***
Как ни странно, он спокоен. Мандраж то ли сам собой спал, то ли Хадо развеяла его волшебным образом, но по факту Тамаки максимально отвлечен и часто подглядывает на ее макушку впереди. Договорились держаться вместе как-нибудь, потому что среди них троих один Тамаки дальнобойный, а Хадо ловко кастует спиральки энергобластов. Неслабо для девочки, Тамаки с интересом косится, как она разносит крипов с полтычки. Мирио тоже уворачивается с истовым профессионализмом и по традиции теряет штаны. — Не надо меня стеречь, — бурчит он, переводя дух. Тамаки вообще и не планировал виться около него, так само вышло. Он прикрывает Мирио как может, быстро вырубает одну из мех, прокравшуюся вплотную. Пальцы его начинают кровоточить от переюза. Мирио уговаривает его идти дальше и встретиться где-нибудь у чекпойнта. Вот только встретиться не получается — на горизонте появляется ебанина невиданных масштабов, рушит перегородки и тем самым разделяет группки по квиркам. Самые быстрые оказываются за пределом. Мимо Тамаки проносится парень, и его едва видно, такая скорость. Одна из девчат, по всей видимости, с водным квирком, и путем нехитрой кооперации им удается затопить территорию и коротнуть робота, заодно поджаривается одно из Тамакиных щупалец, но это не так больно, как огрести балкой по затылку. Он отшатывается и приземляется задницей в лужу. Девочка с магией воды тут же высушивает одежду на нем. — Все нормально? — Пищит она сквозь погром. Тамаки залипает на ее короткие хвостики и хватается за протянутую ладошку. — Ага. Спасибо. К ним прибивается еще одна, светленькая и тоже с каким-то метафорфичным квирком, и на бегу Тамаки вполне адекватно знакомится с ними и помогает им спрятаться от турели. Девочку с хвостиками зовут Сузумэ, блондинку — Рёко. Тамаки зовут Тамаки. Он напоминает себе, что за спасение тоже баллы дают, что он сюда не друзей заводить пришел, но бросить их не может. Откуда-то сверху раздается писк, и Хадо Неджире-чан камнем летит на землю от удара. Тамакино тело кидается вперед против его воли. Это то, о чем ему говорил Мирио, да только он тогда не понял. Тогда им было по тринадцать, и они таращились в ночное небо, приправленное фейерверками, тогда Тамаки еще не любил его, а только влюблялся, тогда он не знал, зачем его родили на свет и что ему в этой жизни надо. До этой самой секунды. Ответ все же сам падает ему в руки с небес. Он вытягивает щупки сколько может и смягчает ей падение своим телом. — Ва-а, Амаджики-кун меня спас! — Всхлипывает Хадо, стоит ему перехватить ее как невесту. Она не тяжелая, но летела быстро, явно разбилась бы, и у него совершенно точно завтра будет болеть все тело, руки уже отнимаются, но это ни с чем не сравнимое ощущение целого теплого тела к телу. Относительно невредимого. И он сам ее спас. От усилия у него трескается кожа на ладонях, но он плавно опускает Хадо на землю и прячет их за спину. — В-все в порядке? — Повторяет он за Сузумэ. Хадо кивает, уносится вместе с ним в укрытие. Сбившая ее в полете меха устремляется за ними. Девчонок в его свите становится трое. — Надо еще одного одолеть, а то баллов мало будет, — напоминает Рёко. Тамаки собирает их в кружок за углом, следит, чтоб на них ничего не рухнуло. Вчетвером придумывают сносный план, но там половина чисто на удачу. Тамаки все равно идет за ними. Кто-то из ребят подключается в моменте — тот самый шибко прыткий, усвиставший вперед Тамаки после финального босса. Вокруг такая неразбериха, но вместе им удается заманить робота в залитый водой закоулок, а потом Тамаки объединяет силы с Рёко и Хадо и таранит железяке голову. Сегодня все его манифестации в ударе, не зря заточил мидии в электричке. Кажется, в процессе у него чуть отрывается ноготь с большого пальца, но он прилаживает его на место. Рёко копытами топчет вывалившуюся из робота плату. Дальше все как-то смазано и непонятно. Гепардически шустрый парень, Юкиэ-кун, прокладывает им более-менее безопасный путь до выхода, Хадо взлетает невысоко и возвращается с результатами разведки. И везде вода. Сузумэ виновато кланяется. Экзамен кончается аккурат в самый неподходящий момент, когда Тамаки уже приспособился к команде и даже параллельно обнаружил Мирио. У них разница в сорок баллов, но это предварительно, так Хадо говорит. У нее больше всех. Тамаки ковыляет к Мирио и к своему ужасу обнаруживает новые кровавые следы на руках его. — Мирио. — Не шелести. Хадо настигает их и в лазарете, потому что сама покоцанная и порядком устала, тараторит что-то там про Тамакино первое место по