***
На брюнетку с экрана смотрят удивлённые винные глаза. Их владелица сводит брови к переносице и трёт виски. — В смысле ты хочешь прекратить общаться? — В прямом. Алёна не решалась включить камеру. Она сидела в кромешной тьме, в углу, поджав к груди колени и успокаивающе пошатываясь. — Это из-за того, что я уехала? Я-я могу прилететь хоть завтра. И мы всё обговорим, — от слов подруги всё внутри Барковец молит остановиться. Она знает, что делает ей больно, но думает, что так будет проще начать новую жизнь. — Не прилетай, — девушка сказала это настолько твёрдо, что никто даже не догадался бы, что она в полушаге от того, чтобы разрыдаться и рассказать обо всём, что съедало её. Она боится посмотреть на подругу, а когда всё же решается, то видит загнанный взгляд. Девушка шевелит губами в немых попытках подобрать слова. — Что у тебя случилось? Мы справимся вместе, обещаю. Только не отталкивай, — голос собеседницы дрожит. Алёна сильно зажмуривается. Горячие слёзы падают на её колени. Она впивается зубами в руку, чтобы подруга не услышала её плач. — Пожалуйста, — раздаётся жалобная просьба, от которой брюнетка начинает сомневаться ещё больше. Но, сжав кулаки, она набирает воздух в лёгкие и решается покончить со всем: — Нет. Я решила. Ты не нужна мне. Прости, — Мира закрыла глаза, пытаясь делать вид, что этого ничего нет. — Береги себя, ладно? Прощай. — Нет, стой... Брюнетка сбросила вызов. Трясущиеся пальцы искали кнопку "заблокировать", нажимая на неё во всех социальных сетях и телефонной книге. Её рука коснулась пола, роняя туда же гаджет. Больно. И становится ещё хуже от одной мысли, что сейчас происходит с Мирой. Сейчас, за шесть тысяч километров от неё, блондинка ломается, разбивается и кричит, пытаясь дозвониться и написать ей хоть где-нибудь. Её руки так же трясутся, она рыдает от непонимания, обиды и боли, которую причинил ей самый близкий человек, коим она являлась для неё на протяжении почти пятнадцати лет. Какая-то часть Алёны сегодня умерла, забрав с собой часть Миры и оставляя вместо себя пустоту с примесью недосказанности.***
Утро. Тэхён лениво открывает глаза, сладко зевая и беря в руки лежащий неподалёку телефон. Он желает одной особе доброго утра в своей привычной манере и отправляется исполнять свою утреннюю рутину, иногда посматривая, не ответила ли она. Сегодня у парня почти что свободный день. С семи утра и до семи вечера он будет занят, зато оставшееся время может посвятить отдыху. Под отдыхом он подразумевал встретиться с блондинкой. Мемберы уже были готовы издать собственный сборник подколов на эту тему. А Юнги собирался сворачивать эту книженцию в трубочку и прогонять ей Тэ, как муху, когда он ложился на его кровать, хотя даже не живёт с ним в одной комнате. — У всех девушки, — грустно констатировал Чимин за завтраком, который они уплетали в машине. — У двух из семи. Нас, нормальных, пока что больше, — на Хосока с улыбкой посмотрел лидер, входивший в эту двойку. — Мы не встречаемся, — замечание Ви все проигнорировали, напоминая, что, если он не налажает, всё к этому придёт. — Их, натуралов, пока что двое, — между прочим вставил Гук, который в последнее время часто мечтал о длинноногой нуне, переняв романтичное настроение от двух Кимов. Мин с укором взглянул на младшенького, которого уже отчитывал оскорблённый Джин: — За себя говори, а меня в ряды нетрадиционалов не записывай. Макнэ спародировал его, вызывая весь спектр укоризненного взгляда Мина, который ухмылялся, теребя кулаком по "несмышлёной головушке". Ви в это время как-то странно хмурился, обновляя диалог. Обычно она отвечала достаточно быстро, но уже прошёл целый час, а сообщений не прибавилось. Странно. Ким пожал плечами и вовлёкся в шумные разговоры, подколы в адрес лидера и шуточные бои, даже не подозревая, что его знакомая сейчас сползает вниз по стенке, цепляясь ногтями в руки, чтобы заглушить этой болью боль куда сильнее — душевную. Боль от потери. Время выходить из машины, окунаясь в съёмки, выступления и прочие прелести работы айдола. Ким напоследок пишет ей ещё одно сообщение, на задворках сознания чувствуя, что что-то не так.— Я освобожусь в 7 и приеду на чай, договорились?
