Пещера

Если в полете по пещерам Джаред испытывал страх, при появлении Тварей – ужас, то не осталось слов, которыми бы он смог описать свои ощущения теперь, когда оболочка яйца хрустнула, и из него вместо Дженсена вышел ОН. Хтоническое божество, воплощение всех смертных грехов и кошмара преисподней. Четыре ряда щупалец на спине расправлены как прекрасные крылья. Джинсы висят обрывками на мощных ногах. Выпущенные черные когти лаково блестят в полумраке, а на лице пристыла маска злобного совершенства. Если Тварей можно было с натяжкой назвать человекоподобными, то ЕГО таким сравнением можно было только оскорбить. Скорей люди, лучшие из прекрасных могли быть ЕМУ подобны, не наоборот. Джаред зажал рот руками, не дай бог заскулить и обратить на себя ЕГО внимание. Так страшно не было даже на километровой глубине в поврежденном скафандре, когда он шесть часов без связи в абсолютной темноте ждал спасателей. Тогда он засорял эфир трёпом и ржал собственным шуткам, представляя, как будет всё это слушать, когда выберется. Сейчас было не смешно. Между ним и Тварями стояла Смерть. И никакие уговоры не заставили бы его сейчас открыть рот и попросить Дженсена очнуться. Он сложился, собирая конечности в минимальный объем пространства, закрыл глаза и начал молиться. Опасная тишина в пещере сменилась рёвом и грохотом, земля под коленями содрогалась как в припадке. Джаред лежал и боялся выгрести из-под себя каменную крошку, впивающуюся в кожу. Казалось, шевельнись, и он следующим будет визжать в щупальцах Бога, это его разорвут заживо и выскребут костный мозг. «Все будет хорошо», - крутил он в голове, не уточняя, как это «хорошо» будет выглядеть: быстрой смертью, тихим сумасшествием или долгим умиранием от жажды в пустых катакомбах, когда Бог уйдет. Чавканье и ор сошли на нет. Оглядеться Падалеки не решался, но слух напрягал так, что казалось, будто он ушами пространство ощупывает. «Все будет хоро…», - крутилась шарманка, но когда по спине скользнуло холодным воздухом, а слух уловил хруст камня и шелестение тентаклей совсем рядом, нервы сдали. - Помогите! – заорал он и ломанулся прочь, не открывая глаз. Навстречу ему попалась стена, и он вскарабкался по отвесной стене метра на три. Потом его за лодыжку поймала раскаленная рука, мир перевернулся. Орать и дёргаться больше не было смысла. Джаред закрыл рот и разжал пальцы. Приземление было мягким. Его перехватили в воздухе, распиная как на кресте, исследуя тело на ощупь, поддерживая, чтобы не выворачивались суставы. - Дженсен? – Падалеки открыл глаза в надежде, что Эклз очнулся. Но его тут же впечатало в камень. От удара не сразу сообразил, что распластан по стене, а не по полу. В лице, которое успел захватить краем глаза, ничего человеческого. Голодное совершенство. По тому, как внимательно ОН исследовал метки Дженсена на его теле: прокушенный загривок, засосы на лопатках, кое-как обтёртую от спермы задницу, Джаред понял, что просто мясом у него отделаться не получится. Он совершенно забыл про гон. Как любовник ОН не был нежен. Втиснулся в распластанное тело, сжал рёбра, почти до удушья и начал вбиваться. Растраханный зад открывался легко, но внутренности не выдерживали напора и жесткого ритма. Живот скручивало болью на каждое движение, Джаред не выдержал и начал выть, на молитвы сил не оставалось. Звуки Богу не понравились, он укусил пару раз по старым меткам, и, не добившись эффекта, просто заткнул рот тентаклем. «Хорошо, что не до желудка», - поблагодарил мысленно Джаред и на удачу пососал. На язык плеснула едкая капля, кислота и шампанское, сахарный сироп и жгучая слизь. В голову сразу ударило хмельной дурью. Содрогаясь от боли, он стал с энтузиазмом сосать, добывая себе билет в забытье. Втянуть, помассировать губами, встретить–пощекотать языком. Дурман стекал по пищеводу как раскаленное олово. Волна боли снизу перехлестывала ту, что шла из желудка, и Джаред терялся в этих завихрениях. Казалось, его рвало на части целую вечность. Не осталось ни мыслей, ни желаний, не затопленных в огненной пелене. Он плыл в кипятке и не имел возможности пожелать иного. Когда снизу захлестнуло резью и судорогами, он безразлично отправился в темноту. *** Пробуждение было почти незаметным. То он парил в мраке беспамятства, то просто раскачивался в темноте. Разница была только в осознании: болит всё. Даже неровно зачесанные волосы. На очередном колыхании окружающего пространства Джаредов организм выразил недовольство. Да так, что сам он проснулся и испугался. Желудок булькнул, а кишки хором подхватили запевку. Не знай Падалеки, что это он сам сотворил, начал бы оглядываться в поисках пумы или тигра. Стало светлее, кокон, спеленавший его огромный бестолковый комок, прорвался возле лица, из темноты высветился Дженсен: - Тебе плохо? Что это было? Джаред едва убедился, что Тот точно ушел, состроил трагическую физиономию и признался: - Есть хочу.