***
Воскресенье. За окном лило с самого утра, поэтому было решено провести посиделки дома. Фильмы, крайне вредная еда и Ричи. Родители Тозиера уехали в какую-то там командировку и целый дом был в их распоряжении. Эдди вышел из своей квартиры, забыв зонт, но предвкушение было настолько сильным, что он просто побежал, не обращая внимания на саднящие легкие и облипающую плечи футболку. Ричи расхохотался, увидев его — промокший насквозь, с повисшими волосами и широченной улыбкой на лице. Смеялся он недолго — Эдди подался вперед и заткнул его собственными губами. Ричи проворчал что-то в поцелуй про «холодный» и «мокрый». Они прошли в комнату, и Тозиер сразу вытащил откуда-то огромное махровое полотенце, заботливо накидывая его на плечи Каспбрака и губами снимая капли воды с его лица. Эдди смеялся, отпихивая его и как же он был счастлив в эти минуты. После посиделок на кухне, которые затянулись, потому что «твои дурацкие волосы все никак не просохнут, прямо как твоя мамка при виде меня», Ричи включил в гостиной Назад в Будущее, и они свернулись в кровати, накрывшись примерно тремя пледами, потому что в комнате было чертовски холодно, а Ричи… Ричи был горячий, как солнце, и Эдди с удовольствием зарывался руками в темные кудри и целовал его в нос, каждый раз, когда Тозиер поворачивался к нему, возмущенный. — Ты вообще фильм собираешься смотреть? И Эдди только смеялся и целовал, целовал, целовал его. Честно говоря, Ричи было так легко сломить. Его бравада рушилась, стоило только Эдди скользнуть руками под футболку, дразнящими движениями вырисовывая что-то на его животе. Ричи рвано выдохнул и поймал ладони Каспбрака в свои, переплетая пальцы, а Эдди улыбнулся своей маленькой победе. В качестве милости он все-таки бросил взгляд на экран. Ричи прижался к нему, зарываясь носом в волосы. — Эдди? — позвал он. — Мм? — Ты… Ты ведь не уйдешь, да? — Это еще даже не середина фильма..? — Эдди растерянно вздернул брови. — Нет, я в смысле, — Ричи стушевался и неловко отодвинулся, —…в смысле в общем. Совсем. Эдди замер. Смысл вопроса повис в воздухе тяжелым осадком. Ричи спрашивал совершенно серьезно, таким тоном, словно ожидал отрицательного ответа, словно ждал, что Эдди его бросит. И, хотя Эдди знал причину, знал, почему Ричи иногда молча прижимался к нему изо всех сил, или почему порой звонил ему посреди ночи по тупым предлогам… Это все равно задевало. Совсем чуть-чуть. Но задевало. Эдди сбросил с себя плед, выключил телевизор и полностью развернулся к Тозиеру. Тот ответил ему испуганным взглядом и нервно улыбнулся. — Ричи, — при первых звуках голоса Каспбрака Ричи опустил голову, словно его ругали за очередную выходку, — Ты ведь и сам знаешь ответ. — Я просто… — Тозиер дернул плечом и обхватил себя руками, — Ты постоянно говоришь, что я придурок, и бесишься все время, когда я курю, а про прозвища…я молчу… И про мать твою тоже. — Да вот как раз про мать то ты и не молчишь, — беззлобно вздохнул Эдди, отцепляя руки Ричи и перекладывая их на свою талию. Ричи пододвинулся поближе. — И я иногда думаю… Зачем ты… Он не договорил, потому что Эдди подался вперед, смазано касаясь его губ своими. Это даже не было поцелуем, просто касание, но Ричи замолчал, сильнее сжимая пальцами футболку Каспбрака. — Потому что я люблю тебя, — прямо ответил Эдди, заметив, как Ричи сжался при этих словах, — ты, хоть и придурок, но ты мой придурок. С этими словами Каспбрак подался вперед, усаживаясь Ричи на колени. Тозиер в ответ тут же обвил его руками, утыкаясь носом в шею. Он дышал судорожно, с тихими-тихими хрипами, и Эдди до боли хотелось его успокоить, хотелось заставить его поверить. Потому что Ричи в такие моменты никогда не верил. — Я люблю тебя, потому что ты очень заботливый, — Эдди ласково провел ладонью по темным волосам, перебирая пряди между пальцами, — знаю, что ты со второго класса запасной ингалятор таскаешь. Потому что ты звонишь мне перед сном, каждый день, чаще всего, чтобы рассказать очередную шутку про то, кто там чью мамку трахнул, и, честно, иногда это бесит, но вообще даже смешно… Только ты, пожалуйста, забудь, что я это сказал, ладно? Ричи сдавленно ухмыльнулся, и Эдди тихо засмеялся, беспорядочно оглаживая ладонями чужие плечи. — И когда Бауэрс приебывается, ты молчишь, но стоит ему ляпнуть что-то мне, ты лезешь на него, идиот, а еще ты всегда-всегда знаешь, если мне грустно и совсем про мою маму не шутишь в такие моменты… Ричи… Эдди замолчал и глубоко вздохнул, собираясь с силами. Ричи немного отстранился, с любопытством глядя своими огромными от дебильных очков, полными слез глазами, и у Эдди физически в груди защемило. Он обхватил лицо Ричи ладонями и поцеловал его в щеку, и в нос, и в скулу. Тозиер издал странный звук, похожий на смешок. — Я никогда тебя не брошу, — выдохнул Эдди между беспорядочными поцелуями, — я не могу без тебя, Ричи, представляешь…совсем-совсем не могу. — Правда? — голос у Ричи хриплый, но подрагивал он уже не от слез, а от чего-то другого. Эдди очень надеялся, что это радость. — Да, — твердо ответил он. И Ричи поцеловал его. Так, что дыхание перехватило, а сердце заколотилось в груди быстро-быстро. Чужие руки скользили по телу и стало жарко, очень жарко, Эдди чувствовал, как растворяется в этой ласке. Мысли смешались в кашу, и он отстранился на секунду, судорожно глотая воздух. Ричи коснулся губами его щеки, а потом спустился ниже, проводя чуть ощутимо языком по шее, отчего Эдди изогнулся, подаваясь ближе. — Я тоже… — хрипло выдохнул Ричи, и у Эдди сердце бешено скакануло в груди в предвкушении, —…тоже люблю тебя. В общем да, в те дни Эдди Каспбрак был самым счастливым человеком на свете. Но в его жизни была такая интересная штука — все хорошее обычно заканчивалось. Очень болезненно.***
