***
Юнги злился. Мягко говоря. А если серьёзно, то, наверное, никакая атомная станция не вырабатывала столько энергии, как можно было бы сделать это с помощью его эмоций. Его злил Тэхён, Хосок, чертова бабка, которая побила его клюкой на переходе. Бабка била не сильно, но если бы он знал, что она торговала на той ярмарке, она злила бы больше. Его бесило все, что связывало Тэхёна и Хосока, будь это симпатия или обычный вишнёвый йогурт в столовой. Злило то, что русый имел какие-то грязные дела и тянул в них его Хосока своими загребущими лапами. А то, что младший не против — ещё больше. «Да, да, тащи меня в дерьмо по самые уши, мне же это так нравится» — просто лилось меж фраз рыжего каждый раз, когда речь заходила о Тэхёне. То, что из-за Тэхёна (совсем нет, на самом-то деле, просто возраст) Хосок так резко начал меняться. То, что за тем, как Тэхён плавно выпускает дым, рыжий смотрит завороженно, а Юнги готов побить и проклинает всячески. Бесило то, что русому позволено все и даже больше, а Юнги потерял даже то, что так старательно зарабатывал (сам виноват). А на самом деле, больше всего злился на себя самого, только вот признать это слишком тяжело. Юнги хотелось верить, потому что так он мог бы кого-то винить, потому что так легче, хоть и знал процентов на тысячу, что все ложь. Хотелось убедить, что с Тэхёном не стоит связываться, ведь ни к чему хорошему это не приведёт, но, увидев, как мило они перешёптываются, желание вдруг резко пропало и стало как-то тоскливо. Появилось другое — эгоистичное — желание, желание ядом смазать эту приторную сладость. Ну, что ж. За что боролись, на то и напоролись — теперь всё, чего он хотел, происходит с точностью до наоборот: Хосок всячески его избегает уже который день, пытаясь не сталкиваться даже дома, а вот с Тэхёном зато всё лучше, чем могло бы быть. И это просто выводило его. Юнги вообще по сути своей не любил эти так называемые конфетно-букетные периоды как в его личных отношениях, так и среди окружающих, ведь если подумать это не самый романтический период, как принято считать, а самый циничный и меркантильный, когда люди радуются не человеку, который пришёл, а подарку, который тот принёс. Ну и да, все эти публичные представления признаний в любви и так далее. Но вот если раньше ему это просто было чуждо, то сейчас, когда на горизонте попахивает зарождением чего-то такого от Хосока, Юнги просто передергивает от одной мысли, что он будет самым первым, кому придётся наблюдать эту картину. Ему бы к поступлению готовиться, о будущем побеспокоиться, а не это всё, но Юнги — не Юнги, пока не проведёт регулярный алгоритм «создать проблему — накрутить себя — хорошенько пострадать — отчаяться — решить проблему», но только вот незадача — в школе появляться не хочется, потому что там Тэхён ходит и скалится, как аутист, а у Юнги прямо руки чешутся проехаться по этой «счастливой улыбочке» кулаком, да и мысли заняты далеко не учёбой. И поэтому проблема под кодовым названием «поступление» все ещё в стадии ожидания своей очереди.***
Хосок шёл по коридору, распространяя вокруг себя флюиды раздражения и выражая на лице всю заёбанность миром. Он уже который день не может нормально выспаться, а ему вместо сна придумывают тысячи и тысячи дел, которые ну просто необходимо сделать. Хосок, в принципе, человек неконфликтный, но сейчас, если бы его попросил помочь кто-то не-Чимин, то рыжий с радостью и без единого угрызения совести отказал (и послал бы куда подальше с вероятностью в девяносто процентов), но... Не мог он отказать Чимину. Было в нем что-то такое… отказонепринимающее, чем блондин бессовестно пользовался, что не позволяло сказать ему «нет». И именно поэтому Хосок недовольно ступал по выше упомянутому постепенно пустеющему коридору, словно каторжник на повешение. Уборка. Во внешкольное время. Серьёзно? Если это шутка, то очень плохая, вот честно.***
