My dear

«Тебе лучше не двигаться, Инк» — говорю я тихо. «Так будет гораздо лучше, поверь».       Беру со стола костную ложку и подношу ее к глазнице художника, словно примеряясь. Инк вздрагивает от прикосновения к нему холодного металла. Я приставляю вогнутое лезвие к нижней части глазнице и делаю легкое скользящее движение. Пленник тихо мычит от боли, но не двигается - видимо, усвоил урок. Я смотрю на оставшуюся на лезвии сероватую костную пыль. Мне это определенно нравится.       Через еще несколько движений на кости появляется первые багряные капли. Немудрено, ведь я выскоблил кость почти до сердцевины. Я прикасаюсь пальцем к этой капле, задевая внутренние ткани. Инк вскрикивает пока я снимаю пальцем каплю крови. Кость внутри почти что мягкая, состоящая из розоватых волокон. Провожу пальцем по нижнему краю глазницы, там, где я выскоблил, и двигаюсь внутрь. Художник затихает, когда я убираю палец с ранки, однако я чувствую его напряжение, когда мой палец начинает двигаться изнутри его глазницы.       Я понимаю причину мелкой дрожи Инка. По себе знаю, что внутренняя часть глазницы очень чувствительна. Убираю костную ложку в сторону, вместо нее снова беру кусочек наждака. Вынув пальцы из глазницы, вытираю еще одну каплю крови, норовящую стечь внутрь. Сворачиваю шлифовальную бумагу конусом, чтобы было удобней проникать острым концом в ранку и коверкать внутренние ткани кости. Чуть наклонившись, прикладываю наждачку к выскобленной глазнице. Инк пытается скосить глаза так, чтобы видеть то, что я собираюсь делать. Не понимаю, зачем ему смотреть на собственные пытки...

End POV Error

      Если подойти к тому столу, на котором закреплен Инк, то можно понаблюдать за тем, как он выгибается, когда Эррор трет наждаком его кости, как он подергивается, постанывает, когда движения становятся слишком жесткими. Мучитель же, в свою очередь лишь шумно дышит, улыбаясь безумной улыбкой. Вскоре, по видимому, ему надоедает работать лишь над одной глазницей, и он переключается на другую. В этот раз не используя костную ложку, он рваными, резкими движениями сдирает слои кости, ничуть не заботясь задевает ли он выступающие скулы, виски или надбровные дуги. Через несколько минут Эррор откладывет наждак и берет тонкое, бритвенно-острое лезвие. Без лишних "прелюдий" он начинает выцарапывать свое имя на скуле Инка, проводя ножом по одному месту несколько раз, оставляя глубокие разрезы. Временами останавливаясь, он с удовольствием рассматривает выцарапанные буквы, сочащуюся из порезов кровь.       В глазах Инка плещется страх.