Коллекционер

Я жду тебя целую вечность, меряю шагами комнату и шепчу в пустоту, умоляя тебя вернуться; засыпаю урывками, вздрагивая от несуществующих звуков, пересчитываю кафельную плитку на полу и утопаю в воспоминаниях прошлого, когда мама была? или не была? частью моей жизни. Ведь когда-то нашу семью можно было назвать нормальной, до той самой точки невозврата, когда отец первый раз прикоснулся ко мне не как к дочери, а как к женщине. Когда мама узнала, прочитав на моем лице нашу с ним тайну, но не стала копаться, просто виновато улыбнулась и села с нами за стол. Я кричала беззвучно. Смотрела на нее с мольбой и отчаянием, но наступала ночь и тяжесть отца вновь придавливала меня к кровати. И все повторялось, вновь и вновь, пока маленькая Кейти не спасла меня. Она, а не мама, остановила творящийся со мной кошмар. Она, а не мама, была со мной все это время: и в рождество, и в День Благодарения, и в день рождения, она жила во мне и никогда не причиняла боли, в отличие от тех, кого я считала самыми близкими людьми. Теперь я понимаю это, и боже, какая ирония, благодаря тебе, Алан. Ты открыл мне глаза на многие вещи, а еще научил подстраиваться, поэтому к твоему возвращению я справляюсь с эмоциями, закапываю их глубоко-глубоко, так, чтобы ты не смог вытащить, даже при помощи своих профессиональных приемчиков. Я слышу твои шаги задолго до твоего появления. Представляешь, я знаю все оттенки тишины, и каждое вторжение в нее бьет набатом в ушах. Я пристально оглядываю комнату, проверяя педантичный порядок в ней, и закрываю глаза, мысленно заставляя себя сохранять спокойствие. Ты медленно проходишь в комнату, конечно же, первым делом сканируя ее, замечая несъеденный запас еды, состоящий из фруктов, мясных чипсов и мультизлаковых коктейлей, цепляешь взглядом стены и пол, и только потом обращаешь внимание на меня. Неприятный озноб соскальзывает вниз по плечам, отчего руки покрываются мурашками, и я вглядываюсь в твое лицо, желая понять, что стоит за этой непроницаемой маской. Я просто должна знать, через что мне придется пройти и как с этим справиться. Нас разделяет несколько шагов, и я рефлекторно сжимаюсь, когда ты преодолеваешь это расстояние и встаешь напротив, обволакивая меня привычным горьким ароматом. Не могу не заметить некоторые изменения: например то, что твоя кожа приобрела оттенок загара, и даже волосы стали на тон светлее. А еще ты сменил излюбленный свитер на белую рубашку с закатанными по локоть рукавами, открывающими вид на точно так же загорелые руки. Солнце это чудо, правда, Алан? Особенно когда не видишь его месяцами. — Протяни мне ладонь, Кейт. Вот этот момент, когда я должна не выпустить наружу истинные чувства. Запереть их и принять твои слова так, как этого хочешь ты. Протягиваю раскрытую ладонь и молча наблюдаю за тем, как ты запускаешь руку в карман брюк, а затем тягуче медленно пропускаешь сквозь сжатый кулак золотую цепочку с кулоном, которая ложится на мою ладонь причудливой змейкой. Вселенная замирает и сосредотачивается в ударах моего сердца, отстукивающего быстрый оглушительный ритм. Все, что осталось от моей мамы, — это череда воспоминаний и золотое украшение, которое она никогда не снимала. — Теперь мир стал чуть более справедливым, — ты наблюдаешь за моей реакцией, впиваясь испытующим взглядом прямо в душу, и я с трудом удерживаю слезы, которые скапливаются где-то в горле. — Как... как она умерла? — получается хрипло, натужно, будто кто-то выдавил воздух из легких. — Раскаявшись. Твой ответ не устраивает меня, но больше я не задаю вопросов, только сжимаю цепочку в кулаке и опускаю голову, не проявляя не одной эмоции. Ты стоишь еще несколько секунд, обдавая меня диким холодом, и, не сказав больше ни слова, идешь к двери, где тебя достигает мое тихое "спасибо". Ведь ты так этого хотел, правда? Закидываю ноги на кровать и сжимаюсь в калачик, пряча руки на груди и закрывая глаза. Я смирюсь с ее смертью, а потом подумаю, как выбраться отсюда, ведь то, что я все еще жива, дает мне право надеяться, что у меня есть шанс. И он появляется, не сразу, через череду одинаковых дней и твоих коротких визитов: ты приносишь еду, почти не разговаривая со мной и, слава богу, не требуя ложиться с тобой в постель. Я замечаю эту холодность в тебе и начинаю опасаться — что если ты наигрался, получил ответы и теперь я не интересна тебе? Что если твой следующий приход станет для меня последним? Ты просто вонзишь нож между ребер и сделаешь со мной то же, что сделал с Мией. Так же положишь на холодный стол, надрежешь бедренную артерию и вкачаешь в меня формалин, а затем я украшу твой сад и стану призрачной орхидеей — любимым