Of gods and monsters

Интересно, когда наступает тот момент, после которого обожание и восхищение превращаются в жуткую ненависть. Когда же наступает этот предел? Сразу же, в один миг? Или капля за каплей все симпатии просто испаряются, становясь отнюдь не светлым чувством, способным спасти душу и тело? Впрочем, Лана знала ответ. Его было не трудно найти, ведь она может назвать точную дату, когда ее безграничное восхищение стало лютой ненавистью. Все произошло молниеносно. В момент ослепительного вывода, который шокировал и в то же время обнажал все то, что всегда было рядом с ней, на поверхности, но благодаря искусной лжи, она не смогла это обнаружить. Волк может создавать различные иллюзии, прикидываясь тем, кем он не является, и тем, кем он никогда не будет. Это требуется для того, чтобы поймать свою добычу, заманить ее в свои мерзкие лапы. Этот хищник хуже того же паука, плетущего свои сети всего лишь с одной целью, тот же совершенно не скрывает своих истинных мотивов. Лана попалась. Девушка слишком поздно поняла, что силки были расставлены и она уже угодила в них. Сама пошла с волком в его логово. Единственное, что спасло ее от смерти — это удача, и то, что она не захотела сдаваться, не поступила, как лань, загнанная после долгого бега, просто отдавшись врагу, вверив себя в его острые зубы. Наверное, зверь был не так опытен, а может быть, не так умен, каким он хотел казаться, раз ей удалось сбежать. Только покинув одну тюрьму, она угодила туда, откуда сбежала, думая, что больше не вернется в тот ад. Правильно говорят: «никогда не говори “никогда”», иначе то, чего ты так боишься, застанет тебя врасплох. В этой жизни, в их трудное бушующее время, необходимо переживать о многих вещах, не забывая и о том, кто ты и что должен сделать. Лана пришла в Брайрклифф за сенсацией, чтобы узнать все о знаменитом Кровавом Лике, и она это сделает. Разоблачить истинную натуру доктора Оливера Тредсона, рассказать всему свету, кто он на самом деле, в кого превращается этот мерзкий человек с гнилой больной душой. Так она спасет себя от страха, а Кита Уокера от электрического стула. Ненависть испепеляет ее, она даже не может побороть себя, чтобы полюбить своего ребенка, которого она уже готова убить лишь за то, что его отец — Кровавый Лик. Такие, как Тредсон вообще не должны иметь детей. Их нужно либо убивать сразу же, либо кастрировать, чтобы ни у одной из их жертв не зародилось очередное чудовище. Сейчас Лана не испытывает жалости. Ни к кому. Даже к себе. Она злится. Негодует. Но не желает опускать руки. В какие бы клетки ее не заперли, она будет и дальше искать справедливости, и способ выйти из своей тюрьмы. Воспоминания, которые будут преследовать ее до скончания дней. А ведь все начиналось так прекрасно. Конечно, Оливер не показался ей принцем на белом коне, но он уж точно был ее спасителем в ее глазах. Тем, кто способен вытащить ее из больницы, куда она попала по воли сестры Джун, назвавшей ее извращенкой. Первое очарование было настолько сильным, что Лана согласилась лечиться от своей ненормальности и помогать во многом Тредсону. Тогда она подумала, что он станет спасением, вытащит ее из этого странного места. Как же она радовалась тому, что этот доктор понимает ее и очень хочет помочь. Лана хотела записать свое восхищение Тредсоном в дневниках, но у нее отобрали все записные книжки, ручку и чернила. Можно было подумать, будто она была влюблена в него. Но никак в мужчину, а скорее всего, как в друга, человека, понявшего ее. Да, ее никогда и никак не привлекали мужчины. Никогда не интересовали, как объект сексуальных фантазий. Скорее всего, он манил ее тем, что среди этого мрака казался самым умным и понимающим. Наверное, от этого ее глаза лучились обожанием, но пелена спала не сразу же, и теперь Лана корила себя за это. За то, что не смогла разглядеть в нем зверя, готового убивать во имя своих странных причуд. У нее был план мести, и Лана знает, что исполнит его во чтобы не стало, как бы трудно это не было, но она уничтожит Кровавого Лика. Отправит его на электрический стул, а сейчас, пуская сигаретный дым, слушая дурацкую музыку, она будет наслаждаться ощущением того, что