Не могу убить, но могу любить.

— Цветастый клоун, ты уверен в этом? — Эррор недоверчиво сверкнул глазами на сидящего перед собой скелета в яркой одежде. — Абсолютно, — широко улыбался тот. — Ты, бро, не должен был впускать Инка в свою душу. Теперь... это неизбежно, — под очками не было видно глаз, но по интонации стало слышно, что Фреш погрустнел. Он хлопнул Оши по плечу, за что получил по костям. — Не трогай меня, — рыкнул Ошибка и открыл портал в свою антипустоту. *** — Твою ж, — Эррор затрясся, как только оказался на месте. — Какого такой дубак. Добежав до дома, он закутался в куртку и прыгнул под одеяло. «Кто вообще устанавливает погоду в антипустоте, — ворчал глючный, дыша на свои руки. — Хотя, должно быть, это как-то связано с тем, что должно со мной произойти». Ошибка поморщился. Потихоньку он начал проваливаться в сон, как вдруг душу больно защемило. —Инк! — вспомнил Эррор и, схватив одеяло, понёсся в подвал. «Как же я мог забыть про него! Сколько этот мудак сидит на морозе... У него наверное все кости обледенели. Чёрт... Сколько же здесь градусов!». Отперев дверь, он одним пинком открыл её. — И-и-инк? — неуверенно окликнул пленника Ошибка. С противоположного угла подвала послышалось громыхание костей. Эррор облегчённо вздохнул, увидев в полумраке сжавшееся, дрожащее тельце. — А ты, как я вижу, живучий, — Эррор подошёл к художнику и надел на того свою куртку. — Эй... чернильница, знал бы ты, что наделал, — Оши посмотрел на пустые глазницы хранителя. — Ну, хех. Думаю, если бы ты узнал, то прыгал бы от радости. Глючный обвернул большое одеяло вокруг Инка и, взяв того на руки, понёс наверх. Художник не сопротивлялся, он слишком окостенел для этого. — Люблю, когда ты такой послушный, — сказал Эррор с нескрываемым удовольствием глядя на то, как радужный кривится от его слов. — Эррор, — Инк уже не мог гордо молчать. — Чёрт, Эррор... Почему так холодно? — Из-за тебя, — усмехнулся Оши. Он выпустил нити и крепко перевязал хранителя, запутанного в одеяло. — Сколько ты уже не ел? Я не хочу, чтобы ты сдох от голода. От травм — пожалуйста, от болевого шока — тоже можешь, но от голода или обезвоживания, ну уж нет. Ошибка много ещё чего говорил, впихивая в рот художника печенье и вливая чай. Инк морщился от кипятка, но послушно глотал, напуганный словами врага: «От боли... от ранений? Так вот какой смерти мне желает Эррор...» Несмотря на все попытки согреть хранителя, тот всё ещё стучал зубами. И глючному это начинало надоедать. Одним резким движением он сорвал с художника нити и одеяло. — Эррор... Мне правда очень холодно, — Инк уже давно понял, что нужно глючному. Хранитель даже вполне смирился со своей участью, но не сейчас... только не сейчас! — Пожалуйста, Эррор... Я не готов. Я настолько окостенел, что с трудом шевелюсь... — Это мне на руку, — Оши, хищно облизнувшись, снял куртку с дрожащего скелета. — Не бойся, кисточка. Я только хочу согреть тебя. Ошибка приобнял пленника и начал покусывать его шею. Проникая язычками под позвонки, он настойчиво гладил татуированные рёбра хранителя АУ. Тот же, в свою очередь, закрыв глаза, сохранял гордое молчание. — Ну же, чернильница, подай голос, — глючный с силой прикусил один из шейных позвонков врага, оставляя трещинки. Инк болезненно застонал. — Кто-то начинает ОТТАИВАТЬ? — издевался Ошибка медленно подбираясь руками к тазу художника.— А я и не знал, что ты мазохист, Инки. — Я тебя... ненавижу, — сквозь зубы прошипели ему в ответ. — Оно и видно, — язвил глючный, начиная гладить член художника, с пошлым удовольствием наблюдая, как художник выгибается от прикосновений. — Ты готов? — таинственно улыбнулся Ошибка. — Нет! — только и успел пискнуть Инк, почувствовав небольшое давление на узкое неонное колечко ануса. Круговыми движениями чужая фаланга "сверлила" радужную дырочку. — Нет, — пролепетал художник. Вдруг Ошибка резко вошёл в него. От неожиданности Инк шумно выдохнул, и зажал рот руками. Крепко жмуря глаза, несчастный чувствовал, как его трахают одним пальцем. Вскоре, не особо церемонясь, Эррор ввёл большой палец. Растягивающими движениями он пытался разогнать руку внутри художника. Но тот, не стерпев странных