Отя, тебе нравится?..

Номеров в телефонной книжке Вали оказалось около трех десятков, бОльшая их часть шла под разнообразными кличками и прозвищами. Не знающий, кем был записан Николай, Виктор, дурея, листал всяких «мощных сукОв», «жадин», «жополизов» и «всегда нальет». Не то, не то, дальше — по мнению мужчины, к доминанту Николаю, возившему беременому от другого альфы омеге тортики и обучавшему чужого ребенка грамоте, такие погонялова не подходили. «Нудила», опять не то. «Господин отсоси мне сладко». Неее. Нежное «Порочка моей попочке» — тьфу. «Шкуродер» — с тортиками не сочетается. «Дам даже мертвым» — в последние годы Валя и Николай не имели интимных отношений. «ЖКХ СВОЛОЧЬ» — хих, ну, Виктор ЖКХ тоже не любил. «Сдача тары» — Николай и пустые бутылки? Кхм. «Протечки и засоры» — сантехник? «Вобляди» — соседи, доставшие с ремонтом, служба опеки? «Ебанашка, но милый» — собутыльник — любовник? «Альфач-уебун» — еще любовник, из случайных? «Альфач-уебун Гоша», «альфач-уебун Мих», «альфач-уебун Дэн» и «альфач-уебун Родик» — ох, короче. Любил покойный потрахаться, но изобретательностью не страдал. «ГОСПОДИН» большими буквами  и простое «мой Дом» — уже ближе к истине. Посомневавшись, альфа решил начать с «мой Дом», памятуя — с родственниками Валя не общался. Номер он набрал со своей мобилки. Через четыре длинных гудка жутко гнусавый мужской голос твердо ответил: «алло», особо выделив двойное «л». Последовавший за «алло» громкий чих пояснил — «дом» жестко простужен, куда хуже Виктора. — Я могу поговорить с Николаем? — спросил Виктор. «Дом» похрипел, откашлялся и разрешил: — Можете. Николай слушает. Только, пожалуйста, побыстрее — у меня бОшка от температуры раскалывается. Так и сказал — бОшка, с нажимом. Виктор невольно улыбнулся — этот неведомый Николай ему понравился, своей искренностью и простотой, что ли. Предложение вырвалось само, без участия разума: — Николай, вам лекарства какие подвезти надо? Ну, для бОшки, например, для насморка? Я на машине, если адрес скажете, заскочу по дороге в аптеку, куплю… В динамике на несколько мгновений воцарилось удивленное молчание, потом Николай хмыкнул, и Виктор готов был поклясться, хоть и не видел сейчас лица собеседника — улыбнулся. — А давайте, добрый человек, — ответил, и его голос заметно повеселел. — Буду благодарен, третьи сутки трупом дохну, из дома выползти сил нема. Заодно и перетрем, когда подъедете, зачем вам понадобился. Но предупреждаю — я заразный, чтобы потом без претензий. Он назвал адрес и отключился. Не так и далеко, в соседнем районе. Удобно. Виктор оделся потеплее — на улице изрядно, по-зимнему промозгло, ветрило, осень-то заканчивалась, скоро снег повалит — взял свой паспорт, папку с документами на Алешу, добавил к ним, поразмыслив, Валины фотографии, те, на которых омега был с сыном, и покинул квартиру. Он и ждал, и боялся грядущей встречи с Николаем. Но — надо. Хотя бы для того, чтобы поблагодарить альфача за участие в судьбе мальчонки.

