Раскрась меня

С трудом открыв слипшиеся после сна глаза, Чонгук громко застонал. Все тело адски ныло, грозясь развалиться от одного неверного движения или глубокого вздоха. Закусив губу, он с силой заставил себя перевернуться на спину, надеясь, что это не обернется для него новым, до селе неизвестным оттенком боли. — М-м-м… — Сквозь сжатую полоску губ вырвался тихий стон. На теле сразу начал появляться липкий пот, вступая в бой с тканью вчерашней одежды. Выждав пару секунд, когда сердце снова смогло биться с привычной для нормального человека скоростью, он резко сел на край кровати, хватаясь дрожащими с похмелья пальцами за мятую простынь. Видимо вчера он охуенно справлялся со своими душевными переживаниями. Судя по масштабам раскуроченной спальни, навыки Тэхена нервно курят в стороне. Все содержимое его письменного стола, включая новенький и нашпигованный донельзя компьютер, валялось на полу. В дверце шкафа, где брюнет хранил свою одежду, виднелась неровная дыра, а боль в правой руке подсказывала ему, что он имеет к этому прямое отношение. Сделанная под заказ и, уже, пережившая ранее стресс, люстра была осколками разбросана по ламиниту. Помнится, основной идеей избавить себя от ночного освещения было — «блядские камеры повсюду!» К мусору от разбитых лампочек и стеклянных плафонов, добавлялись зеленоватого цвета кусочки бутылочного стекла. Надеюсь, это того стоило. Наплевав на возможность к старым ранам, добавить еще и впившиеся в ноги осколки, Чонгук поплелся в душ. При каждом привычном движении анус нещадно горел, предупреждая о том, что, в ближайшее время, встреча с белым фарфоровым другом будет напоминать ему фашистские пытки времен Второй Мировой войны. Закидывая всю грязную одежду в специальный бачок, он осторожно взглянул в зеркало. Видок у него был то, что надо. Волосы на голове растрепались и, теперь, напоминали что-то наподобие вороньего гнезда. На запястьях красовались красные следы от веревки, которая врезалась в кожу, когда он отчаянно пытался вырваться из любезно предоставленного японцем плена. На левом бедре, рядом с тазовой косточкой, были четкие отпечатки чужих пальцев, которые крепко держали его, помогая насаживаться на дружеский член с каждым разом все сильнее и глубже. Собравшись с духом, он повернулся к зеркальной поверхности спиной и раздвинул ягодицы. Чонгук впервые смотрел на себя там, но, что-то, все-таки, подсказывало, что так быть не должно. Колечко анальных мышц покрывала сеточка мелких красных ранок, за ночь, уже, успевших покрыться тонкой корочкой. Слегка оттопырив указательный палец, он аккуратно провел по ним подушечкой пальцев. Это чертовски неприятно. А еще, почему-то, теперь, с разъебанной к херам задницей, предательски хочется завыть, спустится голой спиной по холодной кафельной стенке и, снова, заплакать… Но к хуям он будет такое делать! К хуям он вообще, будет что-то делать! И ебанный клуб — тоже к хуям! Наскоро ополоснувшись и надев первую попавшуюся одежду, он схватил лежащий в прихожей телефон и попытался выйти. Попытался, потому что не получилось. Прямо перед входом в его квартиру, положив свои руки под голову, спала вчерашняя бездушная сволочь. Спала так, будто грязный пол чонгуковского подъезда в сто крат лучше любой известной модели ортопедической подушки. Сдерживая себя изо всех сил, Чонгук слабо пнул лежащее под ногами тело и хотел было переступить и пойти дальше, но остановился, услышав громкий механический голос: — Остался 1 час 13 минут. Удивленно моргнув, брюнет посмотрел по сторонам. Никого и ничего, что могло бы сойти за источник странного шума. Даже в соседских квартирах абсолютная тишина. А, ведь, обычно, сквозь тонкие панельные стены дома