Я бы в сон ушла танцевать, да реальность ухватила за руки...

      Этой же ночью в этом доме не спали ещё несколько человек. Они доверяли ночи свои тайны, а та надежно берегла их под своим черным плащом. Рокочущий негодование гром заглушал их и без того тихие и осторожные слова. Если бы вы стали невольным слушателем, то не поняли бы смысла этих слов. Это был прекрасный, но давным давно позабытый людьми язык. Помнили его только посвященные и те, кто даровал людям эти древние как мир слова.       Они сидели в небольшой комнате, на стенах которой танцевали причудливые тени от горящего камина. Тени как живые метались по углам, и как будто тянулись к людям, стараясь прильнуть к ним. Их было четверо: двое мужчин и две женщины. Они сидели в старых бархатных креслах с высокими спинками. Слабый свет почти не освещал их лиц, да и что-то разглядеть в комнате было почти не возможно.       Запах дыма и табака наполнял ночной воздух. Один человек не принимал участия в разговоре, а лишь равнодушно курил трубку в виде черного лебедя. Он задумчиво смотрел на угли почти прогоревшего костра, и, казалось, был далеко от этого места.       Девушка сидевшая с ним по соседству, была крайне заинтересована, и время от времени теребила краешек пледа или старалась получше укутаться в него. Она внимательно слушала разговор мужчины в очках и больничном халате и грузной женщины, которая держала в руке бокал с чем-то тёмным.       — Пойми, Ингрид, пришел конец нашему прозябанию в этом мире. Теперь вновь мы можем делать то, для чего тут существуем.       — Гер, ты уверен в этом? Ведь в последний раз такое происходило почти век назад, и, если ты помнишь, это вылилось нам в огромный скандал, — ответила женщина грустным и тихим голосом.       — На этот раз я уверен. Это никак не может быть обычным совпадением. К тому же, сразу две души…       — Вот именно, что две. Такого не случалось и в лучшие времена, а тут… По-моему, ты просто сходишь с ума, мой дорогой.       — Не веришь мне, а зря. Утром я тебе предоставлю такие доказательства, что ты не посмеешь в них усомниться. Спорим, сейчас та девчонка танцует вальс в башне?       — Я никогда ни с кем не спорю и не заключаю пари, разве ты забыл? Все же я думаю, это полный бред. Безысходность и не такое умеет творить с людьми, тебе ли этого не знать.       — А я и не человек хочу заметить, как и ты. Неужели тебе доставляет удовольствие проматывать свою вечность в этом захолустье? Разве тебе не хочется вновь стать проводником душ?       — О да, знаю я эту песню: «Они страдают, а мы всего лишь помогаем им освободиться!». Кажется, дорогой мой, ты совсем забыл, за что мы вылетели из эдемских садов.       — Опять ты за старое, Ингрид. Кто же виноват, что там сидят одни узколобые скептики? По мне так давно уже пора наладить отношения с демонами. К чему эти войны?       — Слушай, хватит. Вот за это ты и вылетел оттуда и нас потащил. И может ты мне скажешь, из-за кого нас не взяли даже в демоны? — в её глазах полыхнули зеленые огоньки, а бокал она сжала с такой силой, что по нему пошли трещины.       — Ладно, ладно, только не горячись. Да я виноват, но что теперь? Тем более нам вновь предлагают работу, которая щедро будет вознаграждена, да и труда в исполнении не составит. Они оба на грани, нужно лишь немного им помочь. Укрепим связь, поставим мосты, проводим. От силы займет недели две, может меньше.       — Ну и живодер ты, а ещё ангелом когда-то звался. Но если прознают в Эдеме? Нас живыми больше не отпустят.       — Не узнают, об этом позаботится наше юное дарование. Не так ли, Ева?       — Да, я все сделаю в лучшем виде. Вам нечего будет опасаться, будьте в этом уверены, — произнесла девушка невероятно звонким, ярким, игривым голосом. Энергия била из неё ключом, и она никак не могла усидеть на месте.       — Как-то всё слишком заманчиво, и мне это не нравится. Дорогой, Корриган, а что вы думаете по этому поводу?       Мужчина с трубкой нехотя перевел взгляд на людей. Отвечать он не спешил, повисло тяжелое молчание. Все ждали его ответа. Даже неугомонная девушка перестала истязать несчастный плед.        Мне все равно. Моё дело небольшое, и при любом раскладе я его исполню, — сказал он басовитым, равнодушным голосом.       — Вот, что и требовалось доказать! Все согласны, кроме тебя Ингрид.       — Ладно, так тому и быть. Но чтобы не было ошибки, я сама всё проверю. И не забудь про свои доказательства или что там ещё.        Вот и славно! Я никогда не сомневался в твоем уме.       — Ты льстец, Гер, — женщина с досадой посмотрела на лопнувший бокал. — Душа моя, принеси мне, пожалуйста, другой и плесни туда чего покрепче, — обратилась она к Еве.       — Непременно исполню, — девушка вскочила, выхватила бокал и молнией скрылась из комнаты.       Ингрид только хмыкнула. Такая исполнительность нравилась ей. Она любила, когда её приказы исполнялись беспрекословно.       — Ну что же, господа, я, пожалуй, отправлюсь спать. Время позднее, а дел завтра уйма.       — Иди уже давай, а то глаза мои видеть тебя уже не могут. И друга своего с собой забирай.       — Ох, а поласковее нельзя? К тому же Корри уже покинул нас, и как всегда по-английски. Приятных снов вам, дорогая моя.       — Льстец и лицемер ты, Гер, — сказала дама, но в комнате осталась лишь она одна.       В очаге почти догорели поленья, едва тлели угольки. Буря за окном уже утихла, и молния больше не взрывалась светом. Тени тоже расползались по своим углам. Больше тишину не раздражали слова. А ночь так и тянулась, не спеша, по своей лунной дороге.