Драма над Невой

Сине-серое небо висело так низко, что казалось, касается неприметных крыш зданий. Ярко-золотой шпиль Адмиралтейства пронизал кучные облака, плескалась темными волнами Нева, ударяясь, с шумом, о гранит ограждений. Бледноватые стены Эрмитажа в свете фар, фонарей, под отблеском нетемного неба, казались ярче, насыщеннее, с тонкой кромкой таинственности. Решетки Летнего Сад блестели золотом, гармонируя с аккуратной зеленью парка и иссиня-сизым небом. Ирина молчала, исследуя глазами городские пейзажи. Широкая мужская ладонь удобно и легко легла чуть выше женского колена. Артисты на секунду встретились глазами, ее умиротворенный и благодарный взгляд говорил о том, что ей действительно необыкновенно приятно рядом ним. Взял в свою ладонь ее тонкую руку, и невесомо коснулся губами запястья. – Я совсем забыла спросить, как съездил-то, дома все нормально, я надеюсь? – тревожно глянула на мужчину Ирина. – Да нормально там все. Ева поругалась с матерью, Аня как обычно закатила истерику, – недовольно поведал мужчина, не желая даже вспоминать об Анне. – Точно ничего серьезного? – Мне кажется, ничего страшного. У Евы возраст сейчас такой, ко всему цепляется. Уж не знаю, из-за чего они там поругались, мне ни слова не сказали. Я когда приехал, они помирились уже, видимо, – усмехнулся. – Ну да, – задумчиво протянула Аллегрова. – Я туда ехал пока, в такую пробку попал, просто ужас. Часа два простоял, авария какая-то. Обратно уже только в аэропорт успевал. Прости еще раз, Ир, правда, очень неудобно получилось. – Гриш, ну перестань оправдываться, все же хорошо. Закрыли тему, – произнесла, переводя взгляд на мелькающую за окном авто набережную. – Точно не обижаешься? – мужчина искренне чувствовал себя виноватым, и понимал прекрасно, что если бы Ира не решилась, не приехала бы, приняв довольно смелое для себя решение, они опять продолжили бы не встречаться, не видеться по умолчанию, не желая делать первый шаг к потеплению, как уже случалось. – Ну что за глупость? Не обижаюсь, конечно, – длинные пальчики скользнули по мужскому плечу. Ладонь легла поверх его ладони, что все также вольготно находилась у Ирининой коленки. Несколько поворотов и автомобиль остановился на тихой улице, недалеко от Таврического сада. У ресторана появлялось все больше и больше темных иномарок экстра-класса. Банкетный зал ресторана уже был готов принимать высоких и именитых гостей. Григорий вышел из автомобиля, и, открыв перед женщиной дверь, подал руку. – Спасибо, – улыбка и мимолетно-теплая встреча взглядов. – Если я понадоблюсь Вам – то я здесь, – прервал «гляделки» водитель. Григорий кивнул, подхватив Ирину за локоть, и прижал к себе, на расстояние, условно именующееся как «его спутница». Женщина, впрочем, не была против. Довольно уютный зал оформлен в стиле модерн, небольшая сцена, множество круглых и квадратных столиков. Отутюженный персонал ресторана, улыбчивые знакомые лица хоккеистов и руководителей клуба. Присутствовали некоторые персоны администрации города и медийные лица. Мужчин окружали их семьи и временные спутницы, жены и любовницы, подруги и девушки – в общем, близкие люди и любимые женщины. Ближе к углу, но недалеко от сцены – круглый стол, за которым, помимо Ирины с Григорием, находились Владислав Александрович с женой, еще одна известная личность с молоденькой спутницей, и популярный спортивный комментатор с супругой и юной дочерью. За столом слева сидел персонал команды – врачи, различные помощники, видеоаналитики с любимыми женщинами, ближе к сцене – стол тренерского состава. Зал стремительно наполнялся, и вскоре все стулья за столами были заняты. Все что-то обсуждали, смеялись над шутками, переглядывались, улыбались, общаясь в приятной компании. Официанты разливали вино, шампанское и коньяк, не жалея улыбок для дорогих гостей. – Что будете пить? – прогремел над ухом неожиданный вопрос официанта. – По коньячку, за