можно было легко разобрать любой шорох и проследить распорядок дня каждого из живущих на этой лестничной клетке людей. Кто, когда встает, кто, что смотрит, и, конечно же, любимое — кто, кого ебет. «Да, похуй!» — Чонгук быстро поднял оставшуюся позади ногу, пытаясь переступить через живое препятствие, но передумав, случайно задел шатена, марая уличной пылью черную ткань джинс. — Остался 1 час 13 минут. — Раздается прямо между его разведенных ног. «Чего?!» Он опускает взгляд вниз. Тэхен, по-прежнему, спит, только его поза несколько сместилась, и голова, теперь, неестественно свисает назад. — Эй! — Явно, не собираясь менять способ пробуждения, Чонгук снова толкается носком ботинка. — Остался 1 час 12 минут. — Громко отозвался механический голос. Ким не шевелился. Только перекатывался под напором ступни. Выругавшись себе под нос, Чонгук присел на корточки, принимаясь тормошить друга чувствительными ударами в бока. — Остался 1 час 12 минут. «Да что за блядство?!» — Тэхен, вставай!!! — Парень с силой хлестал чужие щеки, оставляя на них розовые отметины. — Вставай, я тебе говорю!!! — Никакой реакции. — Сука, проснись!!! — Понемногу в душе начали закрадываться сомнения. Ни один человек на земле не способен продолжать так крепко спать, когда его постоянного одаривают пощечинами. Даже самая проспиртованная пьянь, уже бы что-то промычала в ответ. Наклонившись, Чонгук внимательно присмотрелся. Лицо Кима абсолютно не выражало никаких эмоций, больше походя на искусно сделанный манекен, чем на представителя мира живых. Кожа была непривычно бледной, создавалось впечатление, что прикоснись брюнет к ней, то ладонь обязательно почувствует холодное покалывание. Но то, что больше всего сейчас пугало Чонгука, было отсутствие движений грудной клеткой. Даже самых слабеньких и на первый взгляд незаметных. Глубоко выдохнув, Чонгук наклонился еще ближе и склонил голову набок. Теперь, его ухо располагалось, как раз, между носом и верхней губой лежащего. Этого должно хватить, чтобы расслышать легкое колебание воздуха, вызванное работой легких. «Ну же… Давай… Дыши...» — Парень зажмурился изо всех сил, пытаясь угомонить удары сердца по барабанной перепонке. — «Дышит!» — От нахлынувшего облегчения он обессилено свалился на колени, заставляя тело Тэхена снова качнуться. — Остался 1 час 10 минут. — Теперь сидя совсем рядом, Чонгук мог уловить, что шум исходит со стороны левого бедра Кима. Недолго думая, он потянулся и, засунув руку в чужой карман, стал исследовать содержимое. Нащупав круглый предмет и свернутый в несколько раз листок, он вытащил ладонь обратно. — Остался 1 час 10 минут. — Раздалось сразу-же, стоило ему шевельнуть рукой. Раздражающий механический голос, отсчитывающий время, принадлежал синей игрушечной голове. При каждом звуке лампочки за нарисованной улыбкой загорались красным цветом, делая ее от этого, еще более, ужасней. Положив странный предмет около своих ног, Чонгук начал разворачивать найденный в кармане листок. «Если ненавидишь меня — не читай. Так-то лучше… Хотел начать с извинений. Но не буду. Ты разозлил меня, Чонгук. Ты сказал, что ты мой друг. Потом сказал, что влюбился. Это какая-то извращенная психология? Ты не считаешь меня своим другом. Или я не прав? Если да, то ответь сам себе на несколько вопросов. Когда у меня день рождения? Как зовут моих родителей? Живы ли они? Есть ли брат или сестра? С какого я факультета? Где я жил, пока не переехал к тебе? Ну? Хотя бы один? Видишь! Для тебя, я — не друг, Чон Чонгук. Я просто парень, который тебе отсосал и теперь постоянно находится рядом. Ты про меня ничего не знаешь. А вот я про тебя знаю все! Ты не влюблен в меня. Не можешь. Поспорим?! Что первое приходит