В среду Ричи не было в школе. Эдди простоял у ворот, на их обычном месте встречи, лишние 20 минут, в результате чего он опоздал на первый урок настолько, что идти туда просто не было смысла. В любой другой день Эдди просто бы пошел на занятия и только потом, раньше всех выбегая из школы, понесся бы искать Ричи. Сегодня же у него словно ледяной комок был вместо желудка, и сердце билось как-то через раз, сжимаясь от дурного предчувствия. Эдди покосился в сторону школы. Сегодня контрольная по алгебре… А еще вчера Ричи заболевать не собирался и обещал к этой самой контрольной подготовиться. Эдди поправил лямки рюкзака и запрыгнул на велик. Оставалось надеяться, что параллелей между отсутствием Тозиера и Каспбрака никто проводить не станет.***
Ричи нашелся на крыльце своего собственного дома, в одной футболке и с зажатой в дрожащих от холода пальцах сигаретой. Увидев его, Эдди в первую секунду даже замер, не зная, за что начать отчитывать Тозиера в первую очередь, ведь сейчас, мать ее, осень. Впрочем, вся досада куда-то улетучилась, когда Ричи поднял голову. Ричи Тозиер редко когда позволял себе полностью сбросить маску мамкиного шутника. Сейчас же он сидел, сжимая сигарету так сильно, что она давно уже сломалась пополам, его трясло, и Эдди ужасно, ужасно, боялся, что дело было совсем не в осеннем холоде. — Хей, Эдс… Эдди, — Ричи слабо улыбнулся ему и выкинул бесполезную теперь сигарету прочь, — Нужно…поговорить. «Эдди». От этой простой ремарки стало так плохо, так страшно, что Эдди чуть не заскулил. Вместо этого он шагнул вперед, протягивая Тозиеру руки. Тот в ответ вцепился так, что, казалось, синяки останутся на всю следующую неделю. Эдди было плевать. — Зайдем в дом, — хрипло попросил Ричи, — родители отъехали ненадолго. В полной тишине они поднялись на второй этаж, в отчего-то темную комнату Ричи. Эдди в первое мгновение насторожился, силясь понять, почему вдруг тут стало так неуютно. А потом понял, и комок нервов внутри скрутился еще туже. Плакаты. Ричи посдирал со стен все свои плакаты. И ни одной футболки не валялось на полу, стульях, столе. В комнате было чисто. В комнате Ричи Тозиера было чисто. — Ричи, что случилось? — позвал Эдди и вздрогнул от того, насколько жалко это прозвучало. Ричи обернулся к нему и горько усмехнулся, отчего у Каспбрака по спине пробежал неприятный холодок. — Я клянусь, я все перепробовал, — тихо прошептал Ричи, в звенящей тишине комнаты его голос звучал как гром, — Все, что мог… — Для чего? — Эдди сжался — он не хотел слышать ответ. — Отец сказал мне, вчера вечером, — Ричи вздернул голову, и в его глазах вперемешку с болью блеснули слезы, — Сказал, мы переезжаем. Я… он сказал в Миннесоту. — Переезжаете..? — эхом отозвался Эдди, не до конца осознавая смысл чужих слов, — Ты? Уедешь? — Я не знаю, что делать, Эдди. Ричи всхлипнул. Он сильнее сжал пальцы Каспбрака, так, что чуть кости не захрустели, но Эдди едва ли обратил внимание, изучая лицо Тозиера пытливым взглядом, из-за всех сил пытаясь найти хоть какую-то зацепку, что он… Лжет, он шутит, пожалуйста, пусть это все окажется тупой шуткой. — Через неделю… Отец уже договорился о переводе в другую школу. Они ничего мне не говорили, потому что… они знали, что я… Он шагнул ближе, и Эдди потянулся тоже, по привычке. Ричи трясло, слезы, очерчивая блестящие полоски на щеках, срывались вниз, разбиваясь темными пятнами на футболке. — Клянусь, Эдди, я все…но им плевать, отец… — Ричи словно давился собственными словами…он задыхался. Эдди неосознанно поднял руку, привычно, ласково зарываясь пальцами в темные кудри. В груди, вместо прошлого холода, теперь разлилась лавой пульсирующая боль. В перемешку с осознанием. — Ты меня забудешь, — не спросил, а просто сказал Эдди, чувствуя, как от собственных слов сдавило горло, — Ты забудешь меня. Как Бен и Бэв. Ричи разрыдался. Ноги у него, казалось, подкосились, и он упал на колени, увлекая Эдди за собой, но не решаясь коснуться. Эдди сам потянул его к себе, и Ричи моментально подался в объятия, утыкаясь носом куда-то в шею Каспбрака. — Я буду звонить каждый день и тогда… Это должно сработать, Эдди, ведь ты тоже, ты будешь звонить, правда..? Это не поможет, Ричи. Бэв звонила через день. Затем раз в неделю. А потом она забыла. Эдди пробежался