***

Николай не открывал довольно долго. Наконец он распахнул дверь, и мужчины уставились друг на друга через порог, изучая. Доминант Вали оказался совсем не молодым, мелкорослым, худым и некрасивым, напоминал внешне подвижную, умную обезьяну. Сходство с приматом усиливали бритый череп, торчащие лопухами крупные уши и красный, распухший нос. Представить его в обтягивающей черной коже и с плеткой, отдающим коленнопреклоненному Вале приказы, у Виктора не получилось — воображение спасовало. Но, тем не менее, мужик был домом. И об этом не стоило забывать. — Эээ, — растерянно вякнул альфа, и протянул пакеты с лекарствами и продуктами. — Вот. Я еще в магазин зашел, купил кое-что по мелочи, из еды… Обезьян смотрел, щурил припухшие веки, руки в карманах халата. Потом убрался с дороги, пропуская в квартиру. — Проходите, — буркнул, хрипя, со смешком,  — не разувайтесь, полы холодные. Будьте как дома, но помните, что вы в гостях. Его зрачки запульсировали узнаванием, или Виктору примерещилось? — Сюда, — дом, шаркая сваливающимися с ног растоптанными тапками, поманил за собой. — На кухню. Раз уж я встал, чай себе заодно закипячу. Горло дерет, жесть. Виктор послушался и пошел, куда велели. Попутно он оглядывался, пытаясь понять, куда попал. Валя в дневнике писал — Николай женат и у него трое детей подростков — в коридоре, под вешалкой, кроссовки стоят, в ряд, четыре пары, явно не взрослых размеров, на полочке, возле настенного зеркала, тюбик туши, мини плеер с мотком наушников-капелек, кожаный черный, молодежный напульсник с медными заклепками валяется, небрежно брошенный — признаки присутствия в доме хотя бы одного подростка налицо. Тогда почему не озаботились купить больному отцу жаропонижающих? Оглянувшийся Николай, похоже, проследил осуждающий взгляд гостя и снова коротко рассмеялся. — Костик, муж мой, в больнице, уже с полгода примерно, ребятня на море, — пояснил с охотой, не дожидаясь вопроса вслух. — Я их к солнышку отослал, погреться. Вернутся послезавтра. Кто ж знал, что именно сейчас грипп поймаю. Невовремя, да? — и хрипло, жалко закашлялся в кулак, булькая горлом. — Садитесь, не маячьте, — велел Виктору, кивая на стол с задвинутыми под него стульями. — Чай заварю, за чаем и поговорим, с чем, кроме лекарств, пожаловали. Пока мужчина возился с чайником, наполнял его водой и ставил на огонь, Виктор продолжал осматриваться. Кухня Николая ему понравилась — в меру просторная, чистая, уютная, с современной техникой. В раковине ни единой замоченной тарелки, клеенчатая, клетчатая скатерка тщательно протерта от крошек. Очевидно, дом — любитель порядка, если, даже больной и не держащийся на ногах, в отсутствие своего омеги и детей, не засирается. Молодец, уважуха. Сам Виктор, когда болеет, на чистоту плюет с высокой колокольни… На подоконнике кухонного окна лежали, в аккуратной стопочке, несколько детских книжек, раскраски и упаковка фломастеров, рядом с ними, в открытой картонной коробке, были свалены игрушки — несколько ярких пластмассовых машинок, сине-оранжевый дракончик из плотной ткани, уменьшенная копия Кира Алеши, и две куклы-пупса, в омежьих костюмчиках, желтом и голубом. Вряд ли они принадлежали кому-то из подросших сыновей хозяина квартиры. И вновь Николай проследил взгляд Виктора. Мужчина заметно изменился в лице, помрачнел и поспешно отвернулся, словно испытал укол боли. — Чай, — он поставил перед гостем ароматно парящую мятой с лимоном чашку, придвинул сахарницу. — Печенек никаких, извините, нету, могу предложить бутерброд с сыром. Виктор слазал в наибольший из принесенных им пакетов, выудил пачку печенья и положил на столешницу, к печенью добавил мешочек вафель в шоколаде. Присевший на стул рядом Николай закинул на язык две капсулы жаропонижающего, сглотнул их насухую, по слюне, не морщась, и фыркнул. — А вы предусмотрительны, — глаза обезьяна откровенно смеялись. — Не ожидал, спасибо. А теперь сделайте последнее доброе дело — расскажите, зачем я вам понадобился. Не дружбу же вы мне, с бухты-барахты, явились предлагать. Виктор поперхнулся глотком чая. Дружбу? Елки-палки, зеленые моталки, а ведь с Николаем хотелось дружить! Без шуток, хотелось — такие, как он, сразу располагающие к себе люди редко попадались на жизненном пути альфы. Смущенный, мужчина помялся и ответил честно: — Я пришел из-за Алеши, сына Валентина. Сообщить вам, что с мальчиком все в порядке. Понимаете, я — его отец, Виктор Варшин. Николай крупно передернулся всем своим худым, мелким телом и буквально взлетел из-за стола, опрокидывая чашки. Миг, и мужик врезал начавшему привставать Виктору в физиономию, сметая на пол и вышибая из глаз фонтан искр. Мощно приложил обезьян, от души и сердца. Будто и не трясся полсекунды назад в температурном ознобе… Додумывал Виктор, сидя возле стола и держась за разбитый, обильно текущий кровавой юшкой нос. Николай же навис сверху, поднимая крепко сжатый — аж костяшки побелели — кулак для повторного удара. Кулак у него был не маленький, в отличие от росточка. Тяжеленный, каменно твердый. — Так вот ты какой, Виктор Варшин, — прошипел доминант Вали сквозь судорожно стиснутые зубы, — приятно познакомиться, сволочь! …И на не успевшего прикрыться локтем Виктора будто обрушился потолок, отправляя в темноту.