цветком в твоей коллекции. Я не могу допустить этого, поэтому готовлюсь к твоему приходу: нарочно ухожу в душ, точно зная, что сейчас ты откроешь дверь и найдешь меня обнаженной. Одна лишь мысль о том, что я должна буду касаться тебя, вызывает тошноту, но я сжимаю кулаки и прислоняюсь к прохладному кафелю лбом, шепча "так надо" до тех пор, пока звук открываемой двери не выводит меня почти из транса. Ты пришел, Алан, и я должна воспользоваться моментом. Наши взгляды пересекаются, когда я отодвигаю полупрозрачную шторку, и ты медленно опускаешь глаза, опаляя кожу сверкнувшим в них блеском. Кажется, я физически ощущаю, как ты касаешься моих плеч, подцепляешь надетую на шею цепочку пальцем, а потом двигаешься им вниз по ложбинке между грудей. Все ниже и ниже, зависая на уровне сжатых бедер. Ноги немеют от напряжения между нами, и я уже жалею, что решила использовать свое тело для достижения цели. Просто... просто у меня больше нет козырей, ведь ты уже долгое время не говорил со мной как психолог, а значит, у тебя больше нет вопросов. — Странный выбор времени для принятия душа, — ты разрушаешь тишину чуть хрипловатым голосом, и я оттаиваю, протягивая руку к полотенцу. — Здесь нет часов, и я понятия не имею, сколько времени. — Имеешь. Ты совсем не глупа, Кейт, чтобы не понять, распорядок дня. Организм привыкает, могу поспорить, что каждое утро ты встаешь в шесть, даже не зная, который час. И уж тем более ты можешь предугадать мое появление. Отсюда вытекает закономерный вопрос: зачем ты это делаешь? По телу проходит нервная дрожь, и я обворачиваюсь в полотенце, скрывая проснувшийся страх в иллюзии занятости. У меня так дрожат руки, что я едва справляюсь, подтыкая край полотенца на груди. — Что делаю? Я не понимаю вас. — Не понимаешь? — ты иронично изгибаешь брови, будто я сказала несусветную глупость, и в твоих глазах появляется опасные искры, которые наряду со сжатыми челюстями являются признаком раздражения. Теперь я понимаю, что проиграла, даже не успев сделать ход. Неужели ты настолько прозорлив, Алан, если с такой легкостью разгадал мой план? — Ты совершаешь ошибку, Кейт, думая, что сможешь меня перехитрить, — ты манишь меня пальцем, игривым жестом, но лицо остается каменно суровым, почти жестоким, словно ты решил избавиться от меня прямо сейчас. Теперь я начинаю дрожать всем телом и по мере того, как подхожу ближе, страх перед предстоящей смертью достигает апогея. Я дергаюсь, когда ты заносишь руку, и это вызывает у тебя улыбку. — Значит, маленькая Кейти решила поиграть, — касаешься костяшками еще влажной скулы и приближаешься к моему лицу, обдавая губы горячим дыханием. — Учитывая то, что каждая наша близость почти насилие с моей стороны, даже интересно, как ты собралась проявлять инициативу. Твое тело не может обмануть, Кейт, и вряд ли ты заставишь его стать влажным. Так что оставь эту затею, иначе я подумаю, что ты что-то задумала, например, усыпить мою бдительность и попытаться сбежать, — твои нежные пальцы ласкают линию челюсти, шею, ты зарываешься ими в волосы и ласкаешь затылок, а потом резко сжимаешь кулак, оттягивая мою голову назад и вынуждая меня зашипеть от боли. — Это подло, не находишь? — использовать мою слабость... Твое дыхание меняется, я не могу не заметить этого, как и то, что ты прижимаешься ко мне вплотную, давая понять, что является твоим слабым местом. Ты, как и мой отец, подвержен влиянию инстинктов. — Хотя я могу ошибаться, ведь ты особенная. Ты не такая, как все, Кейт, ты не стала бы использовать свою красоту для достижения цели. Я же прав? — ты слишком быстро отказываешься от своих слов, и я должна была заподозрить что-то неладное, догадаться, что в этот самый момент ты принял правила игры. Но тогда, под твоим вдруг потеплевшим взглядом и приторной мягкости я просто киваю и выдавливаю из себя ответную улыбку. Я как последняя дура верю твоему шепоту и собственному везению, забывая, кто ты есть на самом деле. Жестокий убийца, просчитывающий каждый свой шаг, составляющий хитроумные комбинации и еще ни разу не проигравший. Иначе меня бы здесь не было. Сдерживаю подкатывающее отвращение и, осторожно оплетая твою шею руками, встаю на носочки, так, чтобы быть ближе к твоим губам. Целую. Сама. Проникая языком в рот и издавая глухой стон, когда ты сжимаешь меня в объятиях и до боли в ребрах впечатываешь в свое сильное тело. Полотенце падает к нашим ногам и горячие ладони согревают замерзающую кожу, когда ты исследуешь мои изгибы, подталкивая меня к кровати. Осталось просто потерпеть, может, раз, может, два, пока я не выберусь отсюда. Кто знал, что уже на следующий день ты предоставишь мне эту возможность...