Когда уходят герои.

Что ж, не думал Тобирама, что день заключения мира обернётся такой катастрофой. Он мог предположить, что это Второй Райкаге подстроил ловушку, если бы его самого не убили. Шиноби стиснул кулаки от ярости, перед глазами поплыли алые круги, и он едва удержал себя в руках, чтобы не броситься на врагов, очертя голову. Ведь это были именно они, те, кого Сенджу искал целый год. Убийцы его жены. Где-то в отдалении слышались взрывы, лес шумел гулко, недобро, и уже к наступлению ночи должно всё решиться. Хокаге закрыл глаза и приложил два пальца к земле. Ученики обступили его полукругом, ожидая указаний. Напряжённые, готовые ко всему. Они уже не те малыши, которых шиноби взял под крыло почти двадцать лет назад, но для него они навсегда останутся детьми, теми, кого надо беречь и защищать. Молодыми искрами от костра, который зажёг Хаширама. — Нужен доброволец, — резюмировал Торифу, нахмурив брови. Было решено отправить одного, чтобы тот отвлёк врага на себя, давая остальным шанс спастись. Оказаться приманкой для банды Кинкаку — верная смерть, но Тобирама уже давно её не боялся, хотелось лишь посмотреть, кто из учеников готов сложить голову ради всеобщего блага. Кому хватит духу? Ведь самому смелому Сенджу и решил передать свой пост. Нидайме по очереди оглядел подопечных. Кохару однозначно не подходит, она женщина, и ей предстоит выйти замуж, чтобы подарить Конохе новое поколение шиноби. Кагами? Нет, он отважен, поэтому может вызваться и дать всем им шанс на отступление, но в нём нет тех амбиций, которые помогут ему принять пост Хокаге. Учиха воин, а не политик, поэтому Тобирама не хотел, чтобы тот выдвигал себя. Торифу или Хомура? Они сильнее в ирьениндзюцу, чем в схватках, поэтому остаются только Данзо и Хирузен. Эти двое соревнуются с самого детства, попеременно оказываясь на шаг впереди друг друга. Оба талантливые, смелые, порою безрассудные. Оба неплохие тактики и стратеги, но в Данзо хитрости и изворотливости больше. Тобирама видел, как вспотели виски Шимуры, и как тот нервно сжимает кулаки, готовясь произнести… — Я пойду, — спокойно заявил Хирузен. — Я лучший среди вас, и я не умру. «Что же, звучит самонадеянно, но Сару действительно неслаб. И он подходит…» С мысли второго сбила ругань двоих товарищей, как обычно, они завели спор. Ничего не меняется. Данзо не мог смириться, что на этот раз Хирузен его обошёл, и дерзко заявил, что сам станет приманкой для врага. — Достаточно! — слушать это Тобираме надоело. Он уже выяснил всё, что хотел, остальное — потеря драгоценного времени. — Я буду приманкой. Глаза учеников изумлённо распахнулись. Кохару зажала рот рукой, и подбородок её затрясся. — Ваша обязанность — выжить и защитить Коноху, — голос его был спокоен, словно он для себя уже всё решил. И эти дети, эти молодые листья во что бы то ни стало должны вернуться домой. Пусть даже и без него. — Нет! — взревел Шимура. — Вы же Хокаге, вы не можете… — Данзо, ты всегда и со всеми споришь, но сейчас не время и не место. Ниндзя пристыженно опустил взгляд. Какой он всё-таки молодой и порывистый, и эти черты могут здорово навредить ему в будущем. Остаётся надеяться, что с возрастом он обретёт терпение и здравомыслие. — Вы слишком долго тянули с решением, — он посмотрел в лицо каждому. — И это могло поставить под угрозу жизни ваших товарищей. В бою надо думать молниеносно. В любом случае, вам обоим рано умирать. — А вам? — подал голос Кагами, и в нём прозвучала неприкрытая горечь. — Мы не можем оставить вас. — Вы не можете ослушаться приказа своего командира. В любом случае, этот бой — мой. Молодые шиноби внимали каждому слову своего лидера, и он чувствовал, как волнуются их чакры. Тобирама поднялся во весь рост, нависая над учениками исполинской статуей. Они в полном составе обязаны вернуться в деревню, обязаны жить. Разве не так думала Акира, отправляя Нибори, Кагами и Исами прочь? — Сару, — мягко и слишком непривычно для такого сурового человека, как он, Сенджу обратился к парню его старым детским прозвищем. — Воспитай новое поколение, которому можно будет доверить будущее Конохи. С завтрашнего дня