Умирая за чужую любовь

Гарри уже начал свыкаться с мыслью о том, что он теперь бестелесный дух. Герой прекратил попытки докричаться до окружающих и неуловимой тенью следовал за Малфоем. Казалось бы, что такого в том, чтобы постоянно находиться рядом с другим человеком, которого ты знаешь уже семь лет? Но именно сейчас Драко стал открываться для Гарри совершенно с другой стороны. Сейчас перед ним был не ледяной Слизеринский принц. Впервые за долгие годы Гарри увидел совершенно другого Драко. Простой парень со своими мечтами и переживаниями. Оказавшись на Гриффиндоре, он смог найти в себе что-то абсолютно новое как для себя, так и для окружающих его людей. Здесь не надо было быть сдержанным и терпеливым. Здесь все, как раскрытая книга: если ругаемся — то с драками, а если любим — то до самой смерти. И он это почувствовал. Это видно по тому, как он в одиночестве встречает рассвет, при этом молча всматривается в даль, витая где-то глубоко в своих мыслях. Потому, как вечерами сидит в тёмной общей гостиной, разыгрывая с Роном очередную шахматную партию. В такие минуты Гарри не знал, чего больше хочет: вернуться к друзьям и снова ощутить их родные объятия, или навсегда остаться призраком, имея возможность сидеть вот так рядом с ними, быть рядом с ним. Поттер видел со стороны, как Драко вписывается в компанию его друзей, и понимал: в такие моменты он не играл роль золотого мальчика, а просто был собой. И от этого становилось горько. Гарри хотелось всегда видеть его таким и иметь возможность быть рядом в каждую минуту отведённого ему времени, но волею судьбы они были разделены, и ему оставалось лишь издалека наблюдать за тем, кого любил всем сердцем. И вот сейчас судьба словно посмеялась над ним. Хочешь быть с любимым, так будь! Но он не увидит тебя, не ощутит твоего прикосновения, а твои чувства лишь твои проблемы. Находясь в образе призрака Гарри начал терять ощущение своих эмоций: если находясь рядом с Драко он ещё чувствовал отголоски тепла в груди, то радость и счастье как-то притупились. Раньше он мог смеяться и шутить, сейчас же ему это стало безразлично, а самой яркой из эмоцией, что у него теперь остались, был страх. Страх сковывающий тело. Такого он ещё не когда не испытывал до тех пор, пока не увидел Драко лежащего на полу подземелий и палочку Нотта приставленную к его груди. Гарри кричал, метался, пытался хотя бы задеть нападающих, но это не действовало. Не зная, что ещё можно сделать, он полетел к Снейпу даже не думая, как он сможет достучаться до своего профессора. Гарри звал, звал, но зельевар никак не реагировал, и тогда произошло странное: Поттер смог скинуть с полки банку с сушеными тараканами, но Снейп и на это не обратил внимания. Он лишь поднял сосуд и поставил его на место. Тот ещё шпион. Мимо него стадо фестралов пройдёт — он и не заметит! Обратно в коридоры подземелий Гарри возвращался подавленным: в его голове уже сложились сотни картин смерти Драко, а все что ему оставалось — это бесшумно парить над изувеченным телом дорого ему человека. Но положение спасла Гермиона. Гарри как раз вернулся от Снейпа и стал свидетелем спасения Малфоя. Подруга в боевой стойке с палочкой наготове во мраке подземелий была похожа на Афину — богиню войны. А Рон в это время оттаскивал Драко в сторону. Именно в этот момент Гарри понял, что действительно хочет жить и быть рядом с ним. Но Драко не ощущал его даже когда Гарри был совсем близко к нему. Даже когда Поттер был так близко, что казалось будто тело призрака сливается с твердил телом Драко, как это было в Большом зале, когда Гермиона рассказала, что мать Драко под защитой Ордена Феникса. Но времени на размышления у Гарри не осталось: Гермиона выбежала из зала и Поттер последовал за ней. Он решил, что должен быть рядом с подругой: сейчас ей было больно, она чувствовала себя виноватой в том, что не прислушалась к его словам. Гермиона просидела молча в Выручай-комнате около получаса, после чего твёрдой и уверенной походкой пошла на зелья. Гарри хорошо знал свою подругу, и в её глазах он увидел уверенность. Девушка для себя уже что-то решила и обязательно этого добьется. На занятиях все прошло как обычно: Драко пытался испортить свое отлично сваренное зелье, Гермиона о чём то думала и делала записи, а Рон в паре с Невиллом просто пытались в очередной раз взорвать кабинет зельеварения. После окончания занятий Гермиона незаметно отделилась от друзей и пошла в библиотеку. В этот раз её выбор пал на поисковые чары и заклинания. Она ведь обещала найти Драко и, видно, решила исполнить свое обещание. Гарри оставил подругу одну, убедившись в том, что она с головой ушла в работу, а найдёт она Драко или нет — покажет время. Вернувшись в свою комнату Гарри застали Малфоя листающим его дневник. Поттер ещё будучи в своём теле устал скрывать все свои эмоции и чувства, поэтому его не слишком волновало, что Драко обо всем узнает. Если Гарри придет в себя, то они смогут