Джош
Сколько бы тупых ошибок ты ни допустил, жизнь все равно окунет тебя в дерьмо за все. За каждую. И чем больше эта тупая ошибка, тем все более печальней потом разгребать последствия для души. Это я понял еще тогда, когда сел в тачку и тронулся с места. Мне хотелось орать на самом деле. Я и орал, выжимая педаль газа и наплевав на то, что во мне плескалась добрая половина бутылки. Не знаю, что со мной происходило. Я никогда. Никогда не садился за руль, выпив даже одну рюмку. Это было табу. Непреложный закон, гласивший, что если тебе даже похер на себя, на безопасность окружающих это не должно влиять. Но, видимо, все познается в сравнении, и сейчас я просто дошел до той точки, когда личная боль, раздирающая сознание, не позволяла строить из себя альтруиста. Я не гордился этим поступком. Не сейчас. И не буду потом, когда все это пройдет. Потому что это действительно было ужасно. Целиком и полностью. Но я ничего не мог с собой поделать. Что произошло? Пока я сидел и надирался алкоголем, прошло достаточно много времени. На город опустилась ночь, и тогда мне позвонила Элла. - Джош… Мне страшно ночевать дома одной. Тай не у тебя? Я тут же выдал ей в ответ фразу о том, с каких вообще щей он должен быть у меня. Она замялась, пролепетала что-то и замолкла на добрую минуту. - Джош. Он не берет трубку. И дома его нет. Деньги, документы, все дома. Ночь на дворе, Джош. Ты не знаешь, что с ним могло случиться? Я так ужасно волнуюсь… Я фыркнул и собрался сказать ей о том, что не нанимался в его папочки, но тут же старательно снизил градус своего раздражения и почти мягко заметил: - Элла, он большой мальчик. Может, отдыхает, развлекается, трахается, в конце концов… Я горько усмехнулся и сжал кулаки. С него же станется пойти после меня еще к кому-то? Загладить, так сказать, впечатления… - Джош, ты не понимаешь. Я не хотела тебе говорить, но он… Подсел, понимаешь? На оксикодон подсел или другое схожее вещество. Он принимает наркотики. И ночь на дворе. И он не берет трубку. С тех пор, как он узнал, что я беременная, он не отлучался без звонка. Понимаешь? Я тяжело вздохнул и… заткнулся. - Какого хрена он делает? - заторможенно переспросил я, надеясь, что отупел от алкоголя и ничего не соображаю. Но… оказалось, расслышал я правильно. Я попытался успокоить Эллу, хотя у самого в душе поднялся ураган. Блядь… Блядь… Надеюсь, дело не дошло до героина? И тогда я сел в тачку и поехал, надеясь отыскать его еще в мастерской и всыпать пиздюлин по самое не хочу. Прям руки чесались, да. И я представлял, как он опять будет себя вести, будто это не мое дело. Хера с два. Мое! Я выложил треть всех своих денег, чтобы он больше не был связан с наркотой. А вместо того, чтобы продавать окси, он начал его, блядь, принимать! СУКА! Но… Не сложилось. В какой-то момент времени все завертелось, закружилось, дорога мелькнула прямо перед глазами, когда автомобиль перевернулся, и я потерял ориентацию в пространстве, под конец ощутив острую боль во всем теле. Я бы не сказал, что быстро отрубился. Сознание медленно утекало от меня куда-то… И я даже не пытался его поймать, улыбаясь, как настоящий дебил, и надеясь, что на этом моя боль закончится окончательно. Я никогда не верил раньше, что можно умирать с блаженной улыбкой на лице. Только разве что онкологические больные уходят с улыбками, потому что понимают: им больше не будет больно. Вот так, наверно, мою душевную боль можно было сравнить с физической. Как с раком в терминальной стадии. Когда не помогают даже наркотики. И в этот момент я надеялся, что Тайлеру легче, раз уж он начал принимать наркоту, стало быть, она ему помогала. Да и… Не страдал он так сильно. Ведь это он чуть не трахался в том клубе, не я… На самом деле, это сидело ведь в нем давно. Он уже принимал оксикодон. И потом в клубе он был обдолбан… Но все это становилось неважно. Мне было хорошо от осознания того, что я больше не буду страдать. Давно пора было это сделать… Врезаться во что-нибудь, повеситься, вскрыться. И все. И боль бы ушла. Оставляя легкий отголосок боли физической, которая рано или поздно закончится, и не останется ничего… Я ведь переживал, что родители без меня не смогут. Да ладно… Они прекрасно могли и без меня, потому что я сам себе напоминал излишне заботливую наседку… ну… Погоревали бы, меня хороня, но это прошло бы. Это не разрушало бы их так, как разрушала меня боль по любви. Поэтому сейчас я просто висел на пристегнутом ремне безопасности и улыбался. Если бы знал — вообще не стал бы пристегиваться… С каким-то легким раздражением я полузакрытыми глазами наблюдал за перемигивающимися цветными пятнами. Красный, синий, красный, синий…***
Не знаю, сколько прошло времени. Его здесь как будто не существовало. Я плыл куда-то в блаженном неведении, никуда не стремился, просто плыл себе, понимая, что сила притяжения отказала… А потом вдруг в это вклинился звук. Он оглушал на самом деле. Размеренно пикающий звук каких-то приборов и тихий плач. Было жалко эту плачущую женщину, потому что она, правда, казалась очень расстроенной. И пришлось открыть глаза, чтобы посмотреть на нее и помочь по возможности… Я дернул рукой, и тут же размеренное пиликанье сменилось громкими протяжными гудками. Я вздрогнул, открыл глаза и посмотрел на белый в легких трещинках потолок. А потом… Скосил глаза и увидел плачущую маму.Тай
