Фоллаут Эквестрия - Чему нас не учит история

Свобода - это прекрасное слово. Оно необъятно и неосязаемо просторно. Свобода тесно связана волей жить так, как хочется. За волю борются. Воюют. Говорят, что её можно даже заслужить. Но разве пони не рождаются уже такими? Кто-то рождается уже «свободным». Но ведь в то же время кому-то её никогда не получить. Все мы, рождённые для свободы, никогда её не обретем, оставаясь до конца своих дней заложниками своей ограниченности. Очень много в мире порабощенных, и так мало свободных. Свободными можно считать только тех, кто не знает своих границ или преодолел их. Порабощенные - знают границы и не способны их двигать. Нет ничего живого и неживого, что можно назвать абсолютно свободным: ни бессмертное существо, возрождающееся из гнили, ни солнце, умирающее через миллионы лет. Грань между живым и неживым так тонка… Даже, казалось бы, создания, время жизни которых безгранично, не обладают свободной. Но почему же все живое так страстно хочет её иметь и кладёт свои жизни за неё? Потому что оно нестерпимо и смерти подобно. Это ощущение неподвижности. Ни вверх ни вниз. А неподвижная смерть - это то, чего боятся живые. Существовать в одних и тех же рамках, никуда не двигаясь, – страшно для любого, вот почему за свободу борются. Живым хочется каждый раз ощутить хоть на миг то скоротечное чувство власти, когда удаётся немного пошевелиться, сдвинуться с мёртвой точки. Хоть на секунду суметь расширить границы своего существования, подарив себе чувство простора и воли, как будто теперь можно сделать больше. Впрочем, если бы было можно, то живые пожелали бы обрести абсолютную свободу, распустить свои конечности до горизонтов, до субатомов, завладеть, наконец, своей судьбой! Да дай им волю, вселенную поглотила бы! Получить свободу! Но зачем? К сожалению, от страха своей слабости. В глубине души они понимают, что свобода заканчивается на их смерти. Свобода - чувство временное... Рамки никогда не исчезнут, как их не расширяй. И только преодолев границу смерти можно стать абсолютно свободным. Слиться с миром, в котором были до рождения или будем после смерти. Это значит держаться за юбку своей невечности. Отдаться этому миру. Дать ему обуздать себя. Для счастья нужно совсем немного свободы. С этим согласен каждый житель Пустоши. Хоть жители Анклава с ними не согласны. Им тяжело жить на голодных облаках. Даже имея при себе высокие технологии, они хотят расширять границы всё дальше, грезя о сытой свободе. Как и все живое, они… - …подневольны. – Сказал в пустоту Байрон, смотря на горящее пламя погребального костра. Нет никого, кто бы был без границ. Он размышлял о жителях Доджа, расстрелявших его мгновения назад. Искры и жар костра устремлялись в небеса, обретая свободу, но погибая в темноте. Это прекрасно. И радостно, и грустно одновременно. Стоя рядом с трупами браминов, чьи жизни ненароком забрали жители Доджа, он вздыхал от мыслей, что эти пони забрели не туда. Они думают, что обрели свободу с оружием в зубах, но это лишь очередная граница. Чёрный единорог закрыл глаза, впитывая лицом тепло от огня, мысленно уносясь с ним к небу. Туда, куда он так тянется. Обрести абсолютную свободу. А он застрял в этом глупом бессмысленном мире с такими же глупыми его порождениями. Гуль с белёсыми глазами стоял рядом с осевшим на круп беспомощный Биккрекером. Старый друг покойного шерифа успокаивающе уложил своё копыто на плечо мальчугана. Тот стоял в напряжении. Его нутро сжималось от страха. После увиденного "воскрешения" он хотел сбежать. Но сковывающий страх не отпускал - ноги не слушались. Биккрекер думал, что вот-вот это нечто выместит свою ярость на него. Некуда бежать от того, кого нельзя убить. Бессмертное существо пришло с браминами, но ответ получило град пуль. Зловещая тень Байрона так возвышалась над ним на фоне погребального огня, что, казалось, она вот-вот повернётся и раздавит его. Но Байрон даже близко не помышлял об этом. Он