***
Дом процентов. — Господа бандиты! — Вскочила кобыла в платье на стол. — Сегодня мы все собрались в этом зале, потому что наступило прекрасное время, чтобы свершить нашу мечту! — Она наклонилась. — Хотя как говорят мне жители этого города: «Лишь бы с ней голову не потерять». — Забитая до отказа гостиная засвистела и посмеялась. Только один гуль в сварочных очках не смеялся и стоял в стороне с серьёзным лицом, пристально глядя на танцовщицу. — Сегодня, по плану нашего босса, мы захватим город и вспорем живот жертве аборта, по имени Хэттан! — Стены дома затряслись от топающих аплодисментов. — Этот скользкий тип обманул нас в последний раз! Сколько бы он нам не лизал задницу, закрывая глаза на нас, он думает, что всё в его копытах. Так покажем же ему обратно! Красный Глаз щедро заплатит всем и каждому, кто приведёт к нему рабов! По улицам везде ходит халявная награда! Каждый получит по мешочку крышек за одну душу. Давно пора их реализовать! — А сам Босс почему не вышел? — Обломал атмосферу торжества голос из толпы. Кобыла закатила глаза, повернувшись к неприятному пони. — Он занят переговорами с Красным Глазом. Что-то ещё, милый? — Другой бандит встал и продолжил. — То есть нас в бой поведёт какая-то кобыла?! — Все замолчали и уставились на него. Его вопрос был оскорбительным, сродни обливанию ушатом дерьма. — Ты его сучка, что ты умеешь кроме стриптиза и сосать х*р? Проценты подстрекающее завыли, словно койоты. Грядёт драка! Текущему лидеру бросили вызов! Все прекрасно знают, что кто косо посмотрит на красавицу Корсэт, простыми разговорами не отделается. Кобыла трагически вздохнула. — Как же вас много развелось, хлюпиков. Ты что боишься меня? Хочешь пососать мамкину титьку? Так иди, я дам. — Оттопырила она заднее копыто из-под платья. Зал засмеялся. Вопрошающему жеребцу это не понравилось, и он напролом пошёл через толпу, намереваясь начистить морду кобыле на столе. Его никто не стал останавливать. Когда жеребец подобрался к столу, он схватил его снизу и попытался опрокинуть с него надоедливую кобылу, которую даже трогать для него было низостью. Однако он моментально получил удар в голову и упал на пол оглушённым. У Корсэт явно поставлен удар, когда надо лягнуть кого-то настырного. — Мои любимые джентельпони, я слабая и хрупкая дама. Помогите мне, пожалуйста, оттащить его подальше отсюда. — Двое рядом встали и подхватили бедолагу, пытавшегося встать самим, но каждый раз падая от полученного сотрясения. — Спасибо, мальчики! А теперь, предлагаю тост. — Корсэт потянулась вниз, откуда ей протянули бокал с красным вином. — Пусть же слабые служат сильным. Пусть же мы озолотимся. Желаю каждому Проценту набитых карманов и своего личного раба в придачу! Вздрогнем! — ВЗДРОГНЕМ! — Отозвался зал, погрузившись в хор глотков из кружек. Пили все, кроме гуля в очках. Он пристально смотрел на неё, готовясь вытащить из кобуры свой пистолет. Его переполняла злость, которую ему пока что удавалось скрывать за своей маской. Но он был на пределе. Сколько зверств кого-то сотворила его копытами. Сколько он терпел, чтобы держать себя от мести за невинно убитых. Нет… этому должен быть предел. Он потянулся к кобуре. Лучшего момента ему не поймать. Он пристрелит сначала её, а потом и всех, кого сможет забрать с собой. Корсэт прильнула к своему бокалу, но не смогла сделать из него и глотка. Прозвучал глухой выстрел. Бокал разлетелся в дребезги. Осколки врезались ей в лицо. Вино разбрызгалось. Она вскрикнула, зажмурившись от боли и повалившись со стола. Все бандиты замерли. Гуль, не успевший прикоснуться к своему