Покорение

Адель, что думаешь о нём? Не слишком ли прекрасен лорд? Перед тобой забыл он обо всём. Ты для него созревший плод. Понравилась ли ты ему? Твой нимб так и горит над головою. Устрой сюрприз порядку своему — Стань леди, загради других собою.

Тишина большого зала пугает, особенно когда ты один. Мэрилин уже ушла к себе, а гости под очарование лорда последовали за ним в столовую. Конечно, Исак понял, почему горничные не были заняты ужином. Лорд даже не сказал им об этом. Возможно, Мэрилин сделала это за него, но вот… Эвен не хотел, чтобы девочки крутились на кухне, ожидая того, что лорд пригласит их сесть за стол вместе с ним, как всегда и было. Не очень хорошо их разочаровывать, тем более при гостях. Исак понял это ещё, кажется, там, в своей комнате, только осознание не сразу пришло к нему, запутавшееся в надоедливых мыслях. Стрелка больших часов капала своим громким стуком перемещения на нервы, но Исак не слышал. В образе той девушки смешалось несколько красок, может, ему просто нужно узнать о ней побольше, чтобы сформировать впечатление? Выявить одну краску. Краску, которая была нанесена первой, только вот миллионы слоёв красок других цветов заполонили её полностью, что той даже и не видно. Возможно, Исак слишком много возомнил об этой особе, может, она совсем простая. Даже хорошая… Не узнаешь — не поймёшь, поэтому дворецкий заходит в столовую. Беседа в самом разгаре: герцог узнаёт от Эвена о его родителях, кажется, он не знал, что их нет в живых уже давно, и от этого разговора у лорда в глазах так много грусти; герцогиня молчит, смотря в одну точку, отчего её глаза кажутся стеклянными; Адель… Адель сидит на месте Исака. — Исак! — радостно восклицает лорд, не поднимаясь с места. — Это мой дворецкий, — не слишком уверенно пояснил он, глядя прямо на, возможно, предмет предстоящего обсуждения. На Исака. Затем Эвен, как будто ничего не случилось, и в комнате сейчас никого, кроме него и гостей нет, снова повернулся к герцогу, продолжая свой монолог со слов «так вот…» Исак подумал, что, если бы он не зашёл, ничего бы не изменилось. Тихо извинившись не перед кем-нибудь, а скорее перед самим собой, за то, что потревожил, дворецкий вышел из столовой, наглухо закрыв за собой дверь, чтобы горничные не стали подслушивать. В горле пересохло, резко захотелось пить. Исак тихо поднимается наверх и с каждой ступенькой, уходящей всё выше, чувствует на себе невидимый взгляд. Как? Как лорд проник в его сознание? Только не это, ведь если это и правда… то никуда ведь не спрячешься. Как от своих мыслей. Но… Нет, ему лишь показалось, но осадок отчего-то остался. Дверь в спальню лорда соблазнительно приоткрыта. Сквозняк? Или знак судьбы? Исак очень хочет прочитать заметки насчёт тех слов, но правильно ли это по отношению к лорду? Если он зайдёт и посмотрит, это будет вмешательством в личное пространство своего хозяина, а что будет, если Эвен узнает? Но ведь Исак ещё не зашёл. Он просто стоит на пути решения, на развилке. И обе дороги ведут в спальню — лорда или же его. Не даёт покоя мысль об этой странной грусти. Неужели смерть родителей, случившаяся давным-давно, до сих пор производит на Эвена такое сильное впечатление? Исак уверен, что первые месяцы маленький лорд не переставал рыдать, насыщая подушку солёными слезами. Нет, горькими слезами. Может, это и так, ведь ему не знакомо это чувство потери, наверное, Эвен был близок со своими родителями, но не настолько сильно, чтобы доверять им свои самые секретные секреты. По крайней мере, так считает Исак, ведь у него сейчас именно такие отношения с родителями. Поговорить о том, что его волнует? Пожалуйста. Рассказать тайну? Ни за что. Даже за возможность изменить всё к лучшему, повернуть жизнь в другое русло, хоть это и невозможно, судьба всё перевернёт так, что станет ещё хуже, чем было. Нет времени думать над этим, а вот перед сном его предостаточно, да хоть ночью. Мечтай, сколько хочешь, но только не думай о планах на будущее. Так всегда говорил сам себе Исак перед тем, как