Фоллаут Эквестрия - Чему нас не учит история

Врачи. Врачевание – это путь сильных. Это не цель или средство. Быть врачом – значит дарить то, чего нет у слабых. Лекарь готов что-то отдать для другого, лишь бы больному хоть немного стало лучше. Но с другой стороны он не может отдавать всего себя лишь одному пони. Его жизнь – это протаптывать путь для других. А топча тропу ради одного, он поступает эгоистично к тем, кого бы мог ещё спасти. Иногда нужно отпускать тяжело больных, чтобы другие могли быть вовремя спасены. Это несправедливо по отношению к умирающему, молящему немым взглядом о помощи. Но в такие моменты душа врача спрашивает себя: что ценнее жизни этого несчастного? Мертвенно холодным тоном всегда звучит один ответ: две жизни. Ценнее двух – три жизни и так далее. Только смирившийся с этим может называться сильным. Он отдал часть себя, чтобы немного ожесточиться и хладнокровно помогать большинству, а не меньшинству. Но бывает и более кровавый ответ на вопрос, что ценнее одной жизни. Иногда перспективное качество одного может быть важнее бесперспективных качеств множества. Если один умирающий пони способен обернуть сотни несчастных жизней к лучшему – лучше спасти его, чем десяток остальных, способных лишь дальше существовать и продолжать свой род. Какая же ужасная это жизнь – быть врачом в Пустоши. Она граничит с шовинизмом. Отделять одних от других по качеству, идти против себя во благо большинства – это огромная сила с огромной ответственностью, которая даётся в обмен на кусочек себя Один молодой доктор размышлял об этом, стоя в своей клинике и делая записи в планшете. На кушетке перед ним лежал забинтованный окровавленный с головы до пят жеребец. К его телу подключено много разноцветных трубок с различными растворами и кровью от разных доноров. Хэттану повезло - он универсальных реципиент и ему подходит любая кровь своей расы. Большая часть трубок была подведена к шее, прямо под раздробленным подбородком и разорванным лбом. Вместо лба у него блестела металлическая пластина из нержавейки. Рядом очень медленно и ритмично пиликал кардиомонитор. Флегматичный паренёк в халате, держал в зубах карандаш и что-то медленно записывал едва различимым почерком. Его пятнистые глаза периодически то поднимались, то опускались, проверяя жизненные показатели. Мысли были только об одном - стоит ли ему спасать Хэттана. Он не знал, как правильно поступить, чтобы не появилось новых жертв. Он может своими слабыми копытами в любой момент взять и задушить его. Он за всё своё правление городом принёс столько боли и смертей… Но разве доктор может поступить так с тем, кто в одиночку отважился встать против Процентов? Пускай это и поступок сумасшедшего, стало ли от его безумства лучше другим? Хэттан всегда мечтал сделать Додж свободным от насилия, наполнить его свободной торговлей, хватаясь за любою возможность урвать кого-то или что-то полезное, чтобы оно не пропало в Пустоши и помогло улучшить жизнь. Удерживал он, как всегда, деньгами, заработанными не всегда честным путём, отчего его репутация стала невыносимо отвратительной. Все считали его скупым и властным, манипулятором и хитрецом, закрывающим глаза на творящийся беспредел бандитов. Оставалось только надеяться на слова его отца о том, что сын ещё себя покажет в нужный момент. Похоже он дождался. Все бандиты и шайки сгинули. Додж очистился. Но что теперь будет, совсем неясно. Страшно подумать, кто будет нести ответственность за разрушение города? Кто будет брать налоги для казны Доджа, какой пони возьмётся за налаживание прежней торговли? Ничего не ясно. Страшно, как бы не началась борьба за выживание. Но Додж-Сити не увядает. Это не может произойти так быстро, как кажется на первый взгляд. Все просто хотят жить спокойно и хорошо, без голода и стрельбы. Все, кто вернулся в свои дома, занимаются наведением порядка. После побоища было много крови и трупов. Разбиты