оружию, вскочил от удивления. Корсэт упала, но не от его копыта. К кобылке в платье подбежали сразу несколько пони и закрыли её собой, одновременно пытаясь как-то оттащить её в безопасное место. Она кричала от боли, если не визжала. И через эту боль она выкрикнула: — Убейте предателя! Все оглядывались вместе с гулем. Многие смотрели на покрывшееся трещинами окно с дыркой в центре. — По нам палят с улицы… — Повернулся ко всем жеребец, которому не суждено было договорить. Очередной выстрел пришёлся ему в затылок, отчего его лоб на глазах у всех разлетелся в кровавые брызги. Так началась бойня. Комната разразилась визгом пуль, вылетающих из стен. Словно дом Процентов ополчился против них и решил от затаённой обиды выпустить по хозяевам весь накопившийся в его стенах свинец. Подстреленные бандиты орали. Столы, стулья, стены, всё разлеталось в щепки. Дом Процентов, место, где они укрывались всё время, стал скотобойней, изрезая градом пуль всё живое. Многие ослепли от древесной шрапнели, а кто-то падал сразу замертво, убитый шальной пулей. Гуль повалился на пол и надел очки, ползя под стол в угол и не теряя бдительности. Там его снайперы Хэттана не достанут. Весь хаос вокруг заглушала одна мысль — неужели этот слюнтяй Хэттан отдал такой жёсткий приказ? — Отойдите от стен! — Кричал всем гуль. — В подвал! Надо валить в подвал! — Это у*бищный погреб! Мы не влезем в него! — Кто-то это услышал и побежал вглубь дома, скрывшись за дверью лестницы. За ним моментально поднялись остальные и те, кто укрывал Корсэт. Гуль же прислонился спиной к углу и стал наблюдать. На его лице была некоторого рода улыбка. Он с наслаждением слушал как один за другим погибают ублюдки. А Корсэт… она у него вот где! Никуда не денется.***
Хэттан сидел в своём кресле. Он слушал как работают его снайперы и, не торопясь, зубами зашивал свою шляпу красными нитками. Уму не постижимо, как до такого дошло. В голове всё та же пустота и ни единой мысли. Нет никаких идей и плана. Все планы что были до сих пор — переполнены слепой самоуверенностью. От них впредь теперь не будет толку. Но на замену им не приходит ничего… Жеребец бросил взгляд на опустевшие клетки заключённых. На мгновение в голове промелькнули образы отпущенных им преступников: «Ты должно быть шутишь, Хэттан. Ты нас отпускаешь с оружием? Мы же тебя сейчас всем скопом замочим!» — Говоривший направил револьвер в лицо шерифа. Но тот напротив, наклонился вперёд, уткнувшись лбом в ствол и смотря прямо в глаза. — «Больше нет законов. Вы все можете убить меня после содеянного мной. Но пока я не избавлюсь от угрозы Процентов, вам безопаснее быть с оружием. Идите, пока можно. Защищайтесь. Не потеряйте, то что ещё у вас осталось. Проценты намереваются убить нас всех». — Никто не мог понять, о чём он говорит. Хэттан отвёл взгляд и продолжил шить. Никто тогда не стал тянуть резину и сразу свалил. Даже те, кто затаил обиду на шерифа, недолго постояли в нерешительности прикончить его сейчас или оставить. Стадное чувство быстро уходящей толпы всё же пересилило чувство мести. Никто не понимал, что происходит. Особенно после того, как кто-то среди первых сваливших вернулся и крикнул, что жители уносят свои ноги из города, и часть наёмников с оставшимися браминами тоже. Многие пони, после услышанного, заглядывали в лицо шерифа — но не находили в нём прежней уверенности, но и не было страха. Он проиграл и егобросают, но что-то неправильное было в его реакции на это. Таково было впечатление о нём со стороны. Хэттан перевёл взгляд на входную дверь. «Ты с ума сошёл, парень. Даже если удастся силой