лечь в кровать. Планы всё портят. Может, лорд и живёт по своим правилам, по заготовленным планам, корректирует своё поведение в зависимости от ситуации, но этим он ничего не меняет. Жизнь идёт своим чередом, и никакие планы этому не помешают, не помешают тому, чему суждено случиться. Как и тому, что Исак зайдёт в спальню лорда. Здесь тихо, по-настоящему тихо. И так много запаха лорда, он практически везде: на кровати, на одежде, на шторах, на двери, на люстре и даже в воздухе. Как будто Эвен коснулся всего, что здесь находится, своими тонкими пальцами. Ха, ну конечно, это же его спальня. Но в спальне Исака совсем не пахнет самим Исаком. Может, это потому что обладатель запаха не может почувствовать свой запах? Может, Эвен, заходя в спальню своего дворецкого, тоже отмечает, что запах Исака витает в его комнате? Может. Ещё как может. Но только никто не признается. Книжка лежит на том же месте, только уже открытая. На той самой странице. Эвен знал, что Исак захочет прочитать? Эвен заметил, как Исак листал книгу? Он мог и, возможно, так и есть. Но зачем ему это? Удовлетворить своего дворецкого в его интересах? Ха, таким способом ему не завоевать доверие Исака. Не так просто. Пальцы дрожат, когда Исак тянет руку к книге, но не может заставить их застыть. Интерес в его ореховых глазах горит мелкими искорками, которые в темноте комнаты особенно заметны. Губы трогает лёгкая улыбка, когда он берёт книгу в руки. Всё здесь, все мысли лорда, все его записи, совсем свежие, но отличаются ли они от старых, самых первых записей? Это не было интересно Исаку, он не собирался листать назад и проверять своё суждение, ему нужно было прочитать только то, что действительно завлекало. Почерк лорда местами неразборчив, много слов, а то и целых строк, зачёркнуто, Исак пропускает их и переходит к более-менее понятному тексту. «Ты читаешь это, я знаю. Не притворяйся, что не слышишь мой голос у себя в голове. Я чувствую твоё волнение, но не бойся. Так глупо всё, что я пишу, ведь, может, ты даже и не прочитаешь это… Но, если всё же твои глаза сейчас бегают по странице, то ты, возможно, уже заметил те слова, которые я выписал сюда из большой книги, которую нашёл в библиотеке. Ты и её открывал, признайся. Хорошо, ты хочешь объяснений, но здесь их не будет, потому что я не знаю язык. Но я знаю того, кто сможет перевести! Прости, что так долго мучаю тебя своими словами… Хочешь знать, что я думаю об этом? Тогда, на берегу, ты ведь даже и не заметил ничего. Когда твоя птичка с чёрным пятнышком на голове подлетела к моей чернокрылой, ты смотрел только на свою, облегчённо вздыхая. Помнишь, я говорил, что птицы делятся своим огнём с теми, кто его потерял? Так вот я поделился своим с тобой, поэтому птица не упала. Не думаю, что кто-то другой бы это сделал, никто ведь даже и не заметил. Ты выглядел таким встревоженным, и я сразу понял, что помогу. Вообще-то, как я узнал от кучера, это случается всего раз за всю жизнь — когда одна птица делится своим огнём с другой. Поэтому в книге были слова «огонь за огонь». А вот «сердце за сердце» мне пока непонятны… Может, в следующем году я раскрою эту тайну. Мы раскроем, если ты захочешь, конечно. Что за глупости, ха-ха, я просто пишу свои мысли на бумагу и представляю, как ты читаешь это, Исак. Ну вот, теперь ты знаешь, что я думаю о тебе сейчас. Мне неловко, я, если честно, смущён. Моё поведение может быть странным завтра, послезавтра, возможно даже неделю, может, больше. Ты не пугайся, если что случится, или я пропаду. Просто знай, что я надеюсь на тебя, всё-таки замок остаётся в порядке в моё отсутствие. Прости за лишние слова, у меня нет времени всё исправлять, хочется выйти на свежий воздух». Исак бесшумно вздыхает, закрывая книгу и кладя её на место. Пальцы дрожат ещё мельче, он подносит руки к лицу и следит за этими частыми колебаниями. Лорд думает о нём. Думает ли всегда, когда пишет? Думал ли сегодня? Или только тогда, когда писал всё это… Но почему он думает именно о нём? Почему не о себе? Почему