Лихорадка субботним вечером.

      На следующий день моё состояние ухудшилось. Если вчера у меня просто неприятно ломило мышцы, то сегодня к этому прибавилась ещё и сильная слабость. В эту субботу я бы предпочёл и вовсе не вставать с постели, что я и делал, пока у меня не засосало под ложечкой. Понимая, что никто меня, кроме самого себя, не покормит, мне пришлось встать и отправиться на кухню. Ну, разогреть вчерашний обед в микроволновке не так трудно, сложнее оказалось съесть всё это. Каждый кусок жевался с трудом, а при глотании нещадно раздирал горло, словно усеянный шипами. Так что я не осилил и половины тарелки.       С улицы раздавался какой-то непонятный шум, не похожий на тот, что обычно издаёт сосед, хотя бы тем, что был гораздо тише. Я подошёл к окну, чтобы посмотреть, что там происходит, и увидел рабочих, меняющих провода телефонной линии. Видимо, их оборвало ночным штормом. Подняв трубку телефона, я убедился, что он действительно не работает. Это нехорошо, ведь Шелли обещала позвонить мне сегодня. Как на зло, мой мобильник тоже совсем разрядился, потому что на кануне у него сломалась зарядка, а купить новую я не успел. Оставалось только надеяться, что телефон скоро починят.       Подумав, что сегодня мне больше делать нечего, я решил вернуться в спальню и попробовать снова поспать. Что я и сделал, прихватив с собой на всякий случай телефонную трубку. Но только я лёг в кровать, как вдруг раздался стук в дверь, да не просто стук, а настоящий бой, от которого весь мой дом заходил ходуном. В мире был только один человек с такой манерой стучаться, и его, в данный момент, мне хотелось видеть меньше всего на свете. Но пришлось пойти и открыть ему, иначе моя и без того больная голова просто лопнула бы.       На пороге стоял Роджер Ротвейлер. Сразу было понятно, что сейчас он не совсем трезв, потому что за милю от него несло как из винной бочки, даже я со своим насморком это чуял.       — Здорово, соседушка, — поздоровался бухарь в своей обычной издевательской манере, но тут заметил мой «цветущий» вид. — Ой, да ты никак заболел, Трикстер? Ай-ай-ай, какая жалость-то!       Конечно же, по его злорадно ухмыляющейся роже было видно, что ему ни чуточки не жалко.       — Я так полагаю, ты явился сюда не для того, чтобы справиться о моём самочувствии, — раздражённо буркнул я, скрестив руки на груди. — Что тебе нужно?       — Да вот ремонт у себя на хатёнке затеял, а перфоратор-то у меня сломался. Я знаю, у тебя он есть, одолжи-ка мне его по-соседски.       Ох, ну этого ещё не хватало! Как будто от него и так мало шума, так он ещё и перфоратор хочет подключить. К тому же, знаю я его «одолжить по-соседски», это значит — навсегда. Да и не было у меня этого инструмента, о чём я прямо и сообщил Роджеру. В ответ на это он начал громко возмущаться:       — Как это нет?! Должен быть! У каждого уважающего себя мужчины есть перфоратор! Хотя… тебя и мужчиной-то назвать сложно, не то, что уважающим себя. Ха-ха! — сосед довольно хохотнул со своей шутки.       Не сказал бы, что эта типичная ротвейлеровкая колкость меня сильно задела, но у меня вдруг сильно зачесался язык ответить. Обычно, при общении с соседом я стараюсь высказываться сдержанно (в основном из-за страха получить по лицу), но, похоже, сейчас мой инстинкт самосохранения ослаб вместе с иммунитетом.       — Да если б у меня и был этот чёртов перфоратор, такому шумному упырю, как ты, я бы его не дал! — внезапно огрызнулся я. А зря… Дерзить Роджеру, особенно подвыпившему — всё равно, что дразнить бульдога.       — Чё?! Чего ты там вякнул, огрызок?! — обиженно взревел громила, и его и так красные от выпивки глаза налились кровью. Неожиданно он схватил меня за грудки и приподнял над землёй на уровень своей морды. — Что, думаешь нос дорос так со старшими разговаривать?! Ну, так я тебе его сейчас укорочу!       Ой-ой, вот я, кажись, и доигрался! Мне следовало держать язык за зубами. Вот теперь я действительно испугался, ведь мне, похоже, сейчас предстояла внеплановая пластика носа. Нет, спасибо, его длина меня пока вполне устраивает! Судорожно соображая, что делать, я нервно улыбнулся и быстро залепетал, пытаясь исправить ситуацию:       — Нет, нет, п-постой! Д-давай не будем торопиться! Я п-просто хотел ска… а… АПЧХИ!!!       В этот момент у меня сильно зачесалось в носу, и я смачно чихнул, обдав физиономию Ротвейлера брызгами слюней и соплей. Уже занёсший свой здоровенный кулак для удара жирдяй с омерзением поморщился и довольно сильно швырнул меня на пол, отчего я здорово ударился спиной.       — Фу, мерзость какая! — брезгливо воскликнул Роджер, утираясь. — Тьфу на тебя, заразный, с твоим вонючим перфоратором и твоими бациллами! Надеюсь, ты сдохнешь от своей болезни!       И он ушёл, захлопнув за собой дверь так, что с косяка осыпалась краска.       Несколько секунд я ошарашено сидел на полу, приходя в себя, и тяжело дышал. Это было близко! Кто бы мог подумать, что этот гадкий грипп когда-либо спасёт меня от избиения. Потом я быстро вскочил и судорожно запер дверь на все замки. Однако, сил моих хватило только на один энергичный выпад. После этого я почувствовал себя совершенно обессиленным и выжатым как лимон, и мне пришлось прислониться с косяку. Мне вдруг стало так плохо, что в ушах зашумело, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Похоже, от всех этих треволнений у меня снова подскочила температура.       С трудом доковыляв до спальни, я поставил себе градусник и ужаснулся, когда посмотрел на столбик ртути. 39,5 С! Я потянулся к флакончику с жаропонижающими таблетками, но он оказался пустой. И что мне делать, вызывать врача? В телефонной трубке до сих пор раздавался монотонный гудок, говорящий о том, что телефонную связь ещё не восстановили. Ну прекрасно просто! Кажется, всё сегодня шло против меня. Оставался только один выход — пересилить себя и отправится в ближайшую аптеку. Я в очередной раз попытался встать с кровати…, но так и не смог. Мой в конец измученный организм уже отказывался меня слушаться, и я даже не мог пошевелиться. Невольно мне вспомнились последние слова Ротвейлера. Обычно я не воспринимаю болтовню этого старого трепла всерьёз, но сейчас это казалось мне не таким уж невозможным. Мне оставалось только надеяться, что температура спадёт сама.       Не знаю, сколько прошло времени, но мне оно показалось вечность. Меня попеременно кидало то в жар, то в холод, и очень хотелось пить. Вода, которую я оставил на тумбочке у кровати, уже кончилась, а встать и налить ещё у меня просто не хватало сил. Правда, если сначала это и доставляло мне сильное мучение, то потом мной овладела какая-то апатия. Мне уже было всё равно, что происходит со мной и вокруг. Восприятие мира тоже изменилось — он стал нечётким и смазанным, а звуки стали приглушёнными. Кажется снаружи раздавалось жужжание перфоратора. Видимо, сосед всё-таки «одолжил» его у кого-то или же починил свой. Но мне уже было плевать на это. Всё просто куда-то исчезло…