Телефон звонил, не переставая. Элла довольно целеустремленно хотела со мной связаться, я же... Я чувствовал, что ничего не смогу сказать. На самом деле, завалившись в какое-то третьесортное кафе и рухнув за угловой столик, я ощутил такую вселенскую усталость, что едва смог заказать себе пиво, когда подошла официантка. Я был разбит. Просто прислонившись к стене, я смотрел вперед, различая лишь чужие силуэты, не более того. И пытался не думать о Джоше. Изо всех сил пытался, но их оказалось недостаточно. Не мог я просто выбросить его из головы. Не мог просто смириться с тем, что его больше нет в моей жизни. Не хотел с этим мириться, хотя должен был. Черт... Я так облажался, так напортачил и совершенно не знал, что нужно сделать, чтобы исправить ситуацию. Да и можно ли вообще было ее исправить? Если судить по словам Джоша, то мы остались в прошлом. Теперь были по одиночке. Я. Он. Обоим было паршиво, но так, наверное, было правильно... Официантка принесла мне пиво, но я к нему за весь вечер так ни разу и не притронулся. Зато достал телефон, посмотрел на фотку Эллы и отключил аппарат к чертям собачьим, желая остаться в тишине. Лишь спустя какое-то время поплелся в уборную, заперся в кабинке и проглотил две таблетки окси, тут же оседая на пол и закрывая ладонями лицо. В прошлый раз, когда я перебрал с таблетками, Джош меня спас. И сейчас, чувствуя, как окси начинает действовать, я поймал себя на мысли, что выпил их больше, чем обычно, потому что надеялся на повторение прошлого опыта. Он придет. Придет ко мне. Обязательно придет.***
- Просыпайся... - чей-то голос над моим ухом. Слишком громко. Я нехотя открыл глаза и сполз с дивана. С чужого дивана, который не узнавал. Не узнавал и квартиру. Да и хозяина тоже... Почесав голову, я поймал свою пайту и хотел было возмутиться, но чувак байкерской наружности, схватившись за виски, кивнул на дверь: - Выметайся. Усмехнувшись, я натянул на себя трусы, оделся и, накинув на голову капюшон, прихватил со стола пузырек с таблетками. Такой теперь была моя жизнь. Уже... Неделю вроде. Или две? Или месяц? В голове все перемешалось под гнетом постоянных смен декораций, алкоголя и наркотиков. Нужно признать, такой коктейль помогал справиться с тоской по Джошу. Я бежал от него, бежал, бежал... И, кажется, наконец-то сбежал. Вернее, скатился. Интересно, это было то самое дно? Или было еще более глубокое? Впрочем... Какая мне разница? Меня все устраивало. Карабкаться назад я не собирался. Я вышел из квартиры, в которой провел ночь, и, похлопав себя по карманам, нащупал сигареты. Наткнулся и на телефон, который ни разу не включал за все это время. Подозревал, что Элла, наверное, волнуется, но... но не мог заставить себя позвонить ей. Не мог, и все тут. Хотелось исчезнуть из ее жизни, чтобы ненароком не утянуть ее за собой на дно. Хотелось исчезнуть и из своей... Кажется, именно в этом направлении я и двигался. Достав из кармана кое-какую наличность, я дошел до ближайшего киоска Старбакс, купил стакан с кофе и сел на ступеньке чьего-то подъезда, намереваясь выпить его в спокойствии. Кофеин помог вернуть фрагменты вчерашнего вечера и ночи в мои воспоминания. Клуб. Таблетки. Много выпивки. Такси. Секс... Вспомнив об этом, я нахмурился, потому что... Блядь, сейчас я даже представить себе не мог, что решусь на это. Во всяком случае, не с Джошем... Крыша поехала на нем окончательно. Никто не привлекал меня хотя бы на какой-то процент так же сильно, как привлекал он. Я не хотел ни на кого смотреть, ни уж тем более делить с кем-то постель, но вчера... Похоже, выпил я неплохо. Да и таблетки сделали свое дело. Можно было считать шагом к восстановлению, так? Нет. Я часто ловил себя на мысли, что мне нужно выбросить Джоша из головы, найдя себе кого-то другого, но... Я никому не был нужен. Не сейчас, когда был похож на чью-то тень с огромными темными кругами под глазами. Ни тогда, когда имел более человеческий вид. Только он сумел разглядеть во мне что-то... Что-то. Я сам не знал, почему так сложилось, почему он не послал меня куда подальше задолго до определенных событий. В общем... Я думал, что перепих с кем-то мне поможет, но каждый раз, знакомясь с кем-то, я не мог переступить через эту черту. Не мог представить, как обнимаю кого-то кроме Джоша. Как целую... Фу, блядь. Но вчера, похоже, переступил. И уже жалел об этом. Было ли мне хорошо? Не знаю. Не помню. Ни черта больше не помню... Сейчас понимал лишь, что совершил очередную ошибку, и готовился к расплате. Хотя... Всем же плевать. Могу делать, что хочу. Когда на Лондон опустился вечер, я пришел в тот же клуб, где был вчера. Спизженные у того мужика таблетки были не очень ценными, но здесь больше никто не толкал дурь, а значит клиенты не будут особенно переборчивыми. Проглотив две штуки, я занял свое место в углу зала, рассматривая собравшихся людей. Кто знает, может, получится, как вчера? Было бы неплохо, учитывая, что ночевать мне негде.Джош
Я не знал, сколько прошло времени. Из сна меня выдернул звук раздувающейся помпы и пиликанье какого-то аппарата. Да и сон ли это был?.. Мне казалось, что все это время я находился в каком-то совершенно ином месте. Там не было звуков, не было солнечного света, проникающего сквозь прикрытые веки, там не было боли… Боли, которая теперь была не только внутри меня, но и снаружи. Притупленное ощущение чего-то, беспокоящего мое тело… Боль, которая была ничем по сравнению с тем, что было внутри. Кажется, у меня ныл бок и рука… И болела голова… Но я почти не ощущал. Первым чувством, которое я испытал, было беспокойство. Я не понимал, что со мной происходит и, что более всего чудовищно — я не знал, что сейчас происходит с Тайлером. - Тай… - прошептали мои непослушные губы, а потом я открыл глаза, игнорируя режущую боль в веках. Первое, что я увидел, было напряженное, покрасневшее лицо мамы. Ее плечи были накрыты платком и руками отца. - Джош, привет, мой хороший… Как ты себя чувствуешь? Ее голос был похож на эхо. Не знаю, как он звучал. В моей голове было так пусто, что все ее слова отражались от стенок черепной коробки и расплывались. Я осторожно поморщился и попробовал оглядеться, пытаясь не обращать внимания на то, как сильно закружилась голова. Вот лицо папы, лицо… Найнеса… И все. - Тайлер?.. Мама погладила меня по щеке и открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не успела. В палату деловито забежала женщина в белом халате и попросила всех покинуть помещение. Эй! Стоп. Куда? Я дернул рукой, пытаясь задержать маму, но в палату уже вошел врач. - Мистер Дан, сейчас мы вас осмотрим, и вы сможете пообщаться с родными. Недолго.***
