Пир в змеином гнезде

Визерис ожидал по приезде найти брата разбитым и надеялся — немощным; это было бы очень ему на руку, но особо он на это не рассчитывал, рассматривая в первую очередь худшие варианты и выходы из них. И все-таки Рейегар удивил его. Безусловно, потеря не обошла его стороной; и, хотя взгляд его не полнился безутешной скорбью, а плечи не ссутулились под тяжестью перенесенной беды, безжалостные следы горя от Визериса не укрылись. Оно задело его глаза, взор стал тяжел и словно затянулся хрупкой коркой первого льда, за которой скрывалась боль. В движениях виделось напряжение, жесты стали чуть медленней, взвешенней — создавалось ощущение, что Рейегар раздумывал о каждом или же не думал о них вовсе, размышляя о чем-то другом. Складки у рта и носа сделались глубже, как и тонкая, незримая, словно паучьи нити, сеть морщин у глаз. Все это делало Рейегара постаревшим лет на десять или даже пятнадцать, но он не был убит горем, напротив, он казалася собранным и сосредоточенным. И, когда он поднял на Визериса холодный взгляд, тот вмиг понял, что разговор с братом отнюдь не будет простым. Что ж, он действительно готовился к чему-то подобному — Боги никогда б не расщедрились на то, чтобы помочь ему с братом. Рейегар не смотрел на него долго; опустив взор на бумаги, он отодвинул их, и Визерис понял, что должно начать говорить именно ему. — Я приехал так скоро, как только смог, брат, — отрапортовал он. Рейегар вопросительно изогнул бровь, и впервые на памяти Визериса этот жест почудился не насмешливым, а угрожающим. Что-то переменилось в облике Рейегара да и в нем самом, и это было Визерису отнюдь не на пользу. В безмолвии читался вопрос: «зачем?» — и Визерис поспешил на него ответить: — Думал, ты захочешь меня увидеть. Что я буду нужен тебе и Рейенис. В такие минуты нужно держаться вместе; нам всем был дорог Эйегон, у меня даже нет слов, чтобы выразить, как потрясла меня его кончина. Рейегар хмыкнул с нечитаемой интонацией, создавалось ощущение, что он действительно едва сдерживал смех. Рот его искривила презрительная усмешка, и Визерис невольно испытал дрожь, хотя все дни готовил себя к его недоверию и более того — обвинениям. И все же оказался недостаточно готов к этому, однако не выдал своего состояния.  — Довольно лжи, Визерис, — брат раздраженно взмахнул рукой, и сей небрежный жест вышел до странности изящным и манерным; Визерис даже посмеялся бы этому, не взвешивай он каждое слово, которое собирался произнести после. — Мы оба знаем, зачем ты приехал. И мой ответ — нет. Как и прежде. Пару мгновений они молчали, глядя друг другу в глаза. Визерису с трудом далась эта битва, то ли взгляд брата сделался воистину тяжелым, то ли нечистая совесть мешала без стеснений и колебаний смотреть ему прямо в лицо.  — Я приехал не за этим, — твердым голосом проговорил он, хотя приехал он именно за этим. Рейегар вновь жестко улыбнулся; усмешка не задерживалась долго на его лице. — Но раз ты хочешь поговорить об этом, то давай поговорим.  — Я не хочу. Я уже все сказал, а ты услышал. Признаться, Визерис знал, что так будет, хотя надеялся на другой исход. Стоило ли пытаться в сотый раз просить брата о том, о чем он просил уже столько раз? Смерть Эйегона не поменяла ничего, разве что столкнула одну фигуру с доски. Осталось еще пять дочерей и бастард. И сам Рейегар — разумеется. Визерис не был силен в игре в кайвассу, но в правилах Игры Престолов разбирался превосходно. Самое главное гласило - не слушать сердца. Он усмехнулся, движением плеч отгоняя холодок, сковавший спину. — И кто будет тебе наследовать, Сноу? — имя пропиталось таким ядовитым презрением, граничащим с отвращением, что не заметить его было невозможно, Визерис пожалел об этом тут же — он и без того знал, что нет, не Сноу. Рейегар не подал виду.  — Если я узнаю, что ты хоть как-то повинен в случившемся с Эйегоном, ты умрешь страшной смертью, Визерис. Помни это, — он отбросил со лба прядь; тон его спокойного голоса был тяжел, словно доспехи, которые надевали на оруженосца в первый раз — они обрушивались на плечи невыносимым грузом и страхом разгоняли по жилам жар. — За попытку совершить что-то подобное с моей дочерью случится то же самое. Он не уточнил, с какой именно дочерью, но это было очевидно.  — Значит, Рейенис. Хороший выбор, — он всегда знал, что Рейенис будет править; когда в его голову впервые закралась мысль стать королем, он подумал, что она станет либо его главным врагом, либо сядет подле него на троне. Она была расчетливее брата, но все-таки по ее вине он погиб: удержи Рейенис его от участия в турнире, яду не удалось бы проникнуть в рану, да и раны на теле Эйегона бы не появилось. Все могло бы полететь к демонам, если бы она не совершила эту ошибку. — Жаль, что ты можешь подумать, будто я смогу причинить ей боль. Мы с детства были близки, — Визерис вложил в тон неподдельную горечь — горечь от того, что Рейегар действительно так думал. И от того, что все обернулось именно так, как юный он боялся, а потому отсеивал мысли о короне и власти до определенного момента. На мгновение ему показалось, что во взгляде Рейегара промелькнуло что-то человечное: он вспомнил, как Визерис утирал слезы маленькой Рейенис, как учил Эйегона колоть копьем чучело — на миг горькая мысль, что в итоге ему пришлось задеть копьем самого Эйегона, показалась странной и неприятной, — как каждый день выбирался на конную прогулку с Рейенис. Визерис сам вспомнил об этом и потому подумал, что Рейегар тоже. Но по жесткой улыбке, тронувшей обескровленные синеватые губы стало понятно, что нет. Его словно без предупреждения ударили кнутом по обнаженной спине.  — А однажды Рейенис упала с лошади, — сказал брат. Визерис ушел от него, хлопнув дверью. Вслед ему донеслись слова, сказанные негромко, но веско: — Немедленно возвращайся к своему путешествию на Стену, Визерис, и не медли, иначе тебе придется отправиться туда с другой целью. И больше никогда не проси у меня корону или избавить тебя от обетов. Этот вопрос закрыт. Надеюсь, мы поняли друг друга. Визерис вышел прежде, чем брат успел договорить, но даже за закрытой дверью он услышал все. Это было чертовски глупо и по-детски, нельзя было позволять эмоциям взять над собой верх, но он почувствовал, как подкатывает к горлу ком, словно в преддверии рыданий, и ушел. Визерис не думал, что когда-нибудь еще сможет плакать после всего — тем более из-за недоверия и холодности Рейегара, но ему с трудом удавалось удерживать слезы внутри — он потратил целую минуту, стоя спиной к сиру Барристану, чтобы одолеть себя. После он раздосадованно мотнул головой и пошел прочь, злясь на самого себя. Слова брата были правдивы, даже более чем; и свою реакцию на них Визерис понять не мог. Рейегар был прав во всем, тем более — в своем недоверии. Рейенис упала с лошади из-за него — он осознал, что она будет слишком серьезным противником, особенно из-за его сентиментальной привязанности к ней, и в одно мгновение решил покончить с этим глупо и просто. Потом он об этом жалел, и не только потому что такая смерть бы навлекла на него подозрения. Это Визерис убил Эйегона; он занес яд в рану, когда выбил его из седла в облике сира Герольда с его черной звездой, прикованной к белоснежной стали доспехов. Для этого понадобилось только подкупить пажа принца, чтобы тот ослабил застежки в нужном месте, да прицелиться — Визерис был лучшим рыцарем Вестероса, а денег у него всегда было в излишке, так что это не составило труда. Разве что его наивная попытка выйти из гвардии миром едва не обернулась для него крахом. Он ведь действительно надеялся, что после беременности Висеньи брат это ему разрешит, и он женится на девчонке. Он даже обдумывал, что тогда отбросит свои претензии на трон, ведь осуществит желаемое — Королевская Гвардия, подобная клетке убивала его и сдавливала