окна и выбиты двери. Несколько домов сгорело и от них осталось только пепелище. Для предотвращения распространения пожара, пришлось немедленно снести все близлежащие постройки и жилые здания… иначе остались бы без города. Некоторые пони даже получили ожоги, когда рубили топорами горящие балки полыхающих зданий. Многие остались без своего крова и теперь живут у кого могут. Благо все Проценты - паразиты города - были уничтожены, а мелкие шайки одними из первых сбежали, но неоднократно пытались вернуться, желая взять штурмом стены Додж-Сити. Всех их ждала смерть от копыт наёмников, нанятыми Хэттаном. Без их защиты поселение уже бы пало… многие головорезы свалили, едва узнав о предсмертном состоянии своего нанимателя… но, как ни странно, не малая их доля осталась. Они были частью общего горя и не могли остаться в стороне. За время работы в Додже они привязались к жителям. Бросить их в беде означало для них запятнать свою честь. Биккрекер разглядывал новую кьютимарку шерифа. Это нечто невероятное. Ходили легенды, что метка может в течении жизни поменяться. Он думал это сказки. Паренёк не знал, чему удивляться больше: безумству Хэттана или егоновообретению. Молодой доктор положил копыто на живот перебинтованного жеребца. - Лучше тебе поправиться. – Сказал он, ощущая двоякое чувство. В мыслях он молился Селестии и Луне за его выздоровление, хотя был атеистом. С другой стороны, он немного желал ему умереть. Он злился за его поступок, из-за которого теперь на него и грифину смотрят со злостью. Биккрекер вынужден страдать из-за поступка другого, это несправедливо. Но что ещё более несправедливо – это тупость Хэттана. Почему он не отважился поступить так раньше? Он мог бы избавить Додж от стольких истязаний и жертв бандитов. Он вздохнул, шатнувшись в сторону. Его подкашивающиеся ноги повели к двери. Нужно ненадолго отлучиться. Скоро начнётся погребение старика Коурейджа. Открыв дверь в сумеречную улицу, он попросил стоявшего у входа наёмника подменить его не на долго. Тот нехотя согласился. Наёмнику тоже хотелось поучаствовать в погребальном костре. Но охрана сына усопшего не менее важная затея. Могут появиться те, кто захочет отомстить Хэттану на разрушения. Идя вдоль вечерней дороги, молодой доктор ловил на себе взгляды жителей. Город был в постоянном движении, пони устраивали свой родной Додж-Сити как могли. А он… лечил безумца, из-за которого весь ужас и произошёл. С ним даже не здоровались, когда проходили мимо. Некоторые толкались плечами, едва не сбивая того с ног. Биккрекер вышел за ворота Доджа в Пустошь. Он не поднимал глаз, ощущая эти взгляды на себе. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Чувствуя немое осуждение в свою сторону, он не заметил, как уже очутился перед сложенным погребальным костром и толпой пони, расположившихся полукругом между костром и стенами города. Наблюдавшие смотрели в направлении пустыни, словно провожая в последний путь своего товарища. Протиснувшись к самому центру, он увидел груду сухих деревьев и веток, на которой уложено скрытое от чужих глаз тело старика. Доктор стоял и смотрел, чувствуя себя некомфортно. Коурейдж был для него никем. Но все почему-то называли его, его подругу и Хэттана одной семьёй. Один накосячит, виноваты все - это жутко бесило. У него только одна семья: умершая мать, подруга и семья Мэта Хола, уехавшая в башню Тенпони. Он неожиданно почувствовал усталость и опустил взгляд и мир на мгновение заволокло тьмой. - Малец, а ну проснись! – Его толкнули в плечо. Он не заметил, как отключился. Нарколепсия чтоб её. Толпа стала больше, за мгновение его отключки успел собраться весь город. Только наёмники остались на своих сторожевых вышках, дабы защитить город от любой неожиданности. – Не стыдно тебе спать на похоронах отца? – Биккрекер повернулся к знакомому горожанину и, не думая, ответил. - Он мне не отец. – Горожанин вздохнул. Он был прав, с