тебе на ум, когда ты думаешь обо мне? Кроме слова: «ублюдок», конечно. Красивый? Я прав? Это не влюбленность, это банальное желание мной обладать. Кстати, если так хочется, то бери и еби, на здоровье! Тебя расстроило, что я был тем, кто трахнул тебя на глазах у всех? Ты хотел, чтобы это был кто-то другой? Ведь ты же умный парень, Чон Чонгук, ты должен был понять, что кончить, не прикасаясь к члену, по-другому, невозможно. Если ты, конечно, не какой-то скрытый извращенец или фетишист. Насколько мне известно — нет. Или тебя расстроило, что я совместил это с выполнением своего задания? Использовал, вроде. Ну, так ты же тоже использовал, Чонгук, только не меня, конечно. Маленький, хрупкий малыш Чимин~и. Или твоя совесть выборочна? Других, но не тебя? Но все же. Для меня ты — лучший человек. У меня до этого никого не было. Даже фальшивого. Теперь, я не смогу снова быть в одиночку. Для меня это хуже чем умереть. А раз так, то я буду неправым. Раз я тебя сломал, себя я тоже сломаю. Так как умею, Гуки. Кто-то хорошо знает химию, так что сразу предупреждаю — не звони врачам. Лучше не смешивать препараты. А еще, Гуки, что ты будешь делать, если узнаешь, что проспи я, хотя бы на минуту больше, чем говорит мой электронный таймер — я уже не проснусь? Будешь стараться разбудить? Сколько времени тебе потребуется меня простить? Хватит того, что осталось? К слову сказать, я в тебя не влюблен. Но ты мне безумно дорог. Я сожалею, что заставил почувствовать себя униженным. Я не хотел, чтобы так получилось. Тэ» Брюнет продолжал сидеть на холодном полу, тупо уставившись на записку. Все происходившее с ним тупо не укладывалось ни в какие рамки. Каким надо быть отмороженным психом, чтобы наглотаться или обколоться какой-то хуйней и лечь перед дверью, надеясь, что кто-то выйдет и тебя заметит. И не просто заметит и пройдет мимо, думая, что ты перебрал, а обратит внимание и будет стараться привести в чувства. Сколько шансов? Один на миллион? Ведь, черт возьми, Чонгук совершенно не собирался сегодня выползать из своей дыры. Он думал пролежать там весь день, пялясь в экран телевизора, планировал жалеть себя, взращивать обиду. Это все судьбоносная случайность? Или вселенское наебалово? Черт возьми, Чонгук не видел смысла, так спокойно расставаться с жизнью. Этот параноидальный шизофреник только и делал, что смеялся и рассказывал несусветную чушь. Он смеялся! А люди, которые смеются, себя не убивают в подъездах, ведь, правда? Они ссут в них, трахают легкодоступных цыпочек, курят травку, но блять… не лежат под дверью, накатав идиотскую записку. Чонгук схватился за оголенное запястье и со всей силы впился ногтями в бледную кожу, остервенело царапая. «Блять!» Этот гаденыш даже не дернулся, не обратив и толики должного внимания на появившуюся каплю крови на месте болезненного прикосновения. «Сука!» Он поднялся, оглядывая оставшееся внизу тело, борясь с огромным желанием наплевать на все и уйти. Он не собирается участвовать в этом безумии. Его никто не сможет заставить. «Ты доволен, мудила?» Аккуратно придерживая его одной рукой за плечи, а другой под коленями, Чонгук занес его в гостиную и уложил на диван. Конечно, он, блять, не ушел. Он же оказывается Мистер Мне не все равно. Мистер Я пошел легкой походкой вниз, но спрятался за углом и ожидал малейшего разоблачающего шума. Мистер Я ради тебя, даже, обувь свою не сниму и буду топтаться по квартире, словно коренной американец. Пересчитав костяшками пальцев на руках все близлежащие поверхности, он с психом подлетел к шатену и стал облапывать его на манер киношных полицейский. Он просмотрел все. Каждую малюсенькую складочку на одежде, даже, шарил в трусах. Но не нашел ничего, кроме