ты — Третий Хокаге. Он знал, чем всё закончится, едва лишь услышал весть о нападении отряда Кинкаку. Он не мог позволить им уйти безнаказанными и собирался покончить с ублюдками своими собственными руками. Жена просила не спешить, но он не тешил себя иллюзией того, что вернётся домой после этой битвы, и только мысль о детях терзала душу воина. Смерть для него ничто. Они были сражены словами своего Хокаге. Сарутоби застыл, приотрыв рот, Данзо уставился на друга со смесью зависти и бессильной злости. Чакра его клокотала. — Сару, береги Коноху, — велел Тобирама и, подумав, добавил с ноткой горечи: — И позаботьтесь о моём сыне и моей дочери. Хирузен низко склонил голову, казалось, в голосе его зазвучали слёзы: — Есть! Они обошлись без долгих прощаний. К чему громкие слова? Всё уже сказано. Не прошло и минуты, как отряд двинулся в сторону Листа. Оставшись в одиночестве, Тобирама на мгновение прикрыл глаза и вздохнул. Сунул руку в карман, где покоился серебряный браслет с листьями чертополоха. Сенджу ни на миг не расставался с ним, будто надеялся когда-нибудь снова одеть его на руку любимой супруги. Это был своеобразный талисман. И вдруг шиноби вздрогнул, даже обернулся, почувствовал до боли знакомую чакру. Нет, этого не может быть! Она не вернётся, вчера они попрощались, и он её отпустил, но всё равно иллюзия присутствия была такой острой, что сердце забилось как сумасшедшее. Тобирама коснулся рукояти клинка Грома. Перед войной Акира запечатала в нём частицу своей чакры, и дело наверняка в нём. Меч точно живой, отозвался еле ощутимой дрожью. «Спасибо тебе». Скоро он встретится с ними лицом к лицу и расквитается. Ему на роду написано погибнуть смертью шиноби, как деды, отец и братья. И он давно готов.

***

Солнце уже взошло, но Акира не спешила просыпаться. Она завернулась в одеяло и тихо дышала, чуть-чуть приоткрыв рот. Губы её алели, измученные ночными ласками, а щёки покрывал лёгкий румянец. Не было никаких сил лежать и дальше, ждать, когда она проснётся, и Сенджу достал из коробки широкий филигранный браслет, на внутренней стороне которого была выгравирована печать Хирайшина. Он всё-таки разбудил жену своими попытками одеть его на руку Акиры, та распахнула сонные глаза и зевнула. — Тоби? Что ты делаешь? — с любопытством посмотрела на изящное украшение. — С первой годовщиной. Да, уже целый год она живёт рядом с ним, радует его своим присутствием, а ведь когда-то казалось, что они расстались навсегда. Вдруг Акира рассмеялась и, обняв за шею, притянула к себе. — Спасибо! Спасибо тебе, Тобирама! Бой завязался быстро, сразу принимая опасный оборот. Клинок его разил врагов одного за другим, Сенджу сыпал помеченными кунаями, оказываясь сразу то тут, то там, настигая противников врасплох. Стихийные техники смешались в гудящий неразборчивый вихрь, вода мощным потом сминала вековые деревья, а земля, трескающаяся прямо под ногами, грозила поглотить каждого неосторожного. Взмах, удар — голова отступника покатилась по камням, и в ту же секунду её накрыла волна пламени. Прыжок, поворот, нагнуться, метнуть кунай — новая жертва пала под его мечом. Он двигался так, словно не из его бока торчал металлический шип, пробивший нагрудник, и не его лицо оцарапал ядовитый сюрикен. Тобирама в одиночку бился с двадцатью отборными отморозками, семеро из которых уже отправились на свидание к Шинигами, но перевес по-прежнему был не в его пользу. Если обычных шиноби можно было одолеть быстро, то Кинкаку и Гинкаку выглядели серьёзными противниками. Именно они погубили Акиру, и знание этого придавало Сенджу сил. Он ни за что не умрёт раньше них. И снова прыжок, удар, поворот… Искры слепили глаза, меч Грома рокотал, напившись крови, молния не знала жалости. Вокруг взрывались печати, летели обломки древесины и мощные деревья стонали, когда их стволы разлетались щепками от попадания разномастных техник. Ещё двое отступников простились с жизнями, когда безрассудно кинулись на Нидайме Хокаге. Он хорошо знал своё дело и методично выкашивал отряд, точно жнец колосья. Только ублюдки-братья пока держались в стороне, экономя силы. Ничего, придёт и