просто стоял, погруженный в транс. Спустя время пожилой гуль и молодой доктор пришли в себя. Чёрный пони все стоял, слегка покачиваясь из стороны в сторону, сам того не замечая. Звучал треск костра. Ничего страшного не происходило, но Биккрекеру так не казалось. Он слышал далёкие странные шепоты – голоса разных полов и возраста, от который у него шерсть вставала дыбом. Первобытный трепет витал в воздухе. Беспрецедентно могущественный. Байрон прекратил качаться. Он почувствовал их взгляды на себе. С тяжестью на сердце о потерял сладкие уют и тепло, едва он отвлёкся. Единорог резко повернулся к ним. Лицо его было без эмоциональным, но горящие глаза выказывали его глубокое раздражение. Биккрекер, увидев это, подумал, что вот оно – сейчас всё кончится. У него перехватило дыхание, и он опять осел на круп. Внешность чёрного единорога была иной. Лицо было открыто, грива не успела отрасти до прежней длины. Черты лица были нездешними: слегка зауженный разрез глаз и форма морды – кровь зебр текла в его жилах. Это было красивое лицо, но страшное. Неестественная чёрная, дикая полукровность. Во тьме сумерек сверкали горящие глаза на этом чудовищно таинственном лице. Байрон сквозил взглядом дрожащего как осиновый лист мальчугана. Биккрекер держался за гуля… а гуль прижимал его к себе. Что-то хорошее чувствовалось в этой картине. Эти двое перед лицом страха стёрли свои границы предрассудков. Пони не пугался мерзкого гуля, и гуль не обижался на это, позабыв о том, как Биккрекер с отвращением называл его ходячим трупом, и лишь по-отцовски спокойно держал рядом с собой молодого доктора, словно отец держит сына. Байрон вздохнул и покачал головой. Ему сразу вспомнилась Чики. А затем он вспомнил и обещание, что ничего не заберёт больше ни у кого. Хотя так хотелось убить этих двоих за прерванный покой. Он уже испытывал подобное чувство. Байрон моргнул. О снова оказался в стране зебр. На мгновение он увидел тронный зал из песчаника. Он восседал на нём, одетым в царские одежды. Золотое ожерелье на его голове было украшено разноцветными рубинами. Символ единоличного правителя. По правую и левую копыта за его спиной были мозаики из драгоценных камней, рассказывающих историю его восхождения и то, как он защищает свою страну от звёздных демонов. Толпы подданных приходили к нему за советами, десятки даров и приветственных танцев от послов соседей. Процветание объединённых племён. Власть, которую он имел над другими в обмен на свою свободу. Чёрный маг снова моргнул. Десятки лет пролетели незаметно, сменялись поколения. Он всё не старел. Его почитали и молились как богу в теле шамана. Но в противовес каждое поколение рождало тех, кто пытался занять его место и вызывал на поединки, дабы узнать, достоин ли он своего звания. Все они были разбиты. Гордость не позволяла Бриону, как его звали подданные, показывать слабость перед лицом тысяч, за кого взял ответственность. Пока однажды не осознал… Раздался едва уловимый стон среди трупов браминов. Похоже, что бедолага из Филлидельфии выжил. Ухо Байрона уловило его стон, но эти двое не услышали. Байрон проморгался, забыв где он находится. Там или тут? Он осмотрелся и вспомнил. Приспешник Красного Глаза. Помогать ему и изляпаться в крови Байрону не хотелось. Тогда он вспомнил про Биккрекера. Он строго наклонил голову и устремил взгляд на того и поднял копыто в направлении стона. Рог загорелся, зелёное облако схватило молодого доктора за шкирку, на что тот округлил свои пятнистые глаза в непонимании и сильнее вцепился в копыта гулю, отчаянно глядя на того. Перепуганный мальчик боялся, что с ним что-то сделают. Но Твист Дарк успокоил его, обратив на себя внимание. Он кивнул пареньку, чтобы тот расслабился. Биккрекер не сразу ослабил хватку. Тысячи мыслей в его головушку мелькали туда-сюда, желая знать, что его ждёт. Что с ним сделает это существо в облике пони?! Но в итоге пришёл к выводу, что и он и Твист Дарк сейчас в безвыходной ситуации. Остаётся