Мы в ответе за тех...

Мозг восстанавливался слишком медленно. Во всяком случае, так казалось Владу. Тело функционировало нормально, а вот самый главный рабочий орган давал сбои. Периодически донимала боль, особенно по ночам. Иногда было трудно сосредоточиться. Владлен старался об этом не думать и убеждал себя, что все скоро наладится. Врач разрешил ему гулять, так что выздоравливающий мог коротать время между процедурами, прохаживаясь по аллеям больничного сквера, но странное тянущее душу чувство это не развеивало. Влад удивлялся и пытался понять, что его гложет, пока не догадался, что он оказывается ждет… ждет хотя бы звонка от того самого бесшабашного повесы, по вине которого оказался в больнице. За время лечения успели позвонить многие: и Бескрайнов, и Морозов, все работники службы технического контроля осведомились о самочувствии начальника хотя бы по одному разу, даже Максим, случайно узнавший об аварии от Малькова, обеспокоенно поинтересовался состоянием здоровья. Только Артем ничем не давал о себе знать. Поразмыслив, Владлен нашел ему оправдание: вероятно, так посоветовали адвокаты отца. Опасаются, что его вид вызовет неприятные эмоции у пострадавшего. Или что-то подобное. Сам Влад звонить ему не собирался и даже посчитал, что так будет проще избавиться от тяготящей обоих зависимости. И все же не думать об Артеме не мог. — Вам передали, — вывела его из очередного провала задумчивости медсестра и протянула некий сверток. — Кто? — удивился Влад, разворачивая полученное. — Молодой человек. Сказал, что ваш коллега. Избавив переданное от первого слоя целлофана, Владлен наткнулся на вторую оболочку — носовой платок. Сняв и его, обнаружил третий уровень сохранности — тетрадный листок с надписью «Владушке». Сердце дернулось. Единственным человеком, кто его так называл, была мать. Но ведь он ничего не сообщал родителям о себе. Откуда тогда она могла узнать? Позвонили из больницы? Из полиции? С работы? Это представлялось вполне реальным, даже с учетом того, что он номер телефона родителей не знал. Развернув и листок, Влад остался с небольшой иконой в руках. Действительно, очень было похоже на весточку от матери. Вот только кто мог ее передать? Молодой человек? Коллега? Повертев в руках измятую бумагу, Влад обнаружил на обратной стороне надпись, гласившую: «р. 74. м. 68». Некоторое время он озадаченно смотрел на странные буквы и цифры, теряясь в догадках об их значении. В какой-то момент даже решил, что к переданному подарку они отношения не имеют. Однако, когда всколыхнувшиеся от полученной записки воспоминания унесли его в солнечные времена детства и юности, ответ пришел сам. Стало горько. Сгустившийся сумрак печали развеял своим появлением Родион. «Дразнит судьба, — подумал Владлен, — делает вид, что дает второй шанс». Однако, несмотря на такой настрой, его все равно тянуло улыбаться, видя радостное лицо юноши. Доставщик послания так и остался невыясненным. Родик продолжал наведываться в больницу как можно чаще и теперь с особым удовольствием. Ему нравилось проводить время с Владом, говорить о пустяках, рассказывать о том, что происходит в институте и на работе, гулять по скверу. Он получал внимание дорогого человека и был счастлив хотя бы этим. Боялся намекать на возобновление отношений, боялся напоминать, что до его совершеннолетия остается совсем немного, старался не ударяться в воспоминания и не прожигать выздоравливающего жадным голодным взглядом. Все шло, как шло, и оба стремились не нарушить установившуюся гармонию. Производственные же проблемы находили начальника службы технического контроля и на больничной койке. Позвонил Бескрайнов. Сначала осведомился о здоровье, потом рассказал, что в службе пополнение: на его место временно