Я бы в сон ушла танцевать, да реальность ухватила за руки...

      В кабинете доктора Вебера сегодня разыгралось нешуточное действие: там самозабвенно негодовал Корриган. Он метался по комнате загнанной вороной, то и дело порывался что-то сказать, взмахивал трубкой в сторону Гербера, но так и не произнес ни слова. Доктор же в свою очередь сидел в своем бархатном кресле и с невозмутимым видом наблюдал сквозь стекла очков за всем этим представлением. В кабинете постоянно проносился сквозняк и пахло сыростью, хотя все окна и дверь были заперты. И такое положение дел не предвещало ничего хорошего.       Через некоторое время Корриган встал ровно посередине комнаты, выпрямился и неспешно закурил. А затем выдал слова, которые больше всего не хотел сегодня слышать доктор:       — Я не собираюсь с вами никуда идти! Разбирайтесь сами со своим демоном! Я больше ни ногой в это поганое царство снов! — голос Корри хрустел как битое стекло.       — Корриган, что тебе опять не нравится? — сказал Герберт устало. Так разговаривают родители с капризными детьми, предвкушая новую истерику и вынос мозга.       — Что мне не нравится? Да мне всё здесь не нравится! Я не хочу снова связываться с этими демонами. По их вине нас вышвырнули из Эдема! И по их же вине мы чуть не умерли здесь, когда они сначала надули нас, а потом пропали черт знает на сколько лет!       — Но ты же понимаешь, что без помощи Люция мы так и умрем здесь. Никто из нас давно уже не дышал ни воздухом Эдемских садов, не пил воды из небесных ручьев и не грелся под солнцем. Ты сам прекрасно понимаешь, что без нас ждет в скором времени.       — Да! Конечно, пропадём. Только вот, зачем мы должны пресмыкаться? Да ещё перед кем? Я легендарный ангел смерти! А ты великий воин серафим! Только посмотри, кем мы стали? Во что превратила нас земная жизнь? У нас отобрали истинные имена. А я даже дышать этим воздухом нормально не могу! А Бог как будто в насмешку превратил мой меч в эту дурацкую трубку! — он уже хотел запустить своей несчастной трубкой в доктора, но вовремя опомнился и лишь просыпал пепел на ковер. В его черных глазах бликовал пламень адских костров, а лицо было точно из воска.       — Корри, угомонись. Во-первых, у тебя есть идеи получше? Я сам все прекрасно знаю, и не зачем мне пересказывать это? Итак тошно. Во-вторых, не стоит устраивать здесь пожар. И с тебя новый персидский ковер, — все тем же спокойным голосом продекламировал Вебер, но в его теле угадывалось немалое напряжение.       — К твоему сведению, у нас в руках полукровка! И, в отличие от нас, на неё этот мир вообще не влияет. Сверх того, у нее нехилый потенциал, и если её тренировать, то мы Эдем возьмём даже без штурма! Только представь себе, какое оружие у нас есть! А мы размениваемся на этих больных на голову детишек.       — Ты сам-то осознаешь, что ты говоришь? Зачем нам захватывать Эдем? Он и так переживает не лучшие времена. Можно сказать, на ладан дышит. Равновесие итак повсеместно нарушено и если мы еще приложим к этому свою руку, то все мироздание полетит прямиком в хаос. А Еву оставь в покое. И совсем недавно тебе было совсем все равно. Какая вдруг муха тебя укусила, и с чего я должен выслушивать этот бред?       — Гер, ты узколобый кретин! Мне просто осточертело гнить здесь! Тогда я не думал, что вы все затеяли всерьёз, ибо за последнее время разговоров было много, да вот только дальше слов никто не заходил.       — Перестань меня оскорблять, пожалуйста. И по-твоему, лучше пить кровь подобных нам? Ты так тогда и не сказал, как погубил того бедолагу.       — Я прихватил один трофей. Как раз в то время, когда тебя под конвоем спихнули на грешную землю, — Корриган как-то нехорошо улыбнулся, и от этого даже Герберд невольно съёжился.       — Прошу, не надо говорить об этом…       — Не надо? А хочешь, я напомню, по чьей вине мы здесь застряли и живем, как подальщики, поедая то, что не доели другие? — мужчина говорил сквозь зубы, тень за его спиной становилась все больше, теряла форму и расползалась, как чернила на белой скатерти.       — Прошу, не надо. Я же хочу как лучше, — голос доктора уже подрагивал. Его охватил липкий и отвратительный страх. Он обволакивал, заставляя ежиться, горбиться, опускать глаза. Ему хотелось немедленно укрыться, убежать из собственного кабинета. Ему казалось, что потолок рухнет на него, а его собеседник вцепится ему в горло и не отпустит до последнего хрипа. Сердце стало стучать так быстро и отчаянно, что казалось, стучит громче механических часов. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в кабинет не вошла Ингрид.       — Доброго вечера, мои хорошие. О чём вы без меня тут шепчитесь? — игриво спросила женщина.       От неожиданности Корриган умерил свой запал и перестал мучить собеседника. Тот в свою очередь почти сполз под стол, прошиваемый мелкой дрожью.       — Ничего интересного, Ингрид. Я не иду сегодня с вами, — сухо ответил мужчина.       — Да ну тебя, не выдумывай! Без тебя мы не сможем обойтись, — сахарным голосом произнесла дама.       — Ингрид, я больше не хочу этим заниматься. Мне надоело.       — Именно поэтому ты решил убить бедного Герберта своими остатками роскоши? — она покосилась на бледного доктора. — Ты же знаешь, что иначе мы не можем поступать. Мы все уже истощены и нуждаемся в этом. Ты можешь негодовать, но от этого ничего не поменяется. Это бессильная ярость, которая не прибавляет годов к жизни, — Ингрид говорила спокойно, без страха глядя в тёмные глаза. И это подействовало на Корригана, как гипноз. Он присел на край кресла и только сильно затягивал табачный дым.       — Ладно, твоя взяла, Ингрид. Я пойду с вами. Но с вас пять литров добротного рома, —еле слышно ответил мужчина. Он уже совсем не выглядел грозным и устрашающим. Теперь он сидел и не внушал прежнего ужаса, а скорее наоборот, казался поделённым.       — Вот и хорошо! Все на бал! — весело объявила Ингрид. Корриган вяло кивнул и растаял в воздухе, оставив только запах крепкого годного табака.       — Ингрид, как ты его успокоила? Он же с самого утра гниль по всей больнице разводил.       — Гер, думаю тебе не нужно напоминать, что мы без пяти минут смертные. А человеческое сердце подвластно страстям, чувствам и порокам, — загадочно произнесла Ингрид.       — Нет, не говори мне ничего об этом. За моей спиной плетете свои интриги.       — Гер, дорогой, я тебя умоляю! Мы уже пали, а дальше земли никто не провалился. Нужно же пользоваться немногими развлекательными программами этого бытия. Да и теперь хоть кто-то найдет него управу. Он, помнится, всего лет триста назад хотел тебя убить. Кто знает, может, он до сих пор не простился со своим желанием.       — Ладно. Но это останется между нами. Больше не говорим об этом.       — Хорошо, мой дорогой. А теперь нам пора на бал! Как же давно я там не была! Гер, ты же пригласишь меня на танец?       — Несомненно. Но нам нужно поторопиться, время поджимает, а нам нужно побывать на целых двух мероприятиях.       Кабинет опустел, а в старинной башне уже мерцали свечи, освещая прекрасную пару в центре зала. А где-то на верхней галерее стояли четыре фигуры и внимательно наблюдали за прекрасным танцем на поверхности голубого озера.