Я не знаю, как обычно ощущают себя только что открывшие глаза. Я ничего не знал. Ни того, как долго я тут находился, ни того, что происходило с моим телом, которое напомнило о себе болью, стоило только врачу начать свои манипуляции. - Сколько времени прошло? Медсестра покачала головой и возмущенно посмотрела на врача, дескать, что за пациенты пошли… Но… Да ладно. Думаю, что многие себя вели именно так. - Тш… Мистер Дан, давайте немного спокойней. Не дергайтесь. Боже… Да идите вы в жопу со своим осмотром! Я сделал попытку встать, но черта с два у меня это получилось. Наверно, я вел себя, как придурок. Или не как. Сомневаюсь, что я бы выдержал подобные перегрузки, если бы все же поднялся с кровати, но... Ну в самом деле… Кажется, последнее, что я помнил, было воспоминание о том, как мигают маяки на крыше скорой помощи… А еще я помнил, почему сорвался с места, выпив. Элла беспокоилась о Тайлере, полностью заражая меня этим беспокойством. - Сколько. Прошло. Времени? Доктор покачал головой, останавливая встрепенувшуюся медсестру, и мягко ответил, что с момента моего поступления в больницу прошло восемь дней. Восемь… Восемь гребаных дней я ничего не чувствовал. И мне было хорошо. И я хочу вернуться… Дайте мне слоновью дозу лекарств, я хочу обратно… Мысли в голове путались, и я слабо соображал, но одно знал точно: дайте мне выяснить, в порядке ли Тай, а потом верните меня в то место, где не было боли. Навсегда. Пожалуйста…***
Мама вошла в палату, и все вернулось на круги своя. Она снова гладила мою щеку, рядом стоял отец, а на периферии взгляда виднелось осунувшееся лицо Найнеса. Кажется… Кажется, он чувствовал себя неловко. Внутри резануло чувство вины, что он видит меня сейчас в таком состоянии и слышит мои вопросы о Тайлере. Я перевел взгляд в его сторону и попытался перехватить его взгляд, молчаливо извиняясь за то, что он сейчас все это видит… И слышит. И… еще много всяких «прости»… - Мама, позвони по номеру в моем телефоне под именем «Элла». Узнай. Или дай мне телефон. Я хочу знать, что… там. Это важно. Это важно, очень-очень. Мама поджала губы и, быстро взглянув на отца, начала говорить. - Элла звонила в день аварии. И потом… каждый день. И приходила. Тайлера нет дома, и она не знает, где он. Она беспокоится. А ей тяжело тут находится в ее-то положении. Я отправила ее домой. Может, ты лучше скажешь, как себя чувствуешь? Я знаю, какой ты у меня заботливый, но… Черт подери, Джошуа Дан! Ты! Был! При смерти! Из ее глаз снова полились слезы, но отец коротко сжал ее плечи и быстро увел из палаты, приговаривая о том, что это оказалось тяжело для всех. Для меня, для них, для всех, кто меня окружал. На участившееся пиликанье аппарата прибежала медсестра и всех заставила выйти. А потом я спал…***
В следующее мое пробуждение в палате была одна Элла. Она поглаживала живот и читала книгу по беременности и родам. Во всяком случае, малыши, нарисованные на обложке вполне себе ясно давали понять, о чем идет повествование. - Элла, где Тай? Я сжал простыню в кулаке и вгляделся в ее лицо, когда она опустила книгу. - Он не пришел. Я не знаю, где он. Я не могу до него дозвониться. Ее лицо задрожало, и она откинула книгу, закрывая глаза ладонями. И мне хотелось обнять ее. Но она сидела далеко в кресле, и я с трудом мог дотянуться кончиками пальцев до ее волос. Это… тоже было тяжело, и я опустил руку прежде, чем она успела на меня посмотреть снова. Здесь и сейчас, когда мои родственники и Найнес беспокоились за меня, Элла и я — это как маленькое сообщество, в котором есть свои тайны. И я был чертовски ей благодарен за то, что она не стала разбавлять нашу встречу словами о том, как рада меня видеть. Это было… Да блин, это и так было понятно… И было совершенно неважно. Потому что… В то время, как я валялся с трубками в своем организме, моя мама плакала, отец молча сжимал руки, а Найнес… не знаю, что ощущал Найнес — потерявшийся Тай.. он даже времени не нашел, чтобы проведать сестру. Сестру. Не меня! - Иди домой, Элла. Со мной все в порядке. И не стоит переживать. Лучше сиди дома, может, твоему братцу придет в голову гениальная мысль о том, что ты за него переживаешь… Иди домой, Элла. Я не хотел ее видеть. Она была живым напоминанием о том, что я любил человека, который срать хотел на любые чужие проблемы. В том месте, где я был все это время, я не ощущал этого. Не чувствовал боли, которая вновь поселилась в душе, стоило лишь открыть глаза… Почему я не сдох, господи? Почему ты не дал мне этого успокоения? Верни меня, ублюдок, обратно! В палате снова появилась медсестра и что-то вколола в трубку, присоединенную к моей руке…***
Мама сидела в кресле и что-то вышивала. Она улыбнулась мне, стоило только открыть глаза. Она ждала, когда я проснусь, а я… Мне слишком сильно не хватало времени, чтобы обдумать свое новое отношение к Таю. В то время, как дорогие мне люди боялись за меня, в то время, когда я должен был быть благодарен им за всю ту поддержку, что они оказывали. За то, как сильно они меня любили… Тай все равно оставался моей Вселенной. Он разрушал меня. И я понимал, что так дальше продолжаться не может. Ему плевать. Почему мне не должно быть так же? Я так устал от всего этого… Я хочу вернуться обратно в безвременье, не видеть, не слышать, не ощущать ничего. И этой разрывающей грудную клетку боли тоже, черт подери! Я должен… Должен его отпустить и сосредоточиться на тех, кто был безоружен в своей беззащитности перед беспокойством обо мне. Это было дороже, чем моя боль по утраченному. По тому, кому было плевать на все, что не было сконцентрировано на нем самом… - Привет, мама. Прости меня, ладно? У тебя дерьмовый сын, но я попробую наверстать упущенное. Обещаю. Как ты? И мама снова плакала… А потом задала вопрос, на который я не сразу смог найти ответ. Потому что хотелось мне одного, а должно было хотеться совершенно другого. И это меня злило. Злило настолько, что когда мама задала этот вопрос, я сжал челюсть, испугав ее своей реакцией. - Хочешь, мы попробуем найти Тайлера, если для тебя это так важно? Но я ответил, что больше не хочу о нем говорить. Не хочу… - Больше никогда, черт подери!***
