Когда рассеется туман

POV Майкла

      Покидать едва проснувшегося Томми, особенно сейчас, после нашей первой близости, совсем не хочется, но я чётко осознаю свой долг, поэтому следую приказу незамедлительно. Раньше в моей жизни были только один смысл и одна цель: бороться с оборотнями и защищать людей даже ценой собственной жизни. У каждого из нас, бойцов, имеются разные причины, по которым мы добровольно отдаём свои жизни на службе и по которым держим клятву о беспрекословном подчинении. Все эти люди, включая меня, искренне верят в правильность своего дела и в надобность организации, борющейся с паранормальным. У всех сотрудников одна цель, не важно, занимаются ли они исследованиями или вступают в бой: каждый делает что-то полезное для благополучия этого мира.       Впервые я столкнулся с оборотнями ещё в глубоком детстве. Тогда я был обычным, ничем не примечательным ребёнком, который радовался каждодневным мелочам, беззаботно проживая день за днём, и не задумывался о зле, творящемся в этом мире. Этот день я помню особенно ясно: мы поехали с семьёй в пригород, я только научился читать, и это занятие полностью завладело моим разумом. Детское любопытство было неумолимо, и однажды я тайком сбежал в лес неподалёку с книгой, чтобы уединиться в окружении дикой природы и окунуться в волшебный мир на ее страницах. И в этот день мои иллюзии, детская наивность и вера в исключительность добра разбились в прах.       То ли зверь, то ли человек появился передо мной совершенно неожиданно, пока я сидел под кроной одного из вековых деревьев, погружённый в рассказ. От жуткого вида и дикого рыка я застыл на месте, не в силах пошевелиться или даже вскрикнуть от страха. Всё произошло слишком быстро. Как я узнал позже, в этот день охотники засекли оборотня и планировали осторожно его выследить, прежде чем убить. Однако я помешал их планам: из-за моего непредвиденного появления пришлось действовать спонтанно, мою судьбу решили несколько секунд, за которые один из бойцов успел оттолкнуть существо от меня. Другие ребята подоспели быстро и тут же выстрелили в монстра, однако бросившегося мне на помощь бойца спасти не удалось. Оборотень прокусил ему артерию прямо у меня на глазах, за секунду до того, как сам рассыпался в пепел. Воспоминания до сих пор очень яркие, будто я проживаю этот эпизод вновь и вновь. Решение вступить в ряды борцов возникло у меня уже тогда, и с того момента мысль о правильности принятого мной решения лишь усилилась. Думаю, что уже отомстил за того охотника, но моей целью никогда не являлась месть, я лишь хочу продолжить дело того человека и всех остальных ребят, которые пали от лап бездушных тварей.       Я сознательно отгородил себя от близости с кем-либо. Вставая на этот путь, уже знал, что это похоже на самоубийство, но не был намерен отступать, пока не истреблю всех оборотней. Но Томас… Это удивительный мужчина, слегка меланхоличный, выглядящий одиноким, но находящийся в гармонии с собой. Сильный и в тоже время, в глубине души, ранимый. Порой спокойный и уютный, а порой чувственный и страстный. Если бы я только не узнал его получше, если бы не заглянул в его мир, возможно, я смог бы и дальше верить лишь в свои цели и жить ради исполнения приказов. Но теперь думаю о будущем. Я хочу бороться не ради всех, а ради одного человека, хочу, чтобы когда-нибудь эта война закончилась, и мы смогли бы насладиться хорошей стороной этого мира. Я впервые влюбился в кого-то, хотя, наверное, это неизбежно случается со всеми, причём когда меньше всего ожидаешь. Сейчас я ещё не понимаю всего, однако могу сказать с уверенностью, что это чувство мне, определённо, нравится.       