их очередь. Он для этого сюда и явился. Яркие вспышки озаряли ночные небеса. Ракеты с гулом взмывали в воздух и рассыпались ослепительными фейерверками, принимали очертания драконов, тигров и причудливых рыб. Музыка лилась со всех сторон, люди хохотали и веселились, отмечая крупнейший фестиваль Страны Огня. Коноха неделю стояла на ушах, пока шла подготовка, и Тобираму эту праздная суета совсем измучила. — Папа, тебе нравятся те огоньки? — сидя на плечах отца, трёхлетняя Амаи восторгалась шумным праздником. — Да, малышка, — с энтузиазмом, чтобы дочь не поняла, насколько ему это чуждо, отвечал Второй. — Они краси-и-ивые. И такие яркие! — Господин Хокаге! — С праздником, господин Хокаге! — кричали в толпе, и Сенджу не успевал кивать каждому. Акира обняла его со спины и прижалась всем телом. — Ты замечательный отец! — прокричала в самое ухо, чтобы перебить рёв музыки. — Я тобой горжусь! Тобирама сам не заметил, как улыбнулся. В этом вся Акира, всегда умела подбодрить и поддержать. Сегодня она была такой же яркой, как и сам фестиваль — цветы украшали длинные волосы, синее кимоно с золотистым узором облегало тонкую фигуру. — А муж? — спросил он, повернув голову. — И муж тоже отличный, — лукаво отвечала она, даря нежный поцелуй в щёку. — Не-е-ет… — прохрипел один из врагов, когда Тобирама, стиснув зубы, провернул у него в груди клинок. Потом швырнул тело в следующего и вызвал водоворот. Эти отступники бросались на него, как стая собак, надеясь обездвижить, закидать сталью, поджарить, раздавить. Метались из стороны в сторону, как пойманные крысы, потеряв надежду уйти живыми. Сенджу не щадил никого, убивал быстро и точно, пока эти твари не успели разбежаться. Спина его взмокла от пота и крови, которая лилась из полученных ран, но боли он не чувствовал. Единственное, что заставляло его страдать — мысль, что, наверное, Акиру атаковали так же. Бесчестно, всем скопом. Набросились на его женщину, как стая волков. — А ты хорош, старик! — комплимент из уст Кинкаку звучал сомнительно. — Под стать своей Юри. Пал последний отморозок, остались только эти двое. Проклятые близнецы, которые украли силу Девятихвостого. Тобираме удалось выяснить, что, когда призванный Мадарой кьюби спал в одной из бескрайних пещер Страны Молний, погружённый в гендзюцу, Кинкаку с Гинкаку наткнулись на него, и тот их проглотил. Но они остались живы и принялись пожирать желудок Лиса, точно какие-то паразиты. Даже демон не смог этого вынести и выплюнул ублюдков. — За жёнушкой пришёл?! — Гинкаку разразился сиплым хохотом и ринулся к нему. Полный холодной ярости, Тобирама схватился с противником, чьё тело начала покрывать чакра биджу. Они рубились жестоко, беспощадно, пламя обжигало кожу шиноби и казалось, что доспех начинает плавиться. Тела их переплелись и покатились по земле. Оказавшись сверху, Гин впечатал кулак в скулу Тобирамы, так, что из глаз посыпали искры. — Решил повторить её судьбу?! — не унимался уродец, скалясь отвратительной ухмылкой, и тогда, желая заткнуть эту мразь, ниндзя подался вперёд, скидывая с себя врага. Тот цепко держал его кисти, и Сенджу вцепился зубами ему в глотку. В рот хлынула кровь — он рванул трахею монстра, одновременно ударяя коленом в грудь, что было сил. Лапы Гинкаку разжались, тот схватился за разодранное горло, не в силах поверить, что пришёл конец. Жёлтые глаза нукенина выкатились из орбит, хрипя и разбрызгивая кровь, он начал оседать на вздыбленную землю. Раздался звериный рык Кинкаку, полный боли и злобы. Потрясённый проигрышем близнеца, облачник ринулся в атаку. Чакра Девятихвостого придала ему нечеловеческую силу, и Сенджу едва успевал уворачиваться от мощных ударов. Они танцевали смертельный танец вокруг друг друга, не желая уступать. Прошло, наверное, несколько часов — Тобирама потерял счёт времени, оно запуталось в клубок. Оба вымотались и истекали кровью, Тобирама с торчащими в спине кунаями и Кинкаку с распоротым боком. Лицо отступника заливала кровь, подбитый глаз заплыл, но второй горел чистой ненавистью. — Я убил её, — шипел ублюдок, надеясь лишить Тобираму самообладания. — И убью тебя! Разбежавшись, они