Hardcore

POV Шэ Ли Я без труда открыл дверь его квартиры, так как ключ-карта до сих пор находилась в моём кармане. Я сейчас не думаю ни о чём, только одна сплошная ярость и похоть. Ворвался в зал и едва не разразился самым отборным матом. Хэ Чэн сидел на диване и с невозмутимым видом смотрел канал «Animal Planet». У меня зашевелились волосы на всех местах. — Вернулся? Присоединяйся. Сейчас как раз показывают передачу о сезоне спаривания южно-африканских змей. Согласен, далековато, но змеи всегда змеи, верно? — Ты! — зашипел я, едва контролируя тело и голос, — я тебя убью! — Что, будем продлевать? — иронично выгнул бровь, — десять минут? Двадцать? Час? Просто, тогда я, наверно, буду тебе должен… Кредитки принимаешь? До исступления меня ещё никто и никогда не доводил. До такого состояния, что пелена ярости полностью затмевает разум и хочется орать на весь дом, на всю вселенную. Я подлетаю к нему, и выхватив пульт от телевизора, одним прицельным, сильным броском швыряю прямо в огромную и, несомненно, дорогую плазму. Вышло очень даже неплохо, мой метательный снаряд навсегда «выключил» канал и сам телек, оставляя глубокую вмятину и «паутину» трещин. — О, ну, тогда мы точно будем в расчёте! — не скрывая хорошего настроения, прокомментировал ситуацию Чэн. Зудящие, ноющие ощущения внизу живота продолжают донимать, но к ним вдогонку примешивается праведный гнев и острая, никчёмная обида. Все эти чувства свиваются в гремучий коктейль, готовый рвануть в любую секунду. — Мы окажемся в рассчёте только тогда, когда твой грязный рот будет заткнут моим членом! Чэн присвистнул и похлопал себя по коленям, приглашая меня сесть. Я заметал взглядом в поисках нового метательного снаряда, желательно такого, который разбил бы его башку вдребезги, как яичную скорлупу. — Хочешь, чтобы я проявил инициативу? — его голос стал более глубоким, почти бархатным, тут же вызывая во мне бесконтрольный спазм, который отозвался где-то между ног, зля и распаляя ещё сильнее. — Но ведь это ты пришёл… Да. Это я пришёл. И возьму, что собирался. К чёрту стыд и смущения! Срываю с себя футболку и кидаю её в рожу Чэна. — Даже так? — посмеивается, убирая ткань с лица, и не глядя, откидывает за диван. По совести сказать, головой я сейчас не думаю, скорее другим местом. И именно оно велело мне вернуться к Чэну. Я до конца не понимаю, что должно произойти, более того, я даже представлять этого не хочу, но измученное неутолимой жаждой тело, диктует свои условия. Конечно, я бы мог самолично справиться с этим «недугом», но внутри себя знал, что никакой онанизм не даст мне нужного удовлетворения. И как бы парадоксально не звучало, только Чэн может освободить меня от этой болезненной истомы, которую он и посеял. Расстёгиваю пряжку ремня, глядя в глаза замеревшему Чэну. Он наблюдает за мной с маниакальным интересом. Его грудная клетка тяжело опустилась, выдавая таившееся возбуждение. Зрачки расширились, ноздри жадно втянули воздух. Я мстительно сладко выдохнул и медленно потянул «язычок» ширинки вниз. Стриптиз — это явно не про меня, что-то за гранью, если быть честным, но по такому случаю сделаю исключение. Хочу сбить браваду с Хэ. Пусть тоже помучается. Просовываю руку под слои одежды и начинаю медленно поглаживать себя, продолжая неотрывно смотреть на Чэна. Издаю стон. Специально. Эти ощущения и рядом не стояли с теми, что дарил мне он, но отыгрывать я собираюсь по полной. Помнится, Чэн как-то мне говорил, что Оскар я не получу, но приз зрительских симпатий мне обеспечен. Сейчас у меня один главный зритель и его симпатии мне достаточно с головой. Моё шоу имеет грандиозный