эвакуировать весь город, ты не сможешь справиться с остатками Процентов» — В ответ наёмнику жеребец сказал. — «Я годы поддерживал безумие. Теперь я не дам себе воли продолжать это. Все жители должны выжить. Их ждёт долгая жизнь. А я уже и так наполовину в гробу. Мне за себя не страшно» — «Хэттан, ты всего лишь пацан, ты ничего не сможешь сделать против банды отморозков» — Пони в полуразваленной шляпе посмотрел на него с той же тишиной в глазах, что и после новости о браминах. Командир наёмников снова не понимал. Его лишь спросили — «Сколько мы сможем удерживать Процентов в доме, пока всех не уведут?» — «Пять минут» Жеребец закрыл глаза. Безумием было бы продолжать ту прежнюю самоуверенность. Отныне он больше ни в чём не уверен. Но нельзя раскисать, нужно решительно действовать. Вот она правда. Даже если это кажется уму непостижимым, это лучше, чем вслепую вестись на планы, потакающие своей самоуверенности. Иной путь, имеющий хоть каплю смысла в этом безумии, должен сработать. — «Прости меня, старик. Ты был прав. Нельзя договориться со всеми» Звуки выстрелов начали стихать. Продолжалось это до тех пор, пока какофония обстрелов не перешла на одиночные выстрелы последнего снайпера. Он прикрывает отступление отстрелявшихся наёмников, а затем должен и сам убраться ко всем чертям от сюда. — «Пять минут… пять минут. Это много или мало» — Пропел в мыслях он. Раздался последний выстрел, эхом разлетевшись по улицам города. Вдалеке раздался плачь маленького жеребёнка. Его крик уносился вдаль по мере убегания его матери с ним. Это рыдание словно бы заявляло на весь город — ты — причина моих слёз, Хэттан. От этого справедливого укора, шериф ещё пуще укрепил свою решимость больше не допускать страданий своих жителей. Плачь оборвал грохот закрывшихся ворот Додж-Сити. Наступила гробовая тишина. Было настолько тихо, что можно было услышать, как бьётся твоё сердце. Хэттан не успел зашить свою шляпу совсем немного, но он её всё равно надел, так и оставив нитку с иглой висеть сбоку. — Пора. — Жеребец встал, накинул на ходу свою жилетку, проверив в ней что-то припасённое, и распахнул дверь. Он зажмурился, шагнул на крыльцо, боясь увидеть, что всё-таки кто-то в городе ещё остался и не успел скрыться. Но когда его тяжёлые веки медленно поднялись, он был ошарашен. Никого нет. Улицы абсолютно безжизненны. Брошенные и пустые. С неба, в пропитанном гарью воздухе, медленно падал пепел. Растоптанные торговые палатки, распахнутые двери домов. Центральная дорога, уподобившись пересохшей реке, оголила свои камки и мусор, осевший в её грязи за многие годы. Табун жителей, пронёсшийся здесь минуты назад, сделал из прежнего грязевого месива, твёрдую и расчищенную дорогу. Унося свои ноги, каждый пони уволакивал с собой и грязь. Всё было никак раньше. Хэттан никогда такого не чувствовал. Его взгляд был направлен на противоположный конец Додж-Сити, где только что обстреляли дом Процентов. Он горел ярким огнём, поднимая в воздух столб дыма. Паренёк неторопливо направился туда, всё не прекращая испытывать странное чувство от осматривания окрестностей. Они были безжизненны. Все дома пустуют и бессмысленно простаивают на своих местах. А ведь только что здесь был настоящий город, с танцами, песнями. Приближаясь к источнику всеобщего несчастья, Хэттан замечал всё больше странностей. После его приступа в участке, всё вокруг будто стало другим: серые деревянные дома больше не выглядели как простые здания — они излучали страх своих обитателей перед бандитами; камни под копытами звонко цокали от безгрязья, так чисто в Додж-Сити никогда