Хосок дико устал. Казалось, ему даже дышать не хочется. Выдраить весь зал пришлось в одиночестве, потому что у нормальных людей нет привычки шастать по школе после уроков, а Тэхён придумал какую-то чересчур неубедительную отмазку про подготовку к завтрашнему тесту или что-то вроде того. Будто бы рыжий не знает, как тот и к чему готовится. Он даже хотел закатить глаза, выслушивая весь этот бред по телефону, но, поразмыслив, понял, что с его ориентированием в пространстве на двухметровой стремянке только глаза и закатывать. Но сейчас, когда он уже полностью свободен, с чистой совестью и чистым залом, ответил завалившему его вопросами Чимину о том, что «действительно, честно, на самом деле качественно, старательно и до блеска» вычистил спортзал, радостно собирался домой, хотя добраться мог бы раньше, если бы не пришлось собирать себя и отскребать свою тушку от каждого угла. И, выходя из школы, ему посчастливилось встретиться с последним на данный момент человеком, с которым хотелось бы побеседовать после изнурительной мозговой и физической деятельности. А вот Юнги скорее всего был иного мнения и целенаправленно ожидал битый час именно Хосока. Ну либо же у него роман с охранником, потому что кроме них в школе было только две уборщицы преклонного возраста. Ждал он, видимо, долго, потому как даже в темноте его покрасневший нос светился как у рождественского оленя, а его ноги передвигались в каком-то неловком и слишком дёрганом темпе. Хосок глубоко вдохнул, напряг все успевшие расслабиться мышцы, и попытался как можно быстрее, а главное, тише пройти мимо. Но, судя по всему, либо Хосок согрешил, и карма ему нещадно мстила, либо у Юнги был какой-то супернавороченный Хосок-радар, ведь буквально в метрах десяти от неосвещенной части рыжий окоченел, услышав собственное имя хриплым голосом. Точно долго стоял. Младший плавно повернулся и натолкнулся на нечитаемый взгляд темных глаз с отблесками фонаря. Какое-то время они так и стояли. Может, минуту, может, пять, а то и двадцать — время будто потеряло свой счёт. Потом светловолосый медленно подошёл и как-то даже слишком, как для Мин Юнги, робко сказал: — Я это… поговорить надо. — …Эм-м, — спустя еще полминуты тишины выдал Хосок. С одной стороны ему было немного жаль Юнги и точно уж не по себе от такого его поведения, нос другой… — Д-да. Давай в другой раз. Много домашки, конкурс скоро — сам понимаешь. — Хосок, ты же помнишь, что мы живем вместе? — понимая, к чему ведёт младший, спросил Юнги. — С чего бы мне не помнить? — рыжий нервничал, не в силах даже самому себе объяснить четкую причину. — Ну, я это… пойду? Дел много. — Это не самая лучшая твоя… — начал было старший, но Хосок убежал так, что будь они в мультфильме, за ним поднялась бы целая стена из пыли, — идея.***
Вокруг не было никого, только машины мелькали туда-сюда время от времени, только недавно выпавший снег хрустел и проминался под ногами. «Поговори с ним», «Не накручивай себя», «Всё будет, как раньше» — так он себя успокаивал? Походив немного и успокоив свою голову, Юнги уже шёл домой в надежде всё-таки наконец поговорить с Хосоком. Может, он и ведёт себя как сталкер, но у него же есть обоснованные причины, правда ведь? Но только вот на кухне его врасплох застал вопрос: «А Хосок разве не с тобой?» В смысле «не с тобой»? До Юнги медленно начинает доходить и он ещё раз убедился, что даже закрой они Хосока в абсолютно пустой комнате, он все равно бы нашел достаточное количество приключений на свою задницу. Юнги ничего не ответил родителям. Надо проверить три комнаты: подвал, или же «импровизированный танцевальный класс», комната Хосока и его собственная. Но Хосока не было. Нигде.