команду, я думаю, – обращаясь к мужчинам, скорее утвердил, чем спрашивал Владислав Александрович. Мужчины за их столом согласно кивнули. – Дамы? – Вино, красное, – незамедлительно ответила молоденькая спутница медийного лица. – Шампанское, – супруга Владислава Александровича улыбнулась. – Я, пожалуй, присоединюсь, – подала голос жена комментатора. Официант ловко разливал желаемые напитки по бокалам, весь алкоголь на банкете находился на недалеко стоявшем столике. – Ирин Санна? – Нет, спасибо, – улыбнулась певица, кивнув. – Юная леди? – официант обратился к дочери комментатора. – Юная леди пить не будет, – ответил за девушку отец. – У леди спортивный режим. – Пап! От двух глотков ничего не будет, – недовольно пробормотала девчушка, переводя взгляд на мать. – Сереж, ей шестнадцать лет, два глотка, не больше, да, Вик? – полушепотом вступилась мать. – Два глотка за команду. Ой, Оль, вот балуешь ты ее. Юная алкоголичка, – развернувшись к дочери, улыбнулся отец, продолжая диалог все так же – шепотом. – Бокал шампанского, пожалуйста, – проговорила девушка в полный голос, обращаясь к официанту. Ирина, уловившая весь семейный диалог, чуть усмехнулась про себя. – Ирин Санна, ты что, правда, пить не будешь? – удивленно перевел взгляд на женщину Григорий, беседовавший до этого с «медийным лицом». – Выступлю, потом выпью. Сейчас не буду, – полушепотом произнесла Аллегрова, чувствуя, как стул Лепса стал ближе к ее стулу, а его ладонь мимолетно коснулась ее руки. Минут через сорок-пятьдесят от начала банкета Ирину пригласили на сцену. Шесть песен вперемешку с посвящениями, поздравлениями и короткими репликами приглашенных «специальных» гостей – хорошо известных в некоторых кругах личностей. К столу шла под бурные аплодисменты и благодарственные речи ведущего. Нутром ощущала на себе взгляды – мужчины, в основном, не смотря на возраст и положение, неминуемо заглядывались на декольте и откровенный разрез платья, потом – кто-то переводил взгляд на туфли или глаза, пытаясь, как бы оправдаться перед самими собой, мол «я и не смотрел», кто-то продолжал нахально разглядывать; женщины смотрели по-разному: кто-то изучающе, в чьих-то взглядах проскакивала зависть, некоторые взгляды были восхищенными, были те, кто смотрел на женскую фигуру с любопытством, в основном же глаза светились благодарностью, радостью и задором от выпитого алкоголя и приятной атмосферы вечера. Присела на свое место и ей горой посыпались благодарные комплименты. – Спасибо, – радостно улыбнулась, будто слышала похвалу впервые, и пригубила красного, что Гриша предусмотрительно налил в ее бокал. Минут через пятнадцать на сцену пригласили Григория. Голос и тембр, от которых она неминуемо таяла, знакомые композиции и высокие, «рвуще-кричащие» ноты. Шесть композиций, короткая поздравительная речь, и мужчина под продолжительные овации опускается на стул рядом с Ириной. Тосты, улыбки, поздравления, наполненные бокалы и ненавязчивая музыка, плавно переросшая в популярные шлягеры на все возраста и вкусы. Впрочем, все были только рады. Гости стали продвигаться ближе к танцполу, все окончательно расслабились и с легкостью добрались до кондиции «а почему бы и не потанцевать?». – … За следующий сезон! Чтоб он был не менее удачный, чем этот! – звон соприкосновения бокалов. Сладковатое вино приятно обжигает горло и отдает свойственной горечью. По залу разлилась медленная композиция. Мужчины приглашали дам. Танцпол стремительно наполнялся танцующими парами. Владислав Александрович пригласил на танец жену, «медийный» уже кружился со своей дамой, комментатор с супругой. Дочь комментатора строила глазки молоденькому хоккеисту. – Ир? – М-м? – протянула женщина, глянув на Лепса. – Пойдем танцевать? – протянул ей ладонь, приглашая на танец. – Да нет, ну, – поймала взгляд внимательных изумрудных глаз, и вмиг откинула колебания о том, кто, что там подумает. – Пойдем. Его