Безумные фикрайтеры в Подземелье, или как монстров мучают спойлерами

      Бездыханное тело упало на золотой пол, истекая кровью. Серо-зеленые глаза были широко распахнуты, лицо исказилось в последней гримасе муки. В лучах заката кровь обрела темно-багровый, почти черный цвет. Вот сердце застыло, сдавшись, перестав бить. Мне показалось, что от тела девушки отлетела тень, едва заметный силуэт.       Несколько секунд все было тихо неподвижно. Лишь тяжелое дыхание, дрожащая, натянутая улыбка на моих губах. Людей я пока не убивала… почти. Разве что пару раз в других временных линиях?       «Не правда ли приятно?» — тихий, как шелест сухих листьев, голос Чары едва коснулся моего сознания. Мне не требовалось поворачиваться к духу, жалкой тени бывшего дитя короля и королевы, чтобы понять, что она не размыкала губ.       У нее были свои цели, у меня — свои. Она хочет получить мою душу и уничтожить человечество, я… просто убить. Убить. Убить. Так же, как убивали меня бесчисленные разы, чтобы все почувствовали боль, которую причинили моему телу и моей душе.       А потом тело девушки наполнилось нежно-лиловым сиянием. Свет был по всему ее телу, но быстро стекся к груди — и в воздухе повисло фиолетовое сердечко. В отличие от душ монстров, оно не разбилось через секунду, а смело парило над грудью хозяйки.       Санс взмахнул рукой. Душа на несколько мгновений приобрела темно-синий цвет и подлетела к нему, а монстр схватил ее костлявой рукой и осторожно передал Асгору.       А Надоедливый пёс встал и со всех лап, спотыкаясь, побежал к оставшимся в живых монстрам. К последним трусам, что удалось сбежать.       — Уходите, Ваше Величество, — сказал он. — И ты, Догами.       — Но я хочу сра…       — Нет. Иди с королем и защищай Тоби и Висми. Я с ней разберусь.       — Мы с ней разберемся, — поправил его Папирус, положив единственную руку на плечо брата.       Когда в Коридоре остались лишь Чара, Папирус, Санс и мертвое тело, я усмехнулась.       — Как трогательно. Два брата-идиота — недоросток и инвалид, которые решили мне помешать. Что же, радуйтесь тому, что ваш прах будет лежать рядом!       Я бросилась вперед, но ряд из костей преградил мне путь, встав прямо перед ней.       — А ведь сегодня действительно прекрасный денёк, — сказал Санс. Папирус перехватил его фразу:       — Птички поют, цветочки цветут…       — В эти дни такие дети, как ты…       — Должны гореть в Аду!       Последняя фраза была сказана обоими скелебро одновременно, словно они давно репетировали ее перед зеркалом. И вот началось. Четыре огромных Гастер-Бластера окружили меня — я едва успела отскочить и избежать лазеров, оставивших на полу черные следы. Тут же наскочила на ярко-синюю кость.       «Ч…черт! Почему так больно?!» — от неожиданности я чуть не упала, поскользнувшись на крови, но удержалась. Это было гораздо больнее, чем раньше. Гораздо больнее всех атак, что мне приходилось переживать.       Оба брата смотрели на меня. Атаки обрушивались на меня каждую секунду. Кости, бластеры, синие атаки… «синий знак «стоп», как говорил этот толстый мешок с мусором.       Вопреки моим ожиданиям, Папирус не колебался. Я надеялась на его слабость, что он захочет пощадить меня, даже не осознавая того…, но он сражался в полную силу. Я даже не верила, что эти ряды костей, эта магия, прижимающая меня к полу, принадлежит ему. Он был наполнен Решительности уничтожить меня. Что ж, я тоже.       Кости окружили меня большим кольцом, постепенно сужающимся. Но несколько костей внезапно сменили свой цвет на синий — весьма вовремя. Замерев, я отделалась легкой царапиной.       Судорожно проверяя карманы, набитые украденной у Кэтти и Бретти едой, я старалась не только защищаться, но и отбиваться. Вот кому надо бы сидеть на троне… вот кто действительно достоин его — братья были готовы убить, даже не желая этого, отомстить за Королевство, и, как ни больно (хех, буквально) признавать это, были достаточно сильны, чтобы осуществить свое желание.       — И за что вы сражаетесь? — хохотала я, уворачиваясь от совместных атак братьев. Чара наблюдала за мной и улыбалась. — Ведь вы… все равно… не спасетесь! Я вернусь и уничтожу… всех!       — Мы сражаемся, потому что не трусы, как ты! — ответил Санс. — Дитя, ты вечно прячешься, убегаешь, едва запахивает жареным, зная, что в любой момент ты можешь просто сбросить.       — Мы не такие! — закончил Папирус.       На лбах скелетов выступили испарины, Санс еле заметно подрагивал, но они продолжали стоять на моем пути. Мое тело бросали туда-сюда, словно тряпичную игрушку, ударяя о стены, пол, потолок, окна. В глазах уже давно отплясывали чечётку звезды.       