Покорение

Мне непонятен твой настрой. Ты вроде весел, но и грустен. В твоих глазах я слышу вой. Он словно просится наружу. Но ты не можешь закричать, Здесь люди есть, кто вдруг осудит. Но я пойму, пойму тебя. Лишь прокричи — свободным будешь.

Когда повозка скрывается из вида, троица тут же спускается вниз. Исак и Адель позаботились о своём внешнем виде — надели самую тёмную одежду из своего гардероба, а вот Эвен нет. Его белая рубашка так и кричала: «Испачкай меня!» На что Исак лишь усмехнулся, но не стал задавать вопрос, а Адель тихо хихикнула. Ещё лорд взял какую-то сумку и перекинул через плечо, затем повернулся к дверям и толкнул их руками, те открылись. Было бы странно, если нет. — Не боитесь, что я заведу вас куда-нибудь в чащу? — шутил Найшейм, но для остальных это не показалось шуткой. — Зачем тебе это? — подала голос Адель, желающая продолжения. Исак промолчал. — Вдруг я никакой не лорд, а убийца? — весьма правдиво произнёс юноша, оборачиваясь назад и сверкая своей голубизной в глазах. — Прошу, не шути так, — девушка отмахивается ручкой, а лорду приятно от того, что получилось хоть как-то положить начало их маленькому путешествию. Но Исак, кажется, не впечатлён. — Исак, почему ты молчишь? Мне не удалось произвести должное впечатление? — кажется, Эвен был заинтересован в заинтересованности Исака больше, чем в своей или Адель. — Извините, милорд, если я Вас обидел. И у Вас получилось, несомненно, — дворецкий выдавливает виноватую улыбку, исподлобья смотря на того и явно смущаясь. Кажется, он совсем не желает внимания лорда, но, может, это потому что Адель с ними. — Боже, Исак, перестань, — лорд разводит руками, останавливаясь и оборачиваясь на сто восемьдесят градусов, оказываясь на одной линии с Исаком. Адель остановилась чуть поодаль, желая понаблюдать за ситуацией. Исак непонимающе наклоняет голову к плечу, вопросительно поднимая бровь. — Перестань быть таким занудой! Мы идём развлекаться, ну же, стань таким же весёлым, как и тогда, на празднике, — уже мягче произносит лорд, расслабляя плечи и раздвигая нахмурившиеся до этого брови. Исаку требуется немного времени на понимание просьбы лорда. Он снова просит стать его другом на день? Пусть тогда уже определится — дворецкий он или просто какой-то посторонний юноша в его замке. — Но, милорд… — начинает было оправдываться Исак, как его прерывает твёрдый тон. — Никаких «милорд», у меня имя есть, — уже, кажется, обиженно говорит, а скорее рявкает последние слова Эвен и резко поворачивается обратно, ища что-то взглядом на мокрой почве. Находит какую-то промокшую палку и, прокрутив её в руках, решает использовать в качестве трости. Мало ли какая земля им попадётся, можно и вовсе в болото забрести. Исак, честно говоря, в растерянности. Вроде и не сделал ничего, да и не сказал, но лорд почему-то обиделся. Обидно на самом деле. Как бы глупо это ни выглядело. Адель чувствует эту неловкую атмосферу. И самое забавное в этом то, что лорд задал хорошее начало и тут же всё испортил. Девушка хочет как-то разрядить обстановку, потому кричит «кто быстрее?» и ускоряет шаг, затем вовсе переходя на бег. Брызги грязи, смешанной с дождевой водой, разлетаются по сторонам, некоторые даже попадают на лицо, отчего глаза невольно закрываются, но Адель продолжает бежать, сначала сомневаясь в своём предположении, а потом улыбается, слыша за собой учащённое дыхание и хриплый смех. Кажется, это Эвен пытается догнать её, но Адель не хочет так просто сдаваться, потому делает глубокий, на сколько это возможно, вдох и чуть ускоряется, не позволяя Найшейму вот так выбить победу из её рук. Затем слышится крик Исака где-то недалеко, как будто тот вот-вот догонит Эвена. Вальтерсен тянет руку вперёд, пытаясь ухватиться за уже серую от дождя рубашку, но та как назло задирается под таким дыханием ветра, чуть приоткрывая совсем голую спину, по которой бегут мурашки. Исак невольно смотрит на открытый кусок кожи и не замечает кочку, которая, казалось, находится на самом видном месте, и Эвен с Адель её заметили, успешно оббежав, но только не Исак, если бы не отвлёкся. Адель останавливается, когда слышит позади чей-то неприятный хрип и громкое возмущение — так обычно