Я начал вставать через неделю после того, как открыл глаза. Сначала немного, потом все дольше… Я ждал, когда смогу снова посмотреть в глаза Найнесу и поговорить с ним наедине. Выяснилось, что мама назвала его моим братом и поэтому его провели в палату. И я был рад этому обстоятельству. Вот только… было стыдно за то, что я так сильно переживал за Тайлера, что почти не заметил его присутствия кроме молчаливого извинения за то, что я… такой придурок. Я не должен был поступать с ним так. Не должен был ни с кем так поступать, если уж на то пошло. И я хотел снова увидеть его глаза, чтобы убедиться в том, что он меня не винит. Однажды вечером мама с папой уехали домой, чтобы привести себя немного в порядок. Боже… Всегда цветущая мама была похожа на воспоминание о самой себе. Она выглядела ужасно. Постаревшая за это короткое время, с растрепанными седыми волосами, пальцами, забывшими о всегда аккуратном маникюре… Я выгнал их домой. Просто выгнал. Им нужно было отдохнуть, потому что медсестра поведала мне о том, что они почти не покидали больницу все это время. Когда в палату вошел Найнес, я с трудом сидел на кровати и держал себя в вертикальном положении, хотя больше всего мне просто хотелось упасть и сдохнуть. Я неловко улыбнулся, пряча глаза и попытался пошутить. - Кажется, все это время вы беспокоились за настоящего мудака… Только это не было шуткой, во всяком случае не для меня. Я не должен был поступать так ни с кем, но… поступил, потому что первым моим беспокойством было то, что происходит с Таем. И на этом все. Хватит. Я больше… не должен думать о нем. - Как ты? Я осторожно коснулся его ладони и наконец нашел в себе силы посмотреть ему в глаза. Мне было… чертовски стыдно.***
Я долго восстанавливался. Не знаю, почему. Может, просто не очень хотелось... Или организм был вымотан последними неделями работы. Или вымотан тем, что рядом не было Тайлера... Хрен разберешься. Родители часто приходили сюда. Мама сидела в кресле и читала мне книги. Интересные, из тех, что мне нравились в детстве. Отец рассказывал про футбольные игры. Я был рад их видеть, и думал о том, что мы снова поменялись местами, и они снова заботились обо мне. Приходил Найнес, но его я почти сразу прогонял, говоря о том, что эта атмосфера ему не подходит, благо бы он меня еще слушал... На самом деле я рад был его видеть, но его энергия была чужда этому месту. И я не хотел, чтобы он заражался этим неподходящим ему унынием. Приходила Рита. Обнимала, гладила по голове и говорила, что все обязательно образуется. Но я ей не верил. Я вспоминал те моменты, когда меня тут не было. Я был где-то далеко. И там не было боли, тоски, грусти. Там было тепло, там шелестели листья акации... На самом деле деревьев там не было, но я представлял себе именно это. Там было не тепло и не холодно. В этом месте царили спокойствие и гармония. В настоящем мире было вовсе не так. В первые дни я порывался встать с кровати, но вывихнутая в аварии рука еще болела, пусть и не так сильно, а подняться с кровати мне не давал бок. Мне удалили селезенку, кажется... не помню, что там врач рассказывал, потому что даже в тот момент я просто был зол и хотел идти искать Тая. Сосед по койке надо мной ржал. Он был ничего такой. Ходил в коридор и таскал мне кофе вместо того убогого желе, которое мне давали тут есть. Его звали Майлз, и он был веселым и не напрягающим. Да и... Повреждения у него были так себе. Меня же совсем недавно перевели сюда из реанимации. Говорили, что я пролежал в коме больше недели. И мама за это время совсем поседела. На самом деле я старался держаться только из-за них. Усовестился в слабодушных мыслях, которые посетили меня перед тем, как я провалился в то место без времени. Но... Если бы мне дали выбор - я бы снова туда ушел. Там было хорошо... Там было спокойно. Только не лишала покоя мысль о том, как там Тайлер. И вот я вернулся. Но что с Таем - до сих пор не знал. Нет. Элла приходила. Плакала, рассказывала, как проходят дела в мастерской, смущенно выслушивала мои похвалы, обнимала и давала трогать свой округлившийся живот. Тая не было. И она уже не знала, жив ли он. Мониторила больницы, морги, полицию. И толку не было... Похудела... Если с Таем все в относительном порядке, я честно его уебу за нее... Так протекали мои дни. А потом меня выписали. И я поехал не к родителям. К Элле. Не мог и не хотел оставлять ее одну. Да и... По дому нужно было что-то делать, пока она работала, а я не мог держать в руке ключи и работать над тачками. Чеви отогнали в мастерскую. И ее я тоже починю. А потом продам, наверно... И на деньги куплю для малыша Эллы самые лучшие вещи. Дни протекали за днями. И первое время я надеялся, что Тайлер вернется, но он не приходил. И вестей от него тоже не было. И наши вечера с Эллой сводились к гнетущему молчанию, потому что и она, и я ужасно боялись и переживали. Иногда приезжали родители. И кажется, они считали, что Элла беременна от меня. Мы не стали их разубеждать. Пусть будет так... В конце концов, не было особенной разницы. Элла стала так близка мне за это короткое время общего уныния, что я без зазрения совести буду готов поставить свою подпись в графе ребенка. Мы не обсуждали с ней это, но она знала, что я мог. Просто... Просто мы уже не верили, что Тай вернется. Все изменилось в тот день, когда она увидела сообщение в новостях о найденном трупе в Темзе. Пришла зареванная в гостевую комнату и сказала, что так дальше продолжаться не может. И была полностью права, потому что я старался быстрее прийти в норму, чтобы иметь возможность искать его. Тогда мы посмотрел швы на боку и пришли к выводу, что я выдержу даже полудохлую тушку ее брата в случае чего. Боже... Я так не хотел думать об этом. Не хотел. Боялся. Я боялся, что найду его, и в то же время боялся, что не найду. Мне было страшно. Я не вообще старался не думать о нем в последнее время, слишком страшно за него было. До трясучки. До дрожи в коленях, до страха, от которого хотелось бежать. И я даже представить не мог, каково сейчас беременной и от того очень эмоциональной Элле. Труп оказался не его. И... Кажется, я не знал, что было больше в моем вздохе. Облегчения или обреченности. Обреченности - потому что мы снова оказались подвешенными в этом незнании... Приюты для бездомных, наркопритоны, каждое утро звонки в полицию, морг, больницу... Эллу уже узнавали по голосу... Однажды мы сидели на кухне, обложившись блокнотами и телефонами. Обзвонили всех, кто так или иначе был знаком с Таем. И я даже позвонил Джону, чтобы тот выяснил у Грега, не выходил ли Тайлер с ним на связь. Не помню, на котором звонке мы вышли на того чувака, который его недавно видел. И тогда я поехал за Таем, попросив отцовский мустанг.***