только слушаться. Дрожащими копытами Биккрекер поднялся и дал себя увести к трупам под взором своей «смерти». А когда дошёл, увидел в море крови тело бедолага, придавленное брамином. Оно дышало. Пациент ещё был жив, думал парень. Хватка Байрона пропала, и тогда паренёк посмотрел на того. Чёрный пони брезгливо сказал: «Лечи, доктор». А в глазах его читалось продолжение: «Забудь о своей жалкой шкуре. Делай, что должно, пока я не передумал». Биккрекер не мог поверить, что недавно он за одним столом пил чай с этим пони. Кто он или что он такое? Почему такой как он хотел убить главаря Процентов? Но все вопросы отбрасывались одним страшным взглядом Байрона. Твист Дарк наблюдал за тем, как Биккрекер стал оказывать помощь выжившему. Внезапно, чёрная тень с зелёными глазами повернулась и к нему. Настала его очередь. Чёрный единорог смотрел в лицо гулю, державшему шляпу в копыте. Друг покойника посмотрел на Байрона в ответ. «Судный час» и на него обратил свой взор. Но взгляд его стал совсем другим. Грустным. Что-то знакомое было в этом взгляде. Твист Дарк вздохнул, надевая шляпу. Единорог видел, как гуль стоял совсем один, и это одиночество было ужасным. За его спиной стоит целый город, но никто за него не вступился. Даже наёмники. Те просто с дрожащими копытами наблюдали за происходящим. Да и то опасаясь за молодого доктора, а не за Твист Дарка. Никому этот друг шерифа не сдался... Никто его не любит. Его стало жаль. Но не больше, чем глупых жителей Додж Сити, которые к нему так относятся. Он напарник их шерифа – отца основателя Додж Сити. Байрон моргнул. Он оказался на арене – единственное, что он оставил без изменений будучи верховным вождём. Поверженный, лежащий в песке, покрытый собственной кровью. Маг поддался своему приемнику – самому справедливому и сильному кандидату на трон, бросившему ему вызов. Приемник был лидером молодых шаманов, воспевающих традиции предков. Столетие длилось правление Бриона. И он устал. Ему стало понятно, что большего не может дать этому народу. Он устал отдавать себя. Дальше им нужно идти самим. Это не его предназначение вести их до скончания времён. Брион никогда не получал удовольствия от власти. А теперь – она вызывала у него отторжение. Его вера в свою судьбу на благо других угасла. Единые племена развивались, они желали исследовать и открывать новые границы. Эпоха засух и голода прошла. Новые поколения, не знавшие природных бед, ожидали от вождя одобрения новых путей. Их инициатива росла. Старый уклад на вершине с ним не справлялся с ним, сколько бы он не проводил реформ. Свободы его всё меньше, обязанностей всё больше. Его жизни не хватит на всех. Всё упиралось в одно – на его место должен придти другой. И достойный претендент пришёл. Он мог бы и дальше править, сохраняя привычный уклад, ограничивать развитие зебрийской цивилизации и через поколение приучить их плясать под свою шамаскую дудку. Но он выбрал другой путь. Они должны сами научиться быть как он. Стать богами, каким они видели его самого. Брион должен уйти. Бог должен уйти. Итог поединка - Победителя бога-шамана возвысили и стали почитать как равного ему. Победа не досталась легко, пришлось долго и упорно поддаваться. Брион ушёл из своей страны, изгнав себя и освободив. Очень многие хотели последовать за ним, но он наказал тем охранять его наследие, а он когда-нибудь вернётся. Пусть только помнят его слова о мире и единстве племён. С собой он ничего не брал, оставив все зебрам. Лишь головное ожерелье в его седельной сумке напоминало о его веке лидерства. Странствуя по миру, единорог впервые задался вопросом “Почему он такой? Почему он до сих пор не умирает и какой в этом смысл? “, он не заметил, как прошло полвека его странствий. Обойдя все страны, повстречав Сестёр, познакомившись с драконами и другими долгожителями Эквестрии, Брион не нашёл ответа. Нет в этом мире ответа на вопрос откуда он взялся такой. Тогда он решил вернуться решил вернуться в край