рука так уютно и вольготно устроилась на ее талии, что Ирина не заметила множество кинутых на них любопытных взглядов. Ладонь в ладонь. Тепло и…так приятно. – Ирка… Мне с тобой так хорошо… – прошептал на ухо, согревая шею горячим дыханием. Улыбается карими глазами, и сильнее сжимает его ладонь, лишь бы эти мгновения не заканчивались. Медленный танец подходит к концу, музыка меняется на что-то более ритмичное и пары усаживаются на свои места. – Спасибо, – еле слышно шепчет, пока они идут к столу. Она кивает, и улыбается лишь уголками губ. Еще один тост и жадный глоток красного. Мужчины за столом ведут непринужденный разговор о финансировании и каком-то предстоящем мероприятии. Жены комментатора и президента Федерации хоккея болтали о погоде и каких-то цветах. Дочь комментатора уже полностью обосновалась за столом хоккеистов пришедших без девушек. Дама «медийного» отплясывала с кем-то из тренеров и бесконечно делала селфи. – Я отойду, – предупредила Григория, и, схватив сумочку, направилась к уборным. Лепс кивнул, проводив певицу взглядом. Владислав Александрович отошел, увлеченный телефонным разговором. «Медийный» неожиданно ощутил отсутствие своей фифы и увлек разговором какую-то девушку из пресс-службы клуба. Певец допил содержимое своего бокала, и вышел из-за стола, следуя по направлению к ушедшей Ирине. Женщина выходила из уборной, когда сильные мужские руки буквально втолкнули ее обратно, попутно втягивая в поцелуй. Ирина отчаянно пыталась отбиться, от длинных пальцев, что изучающе-мягко блуждали по ее телу. Прекратив поцелуй, Аллегрова уперлась в грудь мужчины руками, пресекая все его попытки приблизиться. – Ты что, с ума сошел? – недовольно проговорила певица, чувствуя, как его руки скользят по ее открытым плечам. – Ага, – промычал, покрывая нежную кожу у ключиц мелкими поцелуями. Вновь впивается в губы требовательным поцелуем. Теплые пальцы мучительно пытаются скользнуть под ткань платья, но пока лишь скользят по ее изгибам, растягивая нежные минуты. Дверь кабинки рывком открывается и захлопывается вновь. Слышится тоненький виноватый голосок, «извините» с каким-то неразборчивым бурчанием и по кафельному полу стучат, удаляясь, женские каблучки. – Черт! – отталкивает от себя мужчину, недовольно сверкнув глазами. – Какой позор, ужас… – Ир, ну чего ты? – облокотившись о стену, проговорил мужчину. – Чего я? Да и правда, чего?! Уже завтра вся желтая пресса будет пестрить заголовками «Аллегрова обжималась в туалете с женатым, к слову, Лепсом». Шикарно! – грубовато усмехнулась. – Ир, да успокойся, во-первых, тут все свои, знакомые, ну кому надо это сливать прессе? Доказательств, все равно, никаких нет. Во-вторых, эта деваха и рассмотреть ничего не успела. Да и не без разницы ли ей? Ну, не переживай ты, – приобняв женщину, произнес Григорий. – Вот, чего тебе дверь не закрыть было, а? Никаких бы проблем не было, – окинув певца разочарованным взглядом. – А вообще может ты и прав. Да и не такое переживали, чего я… Я просто отвыкла уже от такого, давненько меня никто не заставал с мужчиной в туалете ресторана, – рассмеялась, так искренне и безрассудно, проведя рукой по темной плитке на стене. – Ну так что, может продолжим? – хитровато улыбнулся мужчина, потянувшись к замку на двери. – Нет уж, хватит на сегодня экстрима, – ответила мимолетной усмешкой и выскользнула за дверь. – То есть, я тебя недостаточно споил? – спросил мужчина, наблюдая за тем, как она вертится у зеркала, поправляя макияж. – Ага, надо было на бокал больше, – смеясь, нанесла на губы помаду и поправила разметавшиеся из прически локоны. – Ириш? – М-м? – протянула блондинка, убирая в сумочку тюбик помады. – Может, порадуем хоккеистов, а? – протирая стекла темных очков. – Как ты собрался их радовать? – скрестив руки на груди, поинтересовалась женщина. – «В комнате темно, слишком-слишком», – тихонько нараспев произнес мужчина, беря Ирину под