Тайлер сидел за угловым столом с кружкой пива и щелкал кнопками по телефону. Его движения были не слишком точны, и он то и дело промахивался. - За все то хуево время, что ты щелкаешь по кнопкам, ты не нашел время, чтобы сказать сестре, что жив? Я долбанул его по лицу, заехав в челюсть, без лишних разговоров. Не собирался вступать в спор или доказывать что-то. Сейчас у меня была одна забота - привезти его домой. Я перехватил его за талию и потащил в машину, потому что... ну... Немного не рассчитал силы. Видимо, зол я был слишком сильно. Я бы отдал многое, чтобы он не приходил в себя в машине... Но до его дома было слишком долго ехать...Тайлер
Еще когда я жил в Ливерпуле и ходил в местную школу, учитель истории, как я помню, дал тему для рассуждений. "Представьте себя через десять лет. Где вы? Чем вы заняты? Чем заняты ваши мысли?" Спустя столько лет, я не помню, что тогда ответил, но... Вряд ли я догадывался, что буду прожигать свою жизнь по злачным местам и даже не сожалеть об этом. Вряд ли в тринадцатилетнем возрасте я предполагал, что окажусь в каком-то вонючем клубе с целью толкнуть украденные таблетки. Один. Без семьи, без друзей... Без крыши, блядь, над головой... Но вот я здесь. Учитель истории наверное удивился бы... А может и нет. Говорят же, что гнить люди начинают с детства? Так ведь? Я догнивал. Заработав немного наличных, я проглотил последнюю таблетку и уселся за стол, затуманенным взглядом наблюдая за людьми. Апатия подкатила быстро, а следом за ней и такое странное состояние... Словно тебя не существует. Словно ты потерял свою физическую оболочку, стал невидимым, простым призраком, и теперь можешь лишь со стороны следить за плавным ходом времени. Я и следил. Больше мне ничего не оставалось. Где-то глубоко внутри появились воспоминания. Туманные, как и мой взгляд... Они пытались прорваться под кору мозга, но... Спасибо таблеткам - они не позволяли им проникнуть в сознание. Поэтому на фрагментах все и закончилось. Мама, Джош, Элла... А потом я заметил, что у моего стола стоит парень, с которым я познакомился пару дней назад. Мы обменялись улыбками и он сел рядом, толкая ко мне по столу бокал пива. Мы даже не разговаривали. Или мне так казалось? Да, наверное, мне так казалось... Его слова попросту пролетали мимо моих ушей, задерживаясь в голове лишь на считанные мгновения. Ну и похер. На все похер. Я откинул голову назад и закрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от звука его голоса и громкой музыки, заполонившей зал клуба. А когда открыл, увидел, что этот чувак ушел... Осмотревшись по сторонам, я обнаружил его у барной стойки - покупал еще пиво. Вздохнул, достал телефон... Машинально. на автомате. Совершенно об этом не подумав. Я достал телефон с мыслью о Джоше, непонятно как пробравшимся в мою голову. Хотел ему позвонить... Черт. Эти чертовы таблетки действовали странно. Очень странно. Сначала стерли все мои мысли, а теперь удвоили, а то и утроили их силу, потому что это желание чуть ли не раздирало мне кожу. Идея фикс, да? Вот, что я чувствовал сейчас? Блядь... Держаться было сложно. Я как никогда сильно хотел... Хотел просто услышать его голос. И... А, хуй с ним... Я зажал кнопку включения телефона, подумав, что буду рад, даже если он просто пошлет меня. Лишь бы услышать его. И услышал. Но совсем не так, как рассчитывал. Сначала я подумал, что это игры обдолбанного разума. Даже голову не повернул, вслушиваясь в голос, от которого волосы вставали дыбом. Потом поднял глаза и чуть не сдох на месте, увидев Джоша. Ебать! Что это, мать их, за таблетки?! Меня уже глючить начало, что ли?! Но... Джош вдруг замахнулся, и его кулак пришелся по моей челюсти. Тогда, прежде чем отключиться, я понял, что это вовсе не глюки. Боль была реальной. Джош был реальным. Он все-таки пришел.***
Открыв глаза, я тут же зажмурился, желая вернуться обратно в небытие, потому что там было... Никак. В реальности же было больно. Болело лицо, челюсть, голова... А когда я понял, что сижу в машине, которую ведет Джош, стало больно еще и где-то внутри. Проведя ладонью по линии подбородка, я поморщился и открыл, наконец, глаза. Уставился перед собой на дорогу, не сумев найти в себе силы посмотреть на Джоша. Судя по направлению, он вез меня домой и... Я покачал головой и попросил: - Останови машину. Попросил тихо, но слышно, однако эффекта моя просьба никакого не возымела. Тогда я повторил громче: - Останови, Джош... Без толку. Внутри начала закипать злость, хотя я и сам не догонял уже, на что именно злюсь. Стукнув кулаком по приборной панели... Мустанга? Какого хрена? Он настолько меня ненавидит, что даже за руль Чеви сесть не смог? Блядь... Похуй. В общем, стукнув по панели кулаком, я повернулся к нему лицом и заорал: - Останови, блядь, ебаную машину! Мустанг остановился на обочине, и я вылетел из него, хватаясь за голову. Какого черта? Какого, блядь, черта он просто не может оставить меня в покое? Всем от этого было бы только легче. Ему, потому что не пришлось бы тратить на такого ушлепка, как я, свое драгоценное время. Мне... Потому что каждый раз, когда Джош меня спасал, это зарождало надежду. А в моем положении надежда - самое худшее из чувств, потому как бессмысленное. За ним следовала лишь тоска. Ну и боль, да. Так что... - Какого хера ты не можешь просто оставить меня в покое, а? - ядовито спросил я, когда он вышел из машины. Достав сигареты из кармана, я подкурил и уселся на ограждение, выдыхая дым. - Тебе доставляет удовольствие видеть меня таким? А? Так какого хуя ты раз за разом лезешь?! Моя ярость была несправедлива, но в тот момент я этого не понимал. Словно... Словно мне нужно было на ком-то сорваться, а тут, пожалуйста - парень, который разорвал мне душу в клочья. И да, в этот момент я не думал, что сам я сделал с его душой. - Я не поеду домой, - упрямо сказал я, проведя ладонью по волосам. - Не могу. Объяснять причин не стал. Лишь отвернулся в сторону и кивнул самому себе, считая, что поступаю правильно. Элла... Ей не следовало видеть меня в таком состоянии. Я скучал по ней, переживал, но до ужаса боялся, что затащу ее на это же дно вслед за собой, потому предпочитал отсиживаться в грязном клубе, уничтожая себя в одиночестве.Джош
