***
В тот день все было неправильно. С утра он едва не проспал подъем в школу, а уже в школе оказалось, что забыл дома проект, над которым работал всю предыдущую ночь. Пришлось отпрашиваться домой и затем снова возвращаться. А по дороге домой он обнаружил, что испачкал чем-то запястье и как ни пытался, так и не смог оттереть. В таком стиле прошел весь учебный день. Возвращаясь домой, Эрен не сразу заметил следующих за ним троих парней во главе с Жаном, а когда заметил, то особого выбора уже не оставалось. Позже он много раз себя ругал за то, что пошел домой этой дорогой, поскольку именно здесь вероятность встретить прохожих была крайне мала. Пойди он другой дорогой, через центр города, и этого столкновения можно было бы избежать. По факту эта история началась еще два месяца назад, когда Микаса призналась ему в своих чувствах, а он не смог их принять. Парень всегда знал о её привязанности к себе и считал её сестринской, а не чем-то иным. Откуда Эрен мог знать, что она признается ему в любви? Юноша попробовал объяснить, как можно мягче, что не может ответить на её чувства. А Микаса совершила то, что исправить уже никто не смог. Нет, она не закончила жизнь самоубийством. Девушка просто потеряла к ней интерес. Замкнулась глубоко внутри, оставив окружающим пустую оболочку без эмоций и чувств. Перестала замечать что-либо вокруг. А потом случилась авария, которая перевернула навсегда жизни родителей девочки и самого Эрена. Карле и Грише даже пришлось перевести сына в другую школу, поскольку в прежней кто-то пустил слух о том, что Микаса нарочно шагнула на оживленную автостраду, поскольку Эрен грубо отверг её. Но это не было правдой. Он знал, кто конкретно пустил такой слух – Жан Кирштейн. Вот, кто по-настоящему любил Микасу. Эрен знал, что все обвинения не правда, но попробуй объясни что-то возмущенной толпе. И с того самого дня, уже на протяжении двух месяцев, Эрен каждый день приходил в больницу, где лежала в глубокой коме его бывшая подруга. Эрен сам не мог дать ответ на вопрос, по какой причине приходит каждый день и разговаривает с Микасой. Отец давно объяснил ему, что такое кома и юноша не тешил себя тщетными надеждами, на то, что девушка может его услышать. Микаса спала, и ей было хорошо в её прекрасных грезах, а его жизнь разбилась на куски: многие друзья и знакомые разорвали с ним любые отношения, как только узнали о случившемся. По сути, после происшествия с Микасой, у Эрена осталось всего трое друзей – Армин, Саша и Конни. Все остальные исчезли, будто никогда их и не было. Ему не хватало Микасы, как друга. Он хотел с ней поговорить. Парень не собирался идти к этому квартирному комплексу, но судьба сама в лице Жана привела его туда. Они никогда не были друзьями, а после произошедшего, отношения накалились до предела, выливаясь в драки и словесные стычки. И самым обидным во всем этом было то, что Эрен понимал Жана, несмотря на то, что, наверно, никогда и никого не любил так сильно, как тот Микасу. Все было просто – Жану было больно, и он вымещал свою боль на том, кто, на его взгляд, это заслужил. Несколько раз Эрен пытался давать отпор, но тяжело отбиваться сразу от трех противников. Обычно несколько первых самых сильных ударов сбивали его с ног, а затем парни слажено работали ногами и заканчивали дело. Один раз они даже отправили его в больницу на пару дней со сломанными ребрами. После произошедшего его, конечно, оставили в покое на пару недель, но затишье не могло продлиться долго. - Привет, Йегер, давно не виделись, - выступив чуть вперед относительно своих друзей, произнес Жан, криво усмехаясь. Эрен не стал утруждать себя ответом, обдумывая план действий. Ввязываться в драку означало снова переломать едва сросшиеся ребра. Отец очень доходчиво объяснил сыну, какие последствия это может повлечь. Обычно Эрен никогда не отступал и давал отпор всем, кто пытался как-то задеть, но, сейчас все изменилось. Если бы Кирштейн был один или хотя бы только с Марко. Но их было трое. Оставалась только одна перспектива – побег. - Ты не рад меня видеть, - больше утверждение, чем вопрос, - могу тебя понять. Мало кому нравится получать по заслугам. Эрен заметил, как стоящий за спиной Кирштейна Марко, презрительно скривил губы. Если уж даже вечно благородного Ботта смогли подбить на его травлю, значит, дело – дрянь. Йегер сделал шаг назад, обдумывая, где сможет затеряться и оторваться от преследователей. На ум приходил только заброшенный квартирный комплекс. - Вижу, ты уже все понял, - от Жана не ушло отступление Эрена и он, конечно же, истолковал его по-своему. Йегеру хотелось выругаться, кинуться в драку и попытаться хотя бы слегка задеть Жана, но он понимал, что его кости пока не переживут новых побоев. Пока он был вынужден отступить. - Давай, так, - Кирштейн, снова криво усмехнулся, подняв глаза к безоблачному голубому небу, и перекатился с