спасениям, подсаживается меж ним и Мирио и норовит колупнуть его болтающийся ноготь. Тамаки замечает подпалины на кончике ее косы. Тамаки запоминает это чувство. Оно залазит меж трещин по его бледной коже, накипает кровью, болью в мышцах. Сердцебиение, трепыхающаяся плоть отдельно от собственной, вот это за секунду до, успеть, броситься, спасти. Особенное какое-то частое дыхание, только девчонкам присущее, только девчонки так умеют. Да, именно это Мирио и хотел ему объяснить. Не просто людям помогать. Вытаскивать откуда угодно, будь то обычная река или океан селф-хейта. Тамаки пробует сжать кулаки, чтоб получше загнать новую силу внутри, ощущает, как она поднимается по жилам, горячо отдает в грудь. Может, Мирио правда когда-нибудь женится на Хадо, но он не жалеет, что поймал ее сегодня. Она и впрямь очень милая. Даже с сажей на кончике носа. — Амаджики-кун, алло! — Она тормошит его легонько, вновь трогает ухо. Тамаки фокусирует на ней взор. — Что? — Спасибо. С UA они уезжают втроем.***
Вообще Тамаки следовало бы ее ненавидеть или хотя бы сторониться, но он сам предлагает ей обменяться номерами и запоздало сознает, как подозрительно это выглядит для Мирио. — Значит, ты ее спас, — как бы невзначай начинает он, разматывая бинты с рук. Результаты будут только через неделю, и им все еще надо закончить среднюю школу. Мирио заводит старую песню. Тамаки закатывает глаза. — Я просто вовремя подвернулся, — оправдывается он. У него все плечи синие от гематом, потому что словил хорошие такие пятьдесят килограммов неземной красоты с ускорением девять целых восемь десятых жэ. Но для Мирио пусть все будет не столь героично. Из всей абитуры у одного Мирио Тогаты ноль баллов за спасение. — Да видел я. Тамаки невовремя бросает на него взгляд и сталкивается в лобовую с тем, что любит больше всего в мире. У одного Мирио Тогаты ноль баллов за спасение, да, но все баллы за воровство Тамакиного трусоватого сердца. Он улыбается так мягко, что у Тамаки опять весь краш наизнанку и аритмия малолетнего возраста. И он опять надумал невесть что, ну ясно же. Тамаки не знает, что сказать, чтоб выйти сухим. Зато знает, что сказать, чтоб вляпаться сильнее. Сказать, что неимоверно благодарен ему за вот этот опыт вчера, за возможность попробовать найти себя и найти все ж вот прям там, в момент полета Хадо и за миг до того, как захапать ее в безопасность и спасти. Он ее спас. Не спас бы, если б Мирио тогда не сказал ему на холме за городом. Не знал бы, что вообще может спасти кого-нибудь. Поэтому Мирио должен знать. И что Тамаки любит его тоже должен. Тамаки махом аккумулирует такое количество слов в себе и с непривычки сглатывает их обратно. По гортани его стекает солнечный свет. — Благодаря тебе все. Он ждет, что Мирио размахается сумкой, округлит глаза, начнет возражать, нести всякий бред, шутить свои несмешные шутки, и все будет как прежде. Он ждет, что Мирио не поймет его в обратку, но Мирио принимает скудную благодарность его молча, и только улыбка его становится ярче, проступает тонкой морщинкой по щеке. Они опоздают в школу, если будут плестись так медленно и беседовать на задушевные темы, а как иначе-то, если не сказать нельзя. Тамаки прижимает полуприросший ноготь пальцем. Троекратное «я люблю тебя» намертво пристает к его нёбу. — Я знаю, — просто отвечает Мирио. Тамаки решает не уточнять, чего именно он там знает, и у него чувство, что Мирио и впрямь сам все знает. Про Сузумэ и Рёко, про его вчерашний приступ нормального поведения с людьми и инициативу к контакту. Про подпалины в голубой косичке Хадо, про то, как его трясло в раздевалке и как перестало трясти на поле боя. Про краш, уверенно перерастающий в нечто большее. Про все вот то, что застряло во рту его и никак не может вылететь наружу. Это только в мангах и дорамах гг нереально тупые и в упор не замечают второго гг, а Мирио далеко не тупой. И в жизни все совсем не так. Нельзя не заметить. Мирио вполне может это знать, только прикидывается, что не знает. И то норма, стало быть. На занятия все ж чутка опаздывают.***