Благо, собрание состоится не в штабе, а в ближайшем здании, где соберутся не только важные сотрудники и опытные бойцы, но и начинающие солдаты. Атмосфера витает напряжённая, и лица находящихся в зале настолько хмурые и угнетённые, что мне даже становится стыдно за своё приподнятое настроение, вызванное воспоминаниями о свидании с Томми. У прежнего меня было бы такое же выражение, но сейчас я полон надежды и той детской, наивной веры в то, что, в конце концов, добро победит. — Внимание! — начинает собрание Дэвид Тэлбот, рядом с ним стоит главнокомандующий. Все перешёптываются, удивлённые тем, что выступает с речью именно Дэвид, который не руководит разработками стратегий. — Понимаю ваше замешательство, но сейчас я постараюсь объяснить всё доступным языком. Возможно, некоторые из вас считают, что исследовательские работы зашли в тупик, и нам осталось довольствоваться лишь информацией, добытой нашими предками, однако это не так, — зал затихает. — То, что я скажу — лишь предположение, однако если оно окажется верным, у нас есть все шансы покончить со всеми оборотнями сразу, — мужчина выдерживает паузу. — Я говорил ранее, что обращённые оборотни исчезают, если убить их создателя, так вот: похоже, что тот самый первый оборотень, создатель вида как такового, находиться совсем рядом.       Дэвиду приходится прервать речь из-за оживления в зале, споров и удивлённых возгласов, а также выкрикиваемых вопросов. Теперь главнокомандующий выходит вперёд и прокашливается, намекая на тишину. — Как сказал Дэвид, у нас есть основания предполагать, что его слова правдивы. А это значит, что с этого момента абсолютно всем вам надо быть начеку! В любой момент может прийти приказ о наступлении, мы будет следить за местонахождением каждого бойца, и тому, кто окажется ближе всех к нашей цели придётся идти в бой хоть одному. Главной задачей этого человека будет задержать оборотней, а их, наверняка, будет много, до прибытия подкрепления. Сейчас в нашем штабе сосредоточены силы со всех ближайших стран, имеющих подобные организации.       Теперь все молчат, лица присутствующих в зале сосредоточены: у одних появляется надежда, другие грустят, а кому-то просто страшно. — Вы все должны будете сегодня повторно дать клятву о беспрекословном следовании приказам. И в будущем сделать всё возможное для поимки прародителя этих тварей! Даже ценой своих жизней.       Витающая в зале собрания угнетающая атмосфера начинает действовать и на меня: я понимаю серьёзность и неизбежность того, что должно будет случиться совсем скоро. Несмотря на веру в лучшее, меня охватывает какое-то смутное беспокойство. Я дал клятву уже с абсолютно непроницаемым лицом, это не просто слова, это клятва самому себе. Общаться ни с кем из ребят не хочется, но меня всё-равно окликнула уже знакомая компания парней, с которыми мы на протяжении немалых лет ходим пить вместе после очередной вылазки, если случается биться рука об руку. Они уже привычно зовут с собой, но я отвечаю коротким отказом, чем вызываю на безэмоциональных лицах удивление. — Появился, что ли, кто? — спрашивает один поле недолгой паузы. — Счастливчик! Тогда, конечно, иди скорее и наслаждайся, пока ещё можешь. — Да уж, Майкл, беги к своей любви! — поддерживает другой. — Эх, я даже завидую, хотя, если это Майкл, то неудивительно. А вот кто меня, козла такого, сможет полюбить? — вся компания заливается беззлобным смехом и поддакивает, после чего каждый дружески хлопает по плечу и удаляется.       Мои губы трогает лёгкая улыбка, я чуть ли не выбегаю из ставшего мне душным здания и поспешно набираю знакомый номер. Радостное возбуждение сменяется замешательством, стоит мне услышать пьяную, неровную речь любимого и музыку на заднем плане. Эх, Томми… Умеешь ты заставить меня поволноваться. Благо, до названного бара мне ехать недолго, и я лишь надеюсь, что моё чудо не наткнётся ни на какие неприятности.       