смартфона, который видимо Тэхен совершенно и не собирал скрывать. Телефон… Он должен хранить в себе много воспоминаний о человеке. Должен же? Быстро разблокировав современный гаджет, он возобновил в себе навыки сыщика. Он перешарил его весь. Пересмотрел все контакты и фотографии. Перечитал все сообщения. Единственными открытиями были то, что его контакт теперь, не значится у шатена, как «Дрочка-Чонгук», теперь, на его месте было гордо выбито: «Мой Гуки». И это, если честно, заставляло почувствовать себя еще большим дерьмом. Во-вторых, еще одним сохраненным номером, помимо него, был «Чимин~и», остальные же, хаосом рандомных цифр рябились в списке исходящих и входящих вызовов. Время шло, и, даже, блядский синеголовый таймер не надо было спрашивать, чтобы понять, что осталось менее 30 минут. Ответов не было. Чонгука откровенно трясло. Он молился всем известным богам, обещая все, что по его мнению, должно было заинтересовать небесные силы. Драл волосы, надеясь с корнями из-под кожи вырвать спасительную идею. Он метался, как птица в клетке, а Тэхен спокойно лежал так, как его сюда положили. Его кожа, уже, напоминала белый фарфор, лишь сильнее подчеркивая два полукруга пушистых черных ресниц. Родинка на носу стала еще заметнее, волшебным образом приковывая к себе внимание озабоченных карих глаз. Аккуратная красивая рука небрежно свисала с дивана, переливаясь кольцами на тонких пальцах. — Тэхен, сука, очнись!!! — Чонгук яростно схватил парня за плечи, вдавливая в кожаную обивку. — Я прощаю тебя, слышишь?!!! — Тело безвольно принимало направленные на него действия. — Мне все равно, кто ты!!! Ты мне просто нравишься, ты просто постоянно у меня в голове. Утром, днем, вечером, ночью — постоянно!!! Ты прав, я ничего не знаю о тебе! Но я чертовски хочу узнать! Тэхен! — Парень больше не мог сдерживать слезы, оставляя их стекать по горячим щекам и падать вниз, пропитывая чужую рубашку соленым сожалением. — Я сделаю все, что угодно, только очнись!!! Чонгук давно простил Тэхена. Простил еще на тех вопросах, ни на один из которых не смог ответить. Простил еще тогда, когда испугался, что странный, неординарный и красивый хен лежит не спящим, а мертвым. Простил, когда продолжил читать после предупреждения остановиться, если ненавидит. Но какая разница, если он все равно не знает, что делать.

***

Чонгук успокоился. Он лежал сбоку, просунув руку под смуглую шею, аккуратно прижимая к себе хрупкое полюбившееся тело, когда-то способное на отчаянные поступки. Медленно гладил линию бровей, очерчивал скулы. Чонгук рассматривает, впитывает, запоминает, все то, что видимо больше никогда не увидит. Ведь, через каких-то несколько минут игра закончится, время выйдет. Бледное лицо так и останется бледным. А последними словами, что услышало от него это странное очаровательное создание, будет: «Я тебя ненавижу!». Чонгук решился напоследок запомнить вкус его губ, что вскружили ему голову на маленьком островке кухни, когда-то. Прикасается к ним своими. Прижимается, желая почувствовать, что ему отвечают. Скользит внутрь и кончиком языка ощущает, как задел небольшой силиконовый предмет. Вздрогнув, он резко отстраняется и, помогая себе непослушными пальцами, достает маленький спрятанный под языком пакетик. Внутри найденного прозрачного подарка виднеется желтая круглая капсула. Молниеносно разорвав пластиковый замочек, он вытряхивает на ладонь медикамент, сильно надеясь, что сумел не опоздать. Вкладывая уже без упаковки, обратно под язык, Чонгук с замиранием сердца ждет. Все та же белая фарфоровая кожа, все те же полукруги черных пушистых ресниц, вот только слабая улыбка на бледных губах в последние несколько минут их жизни не наблюдалась.