Неправильное Небо

Каникулы запомнились Тсуне несколькими событиями. Во-первых, тем, что за его образование взялся Верде, который, судя по ощущениям мальчика, готовил из него кандидата наук, а не выпускника средней школы. Аргумент Аркобалено Грозы звучал убийственно: «Если бы ты нормально учился, то сейчас мы бы тратили время на эксперименты, а не на твои дополнительные занятия в школе». Кажется, второй да Винчи просто был оскорблён тем фактом, что его Небом стал неуч. Мольбы о пощаде не спасали, как и попытки найти заступничество у других Хранителей: Реборн только ухмыльнулся, Фонг посмотрел с такой укоризной, что стало стыдно за свои капризы. Киоко, заглянувшая через плечо Тсуны в тетрадь, особо не задумываясь, дала ответ на огроменный пример, составленный Аркобалено Грозы «для разминки». После этого Савада предпочёл с ними не связываться. Фран выслушал жалобы, сочувствующе покивал и даже что-то, возможно, придумал. Но посмотрел на Тсуну, потом на Верде, поглаживающего Клеймана, и, видимо, сравнил степень возможной угрозы от испорченного настроения Неба и вероятность мести злобного Аркобалено. От проблемы выбора Фран ушёл просто: растворился в воздухе, оставив после себя только висящую в пустоте шапку. Впрочем, через несколько секунд исчезла и она. «Кажется, зря мы прочитали сказку об Алисе и Чеширском коте», – озадаченно пробормотал Тсуна, даже не сумев, как следует, обидеться, пока Верде тащил его заниматься. Тсуна мучился, Тсуна страдал, Тсуна хотел вытащить и как-нибудь остудить свой кипящий мозг (но предусмотрительно молчал об этом желании, а то с Верде сталось бы его воплотить) и грыз гранит науки. На занятия для отстающих в школе он шёл с облегчением. Савада, конечно же, любил своих Хранителей-репетиторов, но иногда их энтузиазм мог быть по-настоящему пугающим. В школе Тсунаёши валился на парту, прикрываясь учебником за широкими спинами других учеников. Рядом неизменно оказывался непривычно задумчивый Такеши: он сломал руку перед самым матчем, их команда проиграла школе Кокуё, и с тех самых пор Ямамото, казался Тсуне глубоко погружённым в себя, несмотря на то, что широкая улыбка бейсболиста по-прежнему могла осветить комнату не хуже солнца. В один из таких дней, когда уроки тянулись особенно медленно, интуиция робко намекнула Тсуне, что неплохо бы и проследить за одноклассником, однажды очень ему помогшим. И хотя Ямамото в этот день был куда беззаботнее и веселее, чем в предыдущие, шестому чувству Тсуна поверил безоговорочно. Такеши шутил, улыбался, раздражал учителя своим легкомыслием. Но когда все отстающие с облегчением покинули школу, Ямамото среди них не было. Савада только вздохнул, чувствуя нарастающую тревогу: после истории с Киоко сочетание пустой школы и трезвонящей интуиции ему не нравилось. В этот раз, к счастью, раздевалки были пусты. Гадая, куда же мог отправиться одноклассник, Тсунаёши пробежался по коридорам и вдруг заметил, что дверь на крышу открыта. «О, нет-нет-нет-нет-нет! Один я точно не справлюсь!.. А ждать, похоже, некогда…» Ямамото стоял там, опасно балансируя на самом краю, и задумчиво смотрел вниз. Тсуна закусил губу, опасаясь позвать его по имени и нарушить равновесие, но, как оказалось, Такеши заметил его появление. – Не хотел, чтобы кто-то это увидел. Думаю, в конце получится не самое приятное зрелище. Савада нервно дёрнул уголком губ. Как отговорить человека, решившегося на самоубийство? О чём напомнить, чтобы заставить жить? – На самом деле, – Тсуна подошёл к краю, перелезая через ограждение и вставая рядом с Ямамото, – ты не прав. – Хочешь отговорить меня? Это бесполезно. Ты вряд ли сумеешь меня понять, в твоей жизни, кажется, не было ничего такого, к чему бы ты стремился всей душой. Бейсбол был тем, ради чего я жил. Но мои показатели встали, а травма привела команду к поражению. Даже когда я вылечусь, они не примут меня обратно, не после того, как я подвёл их. – Какая же это тогда команда, раз её успех зависит только от одного её члена? – усмехнулся Тсуна. – Работать должны все, а не позволять кому-то тянуть их. Но