пальцами по подрагивающим плечам, вспоминая тот воскресный вечер, и собственную уверенность, от которой теперь как будто не осталось и следа. Наверное, тогда ему, Эдди, тоже следовало спросить, «а ты не уйдешь?». Он хотел сказать «я тебя не брошу». Он хотел сказать «я буду тебя помнить». — Я не смогу без тебя, — тихо, едва слышно, прошептал Ричи, — я умру без тебя. Как же Эдди хотелось разрыдаться. Как же ему хотелось кричать, хотелось, может, даже ударить Тозиера, хотелось выплеснуть жгучую боль наружу, хоть как-то. Но слезы не шли, а боль потихоньку затапливалась холодным, спокойным…наверное, это было отчаяние. — Ты забудешь меня, — ответил он, и Ричи замотал головой, пытаясь что-то выдавить из скованного слезами горла, — Ты забудешь, и будешь жить дальше. Все будет хорошо, Ричи. Обещаю. Ты забудешь. А вот я без тебя, представляешь…совсем-совсем не могу.***
Неделя перед отъездом Ричи пролетела как в дымке. Эдди каждый день возвращался домой поздно ночью, а бывало и вовсе не приходил, оставаясь в чужих объятиях, потому что уходить было почти физически больно. Соня срывала голос, пыталась давить на него слезами, укоряла, укоряла и укоряла, но Эдди было плевать. Жизнь разделилась на «вместе-с-Ричи» и «завтра-я-снова-буду-с-Ричи». Тозиер в школу теперь мог не ходить, а Эдди наплел всем про простуду, не заботясь, что звучало это не очень правдоподобно. Неделя эта, казалось, тянулась бесконечно долго, и Эдди мечтал, чтобы она не заканчивалась никогда. Чтобы не заканчивались эти тихие моменты, вечером, когда Ричи включал свой старенький приемник и укладывался на колени Эдди, который тут же запускал пальцы в чужие волосы, с наслаждением играясь непослушными кудрями. Чтобы не заканчивались бесконечные шутки Ричи, про мать Эдди, и про мать Бена, и про мать того чувака, который диски продавал через дорогу, шутки, от которых Каспбрак каждый раз кривился, умело скрывая улыбку. Чтобы не заканчивались ночные звонки Ричи, которые раньше полуночи принципиально не случались, звонки, призванные разрешить крайне важные вопросы, например, «Эдди, понимаешь, единственная причина, почему мы не можем прокопать землю насквозь, это потому что лопата расплавится, понимаешь, она расплавится». Иногда Эдди советовал Ричи отправиться в увлекательное путешествие нахер, а потом, пожелав спокойной ночи, бросал трубку. Иногда Эдди тихо смеялся, пытаясь вразумить Тозиера такими же важными аргументами: «Ричи, нужно просто засунуть лопату в холодильник, чтобы она стала холодной, и все будет ок»… …Чтобы не заканчивались они. Ричи и Эдди. Тозиеры съезжали в среду. В понедельник утром Ричи не пришел в назначенное накануне место встречи. Эдди опустился на траву, не заботясь уже ни о микробах, ни о грязи. Всё в эти дни вычеркнулось из его жизни, исчезло, остался только Ричи-Ричи-Ричи, постоянно. Так, наверное, теперь всегда будет? Эдди устало откинулся на лежавший рядом камень, прикрывая глаза. Через два дня. Что будет через эти два дня? Насколько тяжело будет его отпустить? Эдди сжал губы. Тяжело. А сможет ли он, Эдди, это самое «тяжело» выдержать? — Эдди? Ты здесь? Ричи влетел на пригорок, взъерошенный, с горящими глазами. На мгновение, Эдди показалось, что он не сможет встать с земли, что эмоции полностью выкачали из него все, до чиста, но Ричи зашагал к нему, и Эдди встал, бросаясь навстречу. — Я придумал, — сообщил ему Ричи, и голос у него был одновременно жутко довольный, и подрагивающий от волнения. — Что? В ответ Тозиер взмахнул руками, словно фокусник, и принялся стягивать с себя толстовку. — Ты чего делаешь, идиот, — Эдди дернул парня за рукав, пытаясь остановить его, — На улице осень, хочешь… Ричи сдернул наконец непослушную толстовку и задрал край рубашки, демонстрируя предплечье, с выведенной на ней надписью. Сверху все было обмотано пленкой. Ричи аккуратно пробежался пальцами по черным буквам и протянул руку Эдди. «Эдди Каспбрак» было выведено четким, разборчивым — явно не Ричи — почерком. Ниже, под именем, был выписан номер телефона и лаконичное «звони». — Ты, Эдс, пожалуйста, номер телефона не меняй, окей? — Ричи нервно усмехнулся, наблюдая за замершим в шоке Каспбраком, — А это эта хрень так-то на всю жизнь, и я… — Это что, татуировка?! — взвизгнул вдруг Эдди, вцепляясь в предплечье Ричи так внезапно и сильно, что тот зашипел, — Ты совсем охренел? — Тише, Эдс, — Тозиер попытался вырваться из хватки парня, но в ответ тот только сильнее сжимал пальцы, — Не знал, что «пожестче» это у вас семейное. Эдди не ответил, впившись взглядом в надпись. «Звони». — «Звони», — хрипло повторил он и вся злость куда-то исчезла из его голоса, — Звони, ха? — Знаешь что, Спагетти, — Ричи сложил брови домиком в напускной обиде, — Татуировки вообще-то дорогое удовольствие, уж прости, что на телефон твоей мамки не хватило. Но я его итак буду помн… Договорить он не смог, Эдди впился в его губы жадным поцелуем, больно клацнув зубами и стукнувшись носом. Ричи наклонил голову, а руки Эдди обвили его шею и это было так…хорошо и