не о чём-либо ещё? Есть же много вещей, о которых можно подумать. Но вот Исак? Он даже и не представлял, что такое может быть, что он кому-то интересен. Например, Эвену. Нет, не лорду, именно Эвену, ведь там, на берегу, с ним был Эвен. Весёлый и такой счастливый, казалось, но не совсем. Интересен, потому что назвал его по имени, интересен, потому что вообразил его своим другом, интересен, потому что познакомил с родителями… Но всё это бред. Исак не интересен, а только кажется таким. Или внутренний Исак не желает, чтобы о нём так думали? После объяснения легче не стало. Дворецкий накрывает лицо похолодевшими руками и чувствует тепло ладоней на своей талии. Лорд? — Давай же, скажи это, Исак, скажи… — со всех сторон раздался мрачный шёпот. Пугающе. — Что сказать? Что сказать… — Исак почувствовал, как его бросило в жар, казалось, что все его мысли выставили на всеобщее обозрение. — Скажи, что думал обо мне, скажи это… — продолжал томный шёпот, а руки медленно ползли ниже. — Думал? О В-вас, милорд?.. — голос дрожал, и Исак перешёл на шёпот, но на слишком робкий, чтобы соперничать с тем, который ему слышался. — Обо мне, Исак, скажи это, я ведь чувствую биение твоего сердца… — шёпот невероятно завлекал, а руки бесстыдно сжимали бёдра. — Д-да, я… Я думал, я думал!.. — всё кажется таким реальным, что Исак даже не сопротивляется, потому что ему страшно, страшно пошевелиться. — Хороший мальчик, — было больше похоже на шипение, чем на шёпот. Шеи коснулся влажный и горячий язык. — Нет! — крикнул Исак, вздрагивая под непонятное ощущение. И вдруг… всё исчезло. «Ничего… ничего этого не было?» Его тело явно подавало признаки того, что в комнате он не один, но проделки проклятой фантазия знакомы ему. А в комнате пусто. Уже пусто. И дверь в спальню лорда теперь навсегда закрыта для Исака. Нужно было обойти развилку. В своей спальне Исак чувствует себя спокойнее, но это пока не смотрит на потолок. Точно лорд глядит на него оттуда… Тревожное чувство где-то в груди не даёт глубоко вздохнуть, а в животе появилась какая-то неприятная тяжесть. Точно, тяжесть. Исаку тяжело. Тяжело воспринимать всё это в здравом уме. Эвен начинает пугать своим лордом. Теперь Исак разделяет этих людей. Но не перепутать их так сложно! Словно лорд — это ещё один обитатель замка, словно это вторая душа Эвена, но это всё так абсурдно, что хочется заснуть и не просыпаться, чтобы не чувствовать больше этого странного стыда за свой поступок. Лучше бы не знал, лучше бы не становился дворецким. И так сильно потянуло домой. Где всё спокойно. Но так скучно. Может, стоит просто потерпеть? Кто знает, возможно, скоро всё изменится. Исак смотрит в пол, сидя на кровати. Руки по-прежнему дрожат, а перед глазами мерещатся чернильные строки. И эти руки, такие ужасные, такие, ах, возбуждающие, и этот мерзкий мокрый язык, который чуть было не залез Исаку прямо в рот… Ну вот, от воспоминания стало только хуже. За что ему всё это в его шестнадцать? На полке стоит та самая фигурка птицы, подаренная Эвеном. Исак мысленно просит прощения у Эвена за то, что боится. И в голове словно слышится: «Прощаю». Как в тот день, когда Исак извинялся за разбитую посуду… Но прикосновения лорда тогда были такими невинными и… приятными. Что Исак просто забылся и не мог не думать о нём весь оставшийся день, а затем и следующий, следующий, затем неделю… И вот до сегодняшнего дня, до этого момента. Лорд больше не лез в голову. Только Эвен. Всё только хорошее. От фигурки словно веяло этой аурой спокойствия, птица словно жалела Исака, смотря на него своими немигающими глазами-точками. И дворецкий кивнул ей в знак благодарности. Что же происходит внизу, в столовой? О чём ведётся разговор? Кокетничает ли Адель с лордом? Исаку не знать. Да и не узнать, разве что от лорда… Но зачем ему делиться с ним своими впечатлениями? Чтобы похвастаться очередной светской беседой? Ха. Нет. Даже если и попытается, Исак не будет слушать. Его дело здесь — не разговоры с лордом, а работа. Вот ей и нужно заняться.