успех. Чэн перестал быть отрешённой глыбой и полностью вовлёкся в импровизированное представление. — Давай, Малыш, покажи мне больше… — завороженный шёпот. Я делаю два шага назад и прижимаюсь к стене для опоры. От «Малыша» меня дёргает, но я проглатываю эту хуйню, дабы продолжить мини-спектакль. Моя прелюдия может посыпаться от малейшего внешнего вмешательства. Приспускаю джинсы, Чэн откидывается на спинку дивана, проводя беспокойной рукой по голове. У меня стоит уже давно, словно Виагры нажрался. Высвобождаю член из джинс, и поглаживая головку большим пальцем, распределяю по ней смазку. Закрываю глаза, прерывая этот порно-зрительный контакт. Уж больно стыдно. И горячо и невыносимо откровенно. — Змей, не закрывайся от меня. Я знаю, что именно он имеет в виду. Ласкать себя я не перестал и полностью открыт для созерцания, но прикрытые веки, словно стена между нами. Медленно открываю глаза и гортанно выдыхаю в такт скользящему движению. Это послужило последней каплей для Чэна. Он сорвался с дивана, как хищник в момент смертельного броска на жертву. Резко схватил меня под попу и поднял на себя. Я инстинктивно обвил ногами крепкую поясницу. Чувствую его дрожь, которая никак не связана с весом моего тела, это скорее лихорадка предвкушения, яркого возбуждения… Хэ попятился обратно к своему ложу и опрокинулся назад. Я оказался верхом на его коленях, на которые он недавно меня приглашал. Добился-таки своего, сукин сын… Грабастает моё лицо в ладони и тянет к себе. Поцелуй настолько крышесносный, что если бы я стоял, то точно рухнул, как подкошенный. Он мнёт мои ягодицы, сжимая и нетерпеливо растягивая джинсы, с характерным звуком проводя ногтями по ткани. Я бессознательно подаюсь вперед, создавая трение между нами, а так как мой член давно покинул пределы штанов, касание чувствительной, оголенной кожи о грубость материалов заставляет попеременно вздрагивать и постанывать в его губы. Я смутно понимаю, что этим только сильней распаляю его. Для равновесия опираюсь обеими руками на спинку дивана, отдавшись ощущениям от грубой ласки Чэна. Его пальцы оставляют отметины на ребрах, плечах, пояснице. Он словно хочет ворваться в меня через кожу, оставить росчерк болезненных касаний, как будто клеймя. Но самое парадоксальное, что я не против. Выгибаюсь навстречу, чтобы вновь натолкнуться на горячие губы. Мы пожираем друг друга, терзая неумолимым поцелуем, который забирает остатки воздуха и здравого смысла. Когда возбуждение достигает пика, впиваюсь ногтями в его шею. Прошу или даже умоляю дать мне ещё, ещё больше, испить эту фатальную ошибку до конца. Именно такая утопия приносит мне грандиозное наслаждение. Когда больно, страшно, аморально — тогда я по-настоящему счастлив. Это мой адский рай. Чэн понимает без слов. Стаскивает с меня и так почти сползшие джинсы, уцепив попутно бельё с носками, и отшвыривает снова куда-то за диван. А потом опрокидывает на спину и ложится сверху. Я обхватываю руками низ его футболки и тяну вверх. Мне нужно ощутить жар кожи к коже. Хэ слегка приподнимается, позволяя мне стянуть преграду между нами, а после упирается ладонями мне в плечи, вдавливая в диван, фиксируя на месте, словно для того, чтобы я не убежал. А я никуда и не собираюсь. Уже слишком поздно. Чэн меня не отпустит и в этом тоже есть моё больное удовольствие. Его ладони медленно стекли с плеч на грудь, ребра, живот и остановились в районе паха. Я едва не взвыл от нетерпения. Все это время я только этого и ждал, добивался возврата тех ощущений, что зародились в лифте. Выгнул спину и скомкал в пальцах шероховатую обивку дивана, подставляясь под