гармонично, и так по родному. Как будто они, Эдди и Ричи, где-то там наверху были предназначены друг для друга. — Ты хоть знаешь, как…следить за татуировкой, придурок? — Эдди рвано дышал, судорожно глотая воздух после поцелуя, — Потому что инфекция и… — …И если что, я позвоню твоей мамке, Эдс, уж ради меня она и в Миннесоту приедет. Едва только шутка сорвалась с языка, Ричи сжался от чувства вины. Слова «Миннесота» и «переезд» в эту неделю они намеренно вычеркнули из своих разговоров, и вот теперь он сыпанул хорошую такую горсть соли на открытую рану. Эдди опустил голову, разрывая зрительный контакт. — Можешь звонить мне, я тоже…тоже ради тебя приеду. Ричи никогда не понимал, как из-за боли душевной герои книг и фильмов испытывают боль физическую. И вселенная, видимо, решила жестоко наказать его за подобную наивность — его как будто выворачивало изнутри. «Психосоматика», произнес в голове голос Стэна. «…ради тебя приеду», это голос Эдди. — Прости меня. Эдс, прости.***
Не сказать, чтобы дом Тозиеров обычно выглядел очень жизнерадостно, но теперь, когда последние вещи были погружены в машину, все стало совсем унылым. Или просто Эдди так казалось. Его вообще в этот день мало что могло порадовать. Когда Ричи вышел, сверкая на весь квартал фальшивой улыбкой, Эдди едва удержался, чтобы не схватить его за руку и…что-то сделать. Что-нибудь. Он не знал, что именно. Они вместе сели на велики, проигнорировав «через час, чтобы был здесь и не позже» от старшего Тозиера, и по привычке втянулись в «кто быстрее» до назначенного Неудачниками места встречи. Ричи радостно расхохотался, когда въехал в знакомую арку деревьев первым, а Эдди молча улыбнулся чужой победе, тут же, впрочем, скривив лицо в фальшивое недовольство. Стэн, Билл, Майк, вот и все, что осталось от их клуба. Эдди слез с велика, стараясь не думать о том, что Стэн и Билл уже подали документы в какой-то университет в Калифорнии, а Майк подумывал о Портланде, потому что нет, все будет нормально. Все будет хорошо. Ричи что-то сказал, пошутил, судя по тому, как Стэн закатил глаза. Парни начали болтать о чем-то, вроде как спрашивать о том, что за дом будет у Ричи и что он планирует сделать в первую очередь в новой школе. Эдди не слушал, просто смотрел на то, как плескается смешанное с горечью счастье в огромных за стеклами очков глазах, и как Ричи то и дело насмешливо поигрывает бровями, как у него в уголках губ собираются от смеха морщинки. — В общем, мой номер пейджера у вас есть, и я… — Точно. — Ага. Повисла тишина. Ричи опустил голову, нервно сцепляя пальцы в замок. Забудет, как Бен и Бэв. — Я бы попросил тебя постараться и не вляпаться в какое-нибудь дерьмо в первый же день в Миннесоте, Ричи, — Стэн улыбнулся, смаргивая наваждение, — Но… — К-кого ты об-м-м… — Билл судорожно вздохнул. У него влажно блестели глаза, — о-бманываешь, Стэн? Майк тепло рассмеялся и шагнул вперед, утягивая друзей в большое, крепкое объятие. Ричи подхватил смех друга, а вслед засмеялись остальные. Как будто сейчас они разойдутся, а завтра будет обычный день, четверг, и после школы в аркаду, где Билл наверняка бы в очередной раз надрал Ричи задницу в стритфайтере, после чего Эдди пришлось бы «утешать своего парня, ведь он героически поддался другу, хоть это и больно». — Ты справишься, Рич. — П-порви там всех! — Мы будем звонить! Они вместе вернулись к месту, где лежали неряшливо — кроме велосипеда Стэна, конечно же — брошенные велики. Один за другим, стиснув Ричи в объятиях — уф, не поломайте кости, иначе как мне клеить девчонок?! — Неудачники уезжали прочь, пока Эдди и Ричи не остались вдвоем. В повисшей тишине, казалось, потонули все звуки леса. — Эдс… — «Эдс», — Эдди вздернул голову и наткнулся на взгляд Ричи, полный отчаяния и горечи. Он шагнул вперед и взял Ричи за руки, переплетая пальцы, — Знаешь, не так уж сильно меня это бесит. Ричи вздернул брови так высоко, что они почти исчезли в нависающих на глаза темных кудрях. — Охереть! Ты… че серьезно?! — Конечно нет, — пожал плечами Эдди, — я терпеть твое «Эдс» не могу. И только попробуй сейчас… — Ну уж нет, Э-д-с, теперь на всю жизнь, клянусь, я этих слов никогда не забуду и ты… Эдди вздрогнул, словно ему в лицо плеснули ледяной водой. По спине пробежались противной волной мурашки. —…Ты не выкрутишься, — сдавленным голосом договорил Ричи и закусил губу, — Я не могу… — Можешь, — твердо оборвал его Эдди, — Ты можешь. — Нет, не могу, — Ричи подался вперед, и Эдди поднял руку, касаясь дрожащими пальцами чужой щеки, — Так не честно, Эдс. — Я знаю, но ты справишься, Ричи. Мы… — короткий поцелуй, от которого Ричи всхлипнул, подаваясь вслед, не желая разрывать касание, — мы справимся. Как Бен и Бэв. Как Бен и Бэв. Как Бен и Бэв. Эдди подцепил свободной рукой предплечье Ричи и мягко коснулся пальцами кожи над черной надписью. «Звони». — Ты помнишь, что нужно обрабатывать пять раз в день? Нужно смывать лимфу, а потом обязательно наложи мазь, я тебе положил вчера в рюкзак два тюбика, просить тебя купить бесполезно. На