взяли человека (молодого, но вполне смышленого), а самое интересное приберег напоследок. — Извините, что вынужден отягощать вас производственными делами, но у нас проблема. Условный брак. — Так. А проблема в чем? — В Малькове, видимо. Выявил такую партию. Раздул это дело. Затеял грандиозные проверки и теперь намеревается закатить серьезный скандал. Обвиняет всех в попустительстве. Всю службу. И особенно вас. — Но ты же объяснил ему, в чем дело? Что несоответствие параметров установленным нормам вызвано применением менее качественного материалов и инструмента? — Конечно, объяснял, но он ничего не желает слушать. Заладил одно: «Я следую правилам». И все тут. Влад криво усмехнулся, поняв, что мстительный второй заместитель использует его же фразу. — Тогда обратись за помощью к главному инженеру. Он точно поймет, в чем суть, и поддержит. К сожалению, проблема так просто не разрешилась. Противник проявил настойчивость и упорство, о чем Бескрайнов сообщил Владлену на следующий день. — Безрезультатно. Требуют объяснительные. Грозят увольнением по статье. — Говорил, что вины нашей службы нет? Что мы не могли забраковать абсолютно все, потому что из имеющегося ранее установленного уровня качества в принципе получить нельзя? А парализовывать работу предприятия тоже не выход. Я несколько раз сигнализировал об этой ситуации руководству. — Взывать к его здравому смыслу бесполезно. Он слепо держится за формальности. — Как генеральный директор отреагировал? — поинтересовался Влад, потирая лоб. Голова заныла. — К нашему счастью, хочет сначала разобраться. Докладные запросил. — Я напишу, только найдите мои предыдущие служебные записки. Сошлемся на них. Заодно узнаем их судьбу. — Владлен Сергеевич, вам бы выздоравливать. Я сам составлю, — мягко запротестовал Бескрайнов. — Лучше я. К тому же, делать мне тут все равно больше нечего. Пришлете мне копии документов на домашнюю почту. Отсутствие материалов являлось не единственным препятствием на пути воплощения задуманного, еще нужен был и инструмент, то есть ноутбук. Об этой услуге пришлось просить Родиона. Ему снова выдали ключи от заветной квартиры и объяснили, где искать необходимый компьютер. — А разве здесь можно? — осторожно поинтересовался юноша, оглядываясь на дверь палаты. — А врач вам уже разрешил? — Производственная необходимость, — сухо объяснил Влад, считая для себя работу лучшим лекарством. Скрывать ноутбук от медперсонала все же пришлось. Таким образом, та часть задачи, что казалась сложнее, разрешилась просто, зато более легкая и понятная затормозила в реализации. — Владлен Сергеевич, у нас загвоздка с документами, — сообщил Бескрайнов на требовательный вопрос начальника. — В вашем компьютере я их нашел, но мне нужны экземпляры с регистрационным номером, вашей подписью и, хорошо бы, с визой руководства. Иному Мальков не поверит. — Возьмите их из системы электронного документооборота. — Я искал их среди «задач», но не нашел. — Странно. Я эти "задачи" специально не закрывал. — А может, они все же перешли в статус «выполненные»? Проверю. О результатах заместитель сообщил на следующий день: — Их нет и в выполненных. — Что ж, вот и тот случай, когда дублирование на бумажный носитель будет кстати. Копии должны быть в папках с исходящими документами службы. Проведя поиски в новом указанном месте, Бескрайно неутешительно сообщил: — Отсутствуют. Там за этот год практически ничего нет. — Альбина же должна была все распечатать и разложить, — недовольно напомнил выздоравливающий начальник. — Она несколько… — промямлил заместитель, — сами же знаете. Глаз да глаз за ней нужен, а я сейчас с трудом основное успеваю. — Упустили, значит, — констатировал Владлен. Бескрайнов виновато вздохнул. — А если просмотреть