Коурейджом он не был так близок, как его подруга грифина или Хэттан. Ветки подожгли. Огонь быстро распространился по облитой бензином груде бревен. Началось. Биккрекер повернулся и уставился на огонь. - Уходит эпоха… - Вздохнул другой горожанин. – До сих пор не смирюсь с его кончиной. Сколько сделал для нас. Воздух быстро наполнился треском костра. Из огня то и дело вылетали искры. - А что меняется? – Спросил молодой доктор. Третий житель повернулся к нему. - Никто не знает, что делать дальше… всем страшно. Твой брат заварил всю эту кашу. – Жеребец плюнул на землю. - Когда он очнётся, я ему морду набью. – Биккрекер без колебаний ответил: - Зачем? Это что-то изменит? – Горожанин хотел ему ответить, но, промолчал, не найдя ответа на этот вопрос. Ему до сего момента не было важно, кто понесёт ответственность за город. Он вздохнул. - Все так вздыхают. – Подметил Биккрекер. - Да, малец... Мы... опустошены. Каждому из нас не передать словами как мы истощены после всего... У меня в голове не укладывается эта резня. Этот путь. Мы живём в дерьме. Все вело именно к этому. - Как только умер старик Коурейдж, что-то поменялось. Стало как-то неспокойно и страшно. - Неужели теперь мы сами по себе? Раньше одно присутствие пожилого шерифа внушало спокойствие, будто бы единственным своим существованием он создавал вокруг себя порядок. Коурейдж был стеной, ограждавшей слабых от напастей. Он своей строгостью вёл Додж Сити дальше: сквозь голод, смерть, нападения рейдеров с работорговцами. С ним город выдерживал всё. А теперь… его нет. А его отпрыск на грани жизни и смерти. Кто теперь их будет воодушевлять? Или хотя бы кого единым коллективом презирать? Земля из-под ног уходит... Биккрекер посмотрел на огонь. Он уже полыхал высоким пламенем. Искры летели к небесам, унося прах всеобщего кумира. Горечь пропитала воздух, от которой внутри все сжималось. Рядом с костром стоял - Твист Дарк. Он прижимал к груди снятую шляпу. Сварочные очки и бандана на морде были стянуты, оголяя его облезшее лицо и белёсые глаза, выражавшие глубочайшую печаль. Он видит своего друга в последний раз, и, казалось, с ним в огне сгорала его надежда, что жители примут его как равного, о чём гуль так долго мечтал. Глядя на Твист Дарка, паренёк почувствовал комок в горле. Отчасти он понимал гуля. Одного взгляда хватило, чтобы из глубин души вырвалось горе. Как бы он не отнекивался, старик был частью него, как и любого другого жителя Доджа. Он заботился о нём как о родном сыне на ровне с Хэттаном и его подругой. Он любил всех пони города подобно родным. Может стоило проводить с ним больше времени…? Сквозь переплетающиеся языки пламени виднелась Пустошь. Снова это происходит… - думал Биккрекер. В очередной раз Пустошь забирает кого-то хорошего. Ей плевать на всё. Для неё неважно какая у тебя душа и чего есть. Все её обитатели рано или поздно обращаются в прах и становятся частью её. Все мы принадлежим Пустоши. Лишь пища, сопротивляющаяся смерти. Все молчали. Молчал и Биккрекер, лишь поглядывая на измученные и траурные лица окружающих. Проклятый комок в горле не проходил. Когда он вновь взглянул на языки пламени, он увидел в них очертания какого-то пони. Он прищурился, протёр глаза. Но нет, ему не показалось. Он видел шагающего молодого жеребца с продырявленной шляпой. Его очертания были едва заметны в свечении огня. Словно призрак, он колыхался в языках пламени. Оглядевшись, жеребец посмотрел на молодого доктора, затем посмотрел на Твист Дарка и приподнял шляпу, прощаясь с ним. Гуль же ничего будто не видел, но сказал: «Прощай, друг. Мы ещё встретимся». Дух Коурейджа надел шляпу обратно и направился в Пустошь, в своё последнее путешествие. Биккрекер смотрел, не отрываясь. Призрачный жеребец отдалялся и отдалялся, не торопясь, уходя к горизонту. Паренёк открыл рот. - Вы видите это? - Кто-то идёт! – Крикнули с вышки. Снайпер разглядывал гостя в оптику: он