выражаются городские жители — и оборачивается, натыкаясь на бегущего Эвена, чуть ли не врезающегося в неё. Тот следом останавливается, неловко хватаясь за какое-то хлипкое деревце, и смотрит в ту же точку, что и Адель. Исак, весь промокший и в грязи, пытается подняться, но руки скользят по влажной почве, а сжатые пальцы вырывают из неё поблёкшую траву. Его одежду, возможно, спасёт тщательная стирка, а этот момент из его памяти никакими способами не стереть. Эвен недолго думает и подбегает к упавшему, предлагая свою помощь в лице крепкой руки. Исак не хочет касаться его, не хочет принимать помощь, потому увереннее ухватывается за корень дерева и поднимается на ноги, пытаясь хоть что-то с себя стряхнуть, но не перестающий литься дождь позволяет грязи непрестанно стекать по его одежде с запачкавшихся волос, которые уже не вьются и вовсе приняли тёмный оттенок. Лорд что-то бормочет, неловко запуская ту самую «помощь» в мокрые волосы, и ждёт, пока Исак перестанет делать бессмысленные вещи — пытаться как-то избавиться от грязи. Лорд невесомо хлопает его по плечу, сопровождая жест добрым взглядом, и уходит дальше, ожидая шагов позади. Дворецкий тем временем просто хочет закричать, настолько вся эта нелепая ситуация казалась ему такой ужасной, и лучше бы он не засматривался на ту бледную кожу, которая, кажется, стала ещё бледнее на фоне этих невероятно светлых голубых очей. Исак вроде бы пришёл в себя после падения и решил, что не так уж и плохо побыть другом для лорда хотя бы ещё раз в жизни, может, такого шанса у него больше никогда не будет. Он старается улыбаться, шутить, дарить дружеские прикосновения вроде лёгкого касания плечом или мизинцем… нет, не дружеские, скорее обычные прикосновения, ни на что не намекающие, совсем. Адель довольна таким настроем, но, если признаться, она хотела идти рядом с Эвеном, а получается так, что Исак идёт посередине. И всё никак не получается подобрать момент, в который они могли бы как бы невзначай поменяться местами. Время летело незаметно, когда те играли в салки, догоняя друг друга и радостно смеясь при удаче и недовольно бурча при неудаче, прямо как дети. Затем кто-то из них предложил сыграть в прятки, и тут уже стало поинтереснее. Эвен решил, что стоит как-то оградить территорию, на которой они будут прятаться, потому что искать по всему лесу просто не вариант, так и до утра можно простоять за каким-нибудь деревом или кустом, ожидая своей очереди. Та палка, которую Эвен использовал как вспомогательную, послужила основой для будущей небольшой конструкции — получилось довольно небольшое ограждение вокруг стволов деревьев, сооружённое из веток. Исак оценил эту небольшую постройку своим метким взглядом и заметил, что остался небольшой промежуток, который в следующий момент был тут же заполнен. Игра началась. Первым водил Эвен, но Адель с Исаком решили, что будет интереснее, если ему завязать глаза. Тот самый эфирный шарфик, только тёмного оттенка, послужил хорошей повязкой. Эвен должен отсчитать до десяти, и эти десять проходят так быстро, что Исак просто-напросто не успевает подобрать дерево по своим размерам и тупо останавливается на месте, когда Эвен произносит «десять». Шорох выдаёт местоположение первой жертвы, и лорд быстро находит Исака, заключая его в свои слепые объятия. Довольно приятно. Адель лорд находит следом; как оказалось, такая небольшая территория не очень подходит для их игры, поэтому единогласно было решено её расширить. Они веселятся, играют, смеются. И не замечают, как дождь заканчивается. Волосы Исака принимают свой повседневный вид, завиваясь ещё круче, чем обычно, а к Адель возвращается её румяное личико, которое дотоле было бледноватым. Эвен будто и не меняется, волосы высыхают, и он лишь заглаживает их назад, слегка растрёпывая, чтобы придать объём, потом просто забывая про них, да так, что те лохматятся ещё сильнее, и вот у лорда появляется чёлка. Она неприятно налипает на губы, когда тот смеётся, но ничего не поделаешь, остаётся только каждый раз убирать её в общее гнездо. Внезапно подкрадывается закат. Закат? Но почему так скоро? Загадки природы нам никогда не понять, да и загадки вообще сложны для понимания. На то они и