архивные задачи в программе документооборота? — И там нет, — доложил Бескрайнов, перепроверив все несколько раз. — Весьма интересно, — озадачился Влад. — Словно кто-то специально удалял. — Я ничего под вашей учетной записью не стирал, — поспешно заявил заместитель. — Попробуй обратиться к программистам. Должны же были документы остаться в какой-то базе. Какие-то следы должны оставаться. Однако и обращение за помощью не помогло. — Системщики на прошлой неделе зачистили все архивы, — сокрушенно поведал Бескрайнов на другой день. — Удалили все, кроме задач с установленным периодом хранения. — Какое неудачное совпадение, — изрек Владлен. — Я поспрашивал у секретаря дирекции и в канцелярии. Должны же они как-то сохранять документы, поступающие на генерального директора. Обещали посмотреть. — Хорошо. Звони, как только что-нибудь выяснится. Заместитель послушно позвонил через два дня, но порадовать ему было практически нечем. — В книге учета внутренней корреспонденции на генерального директора нашли упоминания о трех служебных записках. Судя по их краткому содержанию, подходят. То есть у нас есть регистрационные номера и даты, но это все. Самих служебок нет. — Соотнеси примерно по датам создания те служебные записки, что у меня в компьютере, и проставь номера, — распорядился Влад. — Привезешь в больницу, я подпишу. Так у нас хоть что-то будет. Сделаешь после написания и подписания копии и приложишь к объяснительной. Но, на самом деле, это все очень странно. Кое-как разобравшись с ситуацией, Владлен засел за объяснительную, которая должна была спасти службу технического контроля и его самого от приставаний Малькова. Влад перечитал свои же предыдущие служебные записки, составил примерный план, скорее обличительного документа, чем оправдательного, и приступил к набору текста, но тут возникли непредвиденные сложности. Пальцы подрагивали и плохо слушались, так что длительная работа оказалась очень затруднительной. Руки быстро уставали, мышцы перенапрягались, голова начинала раскалываться от боли, и создание записки приходилось прерывать. Паузы не слишком помогали. После них перегрузка наступала еще быстрее. За одним из таких сложных сражений с непослушным телом Влада застал Родион. На появление юноши выздоравливающий отреагировал сдержанно: на мгновение оторвал взгляд от монитора, кивнул в ответ на приветствие и снова погрузился в работу. Родион понял, что его визит не совсем к месту, но уходить сразу не хотелось, слишком он дорожил каждым совместно проведенным мгновением. — Что-то важное? — поинтересовался юноша, присаживаясь на стул около кровати. — Да, по работе, — сухо ответил Влад. Вот только как бы он ни старался, набор текста шел медленно и с неожиданно большими усилиями. — Может, отдохнете? — осторожно спросил Родик, заметив дрожание рук выздоравливающего. — Я кое-что вкусное принес. И это не пицца. — Мне нужно закончить как можно быстрее, но… — Влад убрал с клавиатуры обличительно пляшущие пальцы. — Я могу помочь, — обрадовавшись собственной идее, вдруг бросил юноша. — Вы будете диктовать, а я набирать. Я, конечно, не секретарь-машинистка, скорость набора не запредельная, но все же. Владлен серьезно посмотрел на горящего желанием помочь и вынужден был согласиться. Так Родион стал еще необходимее. Влад планировал создать объемный многостраничный труд, переполненный ссылками, упоминаниями различных цифровых показателей и вставками статистических графиков, так что сотрудничество длилось долго. Лечащий врач настаивал на том, чтобы выздоравливающий достаточно время проводил на свежем воздухе, так что нередко работу над объяснительной доводилось совмещать с прогулками. В достаточно людном сквере обоим приходилось держать себя в строгих