К тому моменту, когда он открыл глаза и прошептал, чтобы я остановил машину, я уже пожалел о том, что не ебнул ему по харе со всей дури. Правда. Или, может, в его карманах еще дурь была? Я б его закинул ею так, чтобы он сидел в апатии, а Элле сказал бы, что так и было. Я не хотел. Не хотел выяснять с ним отношения. Не хотел спорить, доказывать, орать. Но разве мне оставили выбор? Определенно нет. Поэтому я остановил отцовский мустанг и на секунду закрыл глаза, сжимая кулаки, когда Тайлер уже выскочил из автомобиля. Я справлюсь. Я должен. Обязан, черт подери. Так я справлюсь? Я быстрым движением вышел из автомобиля и подошел к Тайлеру, толкая его растопыренными пальцами на машину. - Заткнись. Просто, мать твою, заткнись, истеричка ты хуева. Наркота вконец уделала твои мозги? Слишком быстро, если, блядь, они у тебя до этого там были! Тайлер трясущимися пальцами достал из пачки сигарету и уселся на ограждение, закуривая и выдыхая терпкий дым. Мне так нравилось смотреть раньше, как он курит. Как он сидит с взлохмаченными волосами у меня на балконе, как раскрываются его губы, когда сквозь них проходит дым... Как можно целовать его в этот момент и ни о чем не думать... Просто снимать привкус сигарет вместе с его запахом, который казался чем-то совершенно естественным. И думать об этом было... чертовски больно. Поэтому я отвлекся, посмотрев на дорогу, по которой проносились машины, и прикоснулся к своим губам руками, думая о том, что мне следовало и, что самое главное, не следовало ему сказать. - Я лезу, потому что ты, блядь, превратился в конченного мудака и эгоиста, оставляя свою беременную сестру без помощи. Все это время мне пришлось жить с ней, потому что она боится спать одна в доме. И ей тяжело. Пузо начало мешать. И вместо того, чтобы покупать пеленки и вязать пинетки, твоя сестра каждое утро начинает с чашки вредного ей сейчас кофе, потому что по полночи не спит, беспокоясь о тебе, и с дежурного обзванивания моргов и полиции. Ее уже, блядь, по голосу узнают. Ушел, трахнулся башкой, принимаешь наркоту, хотя совсем недавно вытаскивал сестру с того света. Похуй. Ты взрослый мальчик, да? Так имей хотя бы мужества, блядь, звонить сестре и говорить, что ты жив, что еще не сдох от передоза в ближайшей канаве, что не перешел на героин в шприцах. Что просто прожигаешь собственную жизнь, не желая понимать того, что ты нужен кому-то кроме себя самого. Чертов трус. А теперь, блядь, ты сядешь в тачку и поедешь со мной к твоей сестре. Потому что, блядь, я обещал, что я тебя привезу. И привезу. Даже если сделаю это в твоем полуобморочном состоянии. И я просижу в твоем проклятом доме, пока твои мозги не очистятся от твоих таблеток, чтобы я видел, как ты смотришь в глаза сестре и понимаешь, что ты натворил. Понял, уебок? Вали в тачку. И да. Кажется, это была самая длинная речь, которую я когда-либо осиливал. Если не считать пустой болтовни с ним же... Когда все было хорошо. Когда мы были вместе и нам было комфортно друг с другом. Сейчас я все чаще стал думать о том, как все начиналось. Я столько времени протупил на самом деле... Столько времени потерял, не желая принимать ориентацию Тайлера, что сейчас постоянно думал о том, что если бы вместо того, чтобы ебать себе мозги, я просто был бы рядом с ним - возможно, мне было бы не так больно сейчас? Да хера с два. Не было средства, чтобы не болело разодранное на куски сердце. Не было. И даже от рака было проще спастись, чем от этого. Да блядь... Даже СПИД не был бы так страшен, ей-богу... Просто подыхаешь и все. И все отлично. И тебя нету. А солнце светит над головами людей, растет трава, летают птицы, божьи коровки ползут по своим коровьим делам... И люди влюбляются, женятся, ссорятся, мечтают... Живут. И все по-прежнему, Земля крутится, и реки не поднимаются в небеса. И всемирного потопа нет... Но в мире стало меньше на одну адскую воронку боли, которая поглощает и засасывает все хорошее, что вообще есть в жизни вокруг этого страдающего человека. Да. Я очень жалел, что увидел тогда мигание световых пятен... Теперь я знал, что это были сигналы скорой помощи... Жаль. Правда. Я не стал бы теперь сам делать то, что не сделала за меня его тачка в компании с моими пьяными мозгами и беспокойством за него. Нет. Я не мог так поступить. Но каждый чертов день я вспоминал то место без боли и времени и... сожалел. Сожалел, что меня вытащили обратно. И опять же... Вытащили не врачи, скорее, а беспокойство за Тайлера. И теперь я сидел, молчал, искоса глядя на его профиль, и понимал, что я так чертовски устал, что если бы не обещание Элле, я бы просто бросил бы его здесь. Я заебался вытаскивать его из дерьма ценой собственного душевного равновесия. Ценой собственной жизни, которая, кажется, утекала сквозь пальцы каждый раз, когда я бросался его спасать. Я завел тачку и тронулся с места, вспоминая, все ли купил в аптеке еще накануне. Пришлось попариться, но я достал рецепт. И теперь в доме Тайлера дожидался физ.