зебр, ставший ему родным… Но на её месте оказались руины. Байрон стоял на вершине горы, наблюдая за скатившимся к племенным войнам народу своему. Огромная печаль наполняла его сердце. В копыте он держал ожерелье – последнее, что осталось от его детища. Единорог и представить не мог, что без него всё так рухнет. Может, не стоило уходить…? Но Байрон со слезами на глазах убеждал себя – это не его вина. Слишком сильна у зебр память предков и старых обид племён друг на друга. Им всегда был нужен сильный лидер, который их объединит. Они оказались немощны и несамостоятельны, думал он. А раз своими силами не могут сохранять свой мир – пускай остаются дикарями. Безвольные слабаки. Единорог моргнул. Он снова вернулся в Пустошь. Его взгляд пал на свою изрешечённую накидку. Он охватил её телекинезом и подтащил к себе, подхватив копытом. Мда… это не ожерелье вождя… Никакое заклинание не вернёт его назад. Сколько не отдавай всего себя другим, если пони поломаны, их не сделать лучше. Байрон взглянул в белёсые глаза Твист Дарка. В них тоже была грусть. Шляпа, сварочные очки, висящие на шее, бандана. Весь этот маскарад – украшения нынешнего века. Когда-то и он был на пару с Коурейджем правителями Дожа. Но на похоронах лидера города – это всё становится совсем неважно. Обрывки кожи и меха, обожжённые глаза и торчащие мускулы – вот что остаётся с тобой навсегда. Память былых времён. Байрон вновь посмотрел на свой плащ-невидимку. Теперь эта вещь и выеденного яйца не стоит. Паршивые слабые пони, недостойные жить всё уничтожили. Может всё-таки необходимо иногда убивать их, снимая с них бремя животного существования. Это поколение недостойно продолжаться. Но Байрону помнил обещание, данное Чики: «Не забирай больше ничего». Тьфу, можно подумать я эти жалким смертным ничего не давал, - думал Байрон. Единорог подкинул плащ и тот опустился в огонь, охватившись изумрудным огнём. Он, вспомнив о прошлом, достал трубку, приготовил бизоний табак и закурил, глядя в зелёное пламя. Сбоку к Байрону подошёл Твист Дарк. Чёрный пони краем глаза взглянул на него, но ничего не сказал. Гуль присел, вытащил сигарету из-за пазухи и поджёг её о погребальный огонь своего друга. Он затянулся, сидя рядом с бессмертным пони. Оба выдохнули клубы дыма, как бы находясь в одной компании. - Простите. – Произнёс Дарк толи костру, толи Байрону. – Я их не удержал. - Не надобно. – Ответил Байрон, - Едва дашь им полную свободу, как с ума от неё сходят. - Хочется это развидеть. - Проворчал Гуль. – Но я не могу это развидеть. Пустошь сводит нас с ума. - Одни рейдеры чего стоят. Как бы ваши горожане не скатились до них от голода. – Ответил томный голос чёрного единорога, и наступило молчание. На фоне треска костра звучали стоны и потуги Биккрекера, делавшего повязки на копыта для остановки крови. Временами накатывал ветер, колыхая пламя костра. Оба пони курили, размышляя, как им быть дальше. Тихое создание прервал вопрос гуля: - Я без него как без копыт. Не могу до сих пор осознать, что его больше нет. Может, если есть такие как вы, есть и заклинание, воскрешающее мёртвых? - «Хочешь заново провернуть колесо катастрофы?» - Подумал чёрный пони, прибывая в воспоминаниях прошлого. Начни он тогда всё сначала, зебр ждала бы та же погибель. - Есть. - Кратко ответил некромант. – Пока он не исчез. - Хах, не удивлён. - Выдохнул клуб дыма Дарк. Его копыта слегка задрожали. – Небось… вы это и колдовать умеете? - С долей ухмыления звучал его напряжённый голос. - Могу. - Твист Дарк посмотрел на него, сжимая сигарету в зубах. Байрон говорил совершенно серьёзно. Гуль не мог не поверить ему. Он ожидал, что такое возможно, но и представить не мог, что кто-то на это способен. Хотя, перед ним сама смерть. - Понятно… - Он вытянул сигаретный дым и замолчал. - Как докурю, я уйду. – Уточнил Байрон, разочарованно думая о том, что сейчас у него попросят вернуть всё назад. Ему резко захотелось обдумать, куда он направится теперь. - Ты бог