его руки. Забывая про стыд и всё на свете, подталкиваю его ладони к своему изнывающему члену. Мог бы я когда-либо подумать, что до отчаяния, до сверления нервов захочу этого ублюдка?! Не было никаких предпосылок, ни одной потаённой мысли в эту грязную сторону… Но… Может это не случайно?.. Чэн обводит пах, намеренно не касаясь самых чувствительных мест, и мстительно сжимает внутреннюю сторону бедер. — Сука… — разочарованно хриплю я. Хэ не реагирует на мой возглас, продолжая мучительную псевдо-ласку. Он меня наказывает за свою победу или вознаграждает за короткий эмоциональный проигрыш. Я его ненавижу, но хочу как никого в жизни. Почему?.. Что случилось со мной? Организм не может вот так вдруг взбунтоваться, как девственник в женской бане. Здесь что-то не так… Мыслительный процесс полностью заторможен неконтролируемым возбуждением и всё то, что происходит в голове, больше напоминает настороженные обрывки сознания. …Неужели Чэн пошёл моим путём и подсыпал что-то?! Но ведь я ничего не пил, только кофе, который он мне приготовил… Блять… Но даже вдруг осознанная истина ни в коей мере не смогла встать на пути физиологии. Особенно, когда Чэн наконец-то дотронулся до моего члена. — Это кофе, да? — голос ослаб и дрогнул, когда его палец коснулся истекающей влагой головки. Вопрос смазанный и непонятный, но только для того, кто невиновен. — Ну, да. Не только же тебе жонглировать «ядами». — Ты мразь… А после я захлебнулся воздухом и слюной, когда почувствовал горячий язык на животе, который медленно полз вниз. Я держался изо всех сил, чтобы позорно не заскулить. На теле выступила горячая испарина, делая кожу более чувствительной. Я вздрагиваю от его дыхания и мягкого влажного давления, вылизывающего каждый миллиметр, но упорно игнорирующего пульсирующий член. Я схватился за волосы Хэ и потянул к паху, явно давая понять чего хочу. Он мгновенно схватил меня за кисть, сильным давлением, заставляя разжать пальцы. Я истекаю смазкой, мне настолько плохо, что я готов выть. Стоны бессилья колючим комом застряли в груди, выцарапывая онемевшие легкие. Я готов опуститься до мольбы, лишь бы это всё прекратилось. Горячая, вязкая слюна потекла по члену и медленной мучительно-сладостной дорожкой распространилась на яйца и ниже. Ладонь легла на подрагивающий член, огладила, а потом пустилась в интенсивное движение… Мой полустон-полукрик озарил всю квартиру, занемевшая поясница выгнулась дугой, ноги непроизвольно согнулись в коленях и развелись как можно дальше, позволяя выжимать из меня все соки. Разрядка наступила почти мгновенно, настолько сильная и оглушающая, что я едва не отключился. Спазм от позвоночника устремился в ноги, а после, выкручивая нутро, вырвался толчками спермы, забрызгивая живот. Я забылся, потерялся и, наверно, подох в эти секунды, в размытом восприятии реальности. Прикосновение губ в губы, успокаивающие поцелуи, шёпот в ухо — я ко всему безучастен. Не в силах даже глаза открыть. Ладони на моём животе гладят, собирают сперму, и заставляют течь вниз к ягодицам, смазывая промежность. Я всё ещё дышу через раз, но шестым чувством ощущаю какую-то неправильность происходящего, однако это не помогает мне сдвинуться с места. По телу до сих пор легкое покалывание и дрожь. Шок от проникновения заставил меня дёрнуться и открыть глаза, дыхание пресеклось и голова непроизвольно откинулась назад. — Тише… Тише… — тяжёлый с придыханием шёпот. Палец медленно, аккуратно разминает стенки ануса, надавливая в разные стороны, стимулируя мышцы. — Чэээн… — отчаянно выдыхаю я, понимая, что сделать ничего не могу, даже напрячься, чтобы он прекратил. — Тебе