рамках, но нечто запретное все равно отражалось во взглядах, которые они украдкой кидали друг на друга. Солнце, проскальзывая сквозь листву, золотило волосы добровольного помощника, ветер слегка затрагивал их, словно поглаживая, сосредоточенность и осознание важности задания не давали отвлекаться, но на лице все равно читалось ощущение некого затаенного удовольствия. И Владлена все сильнее затягивали воспоминания, удивительным образом переплетаясь с реальностью и воплощаясь в ней. — Мне бы так во всем разбираться, как вы, — бормотал юноша, занятый набором диктуемого. — На хорошую курсовую тянет, — а мысленно он радовался, что документ настолько объемный и их тесное взаимодействие длится так долго. *** Дни тянулись унылой чередой, и лучше Артему не становилось. Напротив, все только ухудшалось. Он нигде не находил себе места. Его куда-то тянуло и звало. Прочь. Подальше от обыденности и суеты. Но в строго определенное место. Именно в то, в которое он никак не мог себя заставить попасть. Жизнь потеряла вкус и смысл. Развлечения не радовали, алкоголь не ободрял. Жгло и терзало сильнейшее чувство вины за содеянное. Артем боялся, что теперь его не простят. Никогда. Значит, теперь все действительно кончено. Больше никаких безумных срывов, никаких огненных выплесков, никакой испепеляющей безоглядной страсти. На этот раз все слишком серьезно, все слишком далеко зашло. Эмоции приятно кипели, и Артем воспринимал происходящее между ним и Владом как игру. Сумасшедшую, ненормальную, острую и увлекательную. Азартно строил каверзы, делал гадости, радовался возможности досадить оппоненту, но ведь никакого злого умысла не имелось. Забавляло то, как серьезно Влад относится к его проделкам. По-настоящему злится, негодует, переживает. И так умопомрачительно сладко было вынудить его сорваться, сбросить свою ледяную маску, накинуться на злоумышленника и тогда уже получить желанный объект целиком, пышущий гневом и страстью. Только сейчас, когда Артем мается в своем кабинете, а Влад изнывает от боли в палате, повесе стало стыдно за свои выходки. Несомненно, они были глупыми и никчемными. Однако одна очень важная цель у них существовала и достигалась безотказно — затейник получал самое дорогое, самое важное внимание, интерес, эмоции и где-то даже часть души своего оппонента. Он ведь понимал, что тоже что-то значит для Влада, и совершенно неоправданно хотел значить еще больше, потому что сам слишком в нем нуждался. Невероятно трудно оказалось признаться в этом даже самому себе. Влад ему необходим, и не только как способ невероятно мощной разрядки, а как нечто ценное в более высоком смысле. Неожиданный вывод. Невероятный и невозможный. Артем сопротивлялся ему как мог. Убеждал себя же, переубеждал, приводил какие-то доводы, но внутренний диалог упирался каждый раз только в одно: Влад мужчина, а значит, невозможно. Но тянуть продолжало, несмотря на все доводы разума. От этого внутреннее состояние становилось еще более невыносимым. Артем ходил бледным, осунувшимся, с потухшим взглядом, погруженный в тяжкие раздумья и борьбу с самим собой. — Скоро все закончится, — как-то бросил отец, видя странное состояние сына. — На людях это, возможно, и неплохая тактика поведения, но дома мог бы уже вести себя нормально. — Чем ты опять недоволен? — огрызнулся отпрыск. — Разве не об этом мечтал? Сижу дома, нигде не шастаю, ни во что не влипаю. Только на работу и обратно. — А еще не ешь ничего и сидишь, уставившись в стену, как ненормальный. — И что же? Хороший повод упечь меня в психушку? Как ты уже сделал это с матерью? — вспылил Артем. — Прекрати, — процедил сквозь зубы Василий Романович, пытаясь вернуть отпрыска в рамки, приличествующие семейному ужину. — Младшенького своего