Спустя неопределенное количество времени — может, пять минут, а может и целый день — я получила короткую передышку. Монстры приходили в себя, а я собиралась с силами. И, оглядев Последний Коридор, поразилась тому, сколько следов крови было на стенах.       Темные струйки стекали по колоннам, капали с потолка, застывали на окнах, преграждая дорогу лучам солнца. Трудно было поверить, что у человека вообще может вылиться столько крови и он еще останется в сознании.       Впрочем, оправдание было весьма простым.       Я уже давным-давно перестала быть человеком.       Но вот воздух вновь наполнил мои легкие, и по венам потекла новая сила. Новая Решительность. Не успело пройти и нескольких секунд, как я бросилась на скелетов. И на этот раз они не успели защититься.       Брызнула алая жидкость. Послышался тихий, неприятный хлюпающий звук. Бутылка кетчупа вылетела из внутреннего кармана синей куртки, и Санс, потеряв равновесие, рухнул на пол. Пронзительный крик Папируса разрезал воздух.       — Санс! Нет!       Скелет прижимал к испачканной кетчупом, словно настоящей кровью, изрезанной футболке.       — Ха…ха… что же. Поздравляю, малая. Тебе удалось.       Он смотрел на меня почему-то не испуганно или растерянно, а вполне спокойно и, кажется, даже торжественно. Он посмотрел на брата, дрожащего, сделавшего шаг назад.       — Папирус… ты чего-то… хотел?       И он рассыпался в прах. Остались лишь мятые тряпки, что он носил — синяя куртка, шорты, футболка и забавные розовые тапочки.       На несколько секунд с моих глаз, кажется, спала мыльная пелена. Я смотрела на труп Ани, девушки, что была добра ко мне даже когда в ее голову закрадывались сомнения, на серую горстку праха, в которую превратился комик. И на несколько секунд… мне стало страшно. Мои руки залиты кровью, а одежда усыпана прахом. Но безумие, давно поглотившее мой разум, было ненасытно. Оно вечно было голодно.       Я выпрямилась. Ненавижу себя. Ненавижу монстров. Ненавижу Аню и Сашу. Ненавижу Решительность.       — Твоя очередь, — тихо прошептала я, сжимая в руке нож.       Папирус смотрел на меня сверху вниз. Несколько секунд его взгляд метался по залу, стараясь за что-то уцепиться, словно за соломинку для утопающего. Но потом он вдруг посмотрел мне прямо в глаза.       — Нет.       Он взмахнул обрубком левой руки — вверх устремились ряды костей. Их концы были остры, как колья, на которые сажают смертников. Вместе они образовывали извивающийся ряд частокола. Я рванула вбок. Стремясь избежать их, а кости вырастали там, где только-только были мои ступни. Одна из костей задела пятку, больно оцарапав ее. Теперь на полу оставался ярко-красный след крови. Вот уж действительно «пятки сверкают»…       Я совершила полный круг по залу, вернувшись обратно к Папирусу. Оставалось благодарить судьбу за то, что в отличие от своего братца, высокий скелет не владеет способностью призывать Гастер-Бластеры.       Взмах ножом — острый конец сверкнул в паре сантиметров от его оголенной шеи. Промах! Я замахнулась еще раз, но на этот раз мой клинок резко напоролся на что-то до того, как успел достичь скелета. Что-то материальное, но невидимое, отбило мою атаку и тут же исчезла — я потеряла равновесие и упала на пол.       — Вставай! — закричала мне Чара. Папирус изумленно открыл рот.       — Л-люди! — воскликнул он.       Теперь и я заметила их. Восемь человек окружили Папируса, стоя лицом ко мне. Шесть человек, что упали еще до меня, и недавно убитая мной Саша стояли, взявшись за руки. Они были гораздо бледнее Чары, лучи солнца сильно просвечивали сквозь их фигуры, делая призраков почти невидимыми. А ближе всех ко мне стояла Аня, куда более «плотная», чем все остальные, подняв руку и загораживая ей Папируса. Она выглядела почти живой, но все же некоторые назойливые лучики пронзали ее грудь, преломляясь и падая на пол фиолетовым светом.       Из горла Чары вырвался высокий яростный вопль. Она кинулась к ним, но в этот момент я… почувствовала, как острая кость пронзила мой живот.       Временные линии… порой я чувствую, как они текут сквозь мои пальцы, сквозь меня. Падают, словно водопад из песка. Песок, песок, песок сыпется сверху и тут же исчезает в пропасти подо мной. Песок сыпется идеальной, ровной струей, и если я захочу, то могу нарушить этот баланс. Могу подставить руку с растопыренными пальцами — одна струя разойдется на несколько, создавая новые и новые таймлайны.       Песок, песок, песок, над которым я имею контроль.       «Frisk. УР 19.       Место сохранения: Хотленд — Вход в Лабораторию       Продолжить — Полный Сброс»       *Вы наполнены Решительностью идти дальше, даже если придется все повторить*