видел вдали маленького чёрного жеребца, шагающего в их сторону. За ним шёл табун браминов. Биккрекер не мог понять, что он видит в огне. Уходящего Коурейджа вдали или приближающегося чёрного пони. Они слились воедино и их было не различить. Засмотревшись на происходящее, Биккрекер не заметил, как отключился. Он лишь моргнул. Костёр горел уже не так сильно. Земля дрожала от топота стада. Молодой доктор очнулся, встрепенувшись от общего беспокойства. Почти все пони достали зубами оружие и встали стеной за огнём. Биккрекер протискивался между сомкнутым рядом, пытаясь вылезти вперёд и посмотреть, кто там. Но когда он высунул голову он увидел чёрного единорога с зелёными глазами. За его спиной медленно шёл табун пропавших на днях браминов. - Это Байрон! – Воскликнул Биккрекер. Остановившись в ста метрах от скопления пони, жеребец ощутил десятки стволов, нацеленных в него. Встречают его не по-доброму. К нему из табуна подошёл один брамин, со спины которого свисал связанный жеребец - один из приспешников Красного Глаза. Все его четыре ноги были переломаны, из разных мест торчали кости. Лежал он будто мертвый. Байрон хлопнул его по спине, тот хрипло отозвался. - Я вам принёс приспешника Красного Глаза. – Пони переглянулись. Увидев их непонимающие взгляды, Байрон взглянул на костёр. Пахло горящим телом. Погребальный костёр. Сложив два плюс два, он всё понял. Тогда он уставился на Биккрекера. - Малец, что здесь случилось?

***

Молодой доктор рассказал обо всём, что случилось в городе. О всех ужасах и резне. Биккрекер смотрел в лицо Байрона. Оно было неподвижным, почти отрешенным, словно разучившись показывать чувства. Едва ли по нему можно было узнать, испытывает ли единорог хоть что-нибудь. Но одна едва заметная деталь не умерла в его лице - проблеск души мерцал в его бесконечно глубоких зелёных глазах. Они косились в сторону костра, будто Байрон внимательно что-то разглядывал перед собой. Или кого-то. Было в поведении этого пони нечто не понятное, потустороннее, но в тоже время это не казалось странным. Возникало чувство, что это Биккрекер и все жители неправильные, раз они не реагируют на то, что видит Байрон. - Я недооценил вашего Шерифа. – Задумчиво признался маг. Для него только что родился достойный пони. Хэттан сотворил то, что может только сильный пони. Своеобразно, но впечатляет для смертного, - размышлял Байрон. Этому миру нужны сильные пони, достойные жить, а не просто существовать и спасаться от ненастья, как это делают все остальные. В Байроне проснулось тёплое чувство. Огонь погребального костра отражался в его глазах. Он вспомнил тот монолог ДиджеяПон3 по радио, когда он был в гостях у Филлингтона – в Понивиле какая-то кобылка уничтожила целое гнездо рейдеров и освободила пленников. Как же он пропустил это мимо ушей. Может наступает новая эпоха? Пони устали жить в гадюшнике и решили взять свою жизнь в свои копыта? - Я хочу это увидеть. - Проговорил Байрон, продолжая пребывать в своих мыслях. - Что нам делать? - спросил молодой доктор, всей душой надеясь, что чёрный единорог знает, как недопустить новых жертв. - Что хочешь. - Не придавая значения вопросу, ответил Байрон. - А что именно?! - Воскликнул паренёк, пытаясь докричаться. Единорог все также невзрачно ответил: - Что умеешь. - Штопать раны и пули вытаскивать?! - Биккрекер желал узнать какую-то истину. Нечто такое, что даст ответ на все, что он хочет знать. Увидеть ориентир. Его терзала неизвестность, он очень её боялся. Молодой доктор переживал, что от незнания наделает ошибок, как Хэттан. Самоуверенность - это не про Биккрекера. Ему чужда слепая уверенность. - Ты опять просишь от меня рецептов? Делай что хочешь, как умеешь. - Сдерживал свое раздражение жеребец. - Но я ничего, кроме медицины не умею. - ЧТО С ТОГО? - Неподдельным презрением выкрикнул Байрон, желая прибить его. Он смотрел на Биккрекера свысока, как будто знает что-то такое, что