со всех сторон; он ненавидел ее люто, до дрожи в самых кончиках пальцев и с отчаянием вольной птицы рвался на свободу, разбиваясь о прутья. Выйти из нее — вот, чего Визерис желал с тех пор, как его плечи окутал белый плащ. Рейегар сам лишил его других возможностей — все могло бы сложиться иначе, не отправь он его туда или позволь выйти и стать мужем Висеньи и отцом его внука. Во всем, что происходило, Визерис видел только его вину; он не ненавидел Эйегона, не ненавидел Рейенис. И даже Рейегара он по-своему любил, хотя он отнял у него и свободу, и любимую женщину, и семью. Из-за этой привязанности он едва ли не лишился другого шанса: Рейегар запретил ему участвовать в турнире, и план, обдумываемый годами, готов был провалиться, если бы не преданность Герольда Дейна. Тот одолжил Визерису свои доспехи: больше, чем на день, они не пригодились — случай, точнее подкупленный мальчик, протягивающий им жребии, свел его с Эйегоном в первый день, — но доспехи Визерис не отдал. Он решил дойти до конца — поймал пораженный взгляд сестры, она узнала его даже за забралом, и загорелся желанием сделать ее своей королевой хоть так. Но венец из белых лилий, легший на колени Висеньи, стал залогом хорошего расположения к нему Серсеи Ланнистер. Та злилась на Визериса до безумия, но больше всего — на Рейегара. Даже столь страстной любви, которая пылала в ее сердце к мужу столько лет, рано или поздно приходит конец — Рейегар затушил ее своим безразличием, и на углях вспыхнул более мощный пожар — возгорелось пламя ненависти. Это было Визерису на руку: он даже и не мечтал об этом, но получил поддержку Утеса, потому как стал для не имевшей наследников Серсеи лучшей кандидатурой на Железный Трон. Если, конечно, обвенчается с Висеньей. Визерис этого не особенно хотел, но с тех пор, как Дейенерис вышла замуж за Уилласа Тирелла, ему было все равно, кто станет его женой — лишь бы не его меч и не его служба. Он думал даже о свадьбе с Рейенис, это было выгодно им обоим. Не пришлось бы даже воевать. Но карты легли иначе, да и Рейенис бы ему отказала, и в ней он бы нашел лишь конкурента, даже если бы колокола зазвонили о их свадьбе. Теперь она стала лишь фигурой, которую надо бы смести с доски. Он вошел в белую башню, чтобы переменить плащ — он действительно отстегивал его с плеч, когда вошел сир Герольд. Как раз проходило время смены караула, и Визерис знал, что застанет его в любом случае: либо уходящим на пост, либо возвращающимся. Судя по опухшим глазам рыцаря, у того была бессонная ночь.  — Что сказал король? — спросил он тихим шепотом, плотно закрыв за собой дверь. Визерис негромко хмыкнул.  — Второй вариант. Я отправляюсь на Стену за отчетом о состоянии Ночного Дозора. Кому как не мне? — он помнил страх и недоумение, обуявшие его, когда Рейегар сказал с месяц назад, что он отправиться на Стену. Он подумал уж, что брат узнал о его заговоре и вынес ему вердикт, но тот лишь хотел удалить его от двора, как можно дальше, пока решал проблему помолвки Висеньи. Это не входило в планы Визериса — он хотел быть рядом с братом, когда все случится, но он испытал облегчение и сумел заставить обстоятельства играть на его стороне — его не было в столице во время смерти Эйегона, следовательно и винить в этом его мало кто мог. Он поехал на Стену по суше, чтобы спустя две недели письмо о болезни, а после о гибели племянника, посланное Висеньей, сумело его настигнуть в одном из замков; на корабль же вороны не летали. — Что у нас с судном? Ты договорился, как я тебя просил? — да, уезжая, Визерис все обдумал. — «Серебряная принцесса» отвезет тебя на Драконий Камень, — отрапортовал Герольд с коротким кивком. — Все по плану. И все-таки я не понимаю, зачем тебе туда.  — Заручусь поддержкой тамошних лордов, когда покажу им документы о том, что я — истинный наследник Вестероса. Они-то не будут в курсе, что Рейегар подпишет их на смертном одре, да и в принципе не ведают о всей обстановке в столице.  — А пока ты ездишь туда, Рейенис заберет к рукам власть после кончины отца, — цокнул языком Герольд. Визерис самодовольно усмехнулся.  — Для этого у меня есть Серсея: она подкупит стражу, пока Рейегар будет в лихорадке. Как все удобно вышло! — кроваво-рубиновый глаз полночно-черной броши в виде дракона с герба его дома сверкнул у него меж пальцев. — Висенья заставит сгорающего от жара отца подписать несколько завещаний, признающих меня наследником. Одно отправим на Драконий Камень, другое огласим в столице. И даже если Дорн и Север восстанут, у них будет мало союзников, да и Рейенис — если повезет — будет у нас в плену. Жаль лишь, что бастард в гостях у Фреев. Но прав-то у него никаких. Герольд рассмеялся, но его смех прозвучал в полнейшей тишине молчаливой Белой Башни надреснуто и нервно.  — Вряд ли покойный лорд Фрей развяжет ради него танец. — Уж с Севером мы справимся, — кивнул своим мыслям Визерис. — Да и Эддард Старк не разберется, что к чему, а уж тем более, когда Рейенис откажется от прав, он и не подумает выдвинуть кандидатуру своего племянника-бастарда. Он же благородный человек, — он скривился на последних словах. И в почти черных глазах Темной Звезды промелькнуло нечто схожее с улыбкой, углы губ его едва дрогнули.  — Не боишься, что Ланнистеры тебя бросят? Они не очень надежны, на мой взгляд. Визерис покачал головой; он не хотел признавать даже самому себе, что именно этого он и боялся, но доводы разума говорили против этого шага со стороны Серсеи.  — Это глупо, — сказал он. — Кому она передаст трон? Висенье? Ей все равно нужен союз, а я лучшая кандидатура, — к тому же Висенья безусловно любила его. Герольд недоверчиво усмехнулся, почувствовав его неуверенность в собственных словах, и больше эту тему не трогал, так он и простоял молча, пока Визерис омывал лицо и руки в прохладной воде. Он ощущал свежесть грядущего дня, и это пьянило, несмотря на недоверие к Ланнистерам. Даже досада на Рейегара и на то, что все вышло именно так, отступила на задний план, освобождая место радости и предвкушению.  — Все складывается, как нельзя лучше, — поднимая лицо от изящной мраморной раковины, произнес Визерис, впившись взглядом в свое отражение. И от прозвучавших слов уверенность в том, что все выйдет, как надо, еще более окрепла в нем. Он посмотрел на человека в зеркале и представил, как полночно-черный плащ будет укрывать его плечи, а железный обод короны, увенчанной рубинами, опустится на голову. У Рейегара на лбу всегда оставался след от венца, а сам он все чаще выглядел измотанным. Но Визерис знал, что это лишь потому что Рейегар относится к правлению как к возложенному на него бремени и долгу, который обязан исполнить, а не к привилегии или награде. Ничего более Визерис не желал так страстно, как встать на колени перед Жирным Верховным Септоном и произнести слова клятвы, а потом ощутить тяжесть обода на лбу. Он добивался этого слишком долго; оставалось совсем немного. Лишь дождаться, пока все тот же яд попадет в пищу Рейегара с легкой руки Висеньи, и через пару недель короля настигнет лихорадка, схожая по симптомам с той, которая забрала его сына. Визерис ничего не чувствовал по поводу скорой смерти брата: ни жалости, ни ликования, — тот словно лишил его возможности испытывать раскаяние, когда не поверил ему, хоть и был прав.  — Висенье нужно добиться от Рейегара подписи и печати. Пусть соврет ему, что это документы о передаче ей Драконьего Камня. Или что-нибудь еще. Он не будет соображать уже на пятый день болезни. И Герольд Дейн принял из его рук три одинаковых бумаги, каждая из которых гласила, что Рейегар Таргариен, первый этого имени король Андалов, Ройнаров и Первых людей, и прочее, и прочее, передает свой трон брату, Визерису, и одну — в которой он во благо государства освобождал рыцаря Королевской Гвардии Визериса Таргариена от данных ему обетов.