуйста. Или закрась. А поверх нарисуешь кого-нибудь другого. — Мы расстаемся друзьями? Мне это небезразлично. Она лишь кивнула. — Я хочу завтра зайти к тебе еще раз. Вернуть браслет и кольцо. Кея протестующе замахал руками. — Я никогда не забираю у женщин своих подарков. К тому же мне будет приятно, если ты продолжишь их носить. Ведь я угодил тебе? — Извини, не могу оставить. Хотя они мне, правда, очень нравятся. У тебя хороший вкус. Но у меня не должно быть подарков от другого мужчины. Только от мужа. — Ладно. С утра я буду здесь. Вечер закончился мирно. Художник не смог удержаться и все-таки похвастался перед Такеши своим умением составлять коктейли. Тем, что знает много рецептов. — Что мы сейчас с тобой будем пить? — Это «Б-52». А есть еще «Б-53». — Из чего ты его делаешь? — спросила она, глядя, как осторожно по столовому ножу Художник наливает в бокал слой за слоем. Чтобы они не перемешались. Всего слоев было три. Темно-коричневый внизу, затем цвета кофе с молоком и сверху совершенно прозрачный и бесцветный. — Сначала наливаем 20 граммов кофейного ликера Capitan Black, потом осторожненько 20 граммов Irish Cream и, наконец, 20 граммов ликера Quantreau. — A Quantreau из чего делают? — Французский ликер из апельсиновых корок. — А ведь еще есть голубой Quantreau. Его из чего делают? Почему этот бесцветный? — Не знаю. Отстань. Не сбивай меня. — Как «не знаю», так сразу и «отстань». — А теперь самое главное! Вот тебе соломинка. Внимание! Поджигаю! Быстро вставляй соломинку и выпивай содержимое, пока поверхность еще горит. Такеши кивнула и четко выполнила все указания. Она начала пить коктейль с нижнего слоя, он был еще прохладным, средний слой был уже теплым, а верхний — просто горячим. — Ну, как?! Эффект быстрого головокружительного взлета и крутого виража не заставил себя долго ждать. Она молча кивнула и показала пальцами «ОК». — Ничего, ничего… Минут через пятнадцать ты снова будешь в состоянии трезво смотреть на окружающих. То есть на меня. — И Художник поджог коктейль в своем бокале. — А «Б-53» — из чего? — Вместо Quantreau абсент Xenta. А вместо Irish Cream можно Bailis. — Bailis я люблю, мы с подружками его покупаем. * * * Почти трезвая, Таке летела домой на крыльях. Давила на газ. Ей хотелось к Хаято. К родному мужу. Все же от любовников есть польза. Они помогают понять, что мужья лучше. Послезавтра воскресенье. Они пойдут в зоопарк знакомиться со своими подопечными. Хорошо бы потом заехать куда-нибудь поужинать. А то она уже и не помнит, когда последний раз они с Хаято ходили в ресторан. Дома ее ждало полное разочарование. В прихожей на зеркале она увидела записку: «Я уехал с приятелем на рыбалку. Остановимся у него на даче. Вернусь в воскресенье вечером». Такеши взяла трубку и позвонила мужу на мобильный. Абонент был недоступен. Сходили в ресторан, называется. Ей хотелось рвать и метать. Она надеялась на романтический вечер и страстную ночь. А ее ждала одинокая холодная постель. Она прошла в зал и клацнула пультом. Михаил Леонтьев, как всегда, клеймил кого-то позором. Выдавая желчь за иронию. И она клацнула на следующий канал. Очередная серия очередного сериала. И тут Таке увидела на журнальном столике недавно купленный сборник поэзии. Который утром она, между прочим, оставила в спальне под подушкой. Таке это прекрасно помнила. Из книжки торчала закладка. Интересно, кто еще, кроме нее, проявил интерес к поэзии? Так тихо. И небо устало роняет печально слезинки дождя. Чего же ты ожидала, целуя так страстно и нежно, но… не меня? Ручкой жирно было подчеркнуто «не меня». У Такеши остановилось сердце: «Глупая в беду угодила!» Все-таки Хаято обо всем догадался! «Что же теперь будет?» — подумалось ей в отчаянии. Художнику она больше не нужна. Да и Художник ей больше не нужен. Ей нужен муж. Но он может подать на развод и будет прав. Такеши схватила телефонную трубку. — Скуало! — Чего ты орешь? — Скуало, Хаято обо всем знает. Он меня бросит! А может, уже бросил?! Подожди! — Она метнулась к шкафу. Фу-ух! Вещи Хаято были на месте. Она снова схватила трубку. — А я люблю его. Художник — инородное тело для моего организма. — Ты же говорила: полное несовпадение, не тонкий, не галантный, стихов не читает… — Оказалось, что читает… Ску, посоветуй что-нибудь! — Помнишь, мы с тобой говорили о том, как хочется быть счастливой в любом возрасте? Как ты меня спрашивала про оргазм? — Помню. — А теперь спроси меня, пожалуйста, что такое я сегодня отчебучила… — Что? – С насторожённостью спросила она. — Выгнала своего. С твоей подачи, между прочим. — Как? — Так! Сказала, что надоело жить как добропорядочные соседи. Мы ведь даже не скандалим никогда. Живем в тихом болоте. Каждый на своей кочке. — И что твой? Устроил скандал? — Нет. Молча собрал манатки и ушел. — И что теперь? — А теперь я смотрю на пустой диван, на котором он сидел все эти годы, и думаю: на хрена я это сделала? И тут звонишь ты и говоришь: Художник — ошибка, а муж, оказывается, не так плох, как ты мне рассказывала! Так зачем же ты заморочила мне голову, влезла в мою жизнь и разрушила мою семью?! — Я? Я разрушила? — Да, ты! Своими дурацкими разговорами!.. Такеши не стала ее больше слушать и повесила трубку. Такого она не ожидала. Что же делать?! Что, что? Открывать похоронное бюро «Мне конец».