смерти? – Байрону нахмурил брови. - Нет. - Жаль. Нам богов не хватает. – Он тяжело выдохнул дым, словно выпуская свою душу наружу. – Был бы ты богом, как Сёстры, я бы тебе душу отдал. - Я не верну его. – Ответил строгий тон Байрона. Твист Дарк посмеялся. - Я знаю. – Байрон повернулся, отвлекшись от трубки. – Мне и не нужно. – Горько сказал Гуль. Некромант наклонился к нему. Что-то новенькое. Его не просят вернуть усопшего? В отчаянии все просят. Гуль заметил это и немного отклонился в испуге. - А почто же ты душу отдать хочешь? – Сверля насквозь своими глазами, чёрный пони искал в друге покойника новый исход событий. Подобно демону, он заглядывал в душу ослабленному пони, зная простые желания смертных. - Я… за мир в Додже. Его возрождение создаст хаос. – Байрон отпрянул разочарованно. Это все говорят. Но каким путём он хочет этот мир получить? Гора трупов снова начала давить на его плечи. Гуль продолжил, опустив взгляд. - Тело сгорело. Но я могу вселить его душу в другое. Например, в то. – Кивнул он в сторону бедолаги у Биккрекера. – Байрон словно испытывал и искушал Твист Дарка. Лицо гуля нужно было видеть. Оно говорило всё: и то, как он этого желает, и то, как он этому принципиально сопротивляется. - Я всю жизнь в Додже хотел признания… - Вдруг начал он. – Но я только сейчас понял, что не за тем я гнался. Меня теперь никогда не примут как Коурейджа. Я не стал героем, как он того хотел. Но теперь мне и не надо. - Почему? - Потому что его смерть либо сделает их лучше, либо нет. – Дарк затянулся. Байрон думал также. Неожиданно ему стало приятно встретить схожий ход мысли. Он отвернулся, всматриваясь в то, как Чики усердно наблюдает за Биккрекером, по-учительски убрав копытца за спину. Его тут же пробрало до дрожи. – Пусть жители и не любят меня, я все равно о них пекусь, как за родных. Я не могу их ненавидеть просто за то, что они дураки… я был не лучше, а они ещё себя покажут. - Как самоотверженно. – Байрон докуривал трубку, проникаясь поэтичному отказу гуля от воскрешения друга. – Но, боюсь, и в этот раз они поссорятся без твоего Коурейджа. Я видел, как без должного лидерства все гаснет. Они как дети без отца. – Жеребец докурил трубку, выдыхая остатки дыма. – Был я однажды правителем у дикого народа. Мы выросли в огромную страну изобилия. Из дикарей я вырастил достойных пони. Но едва я ушёл - они погибли. За ними приглядываешь, как за детьми… взращиваешь, как приёмников, но едва отпустишь в свободное плавание, тонут через поколение. Всегда должен быть руководитель. Долже быть сильный вожак.   - Были бы вы богом, на вас бы смотрели также как на него. – Смотрел в огонь гуль, вспоминая молодого Коурейджа. Байрон перевернул свою трубку, вытряхивая пепел. - Проходили уже. Я был богом. Мне жаль тебя. Бог вам не поможет. - Меня-то чего, молодежь жалко. Байрон развернулся и пошёл к седельный сумкам. Разговор был закончен.Твист Дарк выплюнул прокуренную сигарету и сказал на бис. - Вы любите детей? - Сердце Байрона йокнуло. - Они только что потеряли отца. - Произнося это, гуль косо смотрел на Байрона. - Они должны повзрослеть. – Со злостью ответил на взор Дарка чёрный единорог. - Даже если умрут. Я больше ничего не хочу. Если им суждено умереть, пускай умирают. Сам сказал. - Но вас же родили? – Байрон молча остановился. – Если вы не бог, то рождённое дитя. - В последнее время гули меня очень раздражают. - Чёрный пони скользнул взглядом по Твист Дарку. - Вы помните своих родителей? - Байрон фыркнул. - Когда вы маленький, они для вас боги. Они о них долго заботятся, пока те сами не смогут жить. Сколько о вас заботились, пока вы не… - Придержи свой язык! Я не буду им нянькой. - Огрызулся единорог. - Не надо. Достаточно примера. Как Коурейдж! – В мольбе не отступал гуль. Он подполз к копытам единорога и схватился за них, не давая тому уйти. Байрон помотал головой. Как же нагло себя ведёт полумертвяк. Единорог захотел лягнуть гуля, но посмотрел на Чики. В глубине души он