не было; а воздух был затхлее и гуще от пороховых газов и дыма — невозможно вздохнуть, не закашлявшись. Даже пасмурная сырость ему казалась другой — тело хочет вернуться в уют, в дом, где безопасно, но, перед лицом Процентов понимаешь, что этому не бывать. Ему было трудно описать это ощущение — у него будто бы мир перевернулся с ног на голову. Мелочи больше не мелочи, а жизнь больше не очевидна. Потрескивающий огненный дом с каждым шагом становился все ближе. Рядом с ним на дороге бездыханно лежали тела некоторых бандитов. Наёмники хорошо «позаботились», чтобы никто не выбрался живым. Однако сейчас город без них. Изнутри горящего ада выбилась дверь и с грохотом приземлилась на крыльце. Из дома выбежало трое пони, кашляющих, наглотавшихся дыму. Один из них повалился и лихорадочно задышал. Двое остальных его бросили, как только увидели Хэттана. — Это он! Прячься! — Они боялись обстрела с вышек, но не подозревали, что Хэттан совершенно один. Он всегда был под прикрытием своих снайперов. Всегда. Каждый, кто нападал на него, был застрелен. Бандиты не могли себе представить иного расклада. Лучше исчезнуть с глаз его, пока ещё живой! Жеребцы скрылись в переулке. Шериф не останавливался и все ближе подходил к дому. Кобура на его ноге была в боевой готовности. Уверенных мыслей, что ему делать дальше, в голове так и не появилось. Ноги сами ведут его. Подойдя к задыхающемуся бедолаге, Хэттан остановился перед ним, не испытывая ни капли злости к нему. Странное чувство переполняло его. Он уже решил для себя, что с процентами не договориться. Они не те пони, с которыми городу можно иметь дело. Однако и стрелять в ослабевшего бандита желания не было. В Хэттане все ещё теплилась уверенность, что крови пролилось уже слишком много и обе стороны захотят обойтись без ненужного насилия. Душа едва повзрослевшего парня еще мечтала о том, как Проценты сдадутся и просто уйдут из города. — Чтоб ты сдох, жертва оборота. — Сипел жеребец, не глядя на шерифа. — Уходи. Я не хочу дальше этого кошмара. Город мой. — Кхе-хе. Жители называют нас бандитами… кхе-хе ублюдками. Но ты такой-же как мы. Ты тоже хочешь… владеть этим городишкой… и его «товаром». Разница лишь для чего. — Вне Доджа ты забудешь о жизни, которую можешь иметь здесь. У тебя есть шанс обогатиться вместе с жителями, а не продав их. А всех, кто будет угрожать городу, нужно изгонять. Вы хотели продать в рабство всех нас. Даю последний шанс. Ты со мной или без меня? — Пошёл ты… Кхе-кхе… — У тебя нет выбора. — Хэттан протянул ему копыто. — Я дам тебе деньги и кров, а ты мне свою силу. Пони харкул ему на копыто и посмеялся, уставившись Хэттану в лицо. — Ну же, давай! Слизняк Хэттан. Пристрели меня! Выбор и правда не велик, ха-ха- ха. Сам-то ты никогда не сможешь кого-либо пристрелить! Или твои наёмники тебя кинули? Что же они не стреляют. — Жеребец огляделся на вышки и удивился. — Импалу мне в зад… — Все хотят жить. — Хэттан вытер копыто о морду бандита. Тот забастовал и хотел было встать и дать в морду, но так и не нашёл сил подняться после отравления угарным газом. Шериф обошёл жеребца и пошёл в сторону дома. — Да я тфебя…! *Бах* — Краем глаза Хэттан увидел, как мозги жеребца разлетелись по воздуху. Член банды слег замертво. Шериф рефлекторно отпрыгнул, укрывшись за повозкой. Выстрел был из переулка. — Так переговоры не ведутся. — Прозвучал голос Корсэт. Передав пистолет своему подчинённому, она медленно вышла из переулка. За ней в свою очередь вышла вся оставшаяся банда. Хэттан приподнялся и кромкой лица высунулся, чтобы разглядеть их. Толпа насчитывала