столкнулись, как два снаряда. Трещали скрещенные клинки и суставы, скрипели зубы, и вдруг Сенджу обнаружил голодный взгляд, направленный на его горло. Отступник желает поквитаться за брата? Также вырвать ему кадык? Шиноби теснил своего врага, не обращая внимания на жгучую боль. Руки до локтей представляли собой одну сплошную рану. Там, где касался его Кин, кожа пузырилась и лопалась, кровь запекалась. Если бы не хвалёная выносливость Сенджу, пришлось бы туго. Но сколько ещё он протянет? Тобирама смотрел в ненавистные жёлтые глаза, дышал тяжело, отрывисто, мысленно взывая к Богам и Хашираме. «Брат… если бы ты был здесь…» — на долю секунды он увидел смеющееся лицо молодого Хаши. Кинкаку трясся и злился, явно недовольный тем, что бой настолько затянулся. Разве дьявол из Кумо рассчитывал на простой исход? Ещё тогда, убивая Акиру, он должен был знать, что долго не проживёт. — Мы… не хотели… её смерти… — словно читая его мысли, прокряхтел нукенин, — она не оставила… нам выбора! Тобирама рыкнул и оттолкнул Кинкаку так, что тот завалился на спину. Лжец! Мерзкая лживая тварь. Чего он добивается?! Пощады?! — Сдохни!!! — собрав последние крохи чакры, Тобирама замахнулся и врезал кулак туда, где должна была находиться голова Кинкаку. Земля взорвалась осколками камней, зарокотала так, что заложило уши — гигантская трещина вспорола твердь, и Сенджу едва успел увернуться, чтобы его не поглотил разлом. Он упал на край пропасти, свешиваясь головой вниз, шумно задышал и, поднимаясь на ослабевших руках, отполз в сторону. Глаза драло от едкой пыли, что окутала облаком всё вокруг, забилась в рот и нос, мешая дышать. Надрывно кашляя, Тобирама чувствовал, как с каждым толчком из него льётся кровь и собирается под коленями алой лужей. Взгляд непроизвольно упал на запястье, где была повязана красная лента Акиры. «Говорят, что люди, которым суждено быть вместе, связаны алой нитью. Эта нить приведёт тебя ко мне сквозь время и расстояние, и в любом из миров, в любом из бесконечного множества перерождений я буду с тобой» — как наяву он услышал голос жены. «Вот и проверим». Прошло несколько томительных минут, пока поднявшийся ветер рассеял пыльное облако. Всё это время Сенджу старался не шевелиться, чтобы не провоцировать кровотечение лишними движениями, но, когда видимость восстановилась, он не поверил своим глазам. На противоположной стороне разлома, привалившись к выкорчеванному дереву, сидел ещё живой Кинкаку. Этот верткий червь в последнее мгновение ускользнул из-под удара. Рука метнулась в подсумок, и Тобирама запоздало понял — кунаи с метками закончились. Холод пробрал его до костей. Он совершенно обессилен и харкает кровью, что хлещет из пробитого лёгкого, один из кунаев прошёл рядом с позвоночников, и он едва шевелится, а чакра на нуле. Враг всё ещё жив, хоть и сошёл покров биджу. Смотрит единственным целым глазом, усмехается довольно и злобно. Их разделяет широкая трещина — не перепрыгнуть. Ноги почти не слушаются. Неужели ему суждено подохнуть так просто, оставив убийцу Акиры топтать землю?! Вдруг немеющие пальцы нащупали в кармане что-то, и шиноби, не раздумывая ни секунды, швырнул в сторону Кинкаку серебряный браслет. Бросок вышел сильным, точным, и отступник успел только растянуть губы в ухмылке, думая, что ему до какой-то побрякушки, как сквозь грудь его прошёл клинок Грома. Тобирама буквально вбил его в ствол дерева, сплющивая рёбра, ломая кости. Изо рта врага хлынул фонтан горячей крови, обдавая Сенджу брызгами, но он продолжил с лютой ненавистью всматриваться в лицо Кинкаку, пока не утихла последняя судорога, и глаза не подёрнулись туманом смерти. Тот самый браслет, что он подарил Акире, нанеся на него печать Хирайшина. Украшение, которое должно было позволить ему добраться до жены, где бы она ни находилась. Несмотря на то, что она вернула его Тобираме, свою роль браслет всё-таки сыграл. Кинкаку издох. Руки разжались и скользнули вниз. Сенджу хотел встать, но предательское тело сковало холодом, и он завалился на бок. Боль, которой шиноби не чувствовал во время боя из-за прилива адреналина, навалилась всей своей