Неправильное Небо

Киоко хмурилась. Она уже не в первый раз замечала чужое ненавязчивое внимание, обращённое на неё, когда Тсуны не было рядом. И не знала, что с этим делать. Объективно, дом Тсунаёши и люди, в нём живущие, были очень странными. Савада-сан была добра ко всем, кто жил здесь, привечая даже подозрительных и опасных людей и делая вид, что ничего не замечает. Фран, её и Тсуны одноклассник, казался немного не от мира сего и в школе, а в этом доме он, похоже, и вовсе не собирался скрывать свои странности. Вокруг Франа творилось то, что в какой-нибудь манге назвали бы магией: появлялись из ниоткуда и в никуда исчезали предметы, расцветали диковинные цветы, а уж его шапка в виде яблока каким-то образом постоянно меняла размеры и, кажется, вообще была нематериальной. В этом доме мирно уживались хамелеон, обезьяна и огромный крокодил, слишком умные, чтобы быть обычными животными. Здесь были трое детей с недетским поведением, невероятно сильные, как физически, так и той подавляющей силой, что Киоко научилась чувствовать совсем недавно. И совершенно особенным был Тсунаёши, который превращал этот бедлам в уютные семейные посиделки, опасных и пугающих не-младенцев – в заботливых нянек, правда, старательно делающих вид, что окружающим всё кажется и они занимаются этим в корыстных целях, а не от широты души. Впрочем, в то, что они не бескорыстны, верилось: в поведении окружающих отчётливо читалось желание привязать Тсуну только к себе. Это единственное, что Киоко понимала и почти одобряла, потому что чувствовала примерно то же самое. Тсунаёши хотелось спрятать, отгородить от всего мира, не дать к нему приблизиться. Это чувство было с ней давно, но не такое яркое. Тогда она просто хотела сделать что-нибудь такое, чтобы от доброго мальчика, изредка появляющегося на уроке и выглядящего так болезненно, отстали. Хотелось подбодрить его, хотелось ему понравиться – он один из немногих не смотрел на Киоко как на трофей, который необходимо получить. Но довольно быстро девочка поняла, что её внимание только увеличивает количество нападок на Тсуну, и отступила. Потом был Мочида. Киоко хотелось плакать и кричать, спрашивать, почему и за что, она на один миг понадеялась на то, что Казуко-чан кого-нибудь позовёт, и почти сразу разочаровалась в людях, потому что помощи всё не было. Киоко казалось, что она умрёт на месте после случившегося, хотелось только напоследок отомстить Мочиде и его дружкам – и тогда пришла эта огромная, распирающая изнутри сила и превратила её обидчиков в фарш, попутно стирая из сознания все эмоции, кроме желания ещё большей силы. А следом пришёл Тсунаёши, и Пламя Облака, как назвал эту силу Тсуна, из дикого зверя превратилось в урчащего и ластящегося котёнка, одной этой мгновенной переменой шокировав девочку. Но все инстинкты твердили: «Свой-свой-свой», – и сопротивляться им не хотелось. Тсуна всегда был особенным. Имея адекватное представление о своих возможностях, девочка понимала, что от остальных избавиться не получится. Но, оценив их отношение к Тсунаёши, Киоко признала их вероятными союзниками в ограждении Тсуны от остальных людей; к тому же они были сильнее и знали больше о том, как нужно управлять своим Пламенем. Значит, с ними нужно было наладить отношения, но Киоко не представляла, как. Весь прошлый опыт, и без того казавшийся чужим, словно смена типа Пламени с Солнечного на Облачное превратила её в другого человека, пасовал перед ситуацией, в которой она оказалась. Легко было только с Савадой-сан: нужно было кивать, интересоваться тем, что она делает, и расспрашивать о Тсуне. Нана всегда мечтала о большой семье, в которой у неё, кроме сына, будет дочка. Киоко вписалась идеально. А вот чем заинтересовать детей, которые не дети, Сасагава не знала. Но рядом с ней постоянно находился один из них, пусть и не показывался на глаза, и Киоко решилась сделать первый шаг, с серьёзным видом выйдя в сад, туда, откуда обычно чувствовался чужой интерес. То, что скрываться от неё не стали, показалось хорошим знаком. – Почему вы следите за мной? – А как ты сама считаешь? – наклонил голову не-ребёнок в китайском костюме. «Фонг. Его зовут Фонг», – напомнила себе Киоко. – Я – чужой человек и кажусь вам подозрительной? Фонг на секунду прикрыл глаза. – Неверно. Тебя принял Тсунаёши, между вами уже образовалась крепкая связь, а