примерно две дюжины. — Стрелять в спину, когда тебя что-то не устраивает, это подло. Не так ли, Хэттан? — Его медленно начали окружать. Некоторые из банды быстро побежали к двум ближайшим вышкам, чтобы взять под контроль улицу. Но страха… почему-то не было. Всё такая же пустота в голове. Тело само всё делало. Интуитивно. Впервые в жизни Хэттан поступает так бездумно. Жеребец встал и показался из укрытия. Корсэт прикрыла рот копытцем. Даже не смотря на перебинтованный глаз, она не теряла своей женственности. — Божечки. Какой джентельпони. Не заставляешь даму ждать. Мне это нравится. Однако к нашему свиданию ты явно не успел подготовиться. — Указывала она на нитку с иглой, остриём свисающую прямо перед глазами шерифа. Игла едва не касалась века, но хозяин шляпы был очень сосредоточен, чтобы волноваться об этом. — Ты должно быть потерял рассудок, напав на нас. Объясни мне, кусок браминского дерьма, что ты забыл здесь? Пришёл стать моим рабом? Или хочешь покаяться? — Город пуст и окружён. Мои пони не дадут вам выйти. — Начал жеребец. — Даже если я погибну. Вы хотели получить Додж-Сити. Он ваш. — Как любезно с твоей стороны. Это всё? — Терпение Корсэт кончилось. Вложив копыто в рот, она свистнула. Сверху на одной из вышек послышался звук передёрнутого затвора. — Рано или поздно всё равно слабаки вернутся в город. Пристрелите его! — Покиньте Додж-Сити и вас не тронут. Обещаю. — С предателями не договариваются. — Корсэт помахала копытцем. *Бах* — Земля за жеребцом брызнула. Хэттан пошатнулся. Нервный импульс прошёлся по его телу. Кровь в жилах застыла. Он не почувствовал куда именно в него попали и попали ли вообще. Но его тело ощутило начало конца. Всё, пути назад… нет. Через пару секунд послышался глухой удар о землю. Хэттан медленно повернул голову туда — очередное тело бандита с простреленной головой. Сестра-грифина? Похоже она ждала, когда на вышках кто-то появится. Кроме бандитов там появиться некому, и она выстрелила на поражение. — Что… — Корсэт обозлилась. — ВЫ ЖЕ ВСЁ ПРОВЕРИЛИ! — Проценты запаниковали, и, ничего не придумав, встали кругом, спрятав в центре своего лидера. *Бах* Пуля обожгла шею Хэттана, оставив полосу. Пуля едва коснулась его, но жеребец взъерошился. По телу прошлись мурашки. Его лицо исказилось в злой гримасе. Раз пути назад нет, то весь пацифизм псу под хвост! Без единой мысли он выхватил из кобуры пистолет-пулемёт и пустил очередь в толпу Процентов. На протянутое им копыто его пытаются убить. Дав очередь, Хэттан развернулся и дал ещё одну по бандиту на вышке. Доски кабидки покрылись гирляндой из дыр и пони закричал, выстрелив в произвольную сторону. Тут же его голова взорвалась. Грифина добила негодяя. — Прикончите его, идиоты! Он же один! — Кобыла выхватила у кого-то автомат и начала палить. Остальные в такт начали стрелять и с ней. Шериф кинулся к ближайшей повозке с хламом, но Косрэт всё же успела прострелить ему круп. Хэттан почувствовал, как его ужалила пуля и свалился. Быстро отползя за повозку к стене дома, он оперся на неё спиной. Двое бандитов последовали за ним, увидев, как его ранили. Первый пони ещё не показался, а Хэттан дал очередь сквозь угол, откуда тот должен был показаться. Жеребец сипло закричал и повалился. Второй же пониподбежал к укрытию, выдернув зубами чеку из гранаты в виде яблока. Снаряд упал перед Шерифом. Оглушающий хлопок. Пыль поднялась в воздух, сверху посыпались осколки и земля. Бандит, что бросил гранату, достал ртом револьвер и выглянул за край повозки, будучи уверенным в том, что оппонента разорвало на куски. *Бах* Он упал, получив