тяжестью, вынуждая застонать. Каждое нервное окончание горело, пульсировало, и сигналы эти с огромной скоростью поступали в мозг, разрывая его на части. В глазах стало темнеть и, Тобирама накрыл рукой особенно глубокую рану на груди, словно это могло остановить кровь. Рана на бедре была не смертельной, но довольно неприятной. Сидя на табурете, Сенджу терпеливо ждал, когда Акира закончит обработку. Она промывала её антисептиком и беспрерывно ворчала, и недовольное бормотание сливалось в музыку для ушей. — Почему ты не отправился сразу в госпиталь? Почему не завернул к Хашираме, а, Тоби? — Юри, сверкая глазами, оторвала полоску бинта. — А если она отравлена? А если туда попала грязь? А если задеты крупные артерии? — Ерунда… — Тобирама прикрыл глаза и поморщился, когда рану защипало. — Хотелось скорей домой попасть. Дома было так спокойно, тихо, уже стояла ночь, и комнату озарял лишь тусклый свет масляной лампы. Акира суетилась вокруг него, и это было так мило и по-домашнему, что Сенджу и не выдержал и усмехнулся. — Что смешного? — вспыхнула жена. — Только попробуй заявиться к детям в таком виде, напугаешь ещё. Ууух, будь прокляты эти песчанники, — продолжила ворчать она, делая перевязку. — Жаль, что меня с тобой не было, я бы им головы поотрывала за своего мужа. Смеркалось. Поднялся ветер и, несмотря на то, что сейчас стояла весна, он был ледяным. Казалось, скоро повалит снег — Тобираму била крупная дрожь. «Так холодно…» — Я с тобой, любимый. Услышав её голос, Сенджу дёрнулся, распахнул глаза и увидел склонённое над ним знакомое лицо. Невозможно! Но Акира была здесь. Принцесса улыбалась нежно и печально, глаза светились тем особенным огоньком, который он всегда любил. Прядь тёмных волос выскользнула из-за уха и пощекотала щёку Хокаге. Его химе. Его жена и судьба. Сидит на коленях в своей домашней шёлковой юкате, которую они покупали вместе. Почему одета так легко в такую стужу? — Больше я тебя не оставлю, — прошептала она. Ошеломлённый её неожиданным появлением, он ничего не смог ответить — голос не повиновался. Лишь глухой стон вырвался из груди. Хотел поднять руку и коснуться этих манящих губ, ощутить их тепло и мягкость, но проклятое тело оцепенело. Оставалось лишь смотреть, впитывать в себя её образ. Акира пришла за ним. Пришла тогда, когда он в ней так нуждался. Его верная жена ни за что бы его не бросила, проследовала бы за ним даже в преисподнюю. И сейчас он отдохнёт, поднимется, обнимет её и отведёт домой, чтобы больше никогда не терять. Вместе они прошли длинный путь, и в конце его обязательно зажжётся свет. Только для них двоих. Он видел его — ночь отступала. — Тише, родной мой. Я здесь. Нежные руки коснулись лица, пальцы очертили алые полоски на подбородке и скулах. Давно Акира так не делала… Как же он скучал. Может, Эдо Тэнсей была лишь сном или бредом, и на самом деле она жива? Отыскала его в этом бескрайнем лесу, чтобы утешить. Губы Тобирамы украсила лёгкая улыбка, потому что вдруг сделалось тепло, тихо и спокойно. С ней всегда было спокойно и легко. «Аки…» — успел подумать он. И боль отпустила его.

***

Выдержка из дневника Кагами Учиха, верного последователя и ученика Тобирамы: Мой учитель, Сенджу Тобирама, пал в день заключения мира, когда ниндзя-отступники из Кинкаку Бутай попытались сорвать церемонию. Второй Хокаге отдал жизнь ради нас, его учеников, прикрыл наш отход, искренне полагая, что светлое будущее за нами. Он умер так же, как и жил — с честью, без страха и колебаний. Нидайме отомстил за горячо любимую жену, унеся с собой всех членов вражеского отряда, не оставив им ни единого шанса на спасение. Он знал, за что сражался, и вера в то, что он всё сделал правильно, не покидала его до последнего вздоха. Первая Мировая Война Шиноби всё-таки закончилась — это радость, но радость горькая, вперемешку со скорбью. В войне не бывает победителей. Когда уходят герои, кончается эпоха. Но начинается нечто новое, лучшее, то, ради чего эти самые герои и отдали жизни. Я бесконечно горд, что знал такого человека, как Вы, учитель. И надеюсь, что где-то там, за гранью, Вы обрели долгожданный покой.