— Открывай давай. — Страшно. Сегодня Тамаки пятнадцать, и им пришли результаты. Тамаки наотрез отказывается трогать конверт, поэтому Мирио трогает конверт за него и уходит смотреть в другую комнату. Тамаки снимает праздничный колпачок с головы и прислушивается что есть сил. Отец тоже позвонил с утра раз десять, Хадо задолбала его сообщениями в мессенджере. Она вот прошла. Второе место за спасение, пятое за поломанных роботов. Юкиэ, Сузумэ, Рёко тоже. Тамаки перестает маяться ожиданиями. Он уже продумал все тыщу раз, а потом отменил у себя в голове и продумал еще. Если сейчас Мирио вернется и скажет, что они не прошли, они пойдут в какую-нибудь шарагу. Может, потом попробуют поступить в полицейскую академию. Мирио так точно, Тамаки под вопросом, но вполне утешился бы скромной работкой где-нибудь в продуктовом у дома. Возможностей полно. На эту тему Тамаки не парится. Второй вариант примерно такой же — Мирио зачисляют, Тамаки идет лесом. Там бонусом еще их неминуемая разлука, тщательно расписанная свадьба Мирио и Хадо, хоть они даже ни разу не написали друг другу за прошедшую неделю, потом, наверное, Тамаки привыкнет к статусу наблюдателя. На периферии жизни Лемиллиона, бывший лучший друг, тайный воздыхатель. Фанат номер один. Отец говорит, что с возрастом многое проходит. Тамаки из второго варианта надеется, что никогда это не перерастет, потому что оно ему родное на все сто. Менялось и мутировало с ним. Полюбил любить Мирио. Такое вроде не проходит. Третья развилка самая неправдоподобная, но по логике могла произойти, поэтому Тамаки включил ее в список. Мирио не прошел, а его зачислили. Тогда он станет героем и наверняка признается Мирио, как только обрастет храбростью. Это не людей спасать, а вполне себе бытовое поведение, но Тамаки пока не доступное. Поэтому он долго не мусолит вариант номер три и сразу пускается переживать четвертый. В четвертом все так хорошо, что ему аж плохо. И тоже есть плюшки и бонус-уровни. Типа того, что вот их зачисляют вдвоем, и они становятся героями вместе, проходят весь путь от и до, спасают миллион, как Мирио и мечтал. Становятся парой. Хотя бы геройский дуэт. Дальше начинается мир Тамакиных грез, а так далеко мечтать ему тоже духу не хватает. Во всяком случае все, что у него сейчас есть, он получил как-то сам, ни у кого не просил. Упало с неба. Он лишний раз протягивает руки, выставляет ладони лодочкой. С зала, куда Мирио ушел разведывать их судьбу, не доносится ни звука. Тамаки думает уже идти за ним и готовится испытать инфаркт, как Мирио пинком распахивает дверь. Длинные волосы его разметаны по плечам, и челка дыбом, но он счастливый, сверкает и лыбится, отшвыривает проекционные диски на кровать. От Тамакиного нёба вдруг отлипает «я», а потом «люблю». Каждый из четырех вариантов теряет значимость. — Мы прошли. Оба, — тихо шепчет Мирио, перебивая его на полуслове. Тамаки вскакивает и бросается на него одновременно с ним же, и вообще им было априори запрещено касаться друг друга, еще с прошлого года, если не с позапрошлого, вообще они не друзья и вообще они на это не рассчитывали, но вот Тамаки обвивает шею его руками, а руки у него как мрамор, все в трещинах и заранее стариковские, вот Мирио обнимает его в ответ, крепко смыкает свои шрамы и рубцы на его талии. И все. Тамаки выдыхает так, будто не дышал с начала года. Сбывается самая дурацкая из его мечт, потому что он тыкает нос в распушившиеся волосы Мирио и пускает пятерню по затылку снизу, и вот именно в этом мгновении, именно здесь, в Тамакиной огроменной пустой спальне четвертого марта полдвенадцатого дня, Мирио Тогата должен все про него понять. Должен узнать, что это любовь сочится с кончиков его пальцев и долбит в ребра ему драм-машиной, любовь и благодарность, и радость, и нервы, и три предстоящих года. Возможности, упущенные шансы. Должен понимать, что Тамаки правда его любит, и не только за это. А просто. Подалирий принес в лапках и бахнул в лоб ему купидоньим снарядом. Они отшагивают друг от друга аккурат вовремя, как только Мирио становится неловко, а Тамаки подбирается к пределу своих молчанок, оба не смотрят прямо, не находят слов, потому что это ж теперь совершенно новая жизнь и столько всего надо успеть сделать, прежде чем в нее нырнуть. Они не говорят больше ни о чем и ничего не обсуждают, синхронно отзваниваются родителям и терпеливо ждут, пока отпустит. Мирио не признается, что понял, но на крыльце дома берет его за руку и тащит вперед, в эту самую жизнь и его пятнадцатилетие. Решают отпраздновать с Хадо в раменной.***