дырку промеж глаз. Хэттан, с окровавленными ушами и исполосонными от взрыва плечами, лежал на земле. В его копыте была чугунная сковородка, которой он и закрылся от гранаты. Какое счастье, что он всесторонне развивал торговлю и в городе полно всякой всячины. — Твою мать! — Выкрикнули те, кто это увидел. Некоторые попятились. — Чего встали, закидайте его гранатами! — Кричала кобыла, перезарядив винтовку. — Остальные окружайте его! В переулок, быстро, пока он не слышит нас! И принесите мне всё наше оружие! ВСЁ ДО ПОСЛЕДНЕГО НОЖА! Замочим его! Хэттан совсем оглох. После гранаты он был контужен. Однако его тело само пыталось подняться, дважды спотыкаясь и теряя равновесие. Копыто выронило сковородку и онемело от града осколков. В голове была одна мысль: «Обойма пуста». Разжав челюсть, он выронил пистолет-пулемёт и поднял револьвер Процента. Хэттан после оглушения ощущал себя не от мира сего и одной ногой в могиле. Почему всё это происходит с ним? Зачем вся эта беготня и стрельба? Будто он лишь наблюдатель и всё вокруг просто сон. Насколько же бессмысленно в такие моменты кажется насилие. Это то самое, почему он всегда противопоставлял себя отцу. Инстинктивно ему захотелось бежать в другое укрытие. Долго задерживаться нельзя. Не выходя на открытую улицу, он рванул с хромым копытом в переулок, оставаясь под прикрытием повозки. Посреди звона в ушах за спиной резко ударил воздух, отдавшись неприятным эхом в груди. Это очередная граната. Сердце ёкнуло. Круп и задние ноги поразила армада жалящих осколков. Нырнув за угол, жеребец продолжил двигаться в обход бандитов. Родной Додж-Сити он знает, как свои 4 копыта. Он на подсознании понимает в какой части города Проценты и он, и куда лучше всего сейчас направиться. Ноги плохо двигаются от ран, но пока на ходу — думал Хэттан. — Надолго ли? Вылетев из переулка на другую улицу, буквально тут же выбежали и Проценты. Они заулюлюкали, завидев Хэттана и началась погоня с пальбой. Шериф лавировал между торговыми палатками и бочками, уворачиваясь от пуль и отстреливаясь. В какой-то момент ему удалось ранить одного из преследователей. Теперь за ним гналось всего двое. Но сколько не уворачивайся, всё равно пуля тебя настигнет. Свинец снова угодил в тело бывшего главы закона. На этот раз попали в ухо. В нём теперь красуется аккуратная дыра, в которой на бегу гулял ветер. Хэттан понимал — долго бегать по городу, но у контузии другие планы. Хэттан то и дело спотыкается и виляет, подобно пьяному бегу. Битва за город в одиночку с двумя дюжинами бандитов. «Блестящая» идея! Всегда должен быть план Б если всё выйдет из-под контроля. А всё уже давно пошло по одному месту! Жеребец побежал к одной из сторожевых вышек. Копытом он проверил в своей жилетке на месте ли драгоценный прибор. Хвала Селестии — на месте. Остаётся надеяться, что он сработает. Хэттан уводил безумных преследователей под вышку. Пробежав под деревянными опорами, он споткнулся. Над головой пролетела пуля. Он обернулся. Двое всё ещё бежали за ним, словно за добычей. Хэттан впопыхах отполз за ближайшие бочки с водой. Он с усилием нажал на грудной карман. Прозвучал щелчок. *БАБАХ* — Опоры вышки взорвались. Двух негодяев вбило мгновенно как взрывом, так и древесными ошмётками. Вышка с грохотом завалилась и закрыла собой улицу. — «Очень удачно я сказал заминировать вышки. Сигнал детонатора слабый, но вблизи всё работает как надо» Хэттан приподнялся. Внезапно упал от онемения в ногах. Пуля и осколки давали о себе знать. Нужно что-то делать. — «Нужно…» — Хэттан огляделся. Он должен быть где-то рядом с