ночь тоже накладывай, но тонким слоем, чтобы не размокала и не смей… — Эдди. Ричи теперь не пытался скрыть слез, не кусал губы и не сжимал до боли пальцы. Он просто смотрел, так, будто не мог наглядеться и всхлипывал, словно силился что-то сказать. Эдди проигнорировал собственный комок в горле и ласково погладил Ричи по щеке. — Все хорошо будет, Балабол. Ну вот когда я тебе врал последний раз, скажи? — В-вчера, когда мы спорили, т-ты в конце сказал, что все-таки Железный Человек круче, но я знаю, что ты все равно за Кэпа, так что. — Вот и делай после этого добро людям, — проворчал Эдди, и Ричи улыбнулся сквозь слезы. — Я так тебя люблю, просто охренеть. Эдди прыснул в кулак, и в след за ним Ричи расхохотался в голос. Смех разносился по притихшему лесу, растворяясь в холодном осеннем воздухе. Все будет хорошо… …Потому что Ричи забудет, и ему не будет больно. Вот этой тянущей рези, которая, казалось, теперь была у Каспбрака вместо крови, у Ричи не будет. И Эдди готов был страдать хоть вечность, лишь бы только он был счастлив. Пусть даже через месяц или год потеряет значение «Эдди Каспбрак» и надпись на руке будет восприниматься как сделанная на спор шутка, и пусть сам Эдди хотел выть от раздирающей изнутри боли. Пусть так. — Ты справишься, Ричи, я это точно знаю. Вся Миннесота будет у твоих ног… — Ричи поджал губы, глядя на него с хрупкой надеждой, как доверчивый щенок, —… я тоже люблю тебя. Больше всего на свете. Звони каждый день, в любое время. — Обещаю, Эдс, — Ричи закивал головой так сильно, что его кудри подпрыгивали, словно в каком-то танце, — Обещаю, каждый день, вечером, ты только бери трубку, а то придется твоей мамке звонить, а она ведь ревнивая, не простит, знаешь… И Эдди поцеловал его, потому что, господи, заткнуть Балабола можно было только одним способом. А потом они долго шли обратно, к дому Тозиеров, катя рядом велосипеды, болтали ни о чем, пока их не прервал зычный и грубый гудок машины. Ричи отдал байк отцу, обнял Эдди, не обращая внимания на полные яда взгляды родителей, шепнул на ухо последнее «люблю, Эдс» и… И уехал.***
Первые несколько недель все было отлично. Настолько отлично, насколько могло быть на таком расстоянии. Ричи исправно звонил каждый день, рассказывал про новую школу, про одноклассников, которые на удивление хорошо к нему отнеслись, про парня — Майк, кажется — классом младше, который был похож на Тозиера как «потерянный брат-близнец» и даже про то, что его мать записалась на кодирование, а отец стал более благосклонен в связи с успехами на работе. Короче говоря, у Ричи все было прекрасно. У Эдди все было не так хорошо. Только с отъездом Тозиера он понял насколько сильно тот влиял на его жизнь. Без Ричи, казалось, все стало серым и бессмысленным. Больше никто не кидал камушки в его окно посреди ночи, чтобы потом ввалиться и бухнуться на кровать, оставляя на полу комья грязи. Пустым было соседнее место в школе, и в аркаду каждый четверг ходить больше не было причин. Эдди мало ел, зачитывался книгами сверх программы, мол, к экзаменам готовился, а на деле пытаясь залатать дыру в груди хоть чем-нибудь. Получалось так себе. Тем не менее, самому Тозиеру об этом знать не обязательно. Было. До последнего звонка. Ричи пропустил один день. Один. Чертов. День. — Привет… Эдди, да? Эдди замер. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. — Ричи… Пауза. — Ох, Эдс, это ты? Черт я… Пауза. — Я не забыл. Клянусь. Пауза. Вдох. Выдох. Эдди заставил себя улыбнуться. — Точно. Ну, расскажи, как прошел твой день, Рич. Снова пауза. Судорожный всхлип на том конце провода. Эдди сжался от непонятного чувства вины. — Я прогулял сегодня три лекции. Ну, только молчи, Эдс, знаю, что неправильно, но клянусь, мне так плевать на испанский, меня блевать уже тянет с этого, особенно с училки, в прошлый раз она… И вроде бы все было нормально. Вот только потом, спустя месяц, ситуация повторилась, а потом еще раз и Эдди невольно поймал себя на мысли, что его выедает изнутри вина. Ричи каждый раз глотал слезы, осознавая, что он забыл, и Эдди думалось, что для него это как будто вскрывать едва зажившую рану. Сам Каспбрак как будто даже и привык, разговоры по телефону каждый день, как будто у них все хорошо. Ну подумаешь, пару раз первые минуты уходили на «ммм, да, у меня просто тут на руке…». В остальном то все было стабильно. А для Ричи? Сидя в своей комнате и перебивая старые фотографии, Эдди без конца задавал себе этот вопрос. Каково это для Ричи? Наверное, намного больнее. А такого Эдди не мог допустить. — Эдди, телефон! — плаксивым голосом позвала с первого этажа Соня Каспбрак. Не мог. — Сбрось звонок, мам.***