UA оглушает их с порога, хлещет событиями наотмашь, и везде странные новые квирки, сэнсэи, одноклассники — миллион причин ныкнуться в стену и впасть в спячку до следующего апреля. Мирио осторожно гладит его плечо. — Хочу домой. — Ну Тамаки. Тамаки в курсе, что так они точно опоздают на классный час, а Мирио еще и идти дальше, к кабинету 1-В. Конечно, судьба не могла быть настолько щедра на подарки и определить их в один класс, что ж. Зато у Тамаки будет меньше поводов отвлекаться. Как назло ему охота, чтоб вот именно этот повод остался с ним навсегда и никогда никуда не уходил, но ему надо, а то Ишияма-сэнсэй отругает. Еще он специально тянет, чтоб Мирио тронул его еще раз, может, даже за руку б взял. С какой-то стати теперь прикасаться можно, теперь Тамаки не дергается от каждого движения, теперь даже ждет и тянется к нему за тактилкой. Это было всего раз, но ему хочется обниматься каждый день, в идеале каждый час. Стоять грудью к груди, благо они теперь одного роста, портить Мирио хвост и испытывать вот это все от тепла его тела и рельефа рук, трогать, не стесняться. Вроде он должен перерасти и перестать, но становится только хуже, больше, сильнее. Он не уверен, что радужки у него не превращаются в сердечки всякий раз, как Мирио вот так ведет ладонью по его спине. — Ну ладно. Они договариваются встретиться на обеде в столовке, и Мирио убегает по коридору под звонок. Тамаки немножко тупит ему вслед, но делать нечего. Один шаг в класс, и его окружают девчонки. Хадо Неджире теперь тоже его одноклассница. Она странноватая такая, чудная, много кто ее сторонится, потому что она ни в какую не соблюдает дистанцию и лезет куда не просят, зачем-то создала в «лайне» чат им втроем и всерьез уверяет, что это судьба и они должны подружиться, как голден трио из «Гарри Поттера», да только Тамаки терпеть не может «Гарри Поттера» и прочую массовую культуру, а заставить его отправить сообщение вообще невозможно. Он и аккаунт в инсте завел лишь для того, чтоб пялиться на одинаковые сэлфи Мирио с собакой, с матерью, с отцом, с рандомными людьми на улице. Даже с ним одно есть, но там он закрылся ладонями, как дурак. А Мирио рекламно скалится. Это его визитная карточка. — Амаджики-кун! — Кричит Хадо в лицо ему, показывая на парту в первом ряду. — Садись за мной! — Нет, за мной! — Возражает Рёко. Ее тут же одергивает соседка — низенькая девочка с карэ. Тамаки не помнит ее на вступительных, зато узнает Сузумэ и Юкиэ. Ему легче, если есть знакомые, но он все равно втягивает голову в плечи, выбирает место за Хадо и быстрей раскладывает вещи, пока сэнсэй не зашел. Шум стоит страшный. Теперь девчата спорят, кто будет старостой. Он еле высиживает до обеда. В пустую голову его не идет информация, и спустя секунду после звонка он бросает все и под смех вылетает из класса. Это не паника, нет, ну, по крайней мере, не такая, какие обычно его охватывали. Всего как-то… много. И сразу. У них еще квиркознание после перерыва. Мирио выглядит не менее загруженным, подруливает к нему за стол с подносом и садится на краешек. Тут же Хадо бахает свой рядом. С перепугу Тамаки кастует куриные перышки по столешнице. На завтрак были наггетсы. — Сбежал, меня не подождал! — Возмущенно фыркает она. Мирио машет ей рукой, аккуратно стряхивает перья со стола. До конца дня Хадо Неджире придумывает для Тамаки сорок прозвищ на цыплячью тему.***
Чем сильнее он к ней привыкает, тем яснее ему становится, что Мирио никогда на ней не женится. Да, классная, очень добрая, тараторка. Но милашистых девчат в школе вообще пруд пруди. Мирио не смотрит ни на одну. Из этого Тамаки делает вывод, что тот бонус-трек к сбывшемуся четвертому варианту вполне можно попробовать воплотить. Ну, где они с Мирио партнеры. Может, не только по работе. Он опять расчехляет свою коробку с письмами и в один день бросает затею писать. Это надо сказать ртом. — Не хочу быть друзьями, — громко говорит он зеркалу. Оттуда на него моргает чуть менее заспанная летучая мышь, нежели вчера, и он в очередной раз узнает прогресс. Это называется стрессоустойчивость. Незаменимая штука в аптечке героя. — Хочу встречаться с тобой. — Тут он уже зажмуривается, крепко прижав к губам телефон с открытой инстой Мирио. Коротко постриженный rumirion1507 улыбается ему открыто, искренне. Встречаться. Это даже звучит странно. Но всего год назад ему странно было думать о поступлении в UA, например, а сейчас он вроде неплохо показал себя на квиркоценке и даже одолел старосту Кою в тренировочном бою на физре, а она самая сильная из девчонок. Все пафосные речи и простые фразы махом скукоживаются в его бесполезном пищеприемнике, стоит Мирио вломиться за ним в дом и принести за собой особую слоу магию и два маленьких тетрапака с молоком. Столько людей новых появилось, ребята с параллели, старые знакомые, а они по-прежнему тусуются вдвоем, плюс-минус мисс Хадо. Тамаки жаль его шикарный хвост, да, но никакой другой материал для костюма не годился. Мирио все равно люб ему, как ни посмотри. — Та-да! Как я тебе? — Он