***
...Конец августа. Одна из самых шумных пьянок перед вторым семестром. Необъятное количество дорогого алкоголя и качественных сигар, огромный загородный дом с бассейном и собственной лужайкой для гольфа. О, да, Тэхён действительно себя любит. А новый дом, видимо, не очень. Хотя что в нем любить — родители опять откупились и слились на неопределённое время. Но Тэхёну не до этого, его ждёт новая текила. Он кое-как взбирается на кресло в зале, подымает бутылку и кричит в свою честь какой-то нечленораздельный тост. Все орут в ответ и продолжают бесноваться. Русый с ними. А потом ему резко становится до безумия скучно. Тэхён обводит толпу взглядом и замечает среди тех, кто либо бухает, либо сношается, подозрительно трезвого и одинокого паренька, который буквально не сводит с него глаз. Мелькает вопрос: «А что он здесь, собственно, забыл?», а потом Тэхён узнаёт парнишку, и моментально рождается гениальная мысль. Он собирает друзей-прихвостней и спорит. Спорит на роллекс. Для него — мелочь, для кого-то — большие деньги. Спорит на то, что этот самый мальчик будет стонать под ним, как последняя влюблённая сучка, и сделает он это ещё до выпуска. Ухмылка расплывается на лице. Ловушки расставлены. Охота началась... Юнги сидел в парке, докуривая неизвестно какую по счёту сигарету, и в который раз прокручивал в голове этот эпизод. Кажется, это был тот самый момент, когда для него всё пошло не так. Он даже не уверен, рад он был, что узнал тогда гнусную правду, или же с точностью до наоборот... Их с Хосоком родители тогда уже поженились и съехались — все по классике жанра. Но вот они с младшим идти на контакт яро отказывались. Ровно до того момента, когда Хосок уехал на неделю к бабушке - у Юнги в это время будто внутренности вырвали. А потом от одной улыбки младшего бабочки запорхали. И стало плевать и на ту шлюшку, которая его уже достала с их псевдоотношениями, и в конце концов убежала к Тэхёну, и на самого Тэхёна. А потом было больно, очень-очень больно, так, что хоть вены вскрывай и кожу расцарапывай, чтобы эту боль наружу выпустить. Было больно оттого, что у Хосока тоже порхали бабочки, точнее, сам он порхал, как бабочка, но не из-за него, Юнги, а из-за этого мудака Тэхёна. Юнги и не заметил, как догоревшую до фильтра сигарету потушил легкий моросящий дождь. Хосок не слышал, не видел и даже не пытался. Ах, да, Ким Тэ ведь и вправду идеальный! Аж челюсть сводит. Хосоком пользуются, играются, а он, наивный придурок, смотрит Тэхёну в рот и ведётся. И Юнги очень боится, правда, что младший не выдержит. Он готов пожертвовать своими чувствами и даже переживет (постарается), если Хосок его возненавидит, готов даже собственноручно раскрошить сердце рыжего, но он точно не позволит сделать это Тэхёну. Хотя почему «если»? Хосок и так его ненавидит. Он ходит мимо и будто совсем его не замечает — иногда Юнги кажется, что он стал привидением или чем-то типа того. Ему до боли в фалангах пальцев хочется ненароком потрепать шелковистые волосы, толкнуть, приобнять, раззадорить как-то младшего, чтобы тот хмурился, посмотреть что-нибудь вместе или же подкрасться, когда тот танцует, и напугать, чтобы рыжий бесился и кричал, а потом резко перешёл на звонкий смех… Юнги устал. Он не собирался ни к кому испытывать таких чувств, он вообще не собирался что либо чувствовать... Светловолосый встал, откидывая налипшую на лицо влажную челку, и выдохнул, раздумывая, что делать дальше.***
— Ты опять на меня пялишься! — А ты опять, хрен знает зачем, приперся и уселся своей задницей на мою парту. И что? — недовольно фыркнул Хосок. — Эй-эй, тише, — Юнги соскочил с парты, подсаживаясь рядом, взяв чужой стул. — Неужто у нашей принцессы «эти дни»? — Слушай, почему бы тебе не готовиться к выпускным экзаменам, вместо того, чтобы насиловать мой мозг? — младший тяжко вздохнул, отвернувшись от Юнги. — Не ты ли говорил, что мой папочка всё за меня порешает? — усмехнулся он. — Или может напомнить, что я могу всё купить? — Мудло, — резко говорит Хосок, подрывается и выбегает из кабинета, привлекая внимание одноклассников. — Эй, стой! — Юнги ничего не понял, но, не долго думая, выскочил за ним, пытаясь отследить рыжую макушку в толпе идущих на него школьников. Наконец догнав брата, старший вытолкнул его из толпы к стене, прижимая чужие плечи. — Какого черта, ты творишь, Хосок? В ответ только взгляд глаза в глаза - то ли злой, то ли обиженный. — Хватит меня динамить, — наклонившись к лицу младшего, сказал Юнги. Толпа вокруг все собиралась и собиралась, но было как-то не до этого. — Меня и так это порядком подзаебало за эти две недели. — Тебя подзаебало? Это я какого черта? Ха, — рыжий как-то нервно выдохнул набок и опять посмотрел на старшего. — Это ты какого хрена делаешь вид, будто ничего не произошло? Почему ты ведёшь себя так, как раньше?! Я тебе не игрушка, черт тебя дери! — глаза напротив наполнялись чем-то очень похожим на слезы, которых Юнги боялся, как огня, а Хосок сорвался на крик. — А что ты от меня хочешь? — светловолосый сжимает чужие плечи все сильнее, и, возможно, там даже останутся синяки. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Ты мог хотя бы объясниться. — Да какая тебе разница? Ты же не поверишь ни единому моему слову, ты ведь все ещё носишь эти тупые розовые очки, думая что все вокруг такие, какими ты их считаешь. Говорить что-либо просто бесполезно, как и сейчас, в принципе, — Юнги реально выводила из себя наивность Хосока. — Да скажи уже что-то! Скажи, что был бухой и опять ничего не помнишь, скажи это, чтобы я успокоился. Как ты не поймёшь, что для меня это, черт побери, важно?! Хотя знаешь, наверное, ты прав — это бесполезно, а теперь дай мне пройти. Хосок оттолкнул Юнги от себя и ушёл куда-то, скорее всего на крышу. Светловолосый с силой ударил кулаком о стену, сгоняя злость и сбивая костяшки в кровь.