воспитывай, — бросил всерьез разозлившийся сын, — а со мной опоздал. Вырос уже. На этом общее застолье Артем и покинул. Сбежав в очередной раз, он почувствовал себя особенно одиноким и никчемным. Идти ему было некуда. Никто его не ждал. А он ни в ком и не нуждался. Кроме одного человека, который теперь стал для него еще недоступнее, чем прежде. Чувство тоскливого одиночества внезапно стало гнетущим и даже осязаемым. Оно не желало уходить, что бы Артем ни делал. Его настигло то самое навязчивое ощущение пустоты, которое не исчезает даже в толпе, даже когда есть кого обнять, даже когда есть с кем переспать. Одиночество не физическое, а моральное. Когда на следующий день в телефоне высветился незнакомый номер, Артем не хотел отвечать, но потом все же решил принять вызов. Вдруг что-то по работе. — Добрый день. Это Эдгар, — весело донеслось из устройства связи. — Надеюсь, не забыл меня. — Надеюсь, — безрадостно пробормотал Артем, догадываясь, с кем говорит. — Какой пессимистичный тон, — не одобрил собеседник. — А я с интересным предложением. Мне нужна модель для участия в международном конкурсе парикмахерского искусства. Ты как раз то, что надо. — Все никак насчет моих волос не успокоишься, — недовольно проговорил повеса, очень далекий сейчас от каких-либо развлекательных затей. — Говорил же, не дамся. — Но это же для участия в конкурсе! Я уже лет пять пытаюсь его выиграть, но каждый раз что-то идет нет так. Только не в этот раз! У меня есть идея сногсшибательной прически. Она обязательно победит! А для воплощения мне нужен ты. Твои чудесные волосы. Они как раз такой длины и фактуры… — Нет. Извини, — прервал его восторженную речь Артем. — Мне сейчас совсем не до того. — Знаешь ли, когда меня выдернули в загородный пансионат ради вашего представления, мне тоже было не совсем до того, — заявил Эдди. — Вот только я уворачиваться не стал. Надо, значит, надо. Помогать надо друг другу. Между прочим, совершенно бесплатно. Так разве за свою помощь я не заслужил никакой благодарности? — Разве Реутов с тобой не рассчитался? Я думал, у вас все улажено.  — С Владом — да, но с тобой мы еще ничего не обсуждали. Согласись, за мои эксклюзивные услуги такая мелочь, как побыть моделью — не великая цена. Артем вздохнул. Ему совершенно ничего не хотелось, а тем более участвовать в каком-то конкурсе с нетрадиционным типом на пару. — А что ты намереваешься сотворить с моими волосами? Мне, между прочим, на работу ходить. И не каким-нибудь сторожем, на чей вид всем плевать. Мне нормально выглядеть надо. — Попытался он все же увильнуть от расплаты за помощь. — Все понимаю, все учитываю. Не сомневайся. Прическа будет высший класс! Остро модная, но не вызывающая. В этом и задумка. Хоть в офис с ней, хоть на вечеринку. Везде будешь звездой. — Я, как бы, не нуждаюсь. Мне и так всего хватает. — Возможно, но о других тоже надо думать, — не отступал мастер преображений. — Если так уж сомневаешься в приемлемости моей идеи, приходи ко мне в салон. Покажу на манекене весь процесс стрижки и укладки от начала и до конца. Артему очень не хотелось соглашаться, но тут пробудилось некое чувство вины, снова вспомнилась произошедшая авария, лежащий без сознания Влад и самозабвенная игра Эдгара перед корейцами. Договорились, что будущая модель приедет после окончания рабочего дня. У Артема еще теплилась надежда раскритиковать задуманную мастером преображений прическу и тем самым уклониться от участия в конкурсе. Не подозревая о диверсионных настроениях предполагаемой модели, Эдди ждал его появления с восторгом, бесконечно пересказывая своим сотрудницам, что именно собирается сотворить. — Теперь я точно выиграю! Непременно! — так он заканчивал каждый жаркий поток своих речей, умолкал на несколько