лохматит себе короткую челку, пуская золотистые блики по лицу, тыкает трубочку в один пакет и делится с ним другим, и у Тамаки руки аж чешутся разворошить ему все еще хлеще, у Тамаки все, отказ систем, до свидания, трезвый разум. Он как-то обещал себе письменно, что если поступит в геройскую школу, то непременно скажет, а они уже три недели отучились. Пора по всем фронтам. Мирио мелко моргает и будто б стихает в ожидании его ответа. У Тамаки столько опций, что рил проще развернуться и упрыгать обратно в комнату, но им еще полчаса в электричке трястись, английский первым уроком. И да, он-то себе обещал, а Мирио не виноват в его внутреннем беспорядке. Сегодня одно, завтра другое. Как есть он говорит редко, поэтому решает завязать со своей цыплячьей трусостью. — Офигенный. Лучший в мире. Для верности он прислоняется к косяку и делает вид, что перепутал лоферы, что пизданул как всегда невпопад и типа надеется выехать на этом своем неумении разговаривать. Но как раньше уже не будет, дураку понятно. Мирио слегка давится молоком, закусывает соломинку пополам, и у него тоже растерянность в выражении, тоже вот это стремное состояние, когда не знаешь, что делать и куда бежать. Сложный оттенок во взгляде, бровь подрагивает, так бывает только когда он выходит из своего обыденного равновесия меж стэндапами и безобидными приколами. Тамаки сознает, что наделал. Это вот сейчас было очень и очень палевно. Мирио отставляет тетрапак на комод. — Нам, наверное, надо поговорить, — пробует он наугад. Тамаки кивает совершенно ебланским образом — вниз и вбок, непонятный маневр. В любом случае сейчас им некогда разговаривать, поэтому до станции они почти бегут и то молча, а в вагоне Мирио подпирает его в кабедон и внимательно рассматривает, будто вот да, соврать, что не выспался и ляпнул какую-то дичь, уже не выйдет, а сочинять он никогда не был мастер. Поэтому тоже стоит тихо и не прячет взор. С Мирио явно что-то сделалось от этих слов, ясно же. «Как раньше» остается на перроне вместе с половиной вагона. Групповой чат: ring|wring|bang♥ (Тогата-кун, Nyajire^з^, баклажан-чан) Создал (а): Nejire-chan Участники: Nejire-chan, Lemillion, suneater (08:14) Nejire-chan: ну вы где оба (08:14) Lemillion: едем (08:15) Nejire-chan: Амаджики-кун у нас инглиш первым ты помнишь да (08:15) suneater: *грустные звуки****
Разговора с Мирио не происходит, потому что конкретно в тот день тренировка была сдвоенная с классом B, и Тамаки навешал одноклассникам Мирио по первое число и сам огреб знатно, Шузенджи-сан дольше всех возилась с ним в лазарете. А потом он технично свалил домой и выключил оповещения в «лайне». Как даун. Такой шанс. Тамаки записывает его в тридцатитомник своих неудач и поражений. Разговора не происходит, но Мирио заходит за ним как раньше и будто б старается задеть его — нечаянно, словом или рукой, то на физре, то в совместной вылазке перваками на площадку Гамма. Он красивый в своем белом костюме, с плащом и хитрым шлемом, и эта его новая манера ставить челку торчком, чтоб выше казаться, на самом деле со всех сторон удобная. В глаза ничего не лезет, как у Тамаки. Тамаки все равно скучает по ощущению его копны под пальцами. К зиме Мирио как-то надо отрастить еще такой же хвост на второй комплект экипировки. После первой аттестации у них спортфестиваль, потом практика в агентстве, и Тамаки загружается делами так, что почти забывает тот свой конфуз. Мирио, как оказалось, помнит все. Они сближаются заново наперекор логике, в которой у них разные классы и агентства в противоположных углах города, только это уже иное сближение, это не их прежние ночевки под приставку и скоростное пожирание пирожков в парке. Это Мирио теперь мимо всех девчонок в параллели смотрит только на Тамаки, на обеде и на физре, это Тамаки не отводит глаза в ответ и медленно сглатывает, стоит Мирио перевести взор на его губы. Тамаки тоже не совсем тупой. И тоже не в манге. Тоже может почуять, если прищуриться вот так, как на затмение сквозь черное стекло, и смотреть подольше. Ночные мечты его, где вместо абстрактной красавицы Мирио держит в объятиях именно его, темную сутулую кляксу, отдают привкусом и днем. Мирио тоже потихоньку начинает забывать родную речь в его присутствии. — Сходим куда-нибудь? — Невзначай предлагает он на парной физре. Пока девчата бегают кросс, а ребята натягивают волейбольную сетку, они вдвоем уже упахались со всеми подтягиваниями и прочими экзекуциями и рухнули в травушку за ямой с песком, куда прыгать надо. И Тамаки жует травинку, манифестит