поговорить или поубивать друг друга, а если нет — то и жалеть не очень чем. Поттер подлетел к краю своей кровати и опустился в ногах Драко. Призрак замер в ожидании правды. * * * — Так, Малфой скотина. Это мы уже читали, — Драко перелистывал дневник, — василиск… Тоже проходили. А тут у нас что, — Малфой внимательнее всмотрелся в строки, — так это сопливая история спасения Сириуса Блэка! Восхищение тем, что Грейнджер сломала мне нос. Вот же ж… Это было очень больно! Не долго, но больно, — Драко машинально потер переносицу, поправил очки и снова перевернул страницу, — а теперь мы дошли до четвёртого курса и турнира трёх волшебников. Вот сейчас-то я и узнаю, как ты туда попал. А то мы в то время всю голову себе сломали пытаясь понять, как же ты умудрился пролезть через защиту Дамблдора. И вообще, какого Мордера тебе это потребовалось. Я, конечно, помню крик Уизли по поводу того, что не хватает славы, но мне в это почему-то не верится. Так что же тогда произошло? Сейчас и узнаем. «Волшебный мир сошёл с ума. Все уверены в том, что я смог обмануть кубок огня. Этот мордеров кубок — часть турнира трёх волшебников. Этой волшебной чашке отведена роль судьи, который отбирает участников для соревнований. И знаешь что, я не хочу участвовать в этом балагане, но меня, как всегда, никто не спросил. Я до сих пор не понимаю, как моё имя попало в кубок, но в мои слова верит лишь одна Гермиона. А Рон… Рон на меня обиделся — он считает, что я нашёл способ обойти заклятие директора, а с ним не захотел поделится. В мои объяснения он не верит и вообще не желает меня слушать. А мне обидно и больно. Из-за чьей-то злой шутки я теряю друга. Даже Дамблдор не пришёл мне на помощь в этот раз. Директор лишь подтвердил моё участие вопреки всем установленным правилам.» — Вот это поворот, — Драко отодвинул дневник, — я-то думал, что у тебя все шло по какому-то хитроумному плану. Ан нет, все участие в турнире — это сплошная импровизация. Силен ты, Поттер, и живуч — этого у тебя не отнять, — Малфой потянулся, разминая затёкшее тело, и снова вернулся к чтению. «Мало мне участия в турнире и его смертельных испытаниях, обиды Рона, так ещё и Малфой со своим клубом „ненависти к герою“ свалился на мою больную голову. Он поднял половину школы против меня. Что же я ему такого сделал? Пусть я не родился и не рос в замке, пусть у меня нет родителей и богатства — это ведь не делает меня человеком второго сорта. Я волшебник, такой же как и он. Так в чем же причина его ненависти ко мне? Если раньше меня это не волновало, то сейчас это уже не так. Я просто хочу его понять как человека. Рон говорит, что это зависть. Зависть ко мне: к мальчику, который выжил, к моей мордеровой славе. Но он даже не догадывается, что я отдал бы все, лишь бы быть Гарри, просто Гарри. Парнем без клейма и дурацкого прозвища. Моя жизнь сплошной ад. За мной постоянно следят, контролируя каждый мой шаг. Так чему тут завидовать: тому, что я все детство жил как раб, тому, что я не помню своих родителей? Их лица я видел лишь в газетных вырезках с посмертными словами под их фотографиями. Как бы я хотел с ним поговорить и объяснить, что причин для зависти или вражды между нами нет. Но Малфой меня к себе ни за что не подпустит. » — Ну, Поттер, ты и кретин, — Драко откинул дневник на край кровати и потер глаза, — причем тут зависть? Завидовать вправду нечему. Ни твоему виду, ни воспитанию. Дурак ты, раз не видел, что моя злость — это обида. Обида за отказ от моей дружбы. Поттер, ты хоть понимаешь, что ты кумир всех юных волшебников, и я не был исключением. Я рос и ждал того момента, когда смогу стать другом мальчика, который выжил. А ты разбил детскую мечту, выбрав Грейнджер и Уизли, дубина… Я пытался показать тебе, что я лучше тех, кого ты выбрал, что именно я достоин быть рядом с героем. Сейчас я понимаю как это было глупо. Но будучи детьми мы не способны понять простых вещей. Мы были да и остаемся абсолютно разными. Теперь я понимаю, что дружбу нельзя получить или завоевать, её можно лишь заслужить. Как это сделала Гермиона. Не знаю, чем эта девушка зацепила тебя, герой, но меня своей смелостью. Ну, что-то я отошёл от темы. Что ты там дальше накорябал, — Драко, ухмыльнувшись, подтянул тетрадку к себе и снова начал читать. «Я боюсь, что сегодняшний вечер будет преследовать меня в кошмар до скончания моих дней. Смерть Седрика стоит перед моими глазами. Я постоянно прокручиваю в голове этот момент в попытках понять, мог ли что-то изменить. Зеленый луч проходит сквозь тело ножом по маслу, и свет в глазах веселого парня угасает навсегда, тело тряпичной куклой падает на землю. Волан-де-Морт — чудовище, отбирающие чужую жизнь по своему желанию. Мерлин, что же ждёт нас впереди? Если Дамблдор прав, то только я смогу его победить. И мне снова придётся пожертвовать всем ради победы. Включая собственную жизнь… И я готов.» — Поттер, что-же на самом деле творится в твоей шрамоголовой голове?