минут, а потом начинал сначала. Работающие в его салоне парикмахеры, визажисты и мастера маникюра, привыкшие к эмоциональности своего патрона, одобрительно улыбались. Таким образом, наслушавшись о достоинствах модели за день, коллеги мастера преображений с интересом встретили появление вживую. Артем явился настолько мрачным и замученным, что не обратил внимания на пристальные взгляды обитателей пристанища красоты. — Добрый вечер, — приветствовал улыбкой его появление Эдгар. — Хотя выглядишь так, словно он… не очень добрый. — Давай быстрее со всем закончим, — предложил повеса. — Устал за день. — А ты знаешь, что прическа — только часть образа? Даже если она будет идеальной, (а она будет), то твой унылый вид испортит все дело, — проговорил Эдгар, скептически осматривая будущую модель. — Найди силы не быть таким сумрачным. — Сам бы хотел, — пробормотал Артем. — Не выходит. Давай к делу уже? — Из-за него? — слишком прозорливо поинтересовался мастер преображений. — Переживаешь? Имени он не назвал, но оба прекрасно поняли, о ком речь. Будущая модель немного оживилась, но всеми силами попыталась это скрыть. — Сказал же, устал. Продолжая верить в свою догадку, Эдгар покачал головой, но больше вопросов не задавал, повел явившегося в одно из дальних помещений, чтобы показать конкурсную работу вдали от посторонних глаз и возможных конкурентов. Свое искусство мастер демонстрировал на голове-манекене, попутно объясняя каждое свое движение. Артем наблюдал за происходящим без всякого интереса, с нетерпением ожидая лишь окончательного результата. Поглощенный работой и радужными надеждами Эдди не замечал его состояния, а вот стук в дверь оказался очень несвоевременной помехой. — Кто там? — раздраженно отозвался мастер преображений. — К тебе пришли, — сообщила одна из его сотрудниц в приоткрывшуюся щель. — Выглядит недовольным. Требует тебя. — Очень странно, — пробормотал Эдгар. — Кто это там может быть недоволен? Извини, я на минуту, — бросил он Артему и удалился. По залу салона нервно расхаживал тот, кого мастер преображений уже давно не ждал. Отображая закономерное удивление, правая бровь на подвижном лице Эдди скептически изогнулась. С губ едва не сорвалось: «Пончик?», но удалось удержаться, а вот вспомнить имя и отчество оказалось не под силу, поэтому все удивление пришлось выразить лишь в: — Чем могу?.. — Вы!.. — выпалил прибывший нежданным и покраснел от нахлынувшего негодования. — Точно вы! Вы-то мне и нужны! Я явился без полиции, но это только пока! Оценив ситуацию, как опасную, Эдди тут же вознамерился удалить источник в менее людное место. — Если вы с претензиями, то прошу в мой кабинет, — учтиво произнес он, указывая приглашаемому направление, а за его спиной показывая сотрудницам и посетителям, что это проблемный клиент. Для Павла Аркадьевича после произошедшего инцидента жизнь разделилась на «до» и «после». «До» все складывалось хорошо: любимая работа, стабильный доход, респектабельное положение в обществе, уважение коллег и студентов, высокая самооценка, а «после» зарабатываемое годами полетело в тартарары. Время шло, а он так и не знал, как правильно отнестись к случившемуся. Насилие было очевидно, и что самое неприятное — сексуальное насилие. С другой же стороны, не слишком-то он сопротивлялся и вообще сам собирался сотворить нечто подобное. Позор! Как ему только в голову это пришло?! Он же никогда не интересовался мальчиками! А тем более и подумать не мог, что мужчина заинтересуется им самим! Идти с этим в полицию он, конечно, не мог. Ведь тогда вскроются и его приставания к Котику… Фамилия у него еще такая!.. Неуместная. Однако продолжать делать вид, что ничего не произошло, с каждым днем становилось все труднее. Произошло же. Ужасное