ощущений, развернулся и, не думая о последствиях, зарядил глючному звонкую пощечину. —А я ведь хотел как лучше, — прорычал Оши потирая ушибленное место. — Растягивал тебя, но теперь, — Оши одним толчком прижал хранителя к полу и наставил член на девственный проход. — Ты сам напросился на наказание. —Нет! Нет! Нет! — почему именно сейчас? почему именно с ним? Чем художник это заслужил? Сейчас он мог только кричать и брыкаться под тяжёлым Ошибкой, поддаваясь нервному срыву. Рассчитывать было не на что... Эррор долго смотрел в лицо хранителя, изучая его эмоции. Бешеный страх выдавался широко распахнутыми глазницами и слезами бурно вытекающими из них. — Эррор! Я не смогу, остановись! — не унимался художник. «Ни разу не видел Инка таким... сломленным? испуганным? Я определённо буду гореть в аду за это» — усмехнулся про себя Оши. — Прости, чернильница, но или сейчас, или никогда, — ласково сказал глючный, почти с жалостью смотря на свою жертву. Он улыбнулся и резко вошёл. Инк вскрикнул и рефлекторно сжал руки Эррора, прижимающие его к полу. — Давай же, не сдерживайся, — издевался Ошибка, начиная двигаться. — Я хочу насладиться твоей болью, — толчок. — Хочу до конца впитать твои страдания. — Оши протолкнуться до конца, с блаженством слушая крики, корчащегося под ним скелета. — В последний раз, — прошептал он так тихо, что Инк из-за собственных криков не услышал. Хранитель, залитый радужной краской и слезами содрогался с каждым грубым толчком. Он сжался, как-будто бы не желая пропускать инородный сгусток магии в свою. — Расслабься, кисточка, — Эррор провёл рукой по черепу хранителя. — Если этого не избежать, то к чему тогда сопротивляться? Попробуй... получить удовольствие. Инк бросил на глючного полный ненависти и страдания взгляд, но совету всё-таки последовал. Пошире расставив ноги, он обхватил Оши руками за шею и максимально расслабился. Глючный, яростно вдалбливаясь в художника, немного опешил, а потом принялся покусывать его шею. Постанывая, Инк потянулся к своему неону, начиная мягко водить по нему рукой. — Инк? — Молчи... — Тогда... Ты не против, если я увеличу темп? — ответом послужили стыдливо отведённые глаза. — Тебе всё ещё холодно? — А ты... как... думаешь, — Инк вздрагивал при каждом толчке. — Я думаю, тебе чертовски жарко, — Оши опустил ладонь на член хранителя, отстраняя его собственную руку. Он дрочил хранителю, задавая свой темп. И вскоре, радужный излился со сладким криком. Следом, завершив своё дело парой грубых, быстрых толчков, кончил и Оши. Пока Эррор находился в эйфории, Инк вскочил на дрожащие ноги и, шатаясь, как мог поплёлся в сторону первой попавшейся двери. — Инк? Услышав голос Ошибки за спиной, хранитель буквально влетел в эту комнату и захлопнул дверь. Закрывшись на щеколду, он сел, уперевшись спиной в стену и обхватил лицо руками. Слёзы новым потоком вытекали из глаз: «Как он мог...». — Эй, Инк! Открой, — послышалось с противоположной стороны двери. — Отвали! Уйди! Прочь! — кричал художник, вжимая лицо в подогнутые колени. — Да ладно тебе, — Эррор начал усиленно стучать в дверь. — Это между прочем моя ванна. Оглядевшись, Инк понял, что и вправду укрылся в ванной комнате. Не ответив Ошибке, он лишь всхлипнул и укутался в полотенце, висевшее рядом. — Инк, выходи! Или я выбью эту грёбанную дверь. Но хранитель не слышал. Он... спал... *** Лёжа на маленьком коврике Инк смотрел в потолок и думал над произошедшим. «Ты не убил меня; ты накормил меня; ты... согрел меня, но... Что же ты имел ввиду, когда говорил: "В последний раз"?» *** Осторожно открывая дверь, радужный высунул голову и осмотрелся. Хозяина дома поблизости не наблюдалось. Он тихо вышел и на цыпочках прошёлся по дому. Ему нужна была одежда. — Кто это у нас здесь разбарикодировался? — угрожающе спросил глючный с пустыми чёрными глазницами. — Эррор... Я... ты... — душа художника бешено заколотилась под рёбрами. Сейчас Ошибка выглядел по настоящему злым... на Инка... Вдруг в воздухе материализовался гастер-бластер. — Пришло время нашей последней встречи, Инк, — чисто, без глюков заговорил Оши. — Ты в этом виноват. Заряд устремился в испуганного скелета. —За что? Темнота...