Зачем ты смотришь на меня, когда я рядом? Пугаешь ты, но манишь посмотреть, Твой взгляд пропитан смертоносным ядом. Ты управляешь мной, завязывая сеть, Которая мешает всем моим движеньям. Ты затянул на узел толстые концы. Прошу, распутай, развяжи мне руки, Я покорюсь, но только подожди.
Исак держит фигурку в руке всю их дорогу до замка. На этот раз он поехал не один, а с Эвеном. Если честно, Вальтерсен до сих пор не может понять, почему не подошёл к родителям после того, как праздник закончился, он ведь хотел. Нужно было попрощаться, выразить эмоции, обнять напоследок… Но он ничего из этого не сделал, даже не взглянул в их сторону. Почему-то кажется, что чары Эвена от всего отвлекают. Всю дорогу они едут молча. Ещё бы, после того, что случилось на берегу, Исак не хотел начинать разговор первым, вдруг скажет что-то не то, и опять придётся всё это терпеть — пугающий взгляд и покоряющий себе голос. Эвен не находил тем для разговора, потому не потрудился и слова произнести, даже простого «хорошо было» или «мне понравилось, а тебе?», «вот бы ещё разок так отвлечься». Ничего, просто ничего. Молчание. Кучер едет коротким путём по приказу лорда; не хотелось под утро возвращаться, как никак, а режим нужно соблюдать, особенно Эвену. Вот так разок пропустишь нужное время — и все дела пойдут под откос. Не раз проходили. Тусклый свет подвесного фонаря плохо освещает дорогу, отчего повозку то и дело трясёт, но это пока идёт лес. Луна щедро освещает подвластные ей земли, но только на ночь, а лес уже пройден. Замок стоит на том же месте, как ни странно, такой же большой и величавый, словно и не изменилось ничего в нём со времён средневековья, когда его только построили. Казалось, что вот-вот из какого-нибудь окна выпорхнет пара-тройка ворон во главе с вороном, чьи крылья переливаются атласом под светом луны. Но не было слышно ни карканья, ни шороха, ни голосов… И вот мы снова здесь, в нужное время; повозка всё ещё качается, но не трясётся, а Исак еле сдерживается, чтобы не закрыть глаза и провалиться в сон. Медленно тянутся по сторонам не то, чтобы разнообразные, но приятные глазу ландшафты, какая-нибудь редкая чёрная стайка пролетает перед самой луной, и вот лошади довольно фыркают, останавливаясь под натяжением поводьев. Исак чувствует, как ресницы непроизвольно дрожат под тяжестью закрытых век, и распахивает глаза. Вот он и дома. Если замок вообще можно назвать домом. Находясь уже внутри, Исак слышит копошение на верхних этажах, тоненькие голоса, что-то бодро обсуждающие, плеск воды, словно кто-то принимает ванну, ну и остальные мелочи вроде звона посуды, скрипа дверей и шороха ковров под ногами. Чувствуется дом, настоящий дом, с запахом жареной картошки, только что вымытых полов, благоухающего постельного белья… И когда ты только открываешь входную дверь, на тебя сразу же набрасываются с жаркими объятиями. Но не здесь, замок лорда точно не является домом для Исака. Может, потому, что он находится здесь как прислуга, а не как полноправный жилец. Вместо жарких объятий Исака встречает усталая Мэрилин, которая, как он готов поспорить, несколько минут назад спокойно сидела в своём кресле и была сейчас уставшей не из-за какой-либо домашней работы, а от самого отдыха. — Где же милорд? — спрашивает старуха, быстро моргая в попытках отогнать утомлённость. — На крыльце, сказал, что нужно поговорить с кучером, — устало отвечает Исак, по привычке разуваясь, но останавливается под непонимающим взглядом служанки. Натягивает туфли обратно и с молчаливым взглядом уходит к себе. Лорд появляется в зале только через несколько минут. Мэрилин недолго пришлось его ждать. Хотя… Если отметить, что неподалёку от входа стояло довольно удобное и мягкое кресло, ожидание не доставило ей практически никаких усилий. — Мэрилин, давно ждёшь? — внезапно приветливо спрашивает лорд, громко закрывая за собой тяжёлую дверь. — Неважно, милорд, теперь вы здесь, и я могу приняться за работу, — отвечает она заготовленной фразой и мигом поднимается с кресла. — О, нет, нет, отдыхай, на сегодня со всеми делами покончено, — обводит взглядом зал, захватывает ещё и люстру, и только потом будто вспоминает что-то. — Хотя… нет, всё завтра, завтра… И уходит наверх. Мэрилин спокойно вздыхает и снова опускается в кресло, с которого не очень-то и хотелось вставать. Лорд тем временем не спеша направляется в спальню, чтобы надеть свой шелковый