Мира поворачивается на звук и тянется к телефону. Слёзы застилают глаза, не давая возможности разглядеть буквы. — Да, приезжай. Тэ увидел в этом соглашение о встрече, но она вложила немного больше — просьбу о помощи.***
Брюнетка держала в руках ручку, в сотый раз вчитываясь в договор. Её неаккуратная подпись медленно вырисовывалась в отведённом для неё месте, тем самым продавая клуб, которым Алёна раньше владела. Покупатель улыбнулся ей, вручая всю сумму наличными. Она не помнит, как добралась домой. Но в итоге оказалась напротив плаката, который ей подарила Мира на пятнадцать лет. Их фотографии, подписи к ним и отдельное письмо, хранящееся в специальной коробочке, предназначенной для её посланий. Она закидывает эту коробку на антресоли, снимает плакат, убирает все фотографии. Прячет всё это, чтобы не передумать. Хочется написать ей. Хочется позвонить. Банально узнать, как дела, поела ли она, как ей спалось. — Может, это была плохая идея? Девушка помотала головой, прогоняя подобные мысли. Путь к новой жизни тернист, без потерей на нём не обойтись — так она успокаивает себя, но всё же плачет, понимая, что своими руками разрушила отношения с человеком, который всегда был рядом и пытался образумить её. Но ведь она сама пришла к решению кардинально изменить всё. А значит, она не нужна ей, да? Алёна соглашается с самой собой сквозь душащие слёзы, но внутри понимает, что ошибается.***
В квартире царит полная тишина. Девушка пытается переделать всё, что только можно: помыть чистую посуду, полы, голову, вытереть пыль, переставить продукты в холодильнике, приготовить еды на целую роту, уложить волосы, накраситься, подобрать одежду. Она не может остановиться, потому что знает, к чему это приведёт. Мира старалась не смотреть на часы, чтобы ожидание не казалось столь мучительным. Но сейчас мерило показывает полвосьмого вечера, а значит, осталось совсем чуть-чуть. Девушка раздвигает шторы, поправляет плед, в сотый раз за день перекладывает подушки, стараясь держать себя в стабильном состоянии и не думать о том, что она потеряла близкую подругу. Её семья попросила блондинку не лезть и сообщила о том, что их дочь решила переехать в другую страну. Всю конкретику они умолчали, а последующие звонки игнорировали, так и не объяснив, что с ней случилось. Хотя, они тоже могут не знать этого. Мира побежала на кухню, как только почувствовала, что всё выходит из-под контроля. Она проверяла сервировку и чуть двигала посуду и салфетки, попутно настраивая освещение во всей квартире на более приглушённое. Девушка окинула всё взглядом и занервничала — не к чему придраться. Её стопа только-только коснулась первой ступеньки на пути на второй этаж, чтобы переодеться, как раздался долгожданный звонок в дверь. Её спасение. — Привет, — Тэ протянул ей букет из нанизанных на палочки её любимых токпокки. Девушка старательно улыбалась ему, принимая подарок и приглашая на кухню. Русоволосый сидел за столом и внимательно наблюдал за тем, как она расставляет перед ним тарелки с огромным количеством разных блюд. И ещё примерно столько же ждут своего выхода. Он ищет в её лице объяснение чему-то, что он даже не может чётко сформулировать — просто уверен, что что-то не так. Жаневская слишком дёрганная, активная. Она очень много говорит. Причём несвязно. Пытается уцепиться за любую тему и развить её, лишь бы не замолкать ни на секунду. Она расплачется, если замолчит, если вспомнит, если начнёт понимать, что ей больше некому писать всякий бред и скидывать смешные картинки. Что больше нет человека, принимающего её такой, какая она есть. Их история закончилась. Слёзы скапливаются комом в горле, который она пытается протолкнуть обратно, но он чертовски близко. Всего одно неловкое движение, и она не справится. И именно в этот момент Тэ всё же решается аккуратно узнать, что с ней. Ну, аккуратно в понятии Ким Тэхёна: — У тебя что-то случилось? А то ты как будто себя избегаешь. Щелчок. Слёзы с победным криком хлынули из глаз. Девушка спешно поднялась с места, приговаривая, что совсем забыла о десерте. Она стояла