Неделя без звонков Ричи, и Эдди готов был лезть на стену. Но это, честно говоря, было еще ничего. Потому что за неделей потянулась вторая, потом третья, все это дело сложилось в месяц, а потом в еще один. Время летело очень быстро и крайне бесполезно. Эдди ходил по односложному маршруту школа-дом, словно призрак, не обращая внимания на окружение. Оставшиеся Неудачники пытались, честно пытались, вытащить его из апатии, но после месяца неудачных попыток грустно сдались, погружаясь каждый в свои проблемы и беды, уж этого в Дерри всем хватало сполна. Эдди подумывал об антидепрессантах, но каждый раз в последний момент отметал идею прочь. Отчасти — потому что знал последствия, от части, потому что краски и эмоции в жизни казались теперь чем-то обременительным, ненужным. Эмоции несли за собой боль, поэтому Эдди оставался жить в собственноручно снятом черно-белом фильме, в стабильности. Но Ричи Тозиер имел привычку рушить все стабильное. В какой-то степени за это Эдди его и любил. Но не в вечер пятницы, когда, после крышесносного зачета, Каспбрак мечтал только упасть на кровать и заснуть. Он пришел домой, сорвал с холодильника и выкинул записку от матери («ночная смена, вернусь завтра днем, не засиживайся, Медвежонок»), налил чай в любимую кружку и буквально занес ногу над ступеньками, ведущими в его комнату, как вдруг ледяную тишину в доме разорвал звонок. Телефон. Эдди давно уже не поднимал трубку, потому что никто из Неудачников обычно не звонил по вечерам, а остальные звонки подсекала мать, отрезая сына от мира суровыми «никуда он не пойдет». Сейчас Сони дома не было, и Эдди замер в нерешительности, нервно сжимая в пальцах кружку. Это не может быть он, а если и он, то брать трубку не надо. Потому что опять будет больно, и он уже тебя не помнит, Эдди, твою ж мать, остановись, ты- — Алло? Эм, Эдди? Каспбр… Касп… Блять. В смысле, простите? Эдди? Замечательно. — Да, это я. Ричи расхохотался. — Охуеть! Слушай, чел, прости, что матерюсь, хотя думаю тебе нормально, раз твое имя у меня на руке вытатуиров… черт, не, слишком сложное слово. Короче не думал, что реально попаду куда надо! — Ага. — Тут написано, мол, «звони», ну я и… Эдди? — Да? — Насколько я был пьян, когда делал эту хрень? Ничего не могу..? — Вспомнить? На том конце провода помолчали в замешательстве. Эдди вздохнул. — Я просто почувствовал, что должен позвонить, — медленно произнес Ричи, — в смысле да, тут реально написано «звони», но дело не в этом. Я просто почувствовал, хер знает, честно. — По мамке моей соскучился, Балабол? — резковато бросил Эдди, мысленно давая себя подзатыльник — слишком резко и слишком болезненные точки. — Обижаешь, Эдс, вообще-то это она за мной бегает, а не я… Стоп. Стоп. — Эдс? — Ага. Снова повисло молчание. Эдди представил, как Ричи растерянно нахмурился, как он бездумно запустил ладонь в собственные кудри, и как он, наверняка, сейчас выстукивал неровный ритм ногой. Черт, как же он скучал. — Точ-но, а на ужин я попрошу приготовить спагетти, — Ричи выговаривал шутку неуверенно, как будто сам не знал, почему он это говорит, — потому что это мое любимое блюдо, так? — Верно, Ричи, — Эдди тепло усмехнулся, — Бип-бип, кстати. — Твою ж мать, Эдс. Твою ж мать. — Угу. Соня, помнишь? — Хер забудешь, веришь, нет? — Придурок. В трубке что-то зашуршало, а потом громко грохнулось. Ричи сдавленно зашипел ругательства, и Эдди ухмыльнулся в кулак. — Сколько я не звонил, Эдс? Ты звонил. — Мы не разговаривали, — он не стал говорить, что сбрасывал звонки, — два месяца? Примерно. Как у тебя дела? — Ты че серьезно сейчас будешь светские сопли разводить, а, Спагетти? — Мне правда интересно. — А мне интересно в чем твоя мамка спала сегодня. — Ох, она твоей матери одолжила ночнушку, та просто свою порвала во время нашей с ней ночи. — Кусаешься, Эддичка? — Пошел ты, Рич. Я очень сильно по тебе… —…скучаю. Прости меня, Эдди. Я не знаю, как так вышло, я старался звонить каждый день. Эдди прикусил язык. Ему хотелось признаться, но он не знал, как объяснить, ведь Ричи не поймет, он никогда не поймет. Будет орать, какой Каспбрак придурок, и что, мол, охренел он из себя жертву строить, а еще… Эдди не хотел знать, что еще. В данный момент хотелось просто… Поговорить. — Я тоже, Рич, — наконец выдавил он, и Тозиер шумно выдохнул в трубку. — У меня теперь свое шоу на школьном радио. Представляешь? — Правда? — Да, только хрен знает, как меня еще не выкинули. Берч, ну, директор, постоянно с красной рожей ходит во время эфира, орет, что у меня язык как из помойки. Я так понял, он боится, что его за жопу укусят, если меня снимут. От остальных ведущих на этом радио подохнуть можно. Эдс, а кровь из ушей может пойти? — Болтай больше, Балабол, и я тебе на собственном опыте поясню. Они рассмеялись, и Эдди показалось, что все снова стало хорошо. Ричи продолжил говорить о своих школьных делах, новые друзья, увлечения, жизнь. От его голоса было тепло, а сердце колотилось тяжело, выбивая из головы все мысли. —… И все-таки, как ты? Расскажи что-нибудь. Школа-дом, школа-дом. Эдди вздрогнул. — Эдс? — Я…у м-меня… Ничего. Пустота. — Ну я… Начал брать курсы, дополнительные. Скоро выпуск, знаешь ли, не хочется пролететь с колледжем. — Ты, пролететь? — Ричи рассмеялся, — Эдс, клянусь, ты умнее всех придурковатых дебилов, то есть учителей, во всем Дерри. Разве что мисс Никлсон накину пару баллов, просто