День пролетает совершенно незаметно, а темнеть начинает всё раньше. Вокруг уже зажглись фонари, пешеходы спешат поскорее скрыться с холодной улицы хотя бы ненадолго в кафе или в магазине. В этот момент я могу лишь думать о том, тепло ли одет Том, не стоит ли он сейчас на этой самой холодной улице в ожидании? Наконец, сворачиваю в последний раз и вижу яркую вывеску заведения, куда какой-то чёрт привёл Томаса. Подъезжаю ближе, и мой взгляд сразу вылавливает одинокую фигуру, освещаемую холодным светом одного из фонарей. Мужчина задумчиво смотрит вдаль, его куртка наполовину расстёгнута, будто он абсолютно не замечает приближающейся зимы. Между пальцев зажата сигарета, изо рта неторопливо выходит причудливый дым, ветер колышет пряди сбившихся волос. — Боже, о чём ты только думаешь, Томми? — беспокойно обращаюсь к мужчине, оставив припаркованную рядом машину. Том будто не сразу меня узнаёт, с удивлением наблюдая, как я пытаюсь запахнуть его куртку. — Майкл… — звучит любимый, до мурашек по коже, голос. — Ты действительно пришёл, — губы Тома трогает умиротворённая, счастливая улыбка, от которой я млею и на миг замираю, в состоянии лишь любоваться им. Чужая голова ложится мне на плечо, и я чувствую, как Томми слегка пошатывается. — Конечно, я пришёл, я ведь говорил… Томми, быстро в машину, неужели не смог застегнуть куртку из-за того, что молнию заело?.. Боже, Томми, ну ты даёшь… — притягиваю мужчину плотнее к себе, держу его ещё несколько мгновений в своих объятиях, скрывая от чужого взгляда лезущую на собственное лицо радостную улыбку.       Едем в молчании. В теплом салоне машины Тома тянет в сон после выпитого, от него исходит слабый запах сигарет и алкоголя, но вид абсолютно беззащитный и даже немного невинный. Конечно, ведь Томас был так шокирован, впервые увидев оборотня. Мне уже сложно это понять, ведь жестокость этого мира я познал ещё в глубоком детстве. Такого светлого человека хочется прижать к себе, защитить, спрятать от всего злого во вселенной. Сейчас моя уверенность в необходимости искоренить то зло, которое мне под силу, сильна как никогда прежде. Даже если для меня это станет концом, Томас должен жить. Жить без страха и боли. — Эй, соня, мы приехали, открывай свои прекрасные глазки, — Том что-то бурчит себе под нос, хмурится, но я помогаю ему выбраться из салона, и потихоньку мы доходим до квартиры. — Хороший мальчик, а теперь тебе надо принять душ и согреться. — У-у… Не хочу, оставь здесь, я ещё немного полежу… — сонный Том останавливается в коридоре. Он даже не в состоянии сам снять куртку, и я задумываюсь над тем, что же могло сподвигнуть мужчину так напиться. — Давай же, помоги мне, Томми, подними хотя бы руки! Не будешь слушаться папочку, получишь по своей сладкой попке, — сейчас я действительно чувствую себя так, будто обращаюсь с ребёнком.       Раздаётся пьяный, но всё равно красивый смех Томми. — Майкл, ты лучший… — отвечает он в перерыве между заразительным хохотом.       Отчего-то в голове всплывают воспоминания о том вечере, когда я сам пьяный в хлам завалился к Томасу. Если подумать, тогда я вёл себя ещё хуже, чем ребёнок. Но Том обо мне всё равно позаботился и уложил спать на свою кровать. Чувство любви и благодарности после этих размышлений и беззаботного смеха охватывает меня сильнее, и я постепенно раздеваю Томаса полностью, давая ему опираться на себя, когда он терял равновесие. Мыть пьяного мужчину оказывается проблематично, поэтому, немного поразмыслив, я и сам раздеваюсь, чтобы присоединиться к Томасу. Я облокачиваюсь на бортик ванны и усаживаю Тома между своих ног, намыливая ему грудь и