у холодильника спиной к русоволосому и пыталась успокоиться, пока её запястья не коснулась холодная рука. Блондинка не хотела, чтобы он видел её плачущей. Такие слёзы слишком интимны. Слёзы горечи и потери никто не должен видеть. Но это не мешает ему начать стирать их, закрывая холодильник и поворачивая девушку к себе. Она выглядит беспомощной. Закрывает глаза, пытаясь убраться отсюда в свой собственный мир, где не нужно плакать, где не бывает так мучительно больно. Тэ немного растерян, он не знает, как вести себя в таких ситуациях. Обычно женщины в его жизни плакали либо от одного его вида, либо от того, что он не продлевал отношениями с ними дольше одной ночи, и либо это была его младшая сестра. Дал игрушку — и всё. Просто. — Мира~я, — он начинает кривляться и танцевать. — Боги хорошего настроения послали меня с этим танцем. — Как хорошо, что я в них не верю, — Ким замер в странной позе. Он не ожидал подобного и пытается быстренько сориентироваться. На его лице отражается бурный мыслительный процесс и ступор. Девушка наконец улыбнулась, стирая слёзы. — Вот видишь, я их посол, — он продолжил скакать вокруг, делая свой голос противно высоким. — В меня же ты веришь? — фирменный жест с двумя пальцами на лице и фирменная квадратная улыбка, от которой становится легче. Он протягивает ей руку и выжидающе смотрит. Как только её ладонь ложится поверх его, Тэ вовлекает её в свои странные пляски. Только бубна не хватает. Мира начинает смеяться, а Ким всё продолжает и продолжает заваливать её эгьё, подготавливая к тому, чтобы она смогла спокойно рассказать ему, что же всё таки случилось. Молодые люди сели на диван. Девушка уже была похожа на себя. — Так, посол даровал тебе хорошее настроение, — с лицом мудреца проговорил он, подготавливая почву, — а теперь он хочет узнать причину твоих слёзок, чтобы впредь избежать их. Мира всё ещё улыбалась ему, но, дослушав, резко перестала. — Нет, нет, нет. Из её глаз снова полились хрустальные капли, заставляя Кима паниковать ещё больше. Он неуверенно присаживается поближе, обхватывая её руками. Она покладисто оказывается в его объятиях и даже больше — сама прижимается, цепляясь пальцами за ткань рубашки. Тэ начинает аккуратно поглаживать её волосы, приговаривая, что всё будет хорошо. Он уверен, что будет. В его руках ей становится легче. Истерика ослабляет хватку, не сумев противостоять его ладоням, что так нежно гладят её по голове. Его низкий голос раздаётся у самого уха, опаляя теплом, которое касается даже шеи. Она млеет от его касаний, а он — от её выравнявшегося дыхания и пульса; от того, что её грудная клетка больше не вздымается резко вверх при каждом вздохе. Тэ прижимает её ближе и крепче, кладя подбородок ей на макушку, чтобы скрыть смущение. Да, ей плохо, но он отчасти рад, что она плачет, ведь сейчас она так нуждается в нём и не желает отпускать. Он закрывает глаза и корит себя за эти мысли, но ничего не может с собой поделать, проигрывая при каждой их встрече. И она проигрывает тоже, перемещая свои ладони ему за спину, обнимая и рассказывая ему о случившемся: — ...Теперь у меня нет подруги. Она просто оборвала всё. Её семья ничего не говорит. А я даже не могу приехать к ней, потому что не знаю, где она. Мира позволила себе заплакать в голос под конец своей истории. Она впивается пальцами в его спину и, признаться, жалеет себя и упивается тем, что и он жалеет её тоже. Так боль от разлуки немного притупляется, но всё равно накатывает с новой силой, стоит ей вспомнить что-то из совместного с Алёной прошлого. — Я буду твоей подругой, — резко выдаёт русоволосый, сам не до конца вдумываясь в свои слова. — Я могу ходить с тобой по магазинам. Можешь обсуждать меня со мной же. И я могу давать тебе свои маски для лица, хочешь? Девушка смеётся и плачет, легонько кивая, чтобы не спугнуть его. Тэхёну остаётся только сжимать её крепче и радоваться про себя, что он сможет просидеть вот так с ней подольше. Парень утыкается носом в её макушку, вдыхая сладковатый запах и понимая, что теряется в этом золоте и красноте её глаз. — Айщ...