раствор и глюкоза. Потому что... Потому что Элле и вправду не стоило видеть его таким. Пусть она и знала. Пусть и помнила, как выглядела тогда сама... Я просто не мог ей позволить переживать это снова. Уже не с собой, но с единственным близким родственником, который у нее остался. На пороге их дома я отвернул лицо Эллы и тихо сказал, что все в порядке. Что с ним, с ее братом все хорошо. И будет еще лучше, если она просто посидит в кресле перед телевизором сегодня. Сам же... Спасать, так спасать до конца... Я игнорировал всякие попытки Тайлера мне помешать. Все, как всегда... И он прекратил сопротивляться, понимая, что это бесполезно, не иначе... Каждый раз все его попытки отделаться от моей помощи заканчивались провалом... Был ли смысл сопротивляться сейчас? Он все равно знал, что я это сделаю. Даже если мне придется привязать его к кровати. А потом лекарство медленно капало в его вены, а я... Я сидел и смотрел в пустоту, ожидая, когда это кончится. Я бы хотел смотреть на него. Но не мог. Наверно, в жизни каждого из нас рано или поздно достигается предел. Предел веры, предел сил, предел благородства и альтруизма. Вот кажется, сейчас именно такой предел наступил у меня. Увидел его там и... все. Навалилось все. И мне стало все равно, что с ним произойдет. Я больше просто не мог переживать за него, потому что иначе я бы сам сдался. Сел бы там же, рядом с ним, и достал бы из его кармана пакетик с таблетками, чтобы выпить самому. Скатился бы на дно. А это было еще хуже, чем просто дать родителям испытать боль от моей смерти. Так что да. Сдохнуть было лучше... А потом я свалил на кухню и налил ему куриный бульон. Все херня, что жирный суп есть полезно в таким случаях. Поэтому бульон был сварен на куриной грудке. И.. Блядь. Пока он лежал под капельницей, мне пришлось его с ложки кормить. И он ненавидел меня за это, я видел по его глазам. А я... ненавидел его за то, что он так к этому относится. Замкнутый, блядь, круг... И да. Первая порция нормальной еды тут же попросилась у него наружу. Это было ожидаемо. И наготове стоял таз, задвинутый под кровать. На самом деле я узнал все, что могло произойти, и попытался от всего обезопаситься. - Ешь. И он снова ел, осторожно снимая с ложки губами бульон. И прятал от меня глаза. Да я... Я и не пытался, чтобы он смотрел на меня. Я не хотел. Пусть не воспринимает это помощью. Пусть я снова оказался помехой для его желаний... Пусть будет так. Я больше... Больше не хотел видеть благодарность в его глазах. Я просто выдохся. А потом пригласил в комнату Эллу и лишь коротко посмотрел на то, как Тайлер реагирует, чтобы почти сразу свалить. Мне хотелось верить, что он не станет бросать ее снова. Я прошел в гостевую и быстро собрал свои вещи, почти сразу спускаясь вниз и коротко останавливаясь у двери, чтобы в последний раз прошептать, как же сильно я, мать его, люблю этого придурка... В душе кололи ледяные иголки. И мне нужно было отвлечься.***
На следующее утро в мою квартиру ворвался ураган Найнес. И ехидно, в своем стиле, разгромил меня в пух и прах за похмельный синдром и бутылку из-под водки на столе. Знаю, что он не пытался меня учить жить, потому что по большей части его это... не должно было трогать. Просто высказывал свое мнение, раз уж мы, такие странные и непохожие умудрились найти общий язык. А я просто взял и поцеловал его, заткнув его рот своим. Все, что бы он мне ни сказал сегодня, вчера я думал и говорил Тайлеру. Так что я все знал. Как-то так получилось, что Тайлер был колючим ежиком для меня. А я... Я казался ежиком Найнесу... И я был благодарен. Правда. И... Это чувство благодарности, оно переполняло меня и перерастало в нежность. И... И я просто хотел верить в то, что это меня спасет. Потому что вчера я снова сидел на балконе и чертовски жалел, что обещал себе не выходить из своей квартиры через окна. Рядом с Найнесом я самым удивительным образом чувствовал себя живым. Он был слишком энергичным, чтобы терпеть то, как я закрываюсь в раковине. И эта его энергичность... Она заставляла меня жить. Двигаться, улыбаться... И мне хотелось больше быть с ним рядом. Просто рядом и не просить ни о чем. Так я не думал о том, чтобы снова выйти из окна.Тайлер
Иногда слова приносят куда больше боли, чем удары. Я сидел на перекладине, выдыхал сигаретный дым, а потом закашлялся, потому что внутри все сжалось от того, что говорил Джош. Он ненавидел меня. Презирал. И я не мог его винить за это, потому что последний месяц делал все, чтобы именно так и произошло. Хотел ненавидеть его сам, раз за разом прокручивал в голове те сцены, когда видел его с Ритой, когда он послал меня, когда... Когда ушел, но... Что-то пошло не так. Ненависть не пришла, любовь осталась, обросла огромными колючками, и эти самые колючки впивались в легкие все сильнее с каждым его новым словом. Не выдержав, я выбросил окурок и просто обхватил руками голову, желая заткнуть уши. Наступила пауза и я, готовя ответ, посмотрел на Джоша, но озвучить слова не удалось... Правду слышать больно. Все эти слова из одной оперы: Санты не существует, ты так себе в постели, ты чертов трус... Опустив голову, я просто раскачивал ею из стороны в сторону, но... Он был прав. Каждое его чертово слово отражало реальность. И когда Джош начал говорить об Элле, я не выдержал и закрыл глаза ладонями. Да, черт возьми, вот такой я мудак! Не смог справиться с собственной болью и причинял ее единственному родному человеку, который у меня остался. Самое паршивое было в том, что я считал, что поступаю правильно. Я до смерти боялся, что утащу Эллу за собой на дно. Что она, увидев мое состояние, сорвется и погубит не только себя, но и ребенка... И совершенно не задумывался о том, как она переносит то, что я пропал. Как-то так получилось... Спрыгнув с перекладины, я повернулся к ней лицом и уперся руками, раскачиваясь из стороны в сторону и пытаясь найти в этом комке боли хоть какой-то проблеск света. К страху добавился стыд. К горлу подкатила тошнота. Во что я превратился? Во что меня превратила эта чертова любовь, блядь?! А может, я всегда был таким и... Все к этому просто и шло? А Джош стал... Не знаю... Паузой для этого процесса? - Заткнись! Замолчи! - всхлипнул я и резко обернулся лицом к Джошу. К этому моменту он уже закончил свою речь и взглядом указал на машину. Тяжело дыша, я усмехнулся и сдался. Если у меня был шанс изменить что-то в своей жизни и измениться самому, то, наверное, это был он. Гребаный крестный фей, а не Джош... Вернувшись в машину, я пристегнулся и отвернулся к окну, напряженно массируя виски. Голова раскалывалась, внутри все горело