значит, не можешь быть чужой, также как и любой другой член нашей Семьи. Киоко только вздохнула: своими словами он подтвердил её косвенные выводы и как бы намекнул, что её готовы были принять и согласны были разделить влияние на Тсунаёши, но только если и сама Киоко будет вести себя адекватно. – Но вы всё равно считаете, что я могу быть опасной? – Уже ближе, – согласился Фонг. – Почему? Я не собираюсь причинять вред Тсуне… или тем, кого он любит. – А что сейчас руководит твоими поступками? Ты? Или твоё Пламя? Девочка нахмурилась. Во многом это почти маниакальное желание быть рядом навеяно именно Пламенем. Но она и сама хотела того же, Пламя просто усилило её собственные стремления. – Я контролирую себя. – Сейчас – да, – кивнул Фонг. – Сейчас, пока Тсунаёши всеми силами стремится отгородить тебя от того, что может взволновать или напугать. Пока всё в порядке, ты можешь действовать разумно, почти не поддаваясь влиянию Пламени. Но что случится, если тебя что-то напугает? Какая-нибудь незначительная мелочь, которая напомнит тебе об опасности и заставит действовать под влиянием инстинктов? В лучшем случае ты попытаешься убежать. В худшем – атакуешь тех, кого посчитаешь угрозой. Мало того, что ты прошла через травмирующие события, ты получила такие возможности и способности, с которыми справится не каждый обученный человек, – жёстко закончил он. – Но даже если случится так, как вы говорите, я не причиню вреда Тсуне! – воскликнула девочка больше из чувства противоречия. Тон, с которым с ней заговорил Фонг, ей очень не понравился. Этот человек словно бросал ей вызов, и Пламя Облака требовало этот вызов принять и доказать его неправоту. – Конечно, нет, – легко согласился он. – Но что произойдёт, если Тсунаёши будет далеко, а рядом окажется, например, Савада-сан, которая при всех своих достоинствах не сможет защититься? Киоко задумалась. Она была почти уверена, что зайди в ту раздевалку кто-то, кроме Тсуны, и он повторил бы судьбу Мочиды и его друзей. А Савада-сан, несмотря на то, что была матерью Тсунаёши, Пламенем почти не воспринималась. Если остальных жильцов дома Киоко чувствовала, как часть Семьи, как людей, связанных с Тсуной аналогичными узами, то важность Наны понимала только разумом. Легко забыв о собственных кровных узах, она подсознательно перестала учитывать их и в отношениях других людей. На секунду сквозь эмоциональный блок пробился лёгкий страх: неужели ей действительно важно только наличие Пламени у кого-то? Неужели она стала кем-то ужасным: не то диким животным, не то вовсе какой-то машиной, принимающей в расчёт чужие эмоции, только чтобы добиться своей цели? И чем дольше Киоко об этом думала, заново оценивая свои мысли и поступки за всё это время, тем больше пугалась. Она не замечала, что воздух вокруг неё будто сгустился, полный неявной угрозы. Фонг выждал некоторое время, давая девочке возможность самой придти в себя и оценить последствия, но Киоко лишь стремительно теряла контроль над Пламенем. Быть жестоким с девочкой, ещё недавно бывшей гражданской, к тому же, не хотелось. Но он уже смирился с тем, что её обучение будет на его совести, просто потому что больше некому. Среди всех Атрибутов между собой теснее связаны Облако, Ураган и Гроза. Доверить Киоко Верде? Не смешно. Оставалось лишь дождаться того момента, когда она сама пойдёт на контакт и доказать ей необходимость обучения. И когда её неспособность справиться с собой стала очевидна, Фонг принял меры. – Возьми себя в руки, – велел он, пока девочка судорожно дышала, приходя в себя от хлестнувшего по ней чужого Пламени. Если проводить аналогию с физическим воздействием, это было нечто сродни пощёчины – больно, даже обидно, но не смертельно и вполне терпимо. – Вот об этом я и говорил. Киоко выдохнула и без сил опустилась на землю. Злость из-за того, что собеседник оказался прав, и собственный страх от осознания того, кем она стала под влиянием Пламени, возвёдшего в абсолют всё то, что она чувствовала в момент его появления, не давали спокойно подумать, понять, чего от неё хочет Фонг. Установившаяся тишина не давила, но словно подталкивала к необходимости принять какое-то решение. Наконец, Сасагава подняла голову и посмотрела на человека, всего парой слов заставившего её осознать произошедшее: – И что мне теперь делать? – То же, что и остальным: учиться.