будет приятно. Я обещаю… Палец вводится до основания ладони, вызывая незнакомый жар и предательские мурашки. Я с трудом протягиваю руку к ягодицам и пытаюсь захватить его ладонь, убрать эти странные ощущения. Хэ без труда отводит мою кисть и словно в отместку, вводит второй палец, сначала осторожно, но после ритмично орудуя уже двумя фалангами. Непривычные, грязные, противоестественные движения напрягают бедра и поясницу, я пытаюсь увернуться, сжаться, но вдруг Чэн задевает что-то внутри, и оглушительный стон срывается с пересохших губ. Член почти вибрирует от незнакомой эмоции в теле. Я едва не плачу от нестерпимых ощущений, это не просто удовольствие, это секундная смерть с оттяжкой. Он нарочно снова и снова проделывает это со мной. Задевает одну и ту же точку. Я уже не просто выгибаюсь, я мечусь по дивану, искусывая губы в кровь, чтоб хоть как-то перебить эти ощущения агонии. Я весь взмок, челка прилипла ко лбу, капельки пота стекают по вискам и шее. Блять, лучше убей меня… Убей! — последняя связная мысль и меня снова заволакивает в неистовую бурю, ошеломляюще грандиозную, в сотню раз сильнее предыдущей. До слез, до хрипа, до почти стона: «прекрати…» Но с моих губ вырывается только животный крик. Чэн успокаивает моё тело ласками, поглаживанием, какими-то словами, но я, кажется, действительно умер. Я не представлял, что способен на ТАКИЕ ощущения, на такие оргазмы, от которых как в порно-фильмах теряешь сознание. Всё это не то, что на грани, скорее уже давно за пределами всего, что можно представить. Я плыву по забвению, по тихой, истеричной реке невозврата. И если я до сих пор дышу, это ещё не значит, что я переживу всё, что сегодня случилось между нами. К такому меня жизнь не готовила… POV Хэ Чэн Если бы я не видел Змея своими глазами, то никогда бы не поверил, что у него может быть такое выражение лица. Обескураженное, взволнованное, а в момент оргазма — потрясенно откровенное. Я дождался искреннего Ли, и это ввергает меня в восторг. Он безупречен. С этими малиновыми от поцелуев губами, кровавыми засосами на шее и плывущим взглядом ядовито-желтых глаз. Сейчас они особенно яркие, словно подсвеченные изнутри. В них усталые, но в тоже время острые всполохи отголоска впечатлений. И, похоже, они весьма приятные. За всю свою жизнь у меня было немало партнеров, и нет особых предпочтений по половому признаку. Дело в человеке, в личности. А личность Змея — это отдельные тёмные лабиринты. И тем сильнее мне хотелось в них побывать. А сейчас он лежит передо мной полностью раскрытый и разморенный оргазмами. Приятное открытие в том, что он очень чувствительный. Это, кстати, я понял ещё в прошлый раз в туалете. Несколько касаний — и он мой. Надеюсь, это знаю только я. Так как даже не могу представить, что его коснётся кто-то другой… Разорву, суку… Эта Змея отныне моя. Но день не закончен, не так ли? Поднимаюсь с дивана и осторожно тяну на себя Змея, чтобы потом закинуть на плечо. Он вяло стонет. — Пойдём на место поудобнее, — докладываю я, словно он способен меня понять, в чём сильно сомневаюсь. Я легко поднялся по лестнице в свою спальню и опустил Ли на большую двуспальную кровать. Змей передернулся от касания холодных простыней об разгоряченную кожу. Какой же он все-таки потрясный. Самая горячая змеюка из когда-либо существовавших. Я больше не могу сдерживаться, это выше моих сил. Член стоит ещё с лифта, болезненно стиснутый брюками. Раздеваюсь и ложусь на вожделенное тело. Ли открыл блядские глаза и часто задышал. Ох… Блять… Я нетерпеливо вновь ввожу в него пальцы. Получается легко, так как уже разработал принимающее