травиночные цветы. Получаются семечки, правда. Мирио приподнимается на локте, вынимает травинку у него изо рта. Тамаки почти следует к нему наверх, секунду соображает, спалят ли их, если они поцелуются прямо сейчас, или спалят обязательно. И вообще хочет ли Мирио целоваться. Это важно, потому что Тамаки хочет. Желание его тем сильнее, что в школе-то точно нельзя, тем горячее, что Мирио пялится на него с таким же намерением и пальцем смазывает зеленую горечь с нижней губы его. Они не в манге, но от этого шаблонного напряжения у Тамаки все внутри становится тугое и завораживается, как на клиффхангере в конце тома. Мирио скоро исполнится шестнадцать. Тамаки уговаривает себя сдержаться и не лизнуть ему палец. — Без Хадо? — Зачем-то уточняет он. Мирио хмыкает. — Без. Тамаки весь воспаляется с такого нюанса, потому что это же тогда настоящее свидание, типа они ни разу в жизни вдвоем никуда не ходили, да. Может, и ходили, и не один вечер провели под мостом у реки, хлестали палками кусты и ловили жаб, но сейчас все совсем по-другому. Взрослые дети, взрослые интересы. Тамаки пятнадцать, и он теперь примерно представляет, чего стоит. Мирио почти шестнадцать, и он уже не тот мальчик, каким подошел к нему в третьем классе и заново обучил разговаривать. Уже парень, все как положено, крайне волнующие Тамаки плечи и светлая щетина по линии челюсти. Офигенный, лучший в мире. И в таком контексте они и впрямь очутились впервые, вдвоем на траве под июньским солнцем. Солнце, Тамаки всюду преследует солнце. Мирио не убирает ладонь с его лица. И опять им не удается поговорить, потому что все еще физра и Ишияма-сэнсэй зовет их играть в валик. Но начало положено, Тамаки тоже понимает. Мирио плетется к своим и оборачивается к нему через плечо.***
Замечательная идея со свиданием тоже накрывается медным тазом, потому что классика жанра и триместровые экзамены на носу. Тамаки влюблен чуть менее, чем на сто процентов своего мозга птички колибри, чуть тише собственной привычки учиться хорошо. Мирио влюблен чуть менее очевидно, но тем не менее. Они снова начинают держаться за руки, как в начальной школе. Втихаря, пока никто не видит, дома или в столовке, прикрыв ладони сумками. Тамаки слышал, что результатами практики остались довольны не все, и что Мирио, скорее всего, обратно уже не позовут, но он не подает виду. Тамаки знает, как для него это важно, поэтому не расспрашивает особо, а вместе с ним ходит на дополнительные занятия по матану. Все как в их старой школе, только программа какая-то дикая. Тамаки уже не осиливает домашку за двоих. — Я ужасен, — радостно объявляет Мирио лицом в перечирканный красным листок. Вроде вчера все повторили, а на предварительном тесте Каяма-сэнсэй рубанула полпараллели и Хадо с Мирио в том числе. Тамаки чудом уцелел, да и то благодаря зубрежке. Он скользит по скамейке ближе к Мирио, забирает у него лист. И впрямь большая часть ответов неправильная. В библиотеке кроме них полно народу. — Неправда. Народу полно, да, но он все равно придвигается вплотную и приобнимает Мирио одной рукой. Жарища страшная, они оба мокрые от пота, рубашки липнут. Еще и экзамены. Точно камера пыток. — А если меня отчислят? Еще что-нибудь завалю и все. Вообще Мирио Тогата в таком настроении пребывает редко, однако Тамаки видал его в отчаянии и похуже. У них теперь две истории — одна закончилась и в ней было всякое, другая только началась и в ней пока это прецедент. Тамаки понимает, как именно должен себя вести. Не как друг, не как дополнительная совесть. Если он намерен стать бойфрендом Мирио, надо вести себя как бойфренд. Мирио заслуживает этого на все сто. — Я тогда тоже заберу документы. На это Мирио косится своим синим взором, слабо хихикает в кулак. Кладет ладонь ему на бедро, ведет до колена, пока ему не становится щекотно. Стопка учебников перед ними выглядит угрожающе, но мысли вообще не о том. Тамаки тоже спускает руку на его спине с дружеского уровня лопаток до интимного на поясницу. Мирио коротко вздрагивает, сменив улыбку на тот самый их обоюдно пришибленный видок. Тамаки понимает, что все сказал правильно. — Тогда мне придется постараться, — заключает Мирио за них двоих. Тамаки глаз не сводит с краешка его рта. — Мне тоже. На том подготовку решают свернуть и отдохнуть во благо. Жара сменяется ливнем.***