локоть. – Да не-е-ет, ну, как-то не в тему, да и вообще… – отнекивалась Аллегрова, следуя в зал вместе с Лепсом. – Ир? – ловит его пристальный, знакомый взгляд и внутренне сдается, соглашаясь. Он смотрит на нее так, когда неумолимо втягивает в авантюру, она бурчит всегда что-то неопределенное, но сдается, доверяясь, и ни разу они не «прогорели», ни разу не было это бессмысленным или неприятным. Именно таким взглядом уговорил он ее спеть «Я тебе не верю» и буквально притащил на студию к Вите. Именно после этого взгляда она сдалась, когда он потащил ее в казино на Розе Хутор, где они, поставив какую-то незначительную сумму, выиграли, подняв ее почти в двадцать раз. Она заливисто смеялась, захмелевшая и веселая, когда он ставил на 2, на черное. А когда они выходили из игорного заведения, она вдруг остановилась, спросив, почему он поставил на два. Гриша смотрел на нее задорными зелеными глазами и сказал, приобняв за плечи «ну, у тебя же в дате рождения двойка получается? А ты у меня – везучая, ты, Ирка, мой счастливый билет, моя удача и самое большое счастье!» Она засмеялась, решив что он глупо шутит, под градусом алкоголя, но строчки почему-то плотно засели в ее памяти, даже после того как она протрезвела, и после того, как прошли недели и месяцы. Таким взглядом он смог убедить ее сбежать с финальной песни «Новой Волны» и пойти на пустой сочинский пляж. Они сидели на берегу, в компании с бутылкой виски и, несмотря на прохладный сентябрьский вечер, им никогда не было так тепло с кем-либо, когда-либо, как тогда вдвоем. – Ой, Гринечка, делай как хочешь, – улыбнулась, и, рассмеявшись, направилась к их столу, мысленно дав мужчине «зеленый свет». Они всегда понимали друг друга с полуслова. Двух часов общения после знакомства им хватило, чтобы начать общаться друг с другом как давние приятели и хорошие друзья. Они говорили на одном языке, находились на одной волне, и при этом умудрялись дополнять друг друга. Спорили, ссорились, кричали, бросались фразами, молчали, отдыхали друг от друга, а потом начинали общаться, будто ничего и не было. Один раз, поругавшись громко, многословно, они не пересекались около полугода, а потом она позвонила, как ни в чем не бывало, и начала рассказывать о новой песни, уже на следующий день они непринужденно болтали на ее кухне и пили утренний кофе. Бывало, после таких «передышек» он приезжал неожиданно, вручив ей что-то несущественное, привычно вешал пальто в шкаф, садился на кухне и они долго-долго обсуждали что-то, делились последними новостями, смеялись, говорили о наболевшем и погружались в воспоминания. Часто звонили друг другу за час-два до рассвета и говорили «скучаю», зачитывали тексты новых песен, поздравляли с премьерами, делились успехами и неудачами, смешными историями и глупыми сплетнями. Он понял ее сразу. Прочел по глазам, что она также как и он хочет сейчас спеть «не верю» и взять так высоко, как только можно. А потом непременно выйти на улицу и закурить, впитывая в себя все порывы свежего, промозглого ветра с Балтики. У них часто было такое состояние, именуемое «эмоциональной перегрузкой» или просто усталостью, усталостью от какого-то бешеного ритма, от нестыковок, постоянного метания «между», от необходимости «держать лицо», думая о том, кто, что и о чем подумает, от невозможности быть рядом, хотя бы чуть больше, чем это ужасно-ничтожное «изредка». Быстро договорившись с музыкантами и звукорежиссером, Лепс вернулся к столу. За столом шла непринужденная беседа, в которую он без всякой охоты и сложности легко вписался. Музыка звучала все тише, и слово взял ведущий. – Дамы и господа, как мы знаем, на нашем сегодняшнем вечере присутствуют не только замечательные хоккеисты, тренеры, руководство, друзья клуба и все те, кто помогал нам на протяжении всего сезона, но и некоторые известные личности. Мы благодарим Ирину Александровну и Григория Викторовича за то, что