***
Мрачно-серая мешанина из голых деревьев мельтешила перед глазами, вызывая легкое головокружение. Небо было тяжёлым, будто насвинцованным: рядилось к дождю. Если бы Юнги был более внимательным к тому, что происходит вокруг, обязательно заметил бы, что за стеклом, в котором он так пристально что-то высматривал, как раз его любимая погода, что успокаивала нервы и радовала душу, но брюнет был полностью поглощён своими мыслями. Удивительно, что в его пассивном состоянии размеренный стук поезда, пусть и едва слышный, благодаря современным технологиям, не убаюкал Юнги, как большинство его попутчиков. Кто-то поддавался этому волшебству добровольно, кто-то же был более стойким, а кто-то пытался сопротивляться, но позорно принимал поражение, кутаясь в объятиях Морфея. Юнги не планировал добираться на поезде. Он даже не мог вспомнить, когда ездил так в последний раз, но в последние дни перед отъездом парень был слишком рассеянным, зависал во времени и пространстве, не следил за дорогой, поэтому мать Хосока категорически отмела вариант машины, настаивая на более безопасных для него видах транспорта. Грубо говоря, решение ехать на поезде приняла за него женщина, слишком переживая за сохранность пасынка, а Юнги и не сопротивлялся особо: во-первых, будет неплохо лишний раз расслабиться, ведь в ближайшее время работы будет ещё больше, а за машиной и остальными вещами можно будет потом заехать: самое необходимое он взял с собой. В крайнем случае, он все равно не собирался задерживаться надолго. Отец пока не согласился, они ведь говорили только по телефону. Главное, поставить на чашу весов достаточно значимую причину, чтобы уехать, а дальше…***
Как же хорошо, что Тэхён поехал на свою чертову встречу акционеров. Нет, обычно Хосока очень раздражало то, что как минимум одни выходные в месяц он проводит в гордом одиночестве, в то время как старший развлекался с такими же мажорами в огромном загородном доме, называя это деловой встречей, но именно сегодня он был несказанно этому рад. Сегодня будет семейный ужин, и Хосок был в подозрительно приподнятом состоянии. С самого утра он вскочил раньше будильника, и вот уже пятый час носится туда-сюда. Не заметить это странное поведение было невозможно, а поссориться с Тэхёном тоже не хотелось, учитывая, что ужин состоится по поводу возвращения Юнги. В последнее время старший в принципе стал более нервным, поэтому Хосок всячески пытался избежать конфликтов. А тут ещё и повод такой… в общем, они эту тему избегали, а Хосок и не против. Дома, конечно, мать часто спрашивала, общается ли он с братом — весьма забавно звучит в их ситуации, не правда ли — и не поссорились ли они, а так, с глаз долой — из сердца вон, как говорится. И все жили долго и счастливо все эти четыре года. Ох, ну что же это такое, он никак не может успокоиться и взять себя в руки. Это просто ужин, такой же как и две недели назад, как и те, с Тэхёном, и вообще, как все предыдущие. Может, заночевать там? Да, действительно, хорошая идея, почему нет. Все, решено, пора собирать вещи, по этой слякоти попробуй ещё доберись вовремя.***
Хосок, хоть и не был слишком взрослым в принципе, чувствовал себя каким-то маленьким ребёнком. У него потели ладошки, и уши горели адским пламенем. Он не мог понять, что точно чувствовал, но это было чем-то между трепетом, страхом и волнением. Вот совсем скоро они увидятся, и казалось бы, ничего особенного — детские обиды забылись, времена поменялись и они встретятся как старые знакомые, но почему-то рыжий ощущал едва уловимые ноты тревоги в воздухе. Возможно, он принёс их с собой, странные ощущения преследуют его почти месяц. Это странно, ведь когда он признавался матери о том, что с Тэхёном они не друзья, он ничего подобного не испытывал, даже когда они столкнулись носом к носу уже после того, как