пяток на носок и обратно, - у тебя фора десять секунд, и они начинаются сейчас. Беги. И Эрен побежал. Побежал, ненавидя себя и Кирштейна, ощущая себя трусливой псиной, но изменить уже ничего не мог. Ребра отзывались тупой болью на каждое движение и он не мог даже бежать, как следует. С каждой секундой отчаяние накатывало все сильнее, и теперь заброшенный квартирный комплекс не выглядел таким уж пугающим местом. Теперь реальная угроза приобрела другое лицо. А точнее – три лица. День выдался жарким и почти безветренным, из-за чего бежать становилось еще тяжелее. Душный горячий воздух врывался в легкие, застревая где-то в горле, не давая необходимого насыщения. Рубашка с короткими рукавами липла к вспотевшему телу, добавляя неудобств. Когда, наконец, перед Йегером появился тот самый квартирный комплекс из сна, он уже не раздумывая вбежал по растрескавшейся бетонной лестнице и ворвался в спасительную, пахнущую сыростью и пылью, прохладу. Несколько секунд парень дал себе отдышаться, но как только услышал шум приближающихся ног и возгласы преследователей, рванул вперед. Здание было заброшено уже несколько лет, и некоторые перекрытия, как и лестницы обрушились, из-за чего Эрен вначале едва не загнал себя в тупик. Пришлось возвращаться в поисках другой лестницы и ему повезло. Правда, по дороге он столкнулся с Марко и, пока тот не успел опомниться, со всей силы втащил парню в челюсть. Эрен даже не ощутил ожидаемой в такой ситуации боли в костяшках. Двое других преследователей, конечно же, услышали шум драки и ринулись на него. В голове пронеслась мысль о том, что его загоняли, как зверя. Не отвлекаясь на ненужные в такой ситуации мысли, парень бежал вперед, молясь о том, чтобы лестница оказалась целой. Он едва не пролетел мимо подъема наверх, поскользнувшись на бетонной крошке и другом мелком мусоре. Бежать становилось тяжелее с каждой секундой, но страх толкал вперед. Надо было найти место и затаиться там, пока троица не потеряет к нему интерес и не уйдет. Йегер пробежал весь второй этаж, заглядывая в пустые дверные проемы и распахивая некоторые покосившиеся двери, но нигде не было ни единой лазейки. Кое-где он видел перевернутые вниз дверцами, покрытые пылью и грязью шкафы и другую поломанную мебель. Иногда попадались пустые комнаты с остатками ободранных обоев на стенах либо с облупившейся краской. Новая лестница и тяжелый топот нескольких ног за спиной. Адреналин стучал глухими ударами в ушах и в горле, но возможности укрыться нигде не представлялось, как и пути выбраться из здания. Третий этаж. Длинный грязный коридор с лежащим поперек старым шкафом, с отломанными дверцами. Эрен перепрыгнул через него, распахивая первую дверь слева. Пустая комната. Через несколько метров впереди пустой дверной проем с заваленным хламом помещением. За третьей дверью располагалась такая же пустая комната, как и первая. - Вон он! Держи его! – внезапно донесся до него крик Жана, и Йегер в панике посмотрел в ту сторону, откуда донесся голос. Кирштайн стоял с противоположного конца коридора, а с той стороны, откуда только что прибежал он, стояли двое других криво усмехаясь. Выход был только один. Четвертая дверь. Как никогда прежде остро захотелось оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. Где-то, где не так душно, не так страшно. Где пахнет лесом и свежей травой. Парень, не отрывая взгляда от преследователей, резко рванул на себя неожиданно тяжелую дверь с облупившейся рыжей краской, и ворвался внутрь. И тут же погрузился в вязкую, словно мёд, субстанцию. В панике юноша дернулся, пытаясь вернуться и освободиться, ощущая, как нечто затягивает его все глубже, но ничего не получалось. Руки и ноги оказались обездвижены, рот и нос заполнила неизвестная жидкость так, что он даже закричать не мог. Паника разлилась дрожью и бессилием по телу, а сознание угасло.***
- Он забежал внутрь! – крикнул Жан, подбегая к двери, за которой только что скрылся парень и распахивая её. Перед ним открылась просторная пустая комната, пол которой был усеян бетонной пылью, деревянными щепками и другим мусором, который присущ подобным зданиям. - Эй! Йегер! Страшно? Мы идем за тобой! - врываясь внутрь, закричал Жан и направился к одному из двух дверных проемов, - Марко, иди туда. Ботт, потирая покрасневшую начавшую опухать щеку, раздраженно протопал к другому дверному проему. Но ни в одной из комнат квартиры Йегера не оказалось. - И куда он смылся? – недовольно спросил вышедший следом за Жаном из смежной комнаты Том, - я думал, получится повеселиться. Все трое посмотрели в пустой проем широкого окна и подошли к нему. Прямо под ними на расстоянии не больше полутора метров начинались крыши подсобных строений. - Вот и ответ, - недовольно процедил Жан, гладя на начавший крошится гудрон, которым была покрыта крыша перед ними, - сбежал, как крыса. Но ничего. Он за все заплатит.