потому что она миленькая. Хотя ты все равно милее, так что и тут аут. — Если бы, Рич, если бы. — Так бы и затискал тебя, Эдс! — Не называй меня так, — подчеркнуто раздраженно отрезал Эдди, едва сдерживая расползающуюся по лицу улыбку, — и тискать у себя между ног будешь. — Каждую ночь, Эдс, каждую ночь… — Пошел ты. — Да…слушай, Эдди? — Ммм? Ричи помялся, чем-то позвякивая. Эдди живо представил, как он нервно перебирал что-то в пальцах, может быть связку ключей или еще какую-нибудь ерунду. — Можно я тебе завтра позвоню? Ч-е-р-т. Не наступай на те же грабли, Эдди, не смей, даже не думай, н-е-т. — Конечно, Рич. В любое время. Безвольный. Жалкий. Мерзкий. — Обещаешь трубку взять? Эгоист. — Обещаю. — Класс! — Ричи теперь отчетливо улыбался, — Люблю тебя, Эдди-Спагетти! До завтра! Ну и плевать. — Я тебя тоже. До завтра, Ричи. Эдди положил трубку и, опершись на стену, медленно сполз на пол. Все эмоции смешались в липкий комок и теперь рвались из груди сухими хрипами. Эдди позволил себя рассмеяться, но в следующее же мгновение закусил губу чуть ли не до крови, когда понял, что смех трескается по швам от подступивших слез. Антидепрессанты, ха? Каспбрак и без них вляпался в зависимость по имени Ричи Тозиер по самое не хочу.***
Следующим вечером Ричи тяжело опустился на стульчик около телефона, нервно сжимая в руках ручку. Если бы Эдди знал — Эдди… Касп..? Как там дальше? — Ричи не стал додумывать мысль, испуганно схватившись за трубку и дрожащими пальцами выбивая нужный номер. Пришлось поглядывать на татуировку, и Ричи ненавидел себя за это. — Ричи, это ты? — Эдс. — Еще раз так меня назовешь, и я трубку брошу. Ричи хмыкнул, сжимая пальцы так, что ручка в его руках заскрипела. Глаза обожгло. Либо он делает это сегодня, либо он упустит все навсегда. Ледяной комок внизу живота красноречиво кольнул болью, подсказывая, что другого шанса действительно не будет. — Эдди, можно тебя…попросить, кое-о-чем? — Конечно, — моментально отозвался Эдди, очевидно, даже не задумавшись над ответом. — Расскажи… Эдди, где ты живешь? Пожалуйста, — Ричи всхлипнул, не заметив, как ужасное чувство тревоги отпустило, уступив место дорожкам слез на щеках, — пожалуйста… Эдди на том конце провода вздохнул и замолчал. На какую-то секунду Ричи показалось, что Каспбрак сейчас сбросит трубку, а жизнь Ричи Тозиера в этот момент закончится. Но потом Эдди заговорил, мягко, нараспев, выговаривая каждое слово. Ричи почти пропустил, когда он произнес адрес, который отозвался болью где-то внутри. Ручка коснулась кожи. Он не сможет. Мысль родилась словно вне головы Тозиера, впечаталась в мозг едкой горечью. Как будто парализовало вдруг пальцы и сердце заколотилось бешено — не делай этого, не делай этого. —… Мне кажется у меня здорово получается, — в голосе Эдди проскользнул намек на улыбку, — может быть мне серьезно этим заняться? Не знаю… Ричи сжал пальцы. — Эдди, — позвал он, — я люблю тебя. Слышишь? Кончик пера едва ли не до крови вжимался в руку. — Я тоже, — хрипло произнес Эдди, — больше всего на свете, Ричи… И сразу как будто отпустило, стало легче дышать. Ричи замешкался на последнее мгновение, но Эдди снова заговорил, рассказывая, как он пытался приготовить на днях любимый торт Бэв, что получился он ужасно, и Ричи улыбнулся, уверенно выводя на запястье аккуратные буквы. Ему, черт возьми, надо было еще разобрать это на следующий день.***
Это была среда — среды Эдди ну вот вообще не любил — и в Дерри уже неделю как лил дождь. У Каспбрака были все причины подобную погоду ненавидеть, но на самом деле она приносила с собой какое-то…успокоение что ли. Ну, по крайней мере когда ты сидел в своей комнате, а не шел с учебы пешком, мокрый, как слизняк. Эдди мысленно проклял свою интуицию. Утром, когда он встал в школу, дождя не было, и он подумал, что может быть все, тучи закончились. Было пасмурно, но Эдди наивно предположил, что к полудню и вовсе распогодится, поэтому не взял велик, предпочитая поездке спокойную, пусть и долгую прогулку. Распогодилось, ага. Выйдя из школы, парень сначала побежал, надеясь не слишком то промокнуть, но это было даже тупее идеи с не-брать-велик, дождь лил стеной, и Эдди перешел на шаг даже не выйдя за ворота школы — бесполезно. Раньше он бы распсиховался, мол, холодно, и вода, и простуда. Сейчас ему было удивительно плевать. Эдди растерянно улыбнулся своим мыслям. Плевать. Хорошее чувство. Единственное, что его напрягало — книги в его не водоупорной сумке наверняка скоро превратятся в кашку от воды. Это осознание не заставило его побежать, но он пошел чуть быстрее. Прошедшую неделю Ричи исправно звонил ему каждый день, но накануне звонка не было. Эдди не хотел расстраиваться, не хотел рыдать всю ночь в подушку, не хотел скучать по Тозиеру — было уже, проходили… …И чего толку обманывать, он все равно это все успешно проделал. Восстановился он на этот раз быстрее, но на душе все равно неприятно саднило, и Эдди поежился, но не от физического холода. Он поднял голову, надеясь найти отвлечение в