Когда они наедине, учиться не получается, поэтому они подключают Хадо и всерьез зубрят после и во время школы, и это приносит кое-какие ништяки в виде допбаллов по английскому. Но с английским особенных проблем не было, да и Мик-сэнсэй вроде ни к кому не прикапывается. Беда с историей и математикой, еще с физикой. Тамаки нервничает не за себя, по-настоящему пугается, когда Мирио отправляют на вторую пересдачу. Что делают хорошие бойфренды в таких ситуациях, Тамаки правда не знает. Мирио многое ему не рассказывает, это нисходило на него постепенно, а сейчас, в конце триместра, Тамаки честно удивляется его оценкам на уровне плинтуса и слухам от других ребят. Мол, Тогату-куна из 1-В больше ни в одно агентство не возьмут, какая ему геройская школа с таким бесполезным квирком. Подобные слова от ребят из класса менеджмента Тамаки сперва стерпел, а потом разъярился не на шутку и в открытую пригрозил им своим весьма полезным квирком. Разбежались как тараканы, едва завидев его клешни. Мирио тоже типа мимо ушей пропустил, а сам сидел потом весь тихий и бледный. Вот именно этот пустой взгляд его Тамаки боится сильнее всего. Именно с ним Мирио выходит к нему в коридор. Он улыбается скорее по привычке, натянуто и фальшиво, но улыбка его тут же комкается в ноль, сменяется злостью. Тамаки обходит его сбоку, придумывает, с чего начать. Начинать не приходится. — Не жди меня, — негромко говорит Мирио. — Я еще раз попробую. Он раздражен, весь зажатый и вымотанный, и Тамаки ясно видит черноту в провалах его глаз, слышит обиду, которая на самого себя. Самая тяжелая для прощения. Что-то еще, пылкое, острое — оно отзывается в Тамаки и больно тянет грудь, и все только хуже, когда Мирио будто надламывается. Если Мирио решил, так оно и будет, никак его не сдвинуть. Тамаки уезжает домой один. Весь вечер он караулит телефон и глотает успокоительные, полгода пролежавшие без дела. Мирио не пишет ему и в семь, не звонит в восемь, не отвечает на звонки в девять, а в десять его уже вовсю трясет, и он говорит отцу, что пошел побегать перед сном, успевает смотаться до того, как отец начнет возражать. Все равно ушел бы, даже если б дома заперли. В темноте он бежит до дома Тогат по памяти. У Мирио в комнате выключен свет, и Тамаки наитивно обходит дом по забору и перепрыгивает его прямо в сад. Интуиция его не подводит. Мирио сидит на ступеньках, завернутый в плед, вскакивает, стоит ему зашуршать меж розовых кустов. В кухне по старинке поет радио. Тамаки не очень хорошо видит лицо его, но оно мокро блестит, а ночь не настолько теплая, чтоб так вспотеть. Вдобавок Мирио не спрашивает, какого хрена он тут забыл в одиннадцатом часу вечера, а просто раскрывает крылья пледа и обнимает его с разгона. Он все-таки плачет, тихонько, но явно уже долгое время. Тамаки обтирает щеки ему, берет лицо его в ладони. Почему-то именно в этот момент он больше всего готов. — Тамаки, я не могу. Ну просто. Везде облажался, — шепчет Мирио, и вообще Тамаки что-то такое и предполагал, только не успел придумать выход. Если Мирио правда отчислят, будет совсем не весело. Вдобавок родители наверняка успели отчитать его. Хикари-сан всегда гоняла его за каждую тройку. А сейчас ситуация тем более серьезная. Мирио роняет всхлип, тут же пытается поймать его в ладонь, но Тамаки не дает ему отстраниться. Уязвимый, весь растрепанный. Опытным путем Тамаки выясняет, что таким любит его ничуть не меньше. — Все хорошо будет. Попросим еще пересдачу через директора. Только не сразу, отдохни хоть немного? Мирио вырывается, смотрит колко, отступая под камелии. Ему тоже есть что сказать, давно пора, только партизан из него не хуже Тамаки, как оказалось. Тамаки дает ему понять, что не уйдет без того самого разговора. — Наотдыхался уже. Рассказать тебе, что на практике было? Вообще все? — Все, — кивает Тамаки. Мирио вот никогда трусом не был, а тоже не решается. На филина похож в пледе этом. — Я ничего не смог. Косячил где только можно. Сорвал рейд даже. Знаешь, что в характеристике написали? «Плохо контролирует свой квирк. Для профдеятельности мало пригоден». Вот я и думаю. Зачем я в UA? — Замолчи сейчас же. — Тамаки оскорбляется стократ, и еще хуже слышать это от Мирио, не от злых людей вроде ребят-менеджеров, не от их бывших одноклассников со средней. Мирио Тогата плохо контролирует свой квирк. Еще б хоть кто-нибудь из них знал, что это за квирк и насколько опасно таким квирком обладать. Тамаки был с ним там, по локти в бетоне, голышом под кроватью, Тамаки собирал ему одежду, забинтовывал и клеил ему уверенность. Восхищался им, брал с него пример. Они больше не дети, а значит, проблемы выросли вместе с ними. Но он согласен воевать за Мирио даже с самим Мирио. Даже если у Мирио как-то скончались силы воевать. — Я не понимаю, как