халат, потому что ходить по замку в одежде, в которой обычно выходят на улицу, не очень приятно. В халате он чувствует себя свободнее, а приятный на ощупь шёлк только расслабляет уставшее за день тело. Как будто заглаживает своей глянцевой поверхностью все грубости, доставившие неприятные ощущения или просто мешающие глубоко вздохнуть. Так он чувствует себя лордом. Особенно когда длинный край медленно плывет за ним, когда он идёт по длинному-длинному коридору, и кажется, что тот никогда не закончится, а край всё будет следовать сзади, хочется сказать, собирая всю пыль, но нет, халат лорда всегда чист и неприступен, как, впрочем, и вся его одежда. Переодевшись, Эвен облегчённо вздыхает и, взглянув на себя в зеркало напоследок, направляется в библиотеку. Для этого есть очень даже удобный проход, если надавить ногой на маленький камушек в форме грубого овала — он и откроется. Решая так и сделать, лорд не успевает заметить, как уже ходит между рядами полок и ищет нужную ему книгу. Такую толстую, с синим потрёпанным корешком и, возможно, запылившейся обложкой, потому что её он читал всего раз, как обычно читают рецепт какого-то сложного блюда, которое приготовить наобум ни у кого не получится. Найдя нужную полку, Эвен аккуратно вытаскивает измученную временем книгу, пытаясь не задеть рядом стоящие, что было довольно нелегко, чтобы вся пыль, скопившаяся здесь за многие годы, не полетела прямо в его чистое лицо. «Ага!» — мысленный крик, и вот он уже, удобно расположившись, лежит на своей широкой постели, зарываясь в кучу подушек, которыми уставлено изголовье кровати. «Легенды и мифы городских праздников и их происхождение». Да, так называется книга. Почему же, спросите Вы, лорд решил заглянуть в неё? Потому что помнит, как птица Исака поднялась после его слов, как полетела рядом с птицей Эвена, как чёрное пятнышко на её макушке так прекрасно сочеталось с чёрными крыльями, машущими прямо рядом с ней… Лорду пришлось пролистать много пыльных страниц, порой он даже чихал, открывая самую запылившуюся, но вот наконец он дошел до Дня Белой птицы. Книга была написана не совсем на его языке, точнее… На его прародителе, а то и прапрародителе. Но суть была ясна: по всему развороту красовались объясняющие картинки. Эвен быстро рыскал взглядом, пытаясь найти хоть одну зацепку, и наткнулся на похожий на то, что он видел, рисунок. И смог прочитать только небольшую часть, решая сразу же всё записать в рядом лежащую книгу для заметок, заменяя непонятные слова многоточием: «Две птицы… вместе… родственная душа… горящие пламенем желания… огонь за огонь, сердце за сердце». По правде говоря, Эвен немного разочарован. Его знаний было очень мало для чтения такого рода книг, но вот Мэрилин, возможно, ещё помнит этот язык. Но идти к ней с такой просьбой лорд сейчас не собирался, да к тому же все готовятся ко сну, и ему пора. Поэтому, отложив книгу вместе со своей на полку рядом, он затушил своим дыханием настольную свечу и вернулся, наконец, в кровать. Осталось совсем немного от ночи.***
Утро наступает как-то слишком уж скоро, словно выталкивая всем своим весёлым настроением сонную ночь, которая лениво перебирается в другое укромное местечко где-то в соседнем часовом поясе, ещё часок полежать — не грех. А может и не часок. Исак нехотя поднимается с кровати под ежедневный шёпот листьев за окном и собирается на пробежку. Бегать здесь как бы негде, но площади вокруг замка вполне хватает, пару кругов — и будет достаточно. Внизу здоровается с проснувшейся в кресле Мэрилин, которая так и не ушла в спальню со вчерашнего вечера. На кухне слышится звон посуды, наверное, кто-то из служанок принимается за завтрак. Исак как раз успеет вернуться с пробежки. На этот раз он надеется, что лорд к нему присоединится. Не то, чтобы раньше он присоединялся, но вот сейчас это непонятно откуда взявшееся предчувствие заставляет Исака медленней разминаться, стоя прямо под окнами, ведущими в спальню лорда. Он невольно задевает окна взглядом, разминая шею круговыми вращениями, и замечает знакомый силуэт, выходящий на веранду. — Здравствуй, Исак, извини, но сегодня я не присоединюсь к тебе, — в руках у лорда небольшой серебряный кофейник и соответствующая ему миниатюрная чашечка. Эвен как всегда в своём любимом халате, полы которого плавно поднимаются под дуновением ветра, но не так высоко, как хотелось бы, чтобы было. Исак молча разминает