понимал - что-то есть в словах Твист Дарка, хотя ему и противно его слушать. Возможно, даже он когда-то думал так. Да и вообще был таким как Твист Дарк. Байрон смотрел на клубничную маленькую пони в воздухе со скорбью в глазах. - Посмотрите на него… – Взмолился Гуль. Единорог злобно сжал зубы и проговорил: - На кого «на него»? - На Биккрекера. На жеребёнка. Вы ведь тоже считаете, что ему здесь не место. – Байрон ещё больше возмутился. – Он не виноват, что родился тут. У него есть будущее. - Да что ты как курица с яйцом. Угомонись! – Байрон начал лгать гуля, но тот не отцеплялся, будто словно репейник. - Не надо! Ай! Я просто хочу уберечь мальчика. Разве это плохо? Его тут сожрут остервенелые жители. – Кричал гуль. – А если бы на его месте был ваши сын или дочь? Разница между ними не большая! – Байрон широко открыл рот и послал гуля в эротическое пешее, после чего замахнулся копытом и отправил глупого Твист Дарка в полёт. Тот приземлился рядом с костром. Байрон фыркнул и пошёл прочь, но ненароком посмотрел на Чики. Она улыбалась и сидела рядом с Биккрекером, подсказывая как помогать пострадавшему дальше, хотя и знала, что он её не слышит. Жеребец замер, ощутив странное чувство, которое он позабыл уже давным-давно. Мягкое уютное чувство медленно увлекало его глубоко в потемки воспоминаний.Жеребец не заметил, как его глаза затянуло пеленой. Он оказался на снежной опушке за детским приютом Понивиля. За снежным замком его ждала Чики. Это чувство заполнило его полностью, от чего он забыл обо всём. Сугробы снега заскрипели под копытами, холод общипывал тело, но душу грело это чувство. Дойдя до замка, жеребец встал перед кобылкой, лепившей стены замка. Байрон был не в состоянии понять, как сюда попал. Но в такой момент это ему было и не важно. Здесь и сейчас он чувствовал свободу. Такую нужную ему тёплую частицу свободы.Положив копыто на плечо Чики, он повернул её к себе. Она посмотрела не него с удивлением, словно он ей был не знаком. Байрон знает почему, ведь он её ещё не забрал. И он лишь спросил: - Знаю, мы толком не знакомы. Пойдёшь со мной в путешествие? – Произнеся эти слова, пелена постепенно начала спадать. Снег начинал темнеть, небо хмуреть. Чики всё не отвечала. Чувство тепла и уюта угасало. Байрон забеспокоился, словно начал её терять. Он в беспокойстве схватил её двумя копытами и сказал. – Тебе здесь не рады. Забудь это место и пойдём отсюда. Пелена полностью спала. Под ногами возникли трупы браминов, лежащие в крови. Небо затянуто тучами, а на фоне горел костёр с наблюдающим Твист Дарком. Видение Байрона прояснилось, когда он понял, что держит копытами Биккрекера. Тот в удивлении смотрел единорогу прямо в глаза. Маг отпрянул назад, споткнулся о труп брамина и сел на него, не понимая, что только что произошло. От костра раздался сиплый смех Твист Дарка. Чёрный пони встряхнул головой и начал кричать на него, но его перебил молодой доктор. - Я согласен. – Байрон осёкся и посмотрел на мальца. Биккрекер опустил взгляд, попутно заканчивая накладывать повязку. – Мне это уже говорили. – Рядом с ним сидела клубничная кобылка, глядя на Байрона так, словно увидела чудо. Жеребец смотрел на неё, не понимая, как это произошло, но чувствую что-то в сердце. Посмотрев на Биккрекера, он не увидел в нём ничего особенного. Он был всё тем же прохожим доктором из Додж Сити. Но вспомнив то, с каким рвением паренёк задавал ему вопросы, как ему жить, Байрон осознал, о чём говорил Твист Дарк. - Это ещё ничего не значит. – Заговорил Байрон. – Я не хочу быть тебе нянькой. И уж тем более брать с собой куда-то такого немощного, больного, слабого пони как ты. - Выходит, вы посмеялись надо мной. - Нет. – Биккрекер посмотрел на чёрного пони с горящими зелёными глазами. Байрон почувствовал себя виноватым, словно он предаёт его, хотя он для него никто. – Я бы взял тебя собой. Только не хочу витеть твою смерть. – Он перевёл взгляд на Чики. – Сил моих больше нет заботиться о ком-то.