смогли присутствовать на сегодняшнем мероприятии, – небольшой зал взорвался овациями, взгляды были прикованы лишь к столу, за которым сидели артисты. – И как небольшой подарок, наши дорогие гости исполнят свою нашумевшую, всеми нами известную песню «Я тебе не верю»! Григорий тянет ее за руку к сцене, она послушно шагает за ним, улыбаясь самому этому факту. По залу разносятся знакомые аккорды, как предпосылки к их «пожару», что разгорается всякий раз, когда они поднимаются на сцену вместе. Она подкидывает и ловит микрофон. Как он учил. Он лишь следит за ее движениями, и улыбается. Строки льются привычно и естественно, движения обычные и по-настоящему искренние. Григорий, приобняв певицу на припеве, ловит ее внимательный, азартно-радостный взгляд. Он берет самый верх, кричаще-рвущий и оглушающий, после чего Ирина целует его в щеку, улыбнувшись. Берет ее за руку, и на протяжении последнего куплета, не выпускает ее ладонь из своей. Они так часто играют на сцене друзей, так часто заученно улыбаются, приседают на припеве и она так привычно целует его в щеку, что они и сами не заметили, как это стало искренним и обязательным. Ему кажется, что если она когда-нибудь не поцелует его в щеку после высокой ноты, он непременно умрет, прямо там, на сцене. А она и подумать не может, чтобы не поцеловать. Это же так привычно, так… правильно. Это приближает их друг к другу, хотя бы на сцене, где они могут себе это позволить, прикрываясь сценарием. Зал буквально взрывается овациями. – Спасибо! – смотрит в зал, улыбаясь. Переводит взгляд на своего спутника, что находится в нескольких десятках сантиметров от нее, и ловит его взгляд на себе. Помогает ей спуститься со сцены и не выпускает ее руки. Многочисленные гости рассматривают сейчас лишь их, лишь миллиметры, что разделяют известных артистов. Ирина идет рядом с ним, ловя на себе любопытно-восхищенные взгляды, но не только в качестве «звезды», красивой, достойной дамы, кумира миллионов, а в качестве его женщины. Просто его женщины, пусть это и не умоляет, всех тех регалий и статуса, что есть у Ирины Александровны Аллегровой, как у артистки, женщины и «звезды» во всех известных смыслах. От осознания ее близости, ее принадлежности ему в эти секунды становится тепло. Как бы хотелось сейчас запечатлеть эти моменты, в памяти и фотопленке, чтобы потом пересматривать, улыбаясь, радуясь, что они был так счастливы. Григорий ловит себя на мысли, что безумно хотел бы, чтобы сейчас здесь появился какой-нибудь журналист «желтушник», сфотографировал бы, как они идут рядом, как она целует его, или как он шепчет ей что-то на ухо, подливая вино в бокал. И так, чтобы завтра же на всех обложках. Возможно, тогда он избавится от Аниной компании на всех праздниках и интервью, Анна же все непременно поймет, совсем не дурочка. Возможно, тогда не придется наигранно избегать им с Иркой друг друга, искренне обнимаясь на сцене, так, что вся страна с настороженностью гадает, что между ними? Возможно, тогда они смогут жить как люди, нормально, пусть и видясь раз в месяц, но будучи уверенным что он – ее, а она, непременно, его. Наверное, это лишь от выпитого алкоголя. Отгоняет от себя несусветные мысли, и выпивает залпом бокал коньяка. По залу разносится какая-то медленная композиция, и гости неумолимо тянутся к танцполу со своими вторыми половинками. – Ирин, – ладонь скользит по ее коленке. – Да, Григорий Викторович, – улыбается, скользя длинными ноготками по тонкой ножке бокала с вином. – Давай сбежим? – еле слышным шепотом на ухо. Переводит на него взгляд немигающих карих глаз. – А давай, – улыбается. В глазах бегают веселые искорки. – Я первая, ты за мной, жду на террасе. Делает глоток красного вина, и выходит из-за стола, нарочно оставив на стуле сумочку. Удаляющийся стук каблуков. Композиция начинает подходить к концу. Забирает клатч, оставленный Ириной и выходит из ресторана, попутно накидывая