загадки. А вот луна так не считает. Для неё никогда не было загадкой своё существование. Она просто есть, и всё. Ха, казалось бы, как просто! Но ведь не просто так волны тянутся к ней? Возможно, когда-то давным-давно она покоилась на дне мирового океана, тревожимая лишь ужасным кошмаром, что снился ей каждую ночь — как яркое светило поднимается в небо и застилает водную поверхность своим теплом и этой мерзкой для луны чистотой. Слишком уж Солнце много о себе возомнило! Особенно летом. Было решено развести костёр. А в сумке у Эвена оказался сдобный хлеб, который тот целенаправленно взял с собой, позаботившись в первую очередь о младших. Он может и не есть. Не ест же вот неделями. — Я соберу ветки, — вызывается Исак, и было бы всё так просто, если бы они не сдвинулись с той ограждённой площади. Лорд одобрительно кивает, в это время о чём-то беседуя с Адель, что удачно примостилась на упавшем дереве, словно на сидении. Вальтерсен идёт осматривать окрестности, ища первым взглядом отвалившиеся от общего ствола ветки. Должно быть, им одиноко вот так лежать на высохшей после дождя траве. Мечтают ли они о том, чтобы вернуться на дерево к своим братьям и сёстрам? В любом случае их мечта никогда не сбудется, как бы это ни было печально. Набирается небольшая охапка будущей пищи для огня, и Исак решает возвращаться. Эти минуты тишины дали ему больше, чем весь этот день, проведённый в компании близких, а вроде бы и нет, людей. Исак думал об отношениях, о мостах, которые люди строят между собой. Ведь это такой большой труд! И он бы никогда не подумал, что у двух людей может быть несколько мостов. Как у них с лордом. Мост дружбы и мост… покорения? Нет, скорее мост покорения идёт только в сторону Исака. А вот в сторону лорда идёт мост власти. Как ни странно, один и тот же мост может иметь несколько названий в зависимости от того, односторонний он или нет. В этом же случае нет, потому такое двойное название. Дворецкий представляет, как идёт по этому мосту. Дворецкий. Представляет. Ему не велено представлять. Велено подчиняться. Полностью отдать контроль за себя своему хозяину, который стоит по ту сторону моста власти и ждёт, когда же дворецкий наконец развернётся и вернётся на своё место в самом начале моста покорения. А что, если дворецкий не хочет?.. Не хочет. Дворецкий не хочет. Покорение и власть, покорение и власть. Завораживает. Как только эти два моста могут слиться в один односторонний? Только Исак выглядывает из-за дерева, как становится свидетелем поцелуя. Неловко, как же неловко! Но несмотря на неловкость он не отводит взгляда, встречаясь глазами с Небесным демоном. И знакомая ему острота пронизывает вдруг всё тело, а тот словно дразнит, дразнит его, зная, как ему это нравится. Нравится? Ему… это нравится? Исак, зажмурившись, в страхе прячется за дерево, обессиленно роняя все набравшиеся в его руках ветки. Мерзкий язык гладит его сжатые губы, мерзкие руки сжимают его бёдра. И этот мерзкий шёпот, такой знакомый, но такой чужой. Ладони собраны в кулаки, он пытается сопротивляться. Пытается, но потом осознаёт, что не хочет. Дворецкий не хочет. Так зачем же сопротивляться? — Исак? Исак? Где ты? — голос Эвена — лучик света, проскальзывает, словно рыбка в воду, сквозь этот тёмный туман шёпота. — Исак? Вот ты где, боже, ты меня напугал! Ты… в порядке? — «в порядке», «в порядке», «я в порядке», ну же, скажи это, Исак! Ты в порядке? А по твоему, это порядок, Эвен? — Да, я… всё хорошо, — шёпот исчезает, Исак открывает глаза, но на нём не те страшные руки из тёмной материи, словно чёрного шёлка или бархата, а всего лишь руки Эвена. Всего лишь. Да кого он обманывает, эти руки в миллионы раз прекраснее каких-либо других рук, которым удавалось хоть раз когда-то коснуться его. — Всё хорошо, — повторяет юноша, не веря самому себе. Словно это не он говорит. Словно он подчиняется кому-то постороннему. Словно исполняет чьё-то указание, говоря то, что от него хотели бы услышать. Эвен не верит. И продолжает не верить на протяжении всего вечера. Они жарят хлеб, едят, разговаривают под шум сверчков, смеются. Губы Адель по-прежнему выглядят такими невинными, как будто того поцелуя и вовсе не было. И вовсе не было.