отверстие, и опять касаюсь его простаты. Змей не то заскулил, не то мяукнул, так как сил у моего мальчика почти не осталось. У меня рвёт крышу. Я весь взмок от перенапряжения и желания. Если я не перейду к решительным мерам, то просто кончу в штаны, как какой-нибудь желторотый юнец. Приставляю головку члена к пульсирующему анусу, и аккуратно ввожу в горячее нутро, постепенно замирая и глядя ему в лицо. Змей задрожал, прогнулся в пояснице, и закусил губу. По его подбородку медленно стекает струйка крови. Дотерзал таки… Я тут же слизнул её и вытянул губку из-под клыка. Дурацкая привычка, но такая, сука, горячая… Это лишает меня рационального рассудка, и я полностью, до основания врываюсь в него. Змей стонет, а я почти кончаю, настолько сильно он сжал меня и опалил своим внутренним жаром. Его сперма, позволяет мне скользнуть назад и снова вперед. Ли скомкивает простыни и жмурится. Мокрая чёлка облепила лицо, громкое дыхание рвёт тишину на части, он снова сжимается, заставляя меня стонать. Чёртов Змей. Я немного отклоняюсь и поддев его бедра тяну на себя, а так как я сидел на коленях между его разведенных ног, то пятая точка Змея оказывается приподнята и в открытом распоряжении. А то, что мой член в нём, вызывает рябь в глазах. Адреналин шибанул в голову, и я насаживаю его на себя со всей силы, но уже под нужным углом, и наш общий стон разносит в щепки густую тишину. Я срываюсь с «петель» и всё сильнее вдалбливаюсь в его горячее и умопомрачительно узкое тело. Змей почти вопит, дёргая ногами, пытаясь то ли вырваться, то ли насадиться ещё глубже. Страсть и похоть не имеет границ, мы умираем связанные воедино. Он стонет как никогда громко, я вколачиваюсь в него как ни в кого ранее. Я мну его бедра, бока, силясь оставить ещё больше отпечатков нашей близости. Отчаянное соитие грозит разгромить кровать и барабанные перепонки немногочисленных соседей в атомы мироздания. Но ничего не имеет значение. Только Он. Только Я. И безумный, яростный секс. Змей отдается со всем жаром, помогая гибкой поясницей входить в него глубже, до отказа, до развратных шлепков по ягодицам. Он с жалобным стоном сжимается и спазмотично стягивает простыни руками, зарываясь в тонкую материю, и кончая настолько бурно, насколько возможно. Его сперма стекает с живота и капает на кровать… Ли дёргается подо мной находясь в плену очередного оргазма. И мне становится достаточно, чтобы отпустить себя. Я кончаю внутрь желанного, исходящего истомой тела. Продолжая врываться в него, стимулируя крики и свой безумный кайф. Впиваюсь в его израненные губы и удерживаю плечи от конвульсивных содроганий. Он сладкий, как самый запретный плод, я никогда не утолю свою жажду к нему, потому что это невозможно. Я люблю горькое, я без ума от ядовитого, и умираю от похотливости, которую он источает. Моя сперма вытекает из податливого тела, пока я успокаивающе произвожу последние фрикции, а после совсем выхожу. Он содрогается, словно потерял нечто важное и кое-как открывает глаза. Смотрит на меня или сквозь меня, совершенно непонятно. — Ты главное не влюбись, — шутливо предостерегаю я. Ли сдавленно хмыкнул и показал мне кончик языка. Я улыбаюсь в ответ. Никогда не знал таких людей, а ведь я повидал на своём веку очень многих. А он ещё такой молодой… Что с ним будет дальше? Даже думать об этом не хочу… — Кстати. Ли не делает попытки показать, что слышит меня, но я знаю, что он, хоть через бред, но всё же внимает. — Ничего я тебе в кофе не подсыпал… — Ли ошарашенно раскрыл глаза, — подобной хуйнёй я не занимаюсь, — отираю сперму с члена и рук о простынь, — так что теперь живи с этим…