оппоненту никогда в жизни не узнать. Ему было тяжело общаться с мальцом – он старается быть интеллигентным, но в душе все равно было ощущение, будто он в говно наступил и долго еще не отмоется. Его чувство надежды на то, что пони смогут самостоятельно возродить свою цивилизацию без его помощи, было испоганено паникой какого-то мальчишки. На Байрона, со стоящими за его спиной браминами, уставились все жители города. - Ничтожество. Жить небось хочешь? Единственный, кто достоин жить, это ваш мертвый шериф! Он для вас столько сделал. А вы для него? Второй достойный пони сейчас лежит в твоей клинике полудохлым! Не прозябай впустую такой шанс, Биккрекер. Ровняйся на него. Вы все слабаки, только и боитесь за свои жалкие жизни! Вы все мертвецы, ВСЕ до единого. - Ты нам угрожаешь, чужак! – Крикнул кто-то из окружения. На Байрона всё ещё продолжали целиться из револьверов. – Только тронь Биккрекера - мы тебя изрешетим! – Кто-то второй сказал. - Не паниковать! – Высказался Твист Дарк, выйдя из толпы и встав между Байроном и жителями. Он понимал к чему может обернуться возникающий конфликт. – Этот безоружный пони привёл нам украденных браминов. Мы должны благодарить его, а не стволами угрожать. - Да знаем мы, кто он такой. – Отвечали ему, - Этот фокусник опасен! Он умеет телепортироваться как те чудовища алекорны. Лучше пристрелим его! Хватит с нас жертв! – Биккрекер задёргался. Только не снова. Зная, на что способен чёрный единорог, он опасался его гнева. – Мы его даже не знаем. - Вот именно, дурные! Вы не знаете его! – Заговорил Биккрекер. Раздался хохот. Твист Дарк повернулся, Биккрекер вместе с ним. Байрон смеялся. - Что смешного? – Спросил гуль. Байрон хотел было ответить, но вместо этого продолжил смеяться. На него смотрели как на сумасшедшего. Любой бы напрягся от угрозы превратиться в мишень, а этот ублюдок ржёт? -Ты слышала чики? Да они же животные! – Ржал как не в себя он. - Им проще обозвать меня монстром, чем подружиться. Да как они вообще будут жить дальше? – Его смех сменился горькой улыбкой. – Как можно так жить… наступать на те же грабли. - Мы на них не наступим, незнакомец. – Твёрдо ответил Твист Дарк. Байрон взглянул на него, казалось, будто в отчаянии. - Ты не допустишь. – В его голосе проскакивали нотки скорби и злости, словно Байрон снова столкнулся несправедливой судьбой, от которой не убежать, как бы он не старался. – А вот они ещё как! – Его копыто указало на толпу. – Все вы слабаки никчёмные! – Байрон схватил телекинезом Биккрекера и швырнул его в сторону. – Я могу убить вас всех, вы знали это? Много труда не нужно! – Он сделал шаг к вооружённой толпе.  Многие начали поднимать оружие вновь. – Вот избавлюсь я от тебя, Твист Дарк, кто их поведёт, м? Хэттан? – Байрон сделал ещё один шаг. Револьверы подняли все жители и прицелились в него. – Я и Хэттана убью! Кто следующий? Ты, Биккрекер, поведёшь их дальше? – Оглянулся он на поднимающегося с грязной земли молодого доктора. Воздух забренчал взведёнными курками. Пони дрожали, но не сдвинулись назад ни на шаг. – И ты будешь убит, очень легко! – Твист Дарк стоял камнем, понимая, что происходит, но не понимая почему. Ему хотелось всё это остановить, но чёрный единорог будто пресекает все его попытки остановить насилие. - О-о-остановитесь! – Только и выкрикнул гуль, пятясь назад, уходя за стену пистолетов. Мельком Твист Дарк посмотрел на раздувшийся от ветра погребальный огонь. В огне он увидел обугленную голову, смотрящую на него. - Без лидера вы никто! ПУСТОЕ МЕСТО, КАК ЭТА ПУСТОШЬ! – Что движет разумными существами, когда они завладевают оружием в момент страха? Какие мысли посещают их сердца? Редко жизнь одного пони стоит сотни жизней своих близких. Лишь одна мысль мертвенно холодным тоном звучит в душе: одна жизнь не ценнее двух.   *БАХ* - Раздался выстрел. Какой-то пони из толпы не выдержал напора Байрона и нажал на спуск. В груди единорога образовалась дыра, из которой тут же потекла чёрная кровь. Не успел среагировать Байрон, как его тело начало разлетаться на кусочки. Небо заполонили адские звуки непрекращающейся стрельбы. Пули резали его плоть, прошивая насквозь. Жеребца дёргало из стороны в сторону в непрерывном смертельном танце. Накидка слетела со спины и превратилась в сито. В воздух полетели лоскуты шерстки и гривы. От туловища то и дело брызгали нити крови. Колени моментально перебили, кости раздробило. Байрон упал наземь, но поток огня не останавливался. В него продолжали стрелять, превращая череп, глаза, уши, рёбра, плечи всё в чёрное месиво, всё в решето. Казалось вновь разразилась Великая война как во времена вражды Эквестрии с зебрами. Мгновения расстрела длились вечно. Но всему приходит конец. Когда опустел последний барабан, наступила тишина, и лишь эхо устроенной войны разносилось по округе. Вооружённые жители города разошлись в стороны, медленно отходя от произошедшего. Они только что убили своего врага. Один из пони подошёл к Биккрекеру, чтобы помочь ему встать, но остановился. Биккрекер смотрел куда-то вдаль немым ужасом. Житель посмотрел туда же и открыл рот. Револьвер выпал из хватки. Стадо браминов… - Вы их убили… - Проговорил молодой доктор. – Всех до единого. Твист Дарк осел на круп, сняв шляпу. Видит Коурейдж, он пытался, как мог, остановить это. Жители города только что расстреляли безоружного пони. Гуль переводил взгляд то с ошарашенной толпы на кучу фарша на земле, когда-то бывшей пони, то с этого фарша на убитое стадо браминов. - Кто же вас поведёт. – Промолвил гуль, стягивая с себя шляп. Внезапно кучка истерзанной плоти забулькала и зашевелилась. Из-под него медленно начало вырастать копыто, переплетённое сосудами и сухожилиями. Затем второе копыто, издавая похрустывающие звуки. Пони закричали. Некоторые спохватились перезаряжать барабаны, но быстро осознали свою ошибку – патронов с собой на похороны они не взяли. Чёрная, постоянно деформирующаяся, пульсирующая плоть приподнялась. Из неё начало выпирать что-то похожее на череп, постепенно вырастающим до взрослого размера и обрастающий мышцами. Начали проявляться черты лица. Жители Додж Сити побежали всем табуном прочь в город - за стены. Они кричали одно: «Чудовище!». Один из наёмников прицельным огнём начал долбить из винтовки по формирующемуся из кучи плоти пониобразному четно. Внезапно его автомат отдёрнули в сторону. Это была грифина. - Ты сбрендила!? Отпусти!   - А ведь он прав, вы все слабаки. Этот очкарик вас когтем не тронул, а вы его мочите. – Наёмник с разворота попытался лягнуть наёмницу, но та ловко увернулась, схватила его за копыто и повалила на пол вышки. -  Поспи, болван! – Она перехватила винтовку и крепко ударила его прикладом. Пони отрубился. Грифина положила автомат на плечо и посмотрела на горящий костёр. Затем на поблёскивающую на его свету почти восстановившуюся фигуру пони, покрытую склизким чёрным мясом. – Полон сюрпризов. – Ухмыльнулась она. Разрастающееся тело оперлось на передние копыта и будто начало вылезать из оставшегося сгустка, вытаскивая сначала одну ногу, а затем вторую, после чего оперлось на все четыре. Кровавое нечто открыло свои глаза, они горели ярким зелёным светом. Круп на мгновение сверкнул глифом смерти. Проклятие бессмертия вновь высекло на теле единорога свою метку. Образовалась кожа, а на ней быстро начали вырастать грива и шерсть. Байрон, увидев двоих неподвижно ставших пони, опустил взгляд. Это были молодой доктор и Гуль. Лишь они не ушли от него. Он чувствовал их страх, но даже при нём, они остались. Духу в них было побольше, чем в зашуганных жителях города. Единрог полностью восстановился. Его лицо выражало печаль. Повернувшись, он узрел, как десяток таких драгоценных браминов, погиб. Пони, слепые от собственного страха, не увидели дальше своего носа.   - Больно. – Произнёс Байрон. – Как же больно.