клиникой. — «Бинго» — Бочки, за которыми он прятался, были как раз рядом с клиникой Биккрекера. Там точно должно быть что-то полезное, чтобы перевязать раны. Нужна передышка. Хэттан и не замечал, как сильно колотится его сердце и как часто он дышит, едва не задыхаясь. Жеребец попытался подняться вновь — не вышло. — «Чёрт… я не должен вот так здесь остаться так и не сделав ничего» — Превозмогая себя, он зацепился копытами за бочку и поднялся с большой дрожью в теле. Прямо перед его носом возник образ его отца. Хэттан замер. Их взгляды пересеклись. Глаза Коурейджа излучали обеспокоенность, но вместе с тем сверкали от… гордости? Рот старика в шляпе открылся и начал что-то говорить. Отец говорил своему израненному сыну нечто, что он должен был сказать очень давно и вот настал этот момент. Но Хэттан… не слышал. — Что… ты здесь забыл…? — Кое-как, не слыша самого себя, проговорил он. Старик умолк и молча подошёл, взяв под плечо сына. — Не надо… — Продолжал Хэттан. — Ты был прав… не всегда можно договориться. Прошло некоторое время, и вот эти оба снова сидят в клинике. Коурейдж вытаскивал из жеребца зубами осколки и перебинтовывал ему ноги. Хэттан все никак не мог отдышаться. Постепенно, его слух начал возвращаться. Оставался лишь шум в ушах. — Ты должен защищать горожан от рейдеров и работорговцев. — Спокойно сказал Хэттан. — Двое жеребят пропали во время эвакуации. Я считаю они где-то прячутся. — Это ПЛОХО-О-Ааа…! — Коурейдж вытащил зубами огромный осколок из плеча. — Аккуратнее…! Чёрт! — Пойдёшь их искать. — Придётся. — Это те мальчики, которые твою газету печатали. — Уши Хэттана дернулись. Если снова будут жертвы среди населения, он этого не примет никогда. — Им нельзя попасть в плен к Процентам. — Коурейдж затянул бинт. Он обошёл Хэттана и встал перед ним. — Сын. Ты умный, должен понимать — если их схватят, тебе придётся сделать правильный выбор. Нельзя себя шантажировать. — Знаю. — Сжал зубы шериф. — Шило на мыло. Меня всё равно ещё больше возненавидят, если сделаю не то. — Выбор не велик. — Старик положил копыто ему на плечо. — Не дай ситуации тобой овладеть. Подчини её. Додж-Сити выживет с нами, либо умрёт без нас. — Он похлопал по плечу. — Давай, пора идти. Я отвлеку Процентов. — Коурейдж развернулся, но тут же остановился. Хэттан обнял его, несмотря на раны на теле. — Прости меня… Я возомнил себя незнамо кем. Прости, что презирал тебя. Ты был прав. — Я знаю, Хэттан. — Старик улыбнулся и обнял копытом сына. — Я всегда знал, что тебя рано или поздно загонят в угол. — Что мне делать…? Я не знаю, как мне быть. — А вот этого никто никогда не узнает. — Хэттан отпрянул. — Ты гонишь? — Это правда, я никогда не верил, что смогу построить город. Я уже мертв, оттого и просто делал, делал и делал. Без задних мыслей, как у тебя, живущего в своём мире без насилия. — Он обхватил шею Хэттана и стал хулигански тереть ему макушку. — Тебе лишь нужно принять этот мир! А, Хэттан? Ты же теперь как я! — А ну пусти! — Жеребец вырвался и закрыл голову копытом. Боль в остальном теле немного притупилась, теперь пульсирует лишь макушка. — Крутил я этот мир. Не удивительно, что сестра пошла в тебя. — У неё своя дорога — у тебя своя. — Вы оба дерётесь и убиваете. — Да, по-другому и не умеем. Пустошь нас поглотила. — Коурейдж открыл дверь. — Но ты, ты другой. Ты протопчешь свою дорожку. Ты особенный и поведёшь нас за собой в лучшее будущее чем то, которое мы можем дать. — Больно много чести. Лицо старика стало каменным. Коурейдж произнёс: — Шериф должен делать что должен. Даже если его ненавидят. — Он шагнул за порог. — Поехали.