я, вообще-то, о другом: падение отсюда, конечно, может быть неприятным, но никак не смертельным. Наше школьное здание слишком низкое, чтобы можно было убить себя насмерть. Скорее всего, тебя успеют забрать в реанимацию. Если не повезёт, тебя даже вытащат, но инвалидность точно будет обеспечена. Глаза Такеши расширились: – Откуда ты… Тсуна улыбнулся, взяв ошарашенного парня за здоровую руку, и доверительно сказал: – Я однажды также стоял здесь, мечтая умереть. Проверим, насколько я прав? И прыгнул, утягивая за собой и вскрикнувшего Такеши. Уже в полёте Тсуна понял, что переоценил себя, и даже с помощью Пламени не успевает затормозить их – асфальт приближался слишком быстро. Приготовившись к жёсткому приземлению, он совсем не ожидал, что в последние минуты под ними окажется что-то, напоминающее батут. Судорожно дыша, мальчик слушал, как нервно смеётся Такеши, повторяя, что он, Савада, точно сумасшедший, и поглаживал знакомый на ощупь батут. По связи доносилась чужая злость, и это намекало, что его ждут большие проблемы. – Знаешь, что заставило меня отказаться от этой мысли в прошлый раз? – Что? – от неожиданности истерика Ямамото прекратилась, и он с удивлением посмотрел на почти спокойного Тсуну. – Я подумал, что мама не переживёт моей смерти – кроме меня у неё никого не было. Такеши опустил голову, чувствуя, как краска стыда заливает щёки. Он совсем не подумал о своём отце. – Какой же я временами идиот, – прошептал он. Тсуна неловко встал, похлопал его по плечу. – На ошибках учатся, так, кажется, говорят? Главное их не повторять. Попытаться сбежать из боя, даже не вступив, – это слабость. Жить, каждый раз преодолевая себя, куда сложнее. – Я… ты прав, мне нужно… нужно было всё сделать по-другому. Но мы ведь ещё обсудим это? – взгляд Такеши был серьёзен, словно он что-то для себя решил в этот момент. – Конечно. Если захочешь, – совсем растерялся Тсуна. – Спасибо, – широкая улыбка озарила лицо одноклассника. Стоило только Ямамото уйти, как раздались громкие одиночные хлопки. Леон под ним снова превратился в хамелеона, заставив Тсуну, ойкнув, упасть на землю. – Это было очень пафосно, ученик, и очень в стиле Вонголы. Прыгнуть вместе с одноклассником, пытающимся совершить самоубийство, наговорить ему вдохновляющих речей… Я восхищён! – ядовитый тон Реборна демонстрировал обратное. – Один вопрос только волнует твоего навязчивого репетитора: а что бы ты делал, если бы я не успел? – Реборн, – Тсуна сглотнул, – со мной ничего бы не случилось, правда. Ты же видел, я использовал Пламя, чтобы снизить ущерб. – Видел, – опасным тоном согласился репетитор, – а ещё я видел, что ты не успевал. Самонадеянный мальчишка! Да чем ты лучше своего идиота-одноклассника?! Ты хоть подумал, что бы мы чувствовали, узнав, что добровольно прыгнул с крыши? Тебе что, твоя жизнь нисколько не дорога? Савада прикусил щёку изнутри, сдерживая протест. Дрожащая связь прямо говорила, что Реборн боялся за него и злился теперь на тот страх, что Тсуна заставил его испытать. – Моя жизнь, Реборн… без вас действительно ничего бы для меня не значила. Но теперь я ни за что не попытаюсь убить себя, правда. Я не хотел заставлять тебя нервничать. Ещё до того, как спрыгнуть, я призвал Пламя, подстраховался. Мне не грозило ничего страшнее перелома. – Ничего страшнее перелома? – страшным тоном переспросил тот. – Неужели ты совсем не ценишь если не своё здоровье, так хоть наши старания тебе помочь? – Реборн, я… – в какой-то момент Савада понял, что оправдания всё сделают только хуже. Он мог сказать только одно, хоть и понимал, что этого будет недостаточно: – Прости. Связь взорвалась чужой яростью, хотя вслух Аркобалено Солнца не сказал ни слова. Несколько минут они молчали, позволяя только считывать эмоции друг друга: вина – сожаление – уверенность, что всё бы закончилось хорошо, – необходимость помочь Такеши. И тревога – злость – волнение – почти обида. – Тебе придётся очень постараться, чтобы я действительно сумел это сделать. И скажи спасибо, что я не стану рассказывать об этой твоей глупости остальным.