мне это исправить. Все перепробовал. — Он усмехается, высовывает руку из-под пледа, задирает штанину. Опять весь перемотанный, пахнет кровью. Тамаки знает, что это очень больно, а еще больше страшно. Ему вдруг охота врезать Мирио, а потом поцеловать каждый из его шрамов, и старые, и свежие. Но врезать охота сильнее. И еще то самое отчаяние кроет сквозь успокоительные. Он делает шаг к нему, еще один. Мирио напрягается. — Ты остаешься в школе, и мы это решаем. — Тамаки, ты серьезно не понимаешь? Тамаки срывается не столько от его упрямства, сколько от тона. Сложные разговоры никогда ему не давались, и вообще вот этот их личный разговор должен был быть максимально легкий и короткий, но они опять же не в манге. Они в чудесном саду Тогаты Хикари-сан, одиннадцатый час вечера, темно хоть глаз выколи. Конец триместра, экзамены, завтра в школу. Мирио хочет бросить UA. Тамаки задолбался палиться. — Нет, не понимаешь ты! Ты, это ж с тебя все началось, ради тебя затевалось, я подумать не мог, где окажусь и чего добьюсь, если б не ты! Не ты ли мне рассказывал, каково это? Когда тебя из реки вытащили? Когда мы на холме сидели? Это все началось с тебя! — Он повышает голос постепенно, наступает, пока не врезается Мирио в грудь. Мирио делает большие глаза, задерживает дыхание. Тамаки несет дальше. — Все началось с тебя. Я начался. Помню, как мы тебе костюм рисовали, ты придумал Лемиллиона, потом меня! Как по парку бегали, как придурки, ты меня учил на турник залазить. И слова твои помню все до единого. Про солнце и про то, что ты в меня веришь, так вот я в тебя верю в сто раз больше, в миллион раз больше, и если ты все бросишь по-тупому и уйдешь, я уйду тоже. Но верить не перестану. — Тамаки! — Настает черед Мирио удивляться, но Тамаки не дает ему возмутиться. Они опять каким-то неведомым образом держатся за руки, и у Мирио опять глаза на мокром месте, и это достаточно тяжелая и взрослая тема, чтоб у Тамаки тоже дрожал голос и предложения не вязались, но сегодня он в ударе. Да, сегодня. Непонятно почему сегодня и почему именно так, но железно сегодня. Мирио должен знать наверняка. — Это твой выбор, был и останется. Все равно тебя не переспорить, и да, у тебя проблемы с квирком, и штаны с тебя вечно сваливаются, и шутишь ты несмешно, и учишься хреново, вообще ведешь себя как дурак. Но для меня ты лучший в мире про Лемиллион. Без хвоста и костюма даже. И я б за тобой куда угодно пошел. Он выпаливает это на одном дыхании и тут же корит себя за лишний пафос, несуразность и детскость, и сразу такая тишина, листочки шелестят, розы пахнут. Сад-то спит, соседи тоже, а они вот держатся за руки так крепко, что у Тамаки уже пальцы немеют, стоят мерзнут под пледом, лупают друг на друга с выражениями без названия и взаимным шоком. Мирио помаленьку отмирает. На лице его засыхает соль. — Тамаки. Это я? А, точно, главное не сказал же. Тамаки подносит замок из их переплетенных ладоней ко лбу, смачно припечатывает себя казанками Мирио. Мирио типа серьезный, а сам норовит улыбнуться, и да, Тамаки этого и добивался. Тамаки выдал бы еще кучу гневных тирад вперемешку со своим разбухшим пульсирующим крашем. В упор не заметить нельзя. Мирио дергает его к себе. — Это я был? Все время я? Ты меня любишь? Одно дело — признаться самому себе ночью под подушкой или утром в зеркало, одно дело целовать экран телефона с фотками Мирио и стыдливо шкериться от него по углам. Совсем другое — вслух с его уст, прям здесь, прям сейчас, сухая констатация, ничего не отвлекает. Ни экзамены, ни прочие условности. У Тамаки размерзается речевой аппарат. — Да, ты. Я тебя люблю. Так просто, а он молчал столько времени, безболезненно, незаметно, не так страшно, как казалось. Или все же страшно, или все дело вот в этой драме, которую Мирио копил в себе единолично и никак не желал делиться, или вот в этой камелии над их головами, которую Тамаки ненавидит как цветок, потому что напоминает о матери. Или просто Тамаки лопнуть готов был от этого желания орать и целовать его дурацкое 2Dшное лицо. Как-то так все вышло. Тамаки рад, что вышло и позади. — Можно я тебя поцелую? — Учтиво спрашивает Мирио, и он кивает уже по-человечески, уверенно, отрывисто. В ночи Мирио из заплаканного вдруг сияет весь, мелькает краешком зубов и горячо впечатывается в Тамаки ртом, и у Тамаки колени махом становятся из сладкой ваты, и он на автомате закрывает глаза. Размыкает губы первым. Откуда только смелость взялась. Ну, после ему хватает ума отзвониться отцу. Впервые за долгое время он остается у Мирио на ночь.