поливая из душа тёплой водой, намереваясь хорошенького того согреть. Видно, как Томас балдеет от тепла: его тело полностью расслаблено, глаза прикрыты, и в какой-то момент мужчина пристраивает голову на моей груди, видимо, найдя её хорошей заменой подушки. — Думаю, с мытьём пора заканчивать, пока кое-кто не уснул прямо так, — констатирую я и подгоняю Тома быстрее вылезать. — Х-холодно, — завёрнутого в полотенце Томми, только вышедшего из ванной комнаты, заметно бьёт дрожь, в то время как мне нормально с повязанным на бёдрах полотенцем. — Протрезвел немного? — спрашивая я, тщательно вытирая полотенцем чужие волосы. — Ложись скорее, принесу тебе какао в спальню.       Уже с более осмысленным взглядом Том направляется в свою комнату, а я принимаюсь за напиток. Последний раз мне самому делали какао в далёком-далёком детстве. Помню, тогда я нагулялся с ребятами и жутко замёрз, а мама замотала меня в кучу одежды, заставила держать ноги в тазике с обжигающе горячей, как мне тогда казалось, водой и приготовила вкуснейшее какао. Улыбнувшись всплывшим приятным воспоминаниям, я вхожу в комнату и наблюдаю уже завёрнутого в одеяло Томми, сидящего на кровати и немного грустно смотрящего перед собой. — Держи какао. Осторожно, горячо, не пей сразу, — я протягиваю кружку и сажусь на край постели, внимательно всматриваясь в усталое лицо. — Что такое, Томми? Чего грустишь? — А? Нет, я не грущу, просто задумался… — Том делает маленький глоток и тут же высовывает язык, который, судя по всему, всё-таки обжег. — Осторожнее, говорю же! Ты где витаешь? — немного укоризненно произношу я, снова обращаясь, как к ребёнку. — Всё в порядке, немного обжёг… Спасибо, вкусно, — на этот раз он берёт чайную ложку и пьёт из неё, предварительно подув. — На самом деле, — голос становится совсем тихим, настораживая меня. — Я думал, что ты сегодня не придёшь…       Я хмурюсь, будто от чего-то неприятного, забираю из рук Тома кружку, оставляя её на тумбочке рядом, и провожу пальцами по лицу мужчины, стараясь выразить этим жестом всю нежность, которую испытываю к нему. Кровать прогибается под моим весом, когда забираюсь к Томми целиком. Я внимательно вглядываюсь в его глаза, а после придерживаю чужое лицо ладонями и склоняюсь для поцелуя. Мягкие, податливые губы мужчины хочется изучать до бесконечности. — Ты прав, я совсем ненадёжный, и случиться может всё, что угодно… — моё лицо искажает гримаса боли, ведь я так не хочу видеть, как Томми грустит. — Но сейчас я здесь, с тобой, разве это уже не счастье? — ложусь с мужчиной рядом на бок, чтобы смотреть ему в лицо и думаю о том, как прекрасно было бы лежать так вечно. — Я счастлив, пока есть возможность видеться с тобой, я правда счастлив… — Том придвигается ко мне ближе и утыкается лицом в грудь, устраиваясь под бок, а я лишь успокаивающе глажу его спину, не сводя взгляда с чужой макушки.       Мерное сопение рядом успокаивает лучше любого лекарства. Тепло, исходящее от чужого тела согревает и меня, даря странное чувство защищённости. Эта квартира ассоциируется у меня с неким бункером, в который не проникают тревоги, горечь и боль. Здесь время идёт совершенно иначе, не так, как во всём остальном мире. Я скитался по разным местам всю свою сознательную жизнь, но вдруг решил остановиться в этой квартире, найдя своё место, в которое могу возвращаться, место, где меня действительно ждут. Настоящего меня со всеми недостатками и заскоками, с израненным сердцем. И я правда благодарен за всё, что испытал и ещё могу испытать с тобой, Томми. Теперь в последней битве мысли о тебе будут придавать мне мужества, я буду биться за наше с тобой будущее, а если мне всё-так суждено умереть, то я приму свою участь с достоинством и без сожалений.