пиджак. На улице, прислонившись к перилам летней террасы, стояла знакомая женская фигура. – Ну что, куда? – подает ей сумочку, приобняв за талию. – Как «куда»? Гулять, конечно. Мы ж в Питере! – улыбнулась, прижавшись к нему поближе. – Тогда на набережную? – глянув в карие глаза, спросил мужчина. – К Неве и мостам, – рассмеялась. – Только едем на машине, а то я пока тебя ждала, чуть не окоченела. Одно движение руки, и его пиджак согревает ее хрупкие, открытые, благодаря крою платья, плечи. – Ой, да не надо, тут дойти пять шагов, – пытаясь, снять с себя пиджак, проговорила блондинка. – Значит, дойдешь пять шагов в моем пиджаке. Я не допущу, чтобы ты мне тут еще заболела, – поймав ее руку и прислонившись губами к тонкому запястью. Она промолчала. Глаза все скажут за нее. А он умеет читать по ее глазам, это она знает точно. Открывает перед Аллегровой дверь, и, дождавшись, когда Ирина сядет в авто, садится рядом. – В гостиницу? – подает голос водитель. – Нет. К мостам, на набережную, гулять, так гулять! – задает маршрут Лепс. Диалог прерывает женский смешок. – Ой, Господи! Прямо напротив ЗАГСа стоим, – не пытаясь подавить приступ смеха, проговорила «Императрица». Табличка на кремовом здании гласила, что здесь действительно находится ЗАГС города на Неве №2. – Правда что ли? – придвинулся к Ирине Григорий, пытаясь рассмотреть здание. – Дворец Бракосочетаний №2, второй по красоте и монументальности в Санкт-Петербурге. Там внутри действительно как во дворце. Люди по три месяца ради этой красоты росписи ждут – голосом заправского экскурсовода, поведал водитель. – Ирин Санна, с собой ли у вас паспорт? – хитровато щурясь, поинтересовался певец. – Ой, да иди ты, – беззлобно ответила женщина, смеясь. – Да и правда, пойду я! – открывая дверцу автомобиля, произнес Лепс. – Гриш, ты куда? – растерянно выговорила Ирина, рассматривая удаляющуюся фигуру. – Куда-куда?! Ухожу от тебя, Ирин Санна, – рассмеялся артист, и пропал за поворотом. – Вот, Лепс, вот, скотина! – в пустоту пробурчала Аллегрова, недовольно глянув на горизонт. Признаться, Ирина уже привыкла к тому, что не знала, чего ждать от этого человека. Он умудрялся удивлять ее, несмотря на то, что кто-кто, а уж она-то точно знала Гришу «как облупленного». С ним она позволяла себе быть просто женщиной. Позволяла себе удивляться и радоваться. Позволяла втягивать себя в глупые, но веселые авантюры, позволяла себе сбегать с мероприятий, как сейчас, позволяла себе пить виски на берегу моря, позволяла ему целовать себя в дорогом сочинском казино, в гримерке и на крыльце служебного входа концертного зала. Позволяла себе отходить от привычных «рамок» сценариев, не теряя при этом «лица» и достоинства, оставаясь при этом, любимицей миллионов, известной и недоступной Ириной Аллегровой и, одновременно, его Иришкой. Минут через пять-десять «скотина» вновь появился на горизонте. С огромной охапкой только что сорванной, цветущей сирени, мужчина еле влез в машину. – Вот теперь поехали! – попутно втягивая женщину в поцелуй, произнес Григорий. – Ну, что, вернулся? – усмехнулась Ирина, стирая с лица «поехавшую» от поцелуя помаду. – Конечно, вернулся. Трудно от вас уходить, Ирин Санна. Это тебе, кстати, – кивнув на огромный букет сирени. – Всю сирень в округе ободрал? – улыбнулась. – Ага, – хитровато прищурившись, согласился мужчина. – Вам, Григорий Викторович, оказывается, полезно уходить. Вон, какой букет притащили! – Ну, так, для любимой женщины ничего ж не жалко, – поймав пристальный взгляд карих глаз. – Спасибо, – благодарно улыбнувшись, произнесла артистка, сжимая в руках ветви сирени. – Ир, я никогда, никогда от тебя не уйду. Ирка… – шепотом произнес мужчина, наклоняясь к самому ее уху. Глаза в глаза. Что еще нужно в это момент? Только, чтобы эти секунды никогда не кончались. Положила голову ему на плечо, чувствуя, как тепло и спокойно становится от его мимолетных касаний.