окружающих, но вокруг не было ничего, кроме луж, холода и бесконечных капель дождя. Дерри в такую погоду был не очень-то многолюден. Эдди вздохнул и покрепче перехватил в руках сумку — он всю дорогу прижимал ее к груди, надеясь хоть как-то защитить книги от воды. И все-таки, помимо злосчастного велика, Эдди допустил еще одну ошибку. Роковую ошибку. Он забыл, что Ричи Тозиер был рожден, чтобы творить всякую неожидаемую никем хрень. — Эдс..?! Эдди замер, ошарашенный. Серьезно, что ли, галлюцинации?! И он даже еще не начал пить ничего тяжелее настойки пустырника, так какого же черта… — Эдди! Бум! Рюкзак с книгами выпал из дрожащих пальцев, приземлившись аккурат между двух огромных луж на тротуаре. Эдди обернулся, выхватывая ох-слишком-знакомую фигуру в пелене дождя. Эта самая фигура в данный момент двигалась…кхм, бежала к нему. Эдди сделал несколько шагов назад, но это было бесполезно. Спустя ровно один удар сердца произошло несколько весьма интересных вещей. Эдди, отступая назад, попал ногой на собственный рюкзак и начал падать. После незамеченной Каспбраком ранее молнии прозвучал впечатляющий такой раскат грома, от которого в ушах зазвенело, а чувство реальности пошло трещинами. Ну и наконец, Ричи, мать его, Тозиер протянул свои по-дурацки длинные руки к Эдди и поймал его, не давая упасть. У Эдди закружилась голова. — Какого хрена ты… настоящий?! — Эдс, ты что, головой ударился? — заботливо протянул Ричи, хотя лицо у него трескалось от улыбки, — Хочешь, поцелую где болит? — Ч-чего? — Поцелую, говорю, хочешь? Ричи Тозиер. В Дерри. Прямо перед ним. Спустя почти год одиночества. — Хочу, придурок, какого хера ты вообще спрашиваешь? Ричи улыбнулся, а потом дернулся вперед, так резко, что чуть ли не ткнулся носом Каспбраку в глаз. Они оба рассмеялись — нервное — а потом Эдди шагнул ближе, руки привычно легли на чужие плечи, а к губам прижались сухие, искусанные губы Ричи, и все внутри перевернулось, как будто схлопнулось и телепортировалось в другую вселенную, оставив только бесконечно прекрасную эйфорию, и тонкие пальцы Ричи, скользящие по спине, и не может быть, не может быть, не может быть. Отстраняться не хотелось, даже умереть от нехватки воздуха казалось лучшей альтернативой, но все-таки Ричи подался назад. Эдди дернулся вслед, не желая разрывать поцелуй, и Ричи счастливо засмеялся, смазано целуя Эдди в уголок губ. — Неужели думал, я просто так докопался до твоего места жительства? Многоходовочка! — Тозиер, ты… — в голове все поплавилось к чертям, и Эдди понятия не имел, что сказать, поэтому позволил себе нести все, что лилось бесконтрольно с языка, — я тебя ненавижу. И твою тупую татуировку, и, блять, даже не рассказывай мне, что ты не занес инфекцию, потому что я знаю, что ты забывал обрабатывать как надо, и твоих блядских одноклассников… Вздох. Ричи был так близко, как будто вплавился в его тело, и его губы скользили по щеке, разбивая в дребезги ревность, боль и одиночество, съедавшие Каспбрака последние полгода. —…и пошел нахер твой Майк или Марк или как там, и вся Миннесота может сгореть в аду, Ричи, клянусь, я просто охуеть как скучал. Я так сильно люблю тебя, поверить не могу, что решил, будто смогу без тебя жить, потому что я не могу Ричи, и я… И потом Ричи заткнул его своими губами, потому что хоть один чертов раз в этой жизни Эдди заболтался, но ему не жаль, потому что Ричи провел языком по нижней губе, словно моля о чем-то, так нежно, что сердце пропустило удар. Эдди наклонил голову, позволяя углубить поцелуй и, блять, просто невозможно, чтобы два человека так идеально подходили друг к другу, так любить кого-то невозможно. Но с Ричи Тозиером очень быстро забываются границы. С ним забывается, что реально, а что нет, забывается боль и одиночество. И честно говоря, Эдди плевать. Плевать — чудесное чувство. Он понятия не имел, сколько они простояли вот так, целуясь под проливным дождем, в середине какой-то там улицы. И он бы простоял точно также еще столько же, но Ричи в какой-то момент подался назад, ласково очерчивая пальцами скулу Эдди. — Пора домой, иначе твоя мамка будет волноваться, если я заболею. Ты знаешь ее, Эдс. Эдди рассмеялся, и Ричи довольно улыбнулся в ответ. — Интересно, сколько времени мне понадобится, чтобы снова начать мечтать о том, как бы удавить тебя, а, Рич? — Уж точно меньше, чем нам с твоей маменькой, понимаешь, мы так долго не виделись, наверстывать нужно мног-о, уй! — острый локоть Эдди воткнулся Ричи под ребро, — ну Эдс! — Не зови меня… — Эдди, подбирая с земли свой рюкзак, вдруг замер и блаженно улыбнулся, — Хотя хер с тобой, зови. Но только сегодня! — О, Эдс! — И не заставляй меня передумать, Тозиер. Ричи вцепился в его руку, переплетая пальцы, улыбаясь теплой, счастливой улыбкой. — Я не поеду обратно, — сказал он. Эдди закинул рюкзак на плечо и потянул Ричи в сторону своего дома. В груди растекалось такое невыносимо сильное счастье, что в глазах плыло. — Знаю. И на этот раз все окончательно и бесповоротно, очень-очень надолго стало… Хорошо.