все карты были открыты, тот легкий узелок внизу живота был едва заметен, да и причина его появления была весьма очевидной. Хосок засмотрелся на искусственный камин в гостиной. Огонь медленно вытанцовывал, успокаивая, вводя в забвение. Может, именно поэтому звонок в дверь так его взбудоражил. Вот оно. Из коридора послышались радостные возгласы матери и какая-то суматоха. А потом до ушей рыжего достигли тихие знакомые шаги. Казалось, будто мозг создал вакуум, отделяя, удаляя все лишние звуки. В дверном проёме показывается все такой же худощавый и немного нескладный силуэт, но уже в солидном костюме. Чёрные, как смоль, волосы делают кожу ещё белее, а круги под глазами более заметными. О, эти глаза… Глаза-капли цвета вороньего крыла — то, что не изменилось ни на йоту, и все те же пляшущие черти. Лучше бы он в них не смотрел. — Привет, что ли? — полувопросительно отбились от стен бархатные ноты того самого голоса спустя пару мгновений молчания, векторными стрелами пронзая младшего всего полностью, пропитывая, въедаясь в подкорку головного мозга, в вены и капилляры, в волосы, в лёгкие, как сигаретный дым. В этот момент Хосоку показалось, что что-то с треском разлетелось внутри, так что не собрать потом, но вот плохо ли это?***
За столом они не говорили. Хотя было бы намного более странно, если бы они как раз-таки это делали. Жаждущие ответов вопросы повисли в воздухе, натягиваясь нитью между рыжей и чёрной макушками. Складывалось впечатление, будто до неё можно дотронуться, может, даже удариться током. Возможно, именно поэтому мать увела отца пить чай в другую комнату сразу после ужина. Она вообще по своей натуре была чуткой женщиной, и за это Юнги был ей благодарен, да и не только он. Несмотря на прекрасную возможность поговорить, за столом наблюдалась весьма и весьма интересная картина: напряжение спадало, никто не спешил уходить, вроде бы все и прекрасно, только вот и говорить ни один из них так же не спешил. — Твоя мать говорила, что ты поступил, — неожиданно, но как-то между прочим сказал, наконец, Юнги. — Ага. Два года назад, — так же ответил Хосок. — Мать говорила, ты с красным дипломом закончил. Будешь теперь здесь опять? — Возможно, — разговор явно не вязался, а вопросы так и крутились на языке. — Уже поздно. Ты… — Я сегодня здесь ночую, не волнуйся, — рыжий улыбнулся на последней фразе, но тут же себя одернул. — Сегодня? Ты теперь отдельно живешь? — Я… Да. Точнее, не совсем. Мы… съехались, — промямлил младший как-то слишком неловко и виновато, стряхнув чёлку, что лезла в глаза. — Ясно, — «а чего ты ждал, Юнги?» — Ты прости, что тогда так получилось, — Хосок опять улыбнулся как-то грустно, — я был неправ. Опять молчание. Юнги не знает, что сказать, и стоит ли вообще. Стук часов разбивает повисшую опять тишину, уже переполненную сожалением и виной, вместо неловкости. — Знаешь, уже действительно поздно, — Хосок медленно, со скрипом, отодвинул стул и так же неспешно поднялся. — Я, наверное, пойду спать. — Подожди, — Юнги сказал это еле слышно, а может и не сказал вовсе, так как рыжий не обратил на него внимание. — Стой. Это не ты. — Что? — младший в недоумении свёл брови, но все же остановился. — Не ты неправ, — брюнет тоже встал, слегка сокращая между ними расстояние. — Это я во всём виноват. — Да что с тобой? — у Хосока в глазах смешалось столько эмоций. Он был настолько счастлив, что Юнги не презирал его все это время, насколько и напуган другим, менее чистым порывам, но он все же не понимал старшего. Он никогда его не понимал. — Ты ведь совсем не изменился, даже эти дурацкие волосы, — Юнги горько улыбнулся, внезапно обхватывая руками потерявшегося Хосока, утыкаясь носом ему в макушку и вдыхая до боли родной и такой желанный запах, и совсем едва слышно выдохнул всю тяжесть из своих лёгких: — Я так скучал.