произошло. Невообразимое. От воспоминаний душа наполнялась гневом, кулаки сжимались, зубы скрипели, а разум напоминал, что сделать ничего нельзя. Да еще и главный виновник всего случившегося счастливо порхает от одной дорогой машины к другой, то есть от одного ухажера к другому. Вопиющая распущенность. Долго терпел Павел Аркадьевич, но, в конце концов, не выдержал. Чтобы не задохнуться в своих взбудораженных чувствах, необходимо было их выплеснуть. Хотя бы пойти и высказать все тому, кто стал мерзким орудием. Павел Аркадьевич перерыл все ящики письменного стола и все же нашел помятую надорванную визитку, когда-то обнаруженную в кармане пиджака. Догадавшись к чему это, он подумал тогда: «Какая наглость! Еще и издеваются!» Теперь же нашел это подходящим способом излить свои клокочущие чувства. Вот таким взвинченным и распаленным он явился в салон красоты на встречу к гнусному надругателю. — Как вы могли?! — бросал униженный яростные обвинения, пока они с виновником шли к кабинету. — Как посмели?! — не унимался он, когда дверь за ними закрылась, отсекая любопытных. — Как вам такое в голову пришло?! Думаете, так и останетесь безнаказанным?! Думаете, я не пойду искать на вас управу?! Вы хоть понимаете, что сделали?! Понимаете насколько это гадко?! Подло! Бесчеловечно! Надругательство над человеком! Оскорбление действием! А у нас, между прочим, за все это предусмотрено наказание! На что вы надеетесь?! Что мне будет стыдно признаться, и я промолчу?! Стерплю?! Позволю вам и дальше творить гнусности?! А я ведь вам поверил! Доверял! Посчитал достойной жен… человеком! А вы так со мной обошлись! Без всех этих дамских штучек вы на женщину вообще не похожи! Ни капли женственности! Не понимаю, как я мог обмануться?! Чем вообще тут мог прельститься?! — тыкал он в сторону обвиняемого растопыренными пальцами. — У меня слов не хватает, чтобы выразить вам все презрение, всю ненависть, всю злость! Будь я менее воспитан, пустил бы в ход кулаки! Это же чудовищно! То, что вы сотворили! Преступно! Аморально! Извращенно до предела! — Павел Аркадьевич побагровел и покрылся потом, слова вылетали вместе со слюной, сердце бешено стучало в груди. — Мерзко! Гадко! Отвратительно! Как вам самому не противно от собственного поступка?! Вы стрижете людей! Прикасаетесь к ним! А знают ли они, чем еще вы занимаетесь?! Сколько еще таких дел на вашем счету?! Кто вы на самом деле?! Изверг! Волк в овечьей шкуре! Мутант! Выродок! Вы не достойны существовать! Вас нужно изолировать от общества! Запирать и лечить электричеством! Обвиняемый выжидал некоторое время, надеясь, что жаркий поток вот-вот иссякнет. Нетерпеливо постукивал ногой по кафельному полу и поглядывал на часы, не выражая ни капли раскаяния. Однако, казалось, жаркому монологу не будет конца. — Ну, хорошо, — перебил Эдди, потеряв всякое терпение. — Все, что я могу для тебя сделать, пончик, — это… завтра в десять вечера у гостиницы «Вавилон». Только так. Свободного времени у меня катастрофически мало и оно дорого. Услышав это, Павел Аркадьевич на несколько мгновений задохнулся от изумления и возмущения, а потому не смог достойно ответить наглецу. — Вот и договорились, — засуетился мастер перевоплощений. — А сейчас меня ждут дела. Лучше тебе, пончик, удалиться незамеченным. Дверь на улицу в конце коридора, — заявил Эдди, вытолкал визитера совсем не в то помещение, через которое они попали в кабинет, и закрыл дверь. Хорошо различимо щелкнул замок. — Какая наглость! — возмущенно пробормотал Павел Аркадьевич и уже хотел барабанить в образовавшуюся преграду, чтобы продолжать сыпать обвинениями, но фраза обидчика о встрече завтра в десять часов вечера почему прочно засела у него в голове, перенаправляя жар в другое русло.