испробует холодное блюдо под названием «месть». Лана снова затянулась, ощущая, как крепкие сигареты слегка дурманят голову. Как же хорошо, что эту последнюю радость жизни еще не запретили. Она бросает через всю комнату едкий взгляд на Оливера Тредсона, чувствуя, как все торжествует внутри, в душе. Теперь ему никак не отвертеться от закона, потому что у нее есть доказательства его грехов, его преступлений. Оливеру начинают надоедать ее взгляды, которые она кидает. И явно не выдерживает этих переглядываний, раз оставил свои бумаги и направился прямо к ней. Лана не желает слушать его оскорблений и угроз, она знает все наперед, знает, что этот «не человек» скажет ей. Поэтому она решила покинуть зал, хоть и понимая, что без свидетелей ему будет проще сделать с ей что-то. Невольно Лана положила руку на живот. Нет, Тредсон ничего не сделает с ней, потому что она носит его ребенка. Это удерживает его от глупостей и насилия, но кто знает, что на этот раз взбредет в его больную голову. Лана идет по коридору, прижимаясь к стене. Она слышит его шаги за собой. Почему-то он не старается догнать ее, нет, он просто проверяет, насколько хватит ее спокойствия. Лана спокойно дышит, старается держаться. Она видела в своей жизни более, чем достаточно, так что теперь ей уже ничего не страшно. Она остановилась под светом тусклой лампы, ожидая, что Оливер будет делать дальше. Он приблизился к ней, хватая за локоть, до боли сжимая его. Горячие дыхание опалило ее шею. — Знаешь, Лана, я все равно найду способ, как упечь тебя здесь до конца твоих дней, и ты сама однажды скажешь мне, куда спрятала пленку с так называемым моим признанием. — Не дождешься, — с ненавистью ответила Лана, даже не пытаясь вырваться. — Ты никогда не получишь своего. — Это мы еще посмотрим, дорогая, — он отпустил ее. Лана резко развернулась к нему, готовая ударить, но с трудом сдержала себя. — Поверь мне, Кровавый Лик, тебе не избежать правосудия. Как только у меня появится возможность, я убью твоего ребенка. У таких чудовищ, как ты, вообще не должно быть детей, — темные глаза Ланы зло сверкнули в полумраке коридора. — Ты недостойна зваться матерью, — продолжил нападать на Лану Тредсон. — Я не позволю тебе убить его. И растить тоже. — Я и не собираюсь этого делать. Лана сделала шаг к Тредсону, зная, что это весьма опасное расстояние. Однако, женщина ничего не могла поделать с собой. Ей нравилось провоцировать его. Нравилось выводить из себя, ставить в неловкое положение. Это садизм, но она никак не могла задушить в себе всякое желание бесить его. — Ни одна нормальная женщина не захочет быть матерью твоего ребенка, — яростно прошептала Лана. — Теперь я понимаю, почему тебя бросила твоя мать. Может быть, она всегда знала, какой ты на самом деле гаденыш. — Послушай, Лана, чтобы ты не задумала, я не дам тебе это сделать, — Тредсон больно сжал ее запястье. — Ты не так умна, как тебе кажется. А я восхищался тобой… — Я тоже, — зачем-то созналась Лана, — но это быстро прошло, и я рада, что я прозрела, увидев твою истинную лживую и мерзкую натуру. — Дорогая, если бы я не привел тебя к себе домой, то ты все так же верила, что я твой единственный спаситель, — напомнил Оливер, странно улыбаясь. — Все серийные убийцы рано или поздно выдают себя, — Лана тоже улыбнулась в ответ. Она мягко убрала с себя руку Оливера. Он не стал снова ее хватать, прижимать к себе, снова играя в свою любимую игру «кошки-мышки». Оливер просто приблизился к своей добыче, заглядывая ей в глаза, почти прикасаясь ртом к ее сомкнутой линии полных губ. Этот жест ничего не говорил Лане, лишь только пробуждал все самое темное в ней, заставляя вспомнить о днях, проведенных на цепи, в подвале дома Тредсона. — От меня так просто не уйдешь, Лана Винтерс. — Я тебе отомщу, — горячо прошептала женщина в ответ. — Время покажет, — Оливер резко развернулся, и пошел прочь. Действительно, время покажет, что будет дальше. Вот только Лана была уверена, что в своей ненависти она дойдет до конца, и ничто ее не остановит. Она обещала, что отправит его на электрический стул и не сомневалась, что сделает это. Лана вернулась в гостиную к другим пациентам. Ей жутко хотелось курить.