плечи и опускает взгляд, отводя его в сторону сада, задевая самим краешком ограду веранды. — Поговори же со мной, пока ещё не убежал, как тебе спалось? — Хорошо, милорд, надеюсь, Вам тоже, — сухо отвечает дворецкий, заканчивая с плечами и переходя на туловище. Эвен пристально следит за каждым его движением, каждым напряжением мышцы, хоть и самым незаметным, каждым мускулом, вздрагивающим при прикосновении… И невольно засматривается, закидывая ногу на ногу и медленно попивая свой горячий напиток из миниатюрной чашечки, так гармонично сочетающейся с его пухлыми губами. — Пришло письмо сегодня утром, — продолжает лорд, понимая, что разговаривает, похоже, с самим собой, а Исак припоминает топот копыт, который отчётливо слышался сегодняшним утром. — Сегодня к нам приезжают гости. Мои родители как-то заключали сделку с этими людьми, но я с ними не знаком. Хочу, чтобы ты присутствовал на ужине. Как я знаю… У них есть дочь, ещё не замужняя, поэтому их намерения мне понятны, — Эвен говорит всё это так снисходительно, как будто это он решает, быть этому ужину или нет. Исак ясно всё слышит и старается помедлить с разминкой, как можно дольше послушать лорда, постоять вот здесь, прямо под его верандой, словно это ветер доносит ему его слова. — Хорошо, я буду на ужине, — коротко отвечает Вальтерсен, заканчивая с туловищем и переходя к ногам, медленно разминает колени, а затем и стопы. Лорд молчит, кажется, он всё сказал. Исак, будто ожидая последующих указаний, робко поднимает глаза и смотрит на лорда. Тот даже не повернул на него голову, ха, какой занятой. — Беги же, что стоишь, — лишь говорит он, явно нехотя пошевелив губами, которым вредно произносить лишние фразы, означающие самые простые вещи, которые, как ему кажется, дворецкий мог принять и молча. Исак послушно кивает и принимается бежать. Как он и предсказывал: вернувшись, Исак обнаруживает уже накрытый стол. Но, прежде чем приняться за завтрак, он решает принять душ. Негоже появляться в столовой в таком виде. Кажется, посуда, которую Мэрилин велела одной из служанок заказать в городе, ещё цела. По крайней мере ещё потому, что к ней не притронулся Исак. Иронично. Вода освежает, да и в сухой одежде приятно даже существовать, не то, что жить. Когда всё есть — не на что и жаловаться. Исак, будучи уже довольным своими выполненными делами, спускается вниз, занимая своё место за большим столом. Еда ещё не успела остыть, поэтому, пожелав приятного аппетита и получив ответ, он принялся к трапезе. Лорд не появился на завтраке, и Исак то и дело посматривал на его пустующее место, воображая, как он сам сидит на нём, а вокруг крутится прислуга, предлагающая ему всякие удовольствия… Эх, мечты мечтам, а работа работой. После завтрака и начинается его рабочий день. Во-первых, нужно обойти все помещения и сделать отчёт в записной книжке об их состоянии. Туда, где горничные уже выполнили все назначенные дворецким приказы, не было нужды заходить, но Исак всё равно заходил, будто там могло что-то измениться. Но всё стояло на своих местах, чистое и приятное на вид. Во-вторых, нужно было совершить подсчёт имущества. Так Исак следил за тем, чтобы служанки ничего не крали, да и мало ли, что могло случиться. Он помнит каждую вещь, её место, на котором она лежит или стоит. И каждый раз, когда видит, что что-то не так, зовёт ту горничную, в чьей обязанности была эта комната, и спрашивает, где та вещь, которой здесь нет. Бывает два варианта развития разговора: первый, это когда горничная говорит, что переложила куда-то эту самую вещь, или её кто-то брал, и вещь сразу же возвращается на своё место, и второй, это когда девушка отнекивается, мол, никакой вещи здесь не было, и, как понимает Исак, больше не будет. Второй вариант оказывается не очень хорошим для горничной, потому что именно ей приходится отвечать за пропажу, обычно Исак просто нагружает её дополнительной работой и всё тут. Но все девушки, собираясь после рабочего дня в гостевой комнате, точно обсуждают дворецкого и обязательно да говорят фразу: «Да он сам ничего не делает! Одни мы тут работаем! За что ему вообще лорд платит?» Так думал Исак, и никто не может подтвердить это или опровергнуть, потому что в гостевой комнате во время этих самых разговоров присутствуют только служанки. И всё тут. Всё идёт своим чередом прямо до самого вечера. Ведь самое интересное никогда не хочется пропускать, верно?