адским пламенем, перед глазами стояла пелена из слез. Если еще несколько минут назад я боялся, что, вернувшись домой, утащу Эллу за собой в этот мрак, то теперь я боялся, что она меня прогонит. Я бы прогнал, наверное... Я до смерти боялся увидеть в ее глазах тот же лед, что был в глазах Джоша. Боялся, что я перешагнул черту, и теперь Элла меня не простит. Боялся проснуться наутро в одиночестве. Не просто в пустой комнате - к этому я привык, наверное. Я боялся проснуться с осознанием того, что в этом пиздецки огромном мире больше не осталось людей, которым на тебя не насрать. И да, это было лицемерно, потому что последние несколько недель я только и делал, что клал болт на остальных. За окном проносились пейзажи ночного Лондона, и когда мустанг Джоша въехал в мой район, я сделал это. Я повернулся к нему. Посмотрел на его напряженное лицо с непроницаемым взглядом. Долго смотрел... Честно, не мог насмотреться, потому что он все еще был таким родным, что внутри все переворачивалось лишь от того, что он сидел на соседнем сидении. Вздохнув, снова отвернулся к окну и тихо сказал: - Я боюсь... Настолько тихо, что вряд ли он расслышал. Впрочем... Я этого и не добивался.***
Когда мустанг остановился возле моего дома, я сжался. Реально сжался. Джош вышел из машины и даже, блядь, открыл передо мной дверь. Пришлось выйти, но каждый шаг по направлению к двери давался мне с трудом. Хотелось развернуться и сбежать, как... Да, как последнему трусу. Но почему-то я этого не сделал. Вошел в дом вместе с Джошем, старательно пряча взгляд от Эллы. Боялся, до одури боялся увидеть в ее глазах разочарование. И не знал, как этот страх перебороть... Оказавшись в своей спальне, я обвел взглядом серые стены и рухнул на кровать, закрывая глаза ладонями. Когда открыл их, оказалось, что Джош стоит напротив с капельницей в руке. Ну охуеть... - Нет, Джош... Я в порядке, понял? Но... Как бы я не спорил с ним, как бы не отстаивал свое мнение, всегда получалось так, что я сдавался. Всегда. Он был моей слабостью, черт бы его побрал. Я не мог вести себя иначе, только не с ним. Словно... Словно мои колючки прятались под его напором, и я поддавался. Черт бы его побрал... Черт бы его побрал! Пришлось лечь на кровати и протянуть руку, внимательно следя за тем, как длинная игла входит в вену. Почему-то я не был удивлен тем, что он и это умел. Проклятый мастер на все руки. И пока я лежал под капельницей, он сидел рядом. Рядом, но при этом просто непозволительно далеко. Он игнорировал меня. Игнорировал мое присутствие, мое существование, даже не смотрел на меня, но при этом не уходил. Тело пронзила новая порция боли, и я отвернулся от него так же, как он отворачивался от меня. Уставился в пустоту и уснул... Хоть и не надолго. Чуть позже я проснулся от того, что Джош что-то поставил на прикроватную тумбу. Открыл глаза и, увидев тарелку, с ужасом в глазах уставился на парня: - Нет. Нет, слышишь? Я не буду. Я не хочу. Меня выворачивает от одного запаха, блядь... И дело было даже не в том, что я был обдолбан. Я просто с детства ненавидел бульоны и меня реально воротило от одного даже слова. И что? Думаете, Джоша это волновало? Ни хуя. Он просто подвинулся ближе, взял тарелку и поднес ложку к моему рту. Сука. Я чувствовал себя... Я даже не знаю, как описать этот пиздец. Смотрел на него со злостью даже не столько за сам бульон, сколько за то, что он это делал. Заботился, блядь, обо мне, когда так хотел уйти. Я знал, что он хотел уйти. Чуть ли не чувствовал это его желание. Оно читалось в его глазах, читалось по губам, сомкнутым в тонкую линию, и по сдержанным выдохам, которые я слышал каждый раз, когда отворачивался от ложки. И... Отвернувшись в очередной раз, я почувствовал, как тошнота берет надо мной верх... Джош был подготовлен и к этому. Меня вырвало в таз и... Новый, блядь, уровень в наших отношениях! Снова откинувшись на подушку, я отдышался и чуть не заорал, увидев, что он пихает мне в рот очередную ложку. Замотал головой как маленький ребенок, не хотевший есть кашу, но услышал строгое наставление. В глазах стояли слезы, и я как мог отвернулся, поглощая мерзкий бульон. Минута, когда он закончился, стала чуть ли не самой счастливой за этот день. С ней могла соревноваться лишь та, когда я, будучи под таблетками, понял, что Джош пришел... Черт... Снова рухнув на подушку, я закрыл глаза, мечтая, чтобы к тому моменту, когда я их открою, Джоша больше здесь не было. Не мог смотреть на него сейчас, устал от этого холода, устал от презрения. Просто устал. В принципе, хоть какая-то моя мечта сбылась... Открыв глаза, я увидел лицо сестры и... Блядь. Не выдержал. Смотрел на нее долго, как и она на меня, а потом разрыдался... Элла отреагировала моментально: села на кровать туда, где недавно сидел Джош, сжала мою руку своими пальцами, а потом и вовсе наклонилась, обнимая. А я плакал. Я просто рыдал в ее плечо, обнимая сестру так крепко, как только мог в этом состоянии. И просил прощения за то, что подвел ее. Когда поток иссяк, я поднял голову и провел пальцами по щеке Эллы, которая плакала со мной в унисон. Вздохнув, она заставила меня подвинуться и легла рядом, а я осмотрел пустую комнату... - Он ушел? - спросил тихо, сжимая пальцы сестры в своей руке. - Ушел, - кивнула она. Я кивнул в ответ: - Хорошо. И снова молчание. Правда, вскоре Элла его прервала. - Ты же понимаешь, что так продолжаться не может, Тай? - тихо спросила она, прижавшись щекой к моему плечу. - Наркотики... Это не выход, ты же знаешь. Они лишь увеличивают ту пустоту внутри, создают только видимость заполнения, а на самом деле... Сестра замолчала, а я закивал. Теперь я это понимал. Сейчас, когда эта пропасть в душе разрослась до неизмеримых размеров, таблетки стали бессильными. Единственное, что держало меня на плаву - Элла. Ее доброта. То, что каким-то образом она нашла в себе силы меня простить и принять. - Утром решим, что делать, да? А сейчас спи, ладно? И